Носки сплошная липкая слизь – Щетина на щеках чешется от пота раздражая измученный рот – Вывихнутое чувство "никогда", "все кончено", ах – Все, что вчера было прекрасным и чистым, непостижимо обернулось большим куском дерьма – Волосы на собственных пальцах пялятся на него могильной шерстью – Штаны и рубашка прилипли к личности будто обрекая на вечное пьянство – Совесть словно вгрызается в него извне – Белые облака в небе только ранят взгляд – Остается лечь лицом вниз и плакать – Весь рот болит, даже зубами не поскрипишь – Даже волосы рвать сил нет.
А тут откуда ни возьмись Рон Блейк приветствует новый день, распевая во все горло – Я иду к ручью, бросаюсь на песок и лежу следя печальным взором за водой, которая мне больше не друг и даже как-то хочет чтоб я ушел – В хижине ни капли спиртного, все проклятые джипы уехали, увезли здоровых нормальных людей, а я валяйся тут наедине с этим веселеньким пацаном – Жучки, которых я прежде спасал, пребывая в чудесном одиночестве, теперь тонут незамеченные, хотя мне достаточно протянуть руку – Паук в сортире по-прежнему ткет свою паутину – Альф траурно мычит в долине, в точности выражая мое состояние – Сойки вякают вокруг, как будто, раз я слишком устал и не в силах накормить их, решили попробовать меня самого: "Стервятники чертовы" – бормочу я уткнувшись губами в песок – Некогда утешительное хлюп-хлюпанье ручья превратилось в бесконечную болтовню слепой природы, которая ничегошеньки не понимает – И все мои прежние мысли о миллиардолетнем слое, покрывающем все это, все города и поколения, просто очередная глупость; "Только трезвому идиоту взбредет в голову восхищаться такой херней" (ибо в некотором смысле пьяница познает мудрость, как сказал Гете или Блейк или не помню кто, "путь к мудрости лежит через излишество") – Но в таком состоянии можно лишь сказать: "Мудрость это просто такая болезнь" – "ХРЕНОВО мне" – мычу я деревьям, лесам вокруг и скалам вверху, отчаянно озираюсь, всем наплевать – Зато слышно как в хижине напевает за завтраком Рон.
Ужаснее всего, что он пытается проявить сострадание и хочет помочь: "Может, чего-нибудь сделать?" – Потом он отправляется на прогулку, а я ложусь в доме и часа два причитаю: "O mon Dieux, pourquoi Tu m'laisse faire malade comme ça – Papa Papa aide mué – Aw j'ai mal au coeur – J'envie d'aller à toilette 'pi ça m'interesse pas – Aw 'shu malade – Оуоуоуоу -" (И так вою наверное целую минуту) – Ворочаюсь и нахожу новые причины для стонов – Я уверен, что один, и не сдерживаю себя, помню, так стонал мой отец, когда умирал от рака на соседней кровати – Когда я наконец нахожу в себе силы встать, доползти до двери и прислониться к косяку, то с удвоенным и учетверенным ужасом понимаю что все это время Рон Блейк сидел на крыльце с книгой и все слышал – (Интересно как он потом об этом рассказывал людям, звучало, должно быть, страшно) – (Вот же идиотизм, кретинизм, а может, дело просто в том, что я канадский француз?) – "Рон, прошу прощения что тебе пришлось все это выслушать, плохо мне" – "Да я понял, чувак, все о’кей, приляг, попробуй поспать" – "Не могу я спать!" – кричу я в ярости – Очень хочется заорать: "Пошел ты на хуй, идиот малолетний, тебе ли знать, каково мне!" – но тут же я осознаю, как отвратителен должен быть беспомощный старик, а у парня-то великий день с великим писателем, и он собирался всем рассказывать как он классно оттянулся и что я говорил и делал – Ну а с другой стороны кто его знает, получил парнишка урок воздержания, или урок даже, не побоюсь этого слова, битничества – Потому что хуже и безумнее было мне лишь однажды, через неделю, когда мы вернулись сюда с Дэйвом и двумя подругами, и в результате случилась та последняя ужасная ночь.
22
Но вот смотрите: после обеда неутомимый юноша Рон решает отправиться автостопом в Монтерей, опять же МакЛира повидать, я говорю: "Давай, вперед" – "А как же ты?" – изумленно спрашивает он: как же так, чемпион автостопа уже даже на трассу не хочет – "Нет, я побуду тут, пускай полегчает – мне надо побыть одному" – и точно, стоило ему уйти и проорать последнее прости с верхней дороги, я посидел на солнечном крылечке, накормил наконец-то своих птиц, выстирал носки, штаны и рубашку и развесил по кустам сушиться, выхлебал из ручья тонны воды, молча поглазел на деревья – и вот заходит солнце и, клянусь головой, я снова в полном порядке: раз, и готово.
"А вдруг Рон и все остальные, Дэйв, МакЛир, еще кто-то, просто колдуны и наслали на меня все это безумие?" Я серьезно рассматриваю такую возможность – В детстве у меня был такой вруб, по дороге домой из приходской школы Св. Иосифа или сидя дома в зале я не на шутку размышлял о том, что все в мире втихомолку дурят меня: стоит обернуться, тут же как ни в чем не бывало прыгают по местам и делают обычные лица, но только я отвернусь, снова целятся в затылок, перешептываются, хихикают и строят козни, неслышно, я быстро оборачиваюсь чтоб поймать их с поличным, а они уже успели прыгнуть на место и говорят: "Ну вот, жарить яичницу надо так", или глядя в сторону напевают Чета Бейкера, или спрашивают: "Кстати, я тебе про Джима рассказывал?" – Но суть детского моего откровения заключалась в том, что все в мире издеваются надо мной будучи членами тайного вечного заговора, или Небесного заговора, им известна тайна мира и они смеются надо мною всерьез, чтобы я очнулся и узрел свет (то есть собственно получил просветление) – То есть я, Ти-Жан, был ПОСЛЕДНИЙ Ти-Жан на свете, последний несчастный святой дурачок, а эти за спиной были дьяволы земли, к которым вверг Господь меня, ангельское дитя, как будто я последний Иисус, вот оно что! и все они ждали чтобы я это понял, очнулся и поймал их за руку, и все мы вдруг рассмеемся на небесах – Только звери не шалили за спиной, мои красавицы кошки печально облизывали свои лапки, и еще Иисус был молчаливым свидетелем и в чем-то заодно со зверями – Он не шпионил у меня за спиной – Тут, наверное, коренится моя вера в Иисуса – Так что единственно реальной реальностью в мире были Иисус и агнцы (то есть звери), да еще мой брат Жерар, наставлявший меня – Среди шептунов-шпионов попадались добрые и печальные, например папа, но и он вынужденно был с ними заодно – Но когда-нибудь я очнусь, и исчезнет все кроме неба, то есть Бога – Так что после этих, согласитесь, странноватых детских откровений, повзрослев и пережив обморочное видение Золотой Вечности и другие опыты, в том числе состояния самадхи во время лесных медитаций, я возомнил себя неким особенным ангелом-одиночкой, вестником небес, посланным сообщить людям или показать на примере что весь этот их шпионский заговор есть на деле сатанинский заговор и все они на ложном пути.
И сейчас, в состоянии взрослой душевной катастрофы вследствие злоупотребления алкоголем, все это с легкостью превратилось в фантазию будто все на свете стремятся колдовством довести меня до сумасшествия; видимо подсознательно я в это верил, и как уже сказано стоило Рону Блейку удалиться, как я совершенно выздоровел.
Совершенно – Наутро я встал веселее, здоровее и целеустремленнее чем когда-либо, и вся моя долина Биг Сура была опять моя и только моя, пришел старина Альф, я покормил его и похлопал по гривастой холке, и гора Мьен Мо вдали была не гора, а обычный угрюмый холм поросший дурацким кустарником, с мирной фермой на вершине, и весь день свободен, знай развлекайся, без колдунов и бухла – И опять я распеваю стишки: "Душа моя как снег, прекрасней всех, душа моя засов меж полюсов", и прочие глупости – И восклицаю: "Если Артур Ма колдун, то право очень забавный! ха-ха!" – А дура сойка залезла одной лапой в мыльницу на перилах крыльца, клюет мыло и ест его, не притронувшись к овсянке, а когда я смеюсь и кричу ей, косится умным глазом, мол "а че такого-то? че такого?" – "Че такого-че такого, клевай давай" – говорит другая приземляясь рядом но тут же взлетая – И в жизни моей опять все прекрасно, я даже начинаю вспоминать смешные безумства нынешней пьянки и вообще всей своей жизни, поразительно все-таки сколько сил таится в человеке, горы можно своротить, восстаешь буквально из пепла и бодро шлепаешь дальше, и счастье берется из ничего, просто из энергии скрытой в костяке – Спускаюсь в гости к морю, и оно уже не пугает меня, "Шестьсот мильонов морских шпионов" – распеваю я, возвращаюсь в хижину и спокойно наливаю себе кофе, белый день, красота!
Совершаю поход в лес, рублю дрова и оттаскиваю к обочине чтобы удобно было носить домой – Отпиваю глоток шерри, гадость – Нахожу старый номер "Сан-Францисских Хроник", пестрящий моей фамилией – Разрубаю пополам толстенное бревно – Вот такой чудесный день, под конец штопаю свой священный свитер, напевая: "Лучше дома места нет", вспоминаю маму – Даже листаю всевозможные книжки и журналы, раскрываю "Патофизиологию" и высокомерно заявляю керосиновой лампе: "Вот-с, интеллектуальный предлог для остроумных шуток", отшвыриваю журнал прибавив: "Предмет любопытства для некоторых неглубоких личностей" – Обращаю бурное внимание на пару неизвестных поэтов конца века – Тео Марциалса и Генри Гарланда – Вздремнув после ужина, вижу военно-морской сон: судно стоит на якоре недалеко от театра военных действий, у острова, но все лениво и сонно, и двое матросов с собакой и удочками идут по тропинке спокойно заняться любовью в кустах; капитан и вся команда в курсе что они голубые, но вместо гнева – ленивое восхищение столь преданной любовью; другой матрос следит за ними в бинокль с полуюта; вроде бы идет война, но ничего не происходит, просто стирка…
Просыпаюсь из этого дурацкого но полного странной прелести сна повеселевшим и бодрым – А еще у нас теперь звезды каждую ночь, так что я сажусь в старый шезлонг на крыльце и закинув голову наблюдаю всю эту неразбериху, звездозапятнанный небосвод, все звезды плачущие счастливой печалью, все эти пенки и сливки млечных аллей световых лет древних как Дэйм Мэй Уитти и холмы -
Я совершаю прогулку в сторону горы Мьен Мо в лунном свете августовской ночи, вижу как гордые туманные горы вздымают горизонт и словно говорят: "Не терзай свое сознание бесконечными думами", и я сажусь на песок и смотрю внутрь себя и снова вижу их, розы нерожденного – Поразительно, всего за несколько часов такая перемена – У меня хватает физических сил вернуться к морю, внезапно осознав, какая прекрасная восточная шелкография получилась бы из моего каньона, как все эти свитки, берешь за край и медленно разворачиваешь, и постепенно разворачивается перед тобой долина с внезапными обрывами, внезапными бодхисаттвами сидящими в уединении своих освещенных лампами хижин, внезапными ручьями, скалами, деревьями, и вдруг белый песок, вдруг море, выходишь в море и тут свиток кончается – И все эти туманно-розовые темнОты разных оттенков и ускользающие тени передающие эфемерность ночи – Один длинный свиток, развернувшийся от изгороди ранчо на туманном холме, минуя лунные луга и даже стог сена у ручья, вниз по тропе ручей сужается, и далее в тайну О МОРЯ – так изучаю я свиток долины, а сам напеваю: "Человек смешной зверек, занятой такой зверек, в его мыслях пустота, что не стОит ни черта".
Более того, вернувшись в хижину сварить какао на сон грядущий, я даже исполняю "Sweet Sixteen", ангельским образом (уж слава Богу получше чем Рон Блейк), и тут как тут воспоминания: мама с папой, старое пианино в Массачусетсе, ночное летнее пенье – Так я и засыпаю на крыльце под звездами, и на рассвете переворачиваюсь на другой бок с блаженной улыбкой от того что совы перекликаются с одного мертвого дерева на другое, через всю долину: у-ху, у-ху.
Так что может быть, прав Миларепа: "Пусть вы, юноши нового поколения, обитаете в городах, наводненных превратностями судьбы, связь с истиной все равно сохраняется" – (и это сказано в 890 году!) – "Пребывая в уединении, не помышляйте о развлечениях города… Обратите ум свой вовнутрь, там отыщете путь… Богатство, что нашел я – неисчерпаемое Священное Имущество… Товарищ, которого обрел я – благословение вечной Пустоты… Здесь, в месте именуемом Йолмо Таг Пуг Сендж Дзон, тигрица дрожащим рыком напоминает мне о жалких детенышах своих, играющих столь резво… Словно безумец, не питаю я ни притязаний, ни надежд… Истинную правду говорю я вам… Вот безумные слова мои… О вы, бесчисленные материнские существа, силою воображаемой судьбы видите вы мириады видений и испытываете бесконечные эмоции… Я улыбаюсь… Для йога все чудесно и великолепно!… В блаженно-спокойном небесном уединении моем порой я слышу звуки, и все они дружественны… В таком прекрасном месте, в одиночестве, я, Миларепа, счастливо пребываю, медитируя на освещающем пустоту сознании – Чем больше Падений и Взлетов, тем больше моя Радость – Чем больше страх, тем больше мое счастье…"
23
Но наутро (да и я не Миларепа, который умел сидеть голый в снегу, и как-то раз его видели летающим) возвращается Рон Блейк с Пэтом МакЛиром и его женой красоткой и ей-Богу с пятилетней дочуркой, и до чего приятно смотреть как она скачет по лугу собирая цветочки, и весь этот измученный человеческий каньон для нее – новорожденное утро прекрасного первобытно-райского сада – Утречко и впрямь неплохое – Снаружи туман, и мы с Пэтом закрываем ставни и разжигаем печку и лампу, сидим и пьем привезенную им бутылку беседуя о литературе и поэзии, а его жена слушает, время от времени встает согреть еще чаю или кофе или выходит поиграть с Роном и малышкой – Мы с Пэтом не на шутку разговорились, и я чувствую тот одинокий трепет в груди, который всегда предупреждает: На самом деле ты любишь людей и рад приезду Пэта.
Из всех известных мне мужиков Пэт едва ли не самый привлекательный – Странно, что в предисловии к книжке своих стихов он заявил что его герои – Джин Харлоу, Артюр Рембо и Билли Кид, в то время как он сам достаточно хорош собой чтобы сыграть Билли Кида в кино, тот самый статный черноволосый слегка узкоглазый тип, каким представляешь себе легендарного Билли Кида (в отличие от реально жившего Уильяма Бонни, который говорят был прыщавый урод и кретин).
И вот мы пускаемся в нескончаемое обсуждение всего на свете в уютном полумраке, в теплых красных бликах очага, я шутки ради все равно в темных очках, Пэт говорит: "Знаешь, Джек, мне никогда не удавалось с тобой поговорить, ни вчера, ни в прошлом году, ни даже десять лет назад когда мы познакомились, помню я даже перепугался, когда вы с Поумрэем как-то ночью влетели ко мне с косяками, вы были похожи на автоугонщиков или грабителей – И знаешь, многое из этой глумливой дряни которую про нас пишут, про сан-францисскую поэзию или про битников, появляется из-за того, что многие из нас НЕ ПОХОЖИ на писателей или там интеллигенцию, вы с Поумрэем, должен сказать, выглядите довольно-таки страшно, я тоже не особо соответствую" – "Да ладно, тебе-то прямая дорога в Голливуд на роль Билли Кида" – "Можно лучше на роль Рембо?" – "Если хочешь сыграй Джина Харлоу" – "На самом деле очень хотелось бы напечатать "Темно-Коричневую" в Париже, между прочим если бы ты согласился черкнуть пару строк в "Галлимар" или "Жиродиа" это помогло бы" – "Да не знаю даже" – "А вот ты знаешь, когда я прочел твои стихи, "Блюз Мехико-сити", меня это просто перевернуло, я стал писать совершенно по-новому, прямо просветление снизошло" – "Но это совершенно другое чем у тебя, вообще даже не похоже, я кручусь в языке, а ты человек идеи" – и таким образом мы болтаем до полудня, Рон заходит и выходит, совершает с девицами вылазки к морю, а мы с Пэтом, не отсекая что вышло солнце, так и сидим в доме беседуя уже о Вийоне и Сервантесе.
Вдруг бабах! дверь с грохотом распахивается, сноп солнечного света врывается в комнату, и на пороге ангел с простертой рукой! Это Коди! весь из себя в выходном костюме! и рядом с ним несколько прямо-таки золотых ангелов, начиная с золотистой красавицы Эвелин и кончая самым ослепительным крошечным ангелом Тимми с лучащимися солнцем кудрями! Это такое невероятное зрелище, такой сюрприз, что мы с Пэтом оба невольно вскакиваем как от испуга, на самом деле я в полном изумлении и восторге, будто мне явилось видение – Да еще Коди стоит бессловесно, простирая зачем-то руку, дабы удивить или предупредить нас, ни дать ни взять Михаил Архангел, а самое невероятное, как он умудрился это устроить, это же надо было с женой и детьми тихо-тихо, на цыпочках, прокрасться по ступенькам, выстроить их всех по ранжиру и бабах! распахнуть дверь и швырнуть золотую вселенную в ослепленные благодарные очи – Это напомнило мне как когда-то в детстве я видел целую толпу семейных пар, на цыпочках крадущихся через заднюю кухонную дверь к нам на Уэст-стрит в Лоуэлле, и главный из них показывает: Тсс! изумленному девятилетнему мне, и вдруг все они с криком врываются к моему отцу, который ничего не подозревая мирно слушает по старому радиоприемнику 30-х годов матч Примо Карнера – Эрни Шафт – Но у Коди этот старомодный семейный сюрприз на цыпочках несет всегда ему сопутствующий взрыв апокалиптического золота, как например когда-то в Мексике он вел по разбитой дороге старый автомобиль, очень медленно, все накуренные, и вдруг мне было видение золотого рая, вообще мне всегда казалось что он отмечен печатью золота, будто на небесной кушетке в каком-нибудь там раю в зените златых небес.
Он вовсе не собирался производить такой эффект – просто стоит, полный врожденной драматической тайны, простирая руку, словно говоря: Узрите солнце! и: Узрите ангелов! – указывая на золотые головы своего семейства, и мы с Пэтом стоим ошеломленные.
И кричит: "С днем рожденья, Джек!" или какое-то еще дурацкое приветствие – "Хорошие новости! Я привез Эвелин, Эмили, Габи и Тимми, ибо мы все страшно благодарны и счастливы и все вышло смертельно прекрасно, точнее жизненно прекрасно, благодаря твоему стольнику, сейчас расскажу как все получилось, – (для него это полнейшая фантастика) – Я загнал свой старый "Нэш" который как известно даже не заводился и его приходилось толкать, сам же толкал знаешь, и взял у одного чувака потрясающий пурпурный или как его, мать? малиновый, серо-буро-малиновый, короче такой джипстер, Джек, это что-то невероятное, представь себе: радио прекрасное, новехонькие двойные фары, и то и се и все что угодно, покрышки новые отличные, весь аж сверкает, а цвет – ну как его? ага, во, виноградный! – (подсказывает Эвелин) – Виноградный, в честь всяческого винища, так что мы все вот приехали не только спасибо сказать и вообще повидаться, а прямо-таки отпраздновать и обмыть, я аж весь булькаю от восторга, как девочка, хе-хе-хе, да-да, ребятки, входите, а потом выходите, сейчас будем таскать все это хозяйство из машины, готовьтесь ночевать на улице, на свежем замечательном воздухе, так вот Джек, я просто ВНЕ себя от счастья, у меня НОВАЯ РАБОТА!! одновременно с этим чудесным прекрасным старичком новичком шикарным джипом! новая работа прямо в центре Лос-Гатоса, даже на машине ездить не нужно, пешком два шага, полмили всего, давай мама заходи, познакомься, это старичок Пэт МакЛир, давай там сообрази какую-нибудь там яичницу или мясо мы же привезли, и винишко красненькое открывай, винище для старого пьяницы Джека, друга моего дорогого, а лично персонально я прогуляюсь с ним до ворот, где машина стоит, у тебя же есть ключ от ворот, Джек, ну вот, пройдемся поболтаем как в прежние времена, и потихонечку полегонечку прокатимся обратно на моей новой медленной лодке в Китай".