Левантер, ожидавший ее в зале прибытия, смотрел, как пассажиры проходят таможенный контроль. Он заметил сиделку и стюарда, толкавшего инвалидное кресло, в котором сидела крохотная, высохшая старушка в безобразном парике. Это было так не похоже на то, что он надеялся увидеть, что он уже наполовину отвернулся, когда старушка подняла слабую ладонь и махнула ему.
Левантер подбежал к матери. Она обняла его и пристально вгляделась в лицо. Он целовал впалые щеки и поникшие руки, стараясь сдержать слезы. Парик сбился на сторону. Левантеру было больно видеть ее голый череп, и он обнял ее еще крепче. Он похвалил ее духи, и мать обрадовалась, что после стольких лет разлуки он узнал их аромат. Она шепнула ему, что встретила в самолете чудесную молодую женщину и уже договорилась с ней о том, что на днях они почаевничают втроем.
Этому "на днях" не суждено было сбыться. Волнение, связанное с подготовкой к поездке, стресс, вызванный путешествием, и, наконец, встреча с сыном отняли ее последние силы. На второй день своего пребывания в Швейцарии она слегла. Сознание медленно покидало ее, и она испугалась, что оно уже никогда не вернется. Она попросила доктора и сиделку, чтобы в последний миг ее жизни они позволили ей встретить наедине с сыном.
Жестом она велела ему лечь рядом, он повиновался. Протянутая к нему рука была испещрена синяками - это были следы многочисленных уколов. Но когда она коснулась его, на ее лице появилось так знакомое ему снисходительное выражение. Она направила его руку в вырез своего халата. Когда он начал поглаживать ее грудь, ее глаза подернулись дымкой, словно мысленно она унеслась куда-то далеко-далеко.
Полина собиралась уезжать из Вальпины, и Левантер пригласил ее на экскурсию на подземное озеро Святого Леонарда. Озеро обнаружили после того, как в долине в результате случившегося сразу после войны землетрясения оползень сдвинул с места огромный валун.
Когда они подошли к узкому входу в пещеру, сторож - молодой парень в овчинном полушубке - казалось, удивился. Хотя озеро глубиной до пятидесяти футов было довольно популярным среди туристов, зимой его посещали редко из-за царившего в пещере холода. Сторож взял с них входную плату, и они проследовали за ним в грот, куда не проникали солнечные лучи.
Узкий коридор освещался тусклыми электрическими лампочками. Противоположного края озера в тысячефутовой глубине пещеры не было видно. Сторож отвязал одну из трех пришвартованных у скалы лодок и удерживал ее, пока Левантер, а следом и Полина усаживались в ней.
Левантер сделал мощный гребок, и лодка поплыла. Она бесшумно скользила в темном пространстве, нарушая спокойствие воды и отражающихся в ней отблесков электрических лампочек, прикрепленных к своду. Как только Левантер повернул за выступ скалы, огни причала скрылись из виду. Пещера раскрылась перед ними, обнажив стены из известняка, железной руды и мрамора. Всюду за ее пределами природа предоставляет полезные ископаемые в полное распоряжение человека, но здесь она словно хранила их для себя. Левантера не покидало ощущение, что он вторгся в мастерскую художника, работающего втайне от всего мира.
В прозрачной воде рядом с лодкой блеснул косяк рыб-альбиносок. Сторож успел рассказать им, что в озеро был запущен лосось, но уже через несколько дней лишенные дневного света рыбы утратили свою оранжевую окраску и стали белыми как мел.
Левантер опустил весла, и лодка начала медленно дрейфовать. Сейчас они находились посреди пещеры и почти не двигались. Отражающийся в воде свет словно исходил из-под земли. В этой странной полутьме затененное лицо Полины казалось почти незнакомым.
- А что, если рухнет гора, та, что над нами… И замурует нас здесь…- она замолчала, позволив Левантеру закончить ее мысль.
- Нам останется только ждать, когда придут спасатели и взорвут скалу, - сказал Левантер.
- Как долго нам придется ждать? - прошептала она.
- Думаю, несколько дней. А может, и больше. Все зависит от того, очень ли много камней загромоздит вход.
- А что мы будем делать, пока не придут спасатели?
- Разговаривать.
- О чем же?
- О нас, конечно, - ответил он. - Быть может, в последний раз.
- В таком случае и этот разговор может оказаться последним, - сказала она, свернувшись калачиком на дне лодки и плотно закутавшись в длинную лисью шубу.
- Возможно, - согласился Левантер. - Во всяком случае, благодаря этой пещере мы стали ближе друг другу.
Рыбы выплывали из-под лодки, их белые тела мерцали на слабом свету.
- Я когда-то знал одного бейсболиста, - начал рассказывать Левантер, - который влюбился в официантку, совсем еще девчонку. Она жила в небольшом городке, а его команда время от времени приезжала туда на матч. Вскоре девчонка в него влюбилась. С тех пор всякий раз, когда он приезжал в город, они запирались после игры в его гостиничном номере и трахались до изнеможения. А через несколько месяцев его купила команда высшей лиги, он стал знаменитостью и играл уже только в больших городах.
- Зачем вы мне это рассказываете? - спросила Полина.
Левантер улыбнулся:
- Так мы становимся ближе друг другу. К тому же вы, как и тот парень, - гастролерша. Так вот, только через год бейсболист снова оказался в этом городке. Он принялся искать свою официантку и узнал, что она стала проституткой. Он отправился в клуб, где она работала, и попросил прийти к нему в номер. Она ответила, что больше его не любит и трахаться с ним не желает. Он решил, что она просто дразнит его, и стал убеждать ее, что хочет ее так же сильно, как и прежде, и что во всем виноваты изменившиеся обстоятельства его жизни. Она опять отказалась, и тогда он предложил ей деньги. Она сказала, что ни за какие деньги спать с ним не будет. И тогда он понял, что она не лжет.
Лодка ударилась о скалистый выступ. Левантер выправил ее ход, и она снова заскользила по воде. Полина слушала очень внимательно, но не произносила ни слова.
- Поздно вечером, - продолжал Левантер, - бейсболист позвонил хозяину клуба. Назвавшись вымышленным именем, он сказал, что является давним клиентом этой девушки и пообещал заплатить двойную цену, если ему пришлют именно ее. Он оставил дверь незапертой и спрятался в ванной комнате. Когда она постучалась, он крикнул, чтобы она взяла деньги с туалетного столика и разделась. Спустя несколько мгновений он выбежал из ванной и запер дверь. Он снова сказал, что любит и всегда любил ее. Она швырнула деньги ему в лицо и начала одеваться. Он крепко обнял ее. Она пыталась освободиться, тогда он достал из выдвижного ящика пистолет. Она рассмеялась ему в лицо. Он выстрелил в нее дважды и убил ее. После короткого суда его оправдали.
Рано утром Левантер поехал в Аратус, трехэтажное шале с гаражами, теннисным кортом и металлическими скульптурами, украшающими большой частный парк. Подъездная аллея была недавно подметена и присыпана песком, да и все вокруг шале свидетельствовало о том, что за ним постоянно присматривают.
Левантер остановил машину у ворот парка и стал ждать. В маленьком автомобильчике к дому подъехал почтальон из Вальпины. Он положил пакет с почтой на коврик у входа, позвонил в дверь и, не дождавшись ответа, уехал. Левантер вышел из машины и пошел к двери уверенной походкой долгожданного гостя. У дверей он наклонился, отряхнул снег с ботинок и брюк и, зная наверняка, что его невозможно увидеть ни из одного окна, быстро просмотрел почту. Он сразу обнаружил большой конверт из грубой коричневой бумаги, взглянул на обратный адрес и поспешно сунул конверт за пазуху. Потом, на тот случай, если кто-нибудь увидел, как он приближался к дому, он отступил назад достаточно далеко, чтобы снова оказаться в поле зрения, и покачал головой, словно только что обнаружил, что ошибся домом. Когда он уже собирался уезжать, дверь шале отворилась, и на пороге показалась чернокожая женщина в платье горничной. Она взяла почту и, не глядя по сторонам, вошла в дом.
Через час Левантер позвонил в Аратус. Трубку взял дворецкий. Левантер спросил, может ли он поговорить с Кларенсом Вестоном Старшим. По вопросу, касающемуся "Пасифик-энд-Сентрал Энтерпрайзис", добавил Левантер.
Вестон подошел к телефону. Левантер представился и попросил о встрече.
- Что вам нужно от меня, мистер Левантер? - спросил Вестон тоном человека, привыкшего уклоняться от просьб.
Но Левантера это не смутило.
- Произошла утечка кое-какой конфиденциальной информации, касающейся "Пасифик-энд-Сентрал". Думаю, это должно вас заинтересовать.
- Я знаю свою компанию, мистер Левантер. Если и произошла какая-то утечка, значит, информация не была конфиденциальной. Если вам больше нечего мне сказать, то…- Он собирался повесить трубку.
- Это по поводу сделки в Монако, - сказал Левантер. - Результаты переговоров, которые Рашид, Омани и Янг вели на озере Тахо.
Вестон молчал.
- Прошу прощения за беспокойство, мистер Вестон, - сказал Левантер. На этот раз уже он сам давал понять, что собирается прекратить разговор.
- Откуда вы звоните, мистер Левантер? - быстро спросил Вестон.
Левантер сообщил название гостиницы.
- Мой водитель заедет за вами через двадцать минут.
Когда Левантер прибыл в шале, Вестон ожидал его в большой гостиной. Ему было явно за шестьдесят. Седой, с румяным лицом. Жестом он предложил Левантеру сесть в мягкое кожаное кресло рядом с собой. Ясные глаза Вестона тщательно изучали посетителя. Чернокожая служанка, которую Левантер уже видел, принесла кофе, коньяк и тарелку с печеньем.
- Чем вы занимаетесь, мистер Левантер? - спросил Вестон.
- Я занимаюсь тем, что мне нравится.
Вестон рассмеялся, блеснув неестественно белыми зубами:
- Так говорят многие. Чем вы зарабатываете на жизнь? - Он наклонился вперед.
- Я всегда был инвестором, - сказал Левантер. - Человеком, производящим идеи. Несколько раз в году какая-нибудь идея приходит мне в голову, и тогда я пытаюсь продать ее заинтересованным лицам.
Вестон взял печенье и аккуратно надкусил.
- А откуда вы берете идеи? - спросил он, не скрывая иронии.
- Всякий инвестор знает, что идеи - это ловушки, - ответил Левантер. - Добыча достается только тому, кто знает, как эту ловушку поставить.
- И теперь, мистер Левантер, вы решили, что знаете, как поставить ловушку на меня, и вычислили, как меня прихлопнуть. Я угадал? - Он не стал дожидаться ответа. - Но ваше время еще не пришло, дружище. Сделка в Монако - это ловушка для кого-то другого, но не для меня. Вряд ли вы дошли до этого самостоятельно. Наверняка кто-то помогал вам, кто-то на вас работал.
Он наклонился еще ближе. Теперь выражение его лица было суровым, почти враждебным.
- Если это всего лишь шантаж, мистер Левантер, то вы скажете мне, кто продает вам секреты "Пасифик-энд-Сентрал", а я заплачу вам за сведения. - И, глядя ему в глаза, спросил: - Сколько?
Левантер встал и прошелся по комнате. Его шаги заглушал толстый пушистый ковер. Левантер остановился у большого окна и выглянул наружу. Снег блестел на солнце. Его гладкая поверхность тут и там была испещрена лисьими следами. Далеко внизу простиралась долина Валэ.
- Когда вы собираетесь домой, в Калифорнию? - поинтересовался он у Вестона.
Тот выглядел раздраженным.
- Если вам это неизвестно, Левантер, то ваши лазутчики ни на что не годятся, - жестко произнес он. - Так каков же ваш ответ?
- А вы все еще председатель совета и исполнительный директор компании? - спросил Левантер. - Мне хотелось бы быть уверенным, что я говорю именно с тем, с кем надо.
- Так значится в официальном бланке компании, - ответил Вестон. - Но уже довольно долго я выполняю свои обязанности отсюда, веду, так сказать, дистанционное управление. В некотором роде добровольный полууход на пенсию.
- С чем это связано?
- Возраст! Да и артрит. Надо как-то сохранить оставшуюся энергию, - сказал он с натянутой улыбкой. - Эта компания стоит много миллиардов долларов, Левантер. Тысячи служащих. Держатели акций. Пока я здесь, они не могут следить за состоянием моего здоровья. Никому до меня нет дела. Вы - первый, - усмехнулся он.
Левантер махнул рукой в сторону обширного парка:
- И это все ваше?
Вестон кивнул:
- Конечно. Но это не так много, - быстро добавил он. - Всего лишь двадцать пять акров. Мой сосед - араб, так у него земли в четыре раза больше, и он выстроил восемь отдельных вилл - по одной для каждой жены! Левантер снова сел в кресло:
- Что вы предпримете, если я расскажу, от кого получил подробную информацию о сделке в Монако и о переговорах на озере Тахо?
Вестон оживился:
- Того, кто допустил утечку информации, я уволю. Я преподам этому ублюдку такой урок, которого он вовек не забудет.
- Зачем?
- Затем, что это открытое акционерное общество. Подобная утечка может иметь весьма серьезные последствия. - Он замолчал.
Тогда заговорил Левантер.
- Конечно может. Она может привести к отставке руководства и к утрате доверия в Вашингтоне и на Уолл-стрит. Акционерный капитал пойдет на дно, миллионы держателей акций лишатся своих сбережений. Вы будете сидеть здесь, наслаждаться уютом высокогорного поместья, наслаждаться плодами удачи, сопутствовавшей вам годами, а тем временем множество вкладчиков, подрядчиков и субподрядчиков и десятки зависящих от вашего конгломерата компаний будут выкинуты из бизнеса.
Вестон поднялся с кресла с пылающим лицом:
- Минуточку, минуточку! - Он повысил голос. - Я никому ничем не обязан!
- Минуточку! - в тон ему сказал Левантер. - Я знаю человека, по вине которого произошла утечка информации.
- Сколько вы хотите за то, что назовете его имя?
- Я не сказал, что собираюсь торговать своими сведениями. И не сказал того, что собираюсь предоставить их кому-то другому, - сказал Левантер. - Но если к вам придет кто-нибудь другой, готовый выдать вам источник информации, сколько вы заплатите ему?
Вестон опустился в кресло.
- Этот ублюдок в "Пасифик-энд-Сентрал" - единственный, кто виноват в утечке информации?
- Насколько я знаю, единственный, - уверенно сказал Левантер.
- И его можно остановить?
- Без всякого труда!
Вестон взял карандаш и написал что-то в маленьком блокнотике. Затем оторвал листочек и протянул его Левантеру.
Левантер взглянул на листок.
- Вы уверены, что не слишком расщедрились? - спросил он.
- Но ведь это еще не чек! - усмехнулся Вестон.
Левантер поднялся и вышел в холл. Он достал конверт из кармана пальто, вернулся в гостиную и вручил конверт Вестону.
- Вот он, в целости и сохранности, - сказал он. - А отправитель и есть тот ублюдок, из-за халатности которого мне удалось его заполучить.
Вестон прочитал имя. Он густо покраснел и поспешно вскрыл конверт.
- Что вы называете "халатностью"? - спросил Вестон.
- Сегодня утром я подобрал этот конверт под вашей дверью.
- Но как вы узнали, что он должен был прийти с сегодняшней почтой? - поинтересовался Вестон.
- Я и не знал. Но я уверен, что почти каждый день вы получаете по почте что-нибудь в этом роде. Я предположил, что, опасаясь прослушивания, вы совершаете по телефону лишь самые незначительные операции и наверняка не доверяете курьерам. А потом, не исключено, что я подбираю и перлюстрирую вашу почту уже много недель подряд.
Вестон был разозлен:
- Кража почты противозаконна. Я могу упрятать вас за решетку.
- Конечно можете. Но разве то, что я сделал, хуже Монако?
Вестон ничего не ответил. Он отключил свое внимание от Левантера и начал внимательно просматривать бумаги.
- Все в порядке, - сказал он, вкладывая бумаги обратно в конверт. - Надеюсь, вы не стали снимать копии?
- Чего ради? Я лишь скромный инвестор, - сказал Левантер. - Тот, кем всегда был.
Вестон снова встал и некоторое время ходил по комнате взад и вперед.
- Подождите здесь, - приказал он наконец и вышел из комнаты вместе с конвертом из плотной коричневой бумаги. Через пару минут он вернулся и протянул Левантеру чек.
- Держите, - сказал он.
- Но вы совсем не обязаны, - сказал Левантер.
- Знаю, что не обязан, - ухмыльнулся Вестон.
Левантер взглянул на чек. Сумма вдвое превосходила ту, что была ранее написана на бумажке.
- Но почему? - спросил Левантер.
- Вы легко можете получить и вдвое большую сумму от любого из наших конкурентов, - ответил Вестон. - Кроме того, вы подсказали "Пасифик-энд-Сентрал" отличную идею. А в наше время отличные идеи на дороге не валяются.
Левантер стоял у окна вагончика фуникулера и притворялся, будто любуется горным видом, а на самом деле высматривал восхищение собой в глазах других лыжников. Далеко не всякий обращал внимание на его модный лыжный костюм, американские кроссовки и лыжи японского производства, и однако же он знал, что выглядит потрясающе. Он всегда выбирал ради этого эффекта костюм и снаряжение, как, впрочем, делали в Вальпине многие приезжающие лыжные модники. В конце концов, одежда была для него тоже частью спорта. Левантер почти не обращал внимания на болтовню на французском, итальянском, ретороманском, английском и немецком, как вдруг до него отчетливо донеслись звуки русской речи. Он тут же осмотрел вагончик и обнаружил мужчину и двух женщин, которые своей городской одеждой резко выделялись на фоне ярких костюмов лыжников. У них был серый, унылый облик и забитые манеры советских чиновников.
Левантер протиснулся в этот конец вагончика и встал напротив них. Из обрывков их разговора он понял, что это и впрямь советские чиновники, остановившиеся по пути из Женевы в Милан на один день в Вальпине, чтобы полюбоваться горным пейзажем. Их разговор представлял собой вереницу безапелляционных суждений обо всем, что попадалось им на глаза: лыжники катаются плохо, трасса плохо оборудована, пейзаж оставляет желать лучшего, западное лыжное снаряжение слишком безвкусно и экстравагантно. Левантер ждал, когда они начнут обсуждать его. Удивившись, что они не обращают внимания на его лыжи и костюм, он, как бы случайно потеряв из-за качки вагончика равновесие, угодил в мужчину локтем. Тот отшатнулся, но тут же восстановил равновесие и бросил на Левантера надменный взгляд.
Одна из женщин посмотрела на ботинки Левантера.
- Интересный дизайн, - сказала она своим спутникам.
Мужчина взглянул на ботинки и буркнул:
- Дешевое пластиковое барахло. Ни грамма кожи.
Левантер сделал вид, что смотрит в окно. Другая женщина уставилась на лыжи.
- Я-ма-ха, - громко прочитала она по слогам.
- Японский хлам, - отозвался мужчина.
- Да ладно вам, зато парка чудненькая, - сказала другая женщина.
- Слишком яркая, - прокомментировал мужчина.
Русский повернулся, чтобы лучше разглядеть Левантера, продолжавшего неотрывно смотреть в окошко.
- Я знаю этот тип людей, - сказал русский. - Судя по физиономии, испанец. Явно прислуживает кому-нибудь за комнатенку. На кухне, например. А может, привратник или официант. Точно! Испанский официант! Швейцарцы нанимают этих жалких ублюдков и заставляют их работать как собак. По четырнадцать-шестнадцать часов в день. А потом такой вот получает выходной, напяливает свое дешевое шмотье и выпендривается, строит из себя большого человека.