III
Когда Джэн осталась одна, самые разнообразные трудности, которых не существовало, когда с ней была Дорин, и которые теряли остроту в присутствии сестры Даггин, стали снова осаждать ее. Она долго лежала, глядя на часы и напоминая себе, что уже пора есть. Еда была в кухне на подносе, но мысль о том, что нужно встать с постели и пойти на кухню, мучила ее целый час, прежде чем она заставила себя сделать это. Ноги у нее подгибались, и, чтобы пересечь комнату, ей приходилось хвататься то за стол, то за стулья. Джэн даже не подозревала, что так ослабла. Она перенесла каждый предмет по отдельности на столик возле кровати, не решаясь нести все сразу на подносе. Потом она долго лежала, прежде чем заставила себя есть. Ей не хватало общества миссис Карлтон. Было что-то неестественное в этом завтраке в одиночку. И не верилось, что прошло всего четыре часа с тех пор, как ушла Дорин, и что должно пройти еще по крайней мере пять часов, прежде чем она вернется.
После обеда она все время спала, почувствовав, наконец, глубокую усталость после переезда из санатория, и проснулась она уже затемно от яркого света электрической лампы, когда Дорин открыла дверь.
- Ну, как прошел день?
Ей показалось, что голос Дорин звучит слишком громко и нетерпеливо.
В первое мгновение Джэн не могла припомнить, где она. Потом она пришла в себя и улыбнулась.
- Все было очень мило.
- Весь обед съела?
- Все до крошки.
- А как выглядит брауновская сестра? Страшное чудище?
- Да нет, она чудесная. Милейшее и добрейшее существо, симпатичнее просто трудно себе представить. И она ничем не напоминает тебе о том, что работает бесплатно.
- Вот эта новость для меня приятней всего.
Дорин едва успела закончить мытье посуды после обеда, как раздался стук в дверь. Это была домохозяйка. У Джэн оборвалось сердце. Если ты платишь квартплату вовремя, домохозяйка заглядывает только затем, чтоб сделать какое-нибудь замечание. А что, если хозяйка возражает против ее возвращения домой? В санатории ей приходилось слышать и о таких случаях.
Дорин вышла и затворила за собой дверь. Джэн напрягала слух, но они, наверно, пошли в контору хозяйки. Джэн сердилась на сестру. Как это глупо со стороны Дорин: всегда все старается скрыть от нее.
Миссис Смит тщательно прикрыла за собой дверь конторы.
- Вы не предупредили меня, что снова привозите сюда сестру, - сразу выпалила она.
- А я не предполагала, что должна обязательно предупреждать вас. - Голос у Дорин дрожал, хотя она и старалась сохранять спокойствие.
- Как же это не обязательно, если вы привозите тяжелобольную девушку в мою собственную квартиру?
- Так вот и не обязательно. Вы сдавали квартиру на двоих, и я вносила квартплату за двоих все время, пока сестры моей не было, так что, естественно, я думала, что это - мое дело, привожу я ее сюда или нет.
Домохозяйка остановила на Дорин жесткий взгляд своих круглых глазок. У нее была привычка плотно сжимать рот, так что губы становились едва заметными. Дорин молчала, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Это противозаконно привозить человека с инфекционным заболеванием в дом, где живут здоровые люди, и я не позволю, чтобы у меня в квартире жили туберкулезные.
- Мы платим за квартиру и никого не беспокоим, не понимаю, на что вы можете жаловаться.
- Ну так знайте, вам придется выехать, вот и все.
- Но, миссис Смит, нам же некуда деться!
- Это не мое дело. Мое дело содержать дом и смотреть, чтобы никто из жильцов не мог жаловаться. Если станет известно, что у вашей сестры туберкулез, все мои жильцы начнут разъезжаться.
Хозяйка затронула больную для Дорин тему.
- Хотела бы я спросить у них, куда они станут разъезжаться? Если бы это было так легко, как вы говорите, я бы давно уже уехала отсюда.
Миссис Смит взорвалась.
- В общем, я не хочу, чтобы она здесь жила, и все. Вам понятно?
Дорин покачала головой.
- Мы вынуждены будем оставаться здесь, пока не подыщем еще чего-нибудь.
- Тогда я заявлю на вас в департамент здравоохранения. И подам в суд.
- Отлично. Заявляйте в департамент, заявляйте в суд, делайте что угодно, но знайте, что я с места не тронусь, пока мне некуда будет перевезти сестру.
Миссис Смит встала и погрозила Дорин пальцем.
- Отлично! А пока я запрещаю вам стирать в прачечной вещи вашей сестры, слышите? Завтра с утра я первым делом отправлюсь в департамент здравоохранения, и посмотрим, что они скажут на это.
Дорин вышла из конторы. В вестибюле она встретила Барта и коротко передала ему содержание их разговора, но, увидев, как он рассвирепел, сразу же пожалела, что сказала ему.
- Дай-ка я поговорю с этой старой дрянью.
И он двинулся к конторе прежде, чем она успела остановить его. Дорин схватила и потянула его за руку.
- Не делай глупостей, Барт. Из этого ничего хорошего не выйдет. Единственное, чего мы добьемся, так это того, что она выместит все на Джэн, когда нас дома не будет. Нам нужно примириться с этим, вот и все.
Барт остановился, сжимая и разжимая кулаки, и лицо у него посерело.
- Почему мы должны мириться с этим? Разве Джэн виновата, что она заболела? Разве она виновата, что нам пришлось забрать ее обратно в этот погреб? А эту старую каргу не грызет совесть, что она сдирала с тебя втридорога за такую дыру?
Дорин прислонилась к стене, ее трясло, и она чувствовала дурноту.
- Все это правда, но что нам пользы от этого разговора? Джэн останется здесь одна на весь день, так что мы в руках у этой женщины.
- Ты расскажешь Джэн, что произошло?
- Нет. Это только расстроит ее. Ты лучше подожди здесь, а я зайду первая и сделаю вид, что тебя не видела, а то она догадается, что случилось что-то.
Дорин вернулась в комнату и бодро солгала Джэн. Барт поддержал ее ложь. Джэн смотрела на них с постели недоверчиво и испуганно.
Глава 32
I
Машина Магды поджидала его у вершины холма. Барт заметил ее слишком поздно, а заметив, остановился в нерешительности и стоял, глядя на Магду, пока она не указала ему на место рядом с собой. Он неохотно сел. Иначе поступить он не мог, во всяком случае здесь, где с полдюжины солдат, вышедших вместе с ним из военного городка на улицу, теперь высунулись из трамвая, чтобы посмотреть, что же будет дальше.
Магда тронула машину и только спустя некоторое время заговорила.
- Ну, тебе нечего сказать в свое оправдание?
Барт смотрел прямо перед собой, испытывая одновременно и озлобление и чувство вины.
- Я собирался связаться с тобой, - заговорил он, наконец, извиняясь, - но в последнюю неделю или около этого как-то получилось, что я не мог.
- Неделю или около этого! Прошло три недели с тех пор, как мы виделись в последний раз, и ты даже не позвонил ни разу. Ну и подонок же ты!
- Ты прости, Магда, но, знаешь, с тех пор как мы виделись, случилось много всякого.
- Да уж видно! - угрюмо сжав рот, она гнала машину по улицам.
- Ну, ну, не лезь в бутылку, - сказал он, пытаясь говорить как можно небрежнее.
- Не лезь в бутылку! Хотела бы я видеть женщину, которая бы не лезла в бутылку на моем месте!
- Послушай! - Он повернулся к ней. - После нашей последней встречи Джэн страшно заболела. Понимаешь?
- Да? - Она немного замедлила ход машины. - Это правда?
- К сожалению, правда. Так заболела, что хозяйка выкинула ее из санатория, потому что мы не могли платить еще девять фунтов дополнительно за специальную сиделку.
- Не может быть!
- "Не может быть" - ты говоришь, и тем не менее это факт.
- Куда ты забрал ее?
- Пришлось забрать ее домой на время, пока не освободится место в государственном санатории.
- Домой, это в ту самую сырую конуру на Кроссе, где она жила с сестрой?
- Вот именно.
- Но ведь это ужасно, Барт!
- Что и говорить.
- А скоро место в санатории освободится?
- Не раньше, чем умрут тринадцать человек, стоящих впереди нее.
- О! - Магда подкатила машину к тротуару у разворота возле Сентенниал-парк. Она обернулась на сиденье и смотрела на него, не снимая руки с баранки и постукивая по ней отполированными ноготками. - Ты хочешь сказать, что ты и в самом деле забрал девочку из санатория только потому, что у тебя денег не было?
- А разве это недостаточно веская причина?
- Так почему ж ты не пришел ко мне, ты же знаешь, что я смогла бы тебе одолжить?
- Я знаю, что я должен благодарить за это предложение, но я этого просто не мог сделать.
- Разреши все-таки узнать, почему?
Барт неловко поерзал на сиденье, потом вынул сигареты и, зажав машинально две сигареты в губах, прикурил и передал ей одну. Заметив, как дрогнули уголки ее губ, когда она взяла сигарету, он покраснел.
- Но ведь это так понятно.
- По-моему, это просто ерунда.
- Все равно, даже если б мы и смогли платить за специальную сиделку, вряд ли еще хозяйка согласилась бы держать там Джэн. Она сказала, что санаторий - это не больница, и когда пациенты заболевают, так что не могут сами за собой ухаживать, их выписывают. И не только Джэн, но и любого другого, - она к ним ко всем так же относится.
- Правда? И это все в 1947 году нашей эры!
- Так что видишь, в чем дело, - продолжал Барт, - вначале Дорин и я просто с ума сходили, а с тех пор, как Джэн дома, у меня ни минуты свободной.
- А кто за ней ухаживает?
Барт снова неловко поерзал на сиденье.
- Ну, Дорин делает все, что может, а днем заходит сестра милосердия - моет Джэн и убирает комнату, и я захожу, чтоб передышку дать Дорин.
Магда глубоко вздохнула и покачала головой с молчаливым, но нескрываемым презрением к его глупости.
- Все это очень благородно и романтично, но, по-моему, ты все же ведешь себя, как дурачок, если только, конечно, ты действительно заинтересован в выздоровлении этой девочки.
- Верь или не верь, но только мне ничего на свете так не хочется, как этого.
- Да я верю, но только вы что-то, по-моему, все не так делаете. И вот сейчас, если б ты мне позволил дать тебе денег, уверена, мы могли бы устроить ее куда-нибудь. Я ничего не знаю, чего бы нельзя было за деньги устроить, и бьюсь об заклад, если заплатить как следует, мы бы меньше чем за неделю смогли Джэн в больницу устроить и обеспечить ей хороший уход.
- Спасибо тебе и все там такое, но только это невозможно.
- А почему невозможно?
Барт пожал плечами.
- Во-первых, Джэн захочет знать, откуда деньги. И во-вторых, я никогда не смогу их тебе вернуть.
- Что касается второго, то мой муж загребает деньги лопатой, и единственное, что я могу сказать в его пользу, так это то, что он человек щедрый и никакого отчета у меня не спрашивает. Что же до Джэн, то, конечно, вам с Дорин нужно будет сочинить какую-нибудь историю о сердобольной старой благотворительнице.
Барт колебался. Никогда не узнает Магда, как хотелось ему согласиться на ее предложение. Мысль о том, что Джэн можно будет поместить куда-нибудь, где за ней будут по-настоящему ухаживать, о том, что он сам освободится от гложущего беспокойства за нее, омрачающего всю его жизнь, - эта мысль была для него большим искушением. И он знал, что ему никогда не придется возвращать Магде долг, во всяком случае не деньгами. Перспектива, которая открылась перед ним, была такой соблазнительной, такой осязаемо доступной, что отказаться от этого предложения казалось сейчас не только глупым, но и преступным. Мужу Магды так легко достаются деньги - он никогда и не заметит этого расхода, не заметит его и Магда. Денег у них куры не клюют. А шансы на выздоровление Джэн сильно возрастут, и для Дорин это будет огромным облегчением. Она выглядит такой измученной. Да и для него самого это тоже будет облегчением. Будет ли? А чего захочет Магда взамен?
Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него с горячей настойчивостью, увидел в ее глазах блеск, который он так хорошо знал, увидел ее полураскрытый рот, слегка вздрагивающую полную нижнюю губу. Незачем спрашивать, чего захочет Магда. Ответ можно прочитать у нее на лице.
- Ты настоящий друг, Магда, - сказал он, - и я ценю это. Но только так ничего не выйдет. Я просто не смогу взять у тебя деньги.
Она сжала челюсти и надавила на стартер.
- Идиот - вот ты кто!
Машина рванулась на повороте, и сквозь зелень парка неясно замерцало озеро.
Он равнодушно смотрел на нее, удивляясь, куда девалась ее прежняя неотразимая притягательность. И все же ему хотелось установить с ней более спокойные отношения. Ему не хотелось расставаться так. И потом она может быть опасна. Ему вспомнились слова хозяйки о том, что Джэн ждала его на скамье.
- Не думай, что я тебе не благодарен, Магда…
- А, брось!
Они проскочили, едва не задев другую машину.
- Да нет, это правда. Ты была настоящим другом.
- Предупреждаю, если ты еще что-нибудь скажешь в этом роде, ты больше не вернешься живым к своей Джэн, так что поосторожнее. И подумать, что ты обрекаешь девчонку мучиться в этой адской дыре только потому, что считаешь унизительным у меня деньги взять, и еще притворяешься, что любишь ее.
- Я не считаю унизительным. Ты же знаешь.
- Ну так что же? Ха, все вы в определенный момент полны всяких высоких мыслей и готовы на самопожертвование, но надолго ли хватает этого?
- Да вовсе не в этом дело. Просто я по-настоящему понял, как много для меня значит Джэн, и, откровенно говоря, больше не собираюсь ничем рисковать.
Магда недобро улыбнулась, обнажив крепко сжатые белые зубы.
- А чем же ты собирался рисковать? Ты знаешь, замуж за тебя я не думаю выходить. Мне не так-то легко было устроиться в своем гнездышке, чтобы я из него вылезла даже из-за тебя. Но я не понимаю, почему мы оба не могли бы идти своей дорогой. Я никому не принадлежу. Ты мне нравишься, и у каждого из нас есть то, что нужно другому. И никаких обязательств и пут. А какую пользу ты приносишь Джэн своим героизмом?
Барт молчал. Он не мог объяснить этого Магде. И даже если бы объяснил, он был не уверен, что она сможет его понять. Есть вещи, которых Магда ни за что не поймет, так же как он не понимал их когда-то.
- Если не возражаешь, я вылезу на Дарликгхёрст.
Магда так резко затормозила, что его кинуло вперед к ветровому стеклу.
- Ты вылезешь здесь и сейчас же.
Он пожал плечами и распахнул дверцу.
- Как угодно.
На мгновение он остановился возле машины. Магда смотрела на него в упор.
- И упаси тебя боже сунуться ко мне еще когда-нибудь! Мне доставит удовольствие захлопнуть дверь у тебя перед носом.
И прежде чем он успел что-нибудь сказать, машина рванулась вперед, обдав его пылью.
Глава 33
I
Когда возбуждение после приезда домой улеглось, потянулись томительные и монотонные будни, заполненные мелочами процедур, выполнение которых отнимало у нее все силы. Единственным просветом в течение дня был приход сестры Даггин. Порой Джэн казалось, что только спокойная уверенность сестры и ее умелая помощь дают ей силы переносить эти бесконечно долгие дни.
Погода становилась теплее, и тяжелый спертый воздух квартиры действовал на Джэн все более угнетающе. Порой она в страхе думала, что от этого ей, наверно, и становится хуже. Так это или не так, она не могла сказать, и это, пожалуй, было самое ужасное в ее болезни. Лежишь день за днем, лежишь ночи напролет, лежишь, думаешь об этом и не можешь узнать, так ли это.
Когда она немного окрепла и сестра Даггин сказала, что ей можно встать с постели, Барт повез ее на рентген. Они отправились в старом дребезжащем драндулете, который Чилла чинил для кого-то из друзей, и Чилла поехал с ними, чтобы помочь Барту отвезти и привезти Джэн.
Заключение доктора Мёрчисона Лейда о рентгеновском снимке было утешительным.
- Не вижу, почему бы ей не идти на поправку, - сказал он, похлопывая Дорин по руке.
- За такое стоит заплатить гинею, - улыбнулся Барт, когда Дорин пересказала ему разговор с доктором.
Да, им всем казалось, что Джэн идет на поправку. Она ела с аппетитом, температура у нее упала, и сестра Даггин говорила, что пульс у нее стал лучше. Она и кашляла меньше, по мере того как плеврит ее рассасывался. И все же она очень уставала, лежа целый день на узком диване, хотя Барт приделал к дивану изголовье, позволявшее держать подушки на нужной высоте. Временами она даже тосковала по вольным просторам долин и неба, которые так надоели ей в Пайн Ридже. И она всегда с тоскою ждала минуты, когда, наконец, услышит, как поворачивается в дверях ключ Дорин.
Часы, которые Барт проводил с нею, были исполнены глубокой и тихой радости. После их обручения его поведение стало явно уверенней и ровнее. Барт и Дорин - в них заключалась ее жизнь. Любовь и привязанность Барта возмещали ей утрату всего остального.
Лежа целый день в одиночестве квартиры, она думала о нем и поражалась происшедшей в нем перемене. Прежнего, легкомысленного, небрежного Барта больше не существовало. Что-то случилось с ним тогда, что и побудило его привезти ей кольцо. Она знала это так же точно, как и то, что темноволосая девушка за рулем машины играла во время ее отсутствия какую-то роль в его жизни. Мысль эта начинала грызть ее временами, но она решительно прогоняла ее. Что бы там ни было у него, теперь все это наверняка кончено. Барт принадлежит ей. Только бы ей поправиться теперь: впереди у них вся жизнь, впереди у них любовь, которая будет крепнуть. Нет решительно никаких причин, почему бы ей не идти на поправку. Она постоянно вспоминала слова доктора Мёрчисона Лейда. У нее было временное обострение, и, если бы она не вела себя так глупо, так по-детски, она никогда бы не заболела. Порой ей казалось, что если б ей выбраться снова на чистый воздух, чтобы только видеть небо и солнце, ощущать дуновение ветра на лице, выбраться куда-нибудь вроде той лачуги на берегу озера, - она стала бы поправляться быстрее.
- Когда я смогу выходить, ты возьмешь меня в нашу лачугу? - спросила она Барта как-то вечером.
- Решено. Как только ты встанешь на ноги, тут же отправляемся в лачугу. Пусть это будет наш лозунг "Друг к другу - в лачугу!".
- Как только я смогу вставать, - сказала она на следующее утро сестре Даггин, - мой жених возьмет меня в лачугу, где мы проводили отпуск. Это на самом берегу озера, и вода подходит прямо к хижине во время прилива, даже плещет о сваи. А вокруг все деревья и птицы. Иногда видно, как черные лебеди поднимутся и кружат над водой, а потом построятся таким клином и улетают далеко за холмы.
- Лучше для вас ничего и не придумаешь, - сказала сестра Даггин, с нежностью расчесывая ей волосы.
- Может, я к тому времени смогу и купаться.
- Конечно, сможете, - сестра Даггин улыбалась, ободряя ее.
- А иногда мне становится страшно, что все это будет тянуться без конца. Ох, сестра, как мне тяжело быть обузой для Барта и для Дорин!
- Если любишь человека, он для тебя никогда не бывает обузой.