Послонявшись по утопающему в зелени большому поселку, Вадим снова оказался в центре. У ресторана "Витязь" стояли два больших автобуса с ленинградскими номерами. Сквозь широкие сверкающие окна ресторана были видны туристы, официантки в кружевных косынках и белых фартуках. В Пушкинских Горах есть и Пушкинская улица, кинотеатр имени Пушкина, его именем названа средняя школа, да наверное, и многое другое. И памятников много, даже больше, чем Ленину и Сталину. От отца он слышал, что в стране нет такого жилого места, где бы не стояли памятники Ленину и Сталину, нет такого поселка, где бы не было улицы Ленина и Советской. Вслед за ними идут названия улиц Урицкого, Володарского, Свердлова… Всех этих деятелей отец называл палачами русского народа. Не успел он об этом подумать, как снова увидел памятник Пушкину, от которого начинался широкий проспект Ленина… Виднелись строительные леса, тарахтящие лебедки, мимо с грохотом проезжали грузовики с кирпичом и досками, грохотали колесами телеги с бочками с раствором. Возницы с вожжами в руках шагали рядом.
Вадим засмотрелся на работу каменщиков, кладущих красные кирпичи на степу третьего этажа. Ловкие движения рук, орудующих с кирпичами, раствором, мастерком. Красная стена росла прямо на глазах. Обнаженный до пояса, с бумажным колпаком на голове, загорелый молодой каменщик артистично выполнял свою работу, изредка перекидываясь словом с напарником, подававшим ему звонкие кирпичи. Рядом за спиной мальчика тарахтела лебедка, поднимая наверх контейнер с кирпичами. Вадим зачарованно смотрел на каменщика, уже заломило шею. Над головой загорелого парня плыло небольшое, с золотым солнечным ободком облако, голубое небо, черные стрижи, их мелодичные трели вызывали какие-то неясные воспоминания.
И тут случилось это самое: то, что уже однажды было с ним, но чему он не придал никакого значения. Вдруг стало тихо и будто бы все вокруг замерло: каменщик с поднятым мастерком, его напарник с кирпичом в руке, стрижи в небе превратились в золотые крестики, а облако будто впаялось в бездонную голубизну. Все это продолжалось какое-то томительное мгновение, вслед за тем какая-то неведомая сила толкнула его в сторону, послышался раскатистый удар. Как живые мячики запрыгали кирпичи, каменщик и его напарник задвигались и, перевесившись через стену, смотрели на него…
С тросов сорвался тяжелый контейнер с кирпичом и рухнул на то место, где только что стоял мальчишка. Что-то кричал крановщик, через строительную площадку бежал к нему невысокий человек в пиджаке. С лесов смотрели вниз строители. Вадим, не оглядываясь, почти побежал прочь.
Впрочем, на него никто, пожалуй, кроме загорелого каменщика и внимания не обратил. Мальчик испытывал странное чувство - запоздалый страх и изумление, он ведь не видел, как оборвался трос и полетел вниз контейнер, но успел отскочить… Точнее, что-то его сильно толкнуло в бок, как воздушная волна от взрыва… Но взрыва не было, был глухой удар о землю и звон запрыгавших вокруг обломков кирпичей.
Нечто подобное случилось два года назад, когда точно так же он спасся на Лиговке от мчавшегося на него грузовика с металлическими бочками. Неведомая сила выбросила его с проезжей части на тротуар - он переходил дорогу у Московского вокзала - а грузовик пролетел рядом…
Об этом Вадим никому не рассказал и скоро забыл о своем чудесном спасении, поразившем видевших это прохожих. И вот снова почти точно такая же история. Свернув в знакомый переулок и немного придя в себя, Вадим впервые подумал, что все это и есть то самое чудо, о котором рассказывал отец. С ним тоже нечто похожее происходило на фронте, где смерть постоянно была рядом, однако не каждая облюбованная ею жертва погибала в военном грохочущем аду. Кто-то более сильный, чем смерть, спасал его…
На этот раз в комнате бухгалтера толпилось много людей. Они расписывались в ведомости и получали деньги. Мальчишка посматривал на них, но никого, кто был старше шестидесяти лет не увидел. Дед-егерь представлялся ему огромным, бородатым, с суровым взглядом и ружьем за спиной. Вообще-то, он совсем не помнил его, а на фотографии в альбоме он был молодым и безбородым. Когда комната опустела, женщина устало посмотрела на присевшего в углу на табуретку мальчишку. Русый вихор петушиным гребнем торчал на голове.
- Теперь, видно, не приедет, - сказала она. - Нынче пятница, ему вечером нужно будет гостей принимать на нашей турбазе…
- Далеко это? - спросил Вадим.
- Погоди… - вдруг осенило бухгалтершу, - На турбазу собирался наш шофер Лукьянов, он только что расписался… Если не уехал со двора, позови его! Он на "газике" ездит.
Вадим бросился к двери и остановился на пороге.
- А как его… по отчеству?
- Да Васька! Крикни Василия, скажи, чтобы в бухгалтерию вернулся.
Вадим выбежал из дома и увидел у "газика" двух молодых мужчин о чем-то разговаривавших. Один из них, невысокого роста с густыми каштановыми волосами, закрывающими уши, в клетчатой ковбойке и зеленых брюках, крутил на пальце брелок с ключами. Другой - рябоватый, в зеленой рубашке, с рано обозначившейся плешью, размахивая руками, трещал без умолку. Лицо у него было красным.
- Товарищ Лукьянов, - вежливо обратился Вадим к парню с ключами. - Вас просят зайти в бухгалтерию.
- А ты откуда такой взялся? - хмуро посмотрел на него плешивый. Он даже не успел поднятую руку опустить, - Что-то я тебя раньше тут не видел.
- Зачем это я понадобился Анастасии, - сказал Василий - Может, премиальные забыла выплатить? - рассмеялся и пошел в контору. Вадим направился было за ним, но плешивый больно ухватил его за плечо.
- Я тебя, кажется, о чем-то спросил? - сердито посмотрел он в глаза мальчишки.
- О чем? - невинно поинтересовался Вадим. Он пошевелил плечом, пытаясь высвободиться. У плешивого были голубые глаза, большой рот и кривоватый нос с белым шрамом посередине. Рост у него выше среднего, рука тяжелая.
- Чей ты?
- Ничей, - ответил Вадим. И это было истинной правдой, однако настырный парень не отвязался.
- Чего тут околачиваешься? И откуда знаешь шофера Ваську?
- А что, запрещено? Военный объект? - Вадим стал злиться, на этот раз он, присев, резко вырвался из цепкой лапы плешивого и зашагал вслед за шофером.
- Засранец, - бросил ему вслед парень. И только сейчас Вадим понял, что он изрядно пьян и так же точно цеплялся к Лукьянову. То-то шофер с видимым облегчением ушел от него.
- Вадим, распишись за деда, вот здесь, - позвала его к столу женщина и показала в ведомости графу, отмеченную птичкой, - Отдашь Григорию Ивановичу пятьдесят восемь рублей сорок пять копеек.
- А как я… - заколебался Вадим, - Я ведь не знаю.
- Вася скоро поедет на турбазу и подвезет тебя, - улыбнулась бухгалтерша, - А твоему дедушке не нужно будет в понедельник пилить сюда двадцать километров на велосипеде.
Вадим старательно расписался своей фамилией, но женщина ничего не сказала. Промакнула деревянным пресс-папье ведомость и выдала деньги. У Вадима как гора с плеч спала: он уже и не чаял сегодня добраться до деда, думал опять придется ночевать где-нибудь на автовокзале. В гостиницу его без документов не пустят, да она наверняка переполнена. Поклониться могиле поэта едут со всех концов страны. Пока обедал, мимо окон столовой проплыли несколько переполненных туристами автобусов. Да и на своих машинах приезжают. Он видел на дороге ленинградские, московские, калининские, псковские номера. Впереди два выходных дня. Погода замечательная. Самый наплыв туристов.
- Ты вроде бы и не рад? - сказала добрая женщина, глядя на него карими глазами. Очки она надевала, когда склонялась над ведомостью и деньги считала.
- Что вы, очень рад! - встрепенулся Вадим. И даже выдавил из себя улыбку. - Огромное вам спасибо, тетя Настя.
- Ты уж Василия благодари, - ответила бухгалтерша, - Он тебя повезет.
- Что-то на егеря ты не очень и похож, - заметил Василий с улыбкой, разглядывая его.
- А какой он? - вырвалось у того.
- Ты что же, деда своего не знаешь? - удивилась бухгалтерша.
- Я был маленький, когда он приезжал… к нам, - запнувшись, ответил Вадим.
- Дед твой… - опять заулыбался шофер, - Известная личность! С ним за ручку здоровкается сам первый секретарь райкома, да и псковское начальство уважает его… Знает каждую лисью нору в заказнике, где лоси, кабаны, зайцы обитают, где пасутся утки-куропатки… Одним словом, егерь. И перед начальством не лебезит, без лицензии на отстрел самого министра в лес не допустит. Учил в школе литературу? Помнишь рассказ Чехова "Бирюк"?
- Тургенева, - поправил мальчик.
- Я их путаю… - не обиделся шофер, - Твой дед в аккурат на него и похож… - Василий звонко рассмеялся. Вадим уже заметил, что он любит посмеяться, видно, характер у него легкий, в темно-серых глазах мельтешат веселые искорки и округлое лицо с длинными до уголков рта черными бачками симпатичное, не то что у плешивого.
Турбаза "Саша" находилась на границе Пушкиногорского и Новоржевского районов. С узкого извилистого асфальтированного шоссе круто сворачивала вправо гравийная дорога без указателя. По пыльной гравийке нужно было проехать еще восемь километров. Если сразу на повороте дорога была с выбоинами, ухабистой, то подальше через поле, как говорится, хоть шаром катись.
Василий пояснил, что дорогу до турбазы постоянно держат в порядке - каждую весну бульдозером расчищают, а съезд с шоссе специально не засыпают песком, чтобы посторонние не совали свой нос туда. Развелось уже немало мотоциклистов-автомобилистов, которые выискивают самые глухие места для рыбалки и охоты. Выедут на проселок, а он ухабистый, разбитый, глядишь - и отвернут в сторону.
- А почему другим нельзя? - полюбопытствовал Вадим.
- Дед тебе растолкует… Я же говорю, что база-то закрытая. Туда ездит начальство порыбачить, поохотиться, ну и бывает - с мамзелями…
- С "мамзелями"?
- Небось, слышал, что наш Александр Сергеевич Пушкин-то был охоч до разных мамзелей… - И громко пропел: - Я помню чудное-е мгновенье-е, передо-о мной явилась ты-ы…
- Как мимолетное виденье, как гений чистой красоты, - подхватил Вадим, - Это знаменитый романс, посвященный Керн.
- Я сам видел в дальних деревнях нашего района ребятишек кудрявеньких, смуглых, похожих на Пушкина, - продолжал шофер. - Любил пошалить наш классик!
- Про это я не знаю, - заметил Вадим. Родители всегда отзывались о гениальном поэте уважительно, а Вася, видно, чему угодно готов посмеяться…
Такой удивительной природы Вадим еще никогда не видел. Шоссе извивалось серпантином, то и дело сквозь деревья блестели лесные озера, на зеленых кустистых холмах паслись черно-белые коровы, сосновый бор, подступающий к проселку, был чистый, далеко просматривался. Казалось, за каждой елкой прячется какой-нибудь зверь, птицы то и дело слетали с дороги. Кругом господствовал изумрудный цвет, даже небо было зеленоватого оттенка, прямые солнечные лучи, косо рассекая вершины сосен и елей, высвечивали зеленый с сединой мох, какие-то лиловые цветы на высоких тонких ножках. Иногда на окраине леса кабаньей тушей возникал камень-валун с пятнами мха на округлой серой спине. С одного такого при их приближении сорвалась огромная черная птица с бронзовым блеском на широких крыльях.
- Хозяин леса - ворон, - сказал Василий - Ну, если не считать твоего деда Георгия Победоносца…
- Почему Победоносца?
- Я его так зову, - ответил шофер. - Серьезный мужик. И умный - Неожиданно перескочил на другое: - Прошлым летом на пушкинском празднике один московский поэт свалился с трибуны и сломал руку. Пьяный был… А самые знаменитые вместе с областным и районным начальством гуляли на турбазе "Саша" два дня… Я сам возил их на "газике". Фамилии, правда, забыл, хотя и книги дарили с автографами… Пили, гуляли, с ними и молоденькие поэтессы были, парились в бане, купались в озере, а мы с твоим дедом следили, чтобы чего не случилось, ну не утонули, не заблудились… Наши местные начальнички с секретарем писателей кабана завалили в овражке, тут жарили и с собой им дали… Пьют, я тебе, Вадя, скажу, поэты-писатели не меньше, чем наши начальнички, а уж эти перепьют кого хочешь. У начальников, кто не умеет пить, тот долго на большой должности не удержится, обязательно рано или поздно погорит. На водке или на бабе. Я думаю, их подбирают в райком-обком-райисполкомы по тому, как они пить умеют. А еще эти… тосты произносить. Ну и внешность соответственно. Наш первый всегда тамадой за столом со столичными гостями. Такие хитроумные тосты заворачивает, что и грузины позавидуют!..
- А дед… дедушка тоже пьет? - спросил Вадим.
- В рот не берет спиртного, даже пива не пригубит… Уж как его начальство и гости упрашивают, а он встанет и уйдет. Да он и не заходит к ним, разве что позовут. Я думаю, он нагляделся на пьяных начальников и их накрашенных мамзелей и его от одного запаха водки воротит… Мне тоже пить не полагается, я - шофер! Свистнут - и я перед тобой, как конь перед травой… Тоже Пушкин?
- По-моему, Ершов. "Конек-Горбунок", - улыбнулся Вадим.
- А ты, гляжу, отличник! - рассмеялся Василий, - Небось, по литературе пятерка?
Вадим промолчал, по литературе и географии, еще истории у него пятерки, зато по математике - тройки…
- А я десятый в вечерней школе заканчиваю, - сказал Василий, - Да вот часто пропускать приходится, шофер, как извозчик - прикажут, и покатил Вася куда надо! Хуже всего начальство возить…
- Так не возите, - вставил Вадим.
- Есть и свои преимущества, - заметил Вася, - Я стоял бы еще Бог знает сколько лет в очереди на квартиру, а так по звонку начальника получили с женой однокомнатную в новом доме на улице Ленина. С ванной и душем.
- Лучше бы на Пушкина… - машинально выскочило у Вадима. Так наверняка сказал бы отец… Он прикусил язык и покосился на шофера: тот, наморщив лоб, смотрел на дорогу и, видно думал о своем.
- Да и аттестат мне дадут, если даже целую четверть пропущу. Позвонит мой шеф начальнику районо, а тот подскажет директору и все дела. Они не такие дела по телефону обтяпывают. Не говори, паря, возить начальство - выгодное дело! Ну а то, что дергают в нерабочее время, дома, бывает, не ночую, так жена привыкла, не обижается… Я одних бутылок каждый месяц на два-три червонца сдаю.
- Так много пьете?
- Начальство пьет, а я - бутылки подбираю, не пропадать же добру? Твой дед-то от этого бизнеса, отказывается, а зря.
После такого признания в глазах Вадима образ веселого улыбчивого шофера Васи несколько потускнел, ладно, бутылки собирают старики-пенсионеры, но Василий молодой…
- Я по кустам не шарю, - по-видимому, заметив смущение своего юного пассажира, решил поправить дело Лукьянов, - Со стола и пола соберу и - в мешок. Чего тут такого? Не выбрасывать же их в озеро?
- Вам виднее… - пожал плечами мальчишка, разглядывая через запыленное переднее стекло колючего ежа, перебегавшего дорогу. Василий тоже заметил и прибавил газу.
- Не надо, дядя Вася! - умоляюще посмотрел на него Вадим.
Шофер сбросил газ, улыбнулся:
- Жалеешь божьих тварей? И дед твой, хоть и охотник, а подбирает в лесу разных пораненных зверюшек и птиц и лечит, как доктор Айболит.
- А потом? - спросил Вадим.
- Что потом? A-а, отпускает на волю.
- Это хорошо.
- Я бы не выдержал один долго в лесу, - сказал Василий - А ему нравится. Зайдет когда в контору - и скоро снова в лес!
Неожиданно сразу за изгибом дороги открылась огороженная металлической сеткой на железнодорожных столбиках турбаза "Саша". Это слово было выдавлено на латунной пластине, прибитой к железным воротам со знаком "Проезд воспрещен". Однако ворота были открыты и Василий, снизив скорость, въехал на территорию турбазы. Несколько финских домиков и приземистый длинный корпус прятались среди высоких сосен, наезженная дорога тут обрывалась, а вниз вела узкая тропинка, где синело большое обрамленное сосняком озеро. Бросалась в глаза у главного корпуса высоченная железная мачта-громоотвод. Ни у домиков, ни у корпуса с бурой металлической крышей, усыпанной желтыми иголками, никого не видно. Остановившись у крыльца под сосной, Василий несколько раз "бибикнул", однако никто не вышел. Заходящее солнце позолотило вершины сосен, над ними, охотясь за мошками, летали стрижи. С озера слышалось негромкое кряканье уток, потрескивал нагревшийся за дорогу мотор. Какое-то новое, неизведанное чувство отрешенности от шумного мира постепенно охватывало Вадима. Но где же дед? Как он его встретит? Что-то подсказывало, что он, Вадим, обретет здесь нечто важное, значительное.
- Красивое местечко, - закуривая, равнодушно заметил Василий. Он прислонился спиной к сосне и, сощурившись, смотрел на озеро. - И рыбка тут клюет, попадаются даже судаки. Может, Григорий Иванович сети проверяет?
- Кого это ты привез, Василий? - услышали они густой басистый голос, будто прозвучавший с неба. Они невольно задрали головы и увидели на отдаленной сосне с обрубленной макушкой человека в резиновых сапогах, солдатской гимнастерке, седобородого с всклокоченными, тоже седыми волосами. Человек прилаживал к вершине тележное колесо. Через плечо у него потрепанная брезентовая сумка, очевидно, с инструментом, в руке алюминиевая проволока.
- Никак аиста хочешь привадить, Григорий Иванович? - спросил Василий.
- Жили тут аисты, да горе-охотнички, перепившись, в прошлом году затеяли на озере стрельбу и ранили одного… Ну и улетели они. А недавно снова пара появилась, я им гнездо подновляю.
Старик еще немного повозился на дереве, бросил вниз проволоку и ловко опустился по сучьям, как по лестнице. Вниз просыпались иголки, красноватая кора. Снял сумку, положил ее на ступеньку, пожал руку шоферу и внимательно посмотрел на мальчика. Глаза у деда серые, как у матери, только поменьше и посуровее, борода черная с густой сединой, к ней прицепились желтые иголки, в волосах не видно лысины. Высокий, крепкий на вид, вон как по деревьям лазает!
- Господи, никак, Вадик! - басисто воскликнул старик, делая шаг к внуку. Голос у него мужественный.
- Здравствуй, дедушка, - сказал Вадим, не зная, протянуть ему руку или по русскому обычаю поцеловаться. Только ведь до него не дотянешься. Дед сам нагнулся и мазнул по щеке бородой, от него пахло хвоей и смолой.
- Беда стряслась? Ну да ладно, потом поговорим… - Он тяжело поднялся на крыльцо. Будто сразу постарел: ссутулился, ясные глаза погасли, голова опустилась. Повернувшись к шоферу, бросил: - Разгружайся, Василий… Мясо - в холодильник, водку и прочее - в подвал. Когда ждать гостей?
- Завтра к вечеру, Григорий Иванович, - заторопился шофер, - Я их и привезу, а сейчас мне быстренько назад, что и дров не успею заготовить…
- Ладно, я напилю… с внучком, - он взглянул на Вадима, - Или ты и пилу в руках держать не умеешь?
Вадим промолчал. Пилу он в руках не держал, но, наверное, не такое уж это и искусство - дрова пилить.
- Дело немудреное, - вставил шофер.
- А нынче никто не пожалует? - спросил Григорий Иванович.
Василий тащил из "газика" ящик с бутылками пива. Егерь открыл ему дверь в корпус.
- Не-е, сегодня у них партийный актив. Все будут допоздна в клубе, а ужинать в "Витязе". Завтра утречком приедут опохмеляться…
Когда Василий скрылся в доме, дед повернул к внуку большую голову:
- Мать твоя писала… Значит, беда случилась? И давно?
- Позавчера, дедушка, - услышав, как стукнула дверь в коридоре, негромко ответил Вадим.
- Обоих?