- Я бы на его месте поступил именно так.
- Но не ты же добиваешься, чтобы консерваторы Снодсбери выдвинули твою кандидатуру на повторных выборах. Именно поэтому ему так важно выступить завтра в школе и произвести хорошее впечатление, потому что там учатся дети половины членов избирательного комитета, и он хочет, чтобы все увидели, какой он оратор. Ведь их предыдущий кандидат был заикой, а они заметили это только тогда, когда его уже запустили к избирателям. Они не хотят повторять свои ошибки.
- Да, теперь я понимаю, - согласился я. Я вспомнил, что тетушка Далия действительно рассказывала мне о политических амбициях Апджона.
- Так что вот, - заключила Бобби. - Его судьба зависит от этой речи, а речь в наших руках, значит и его судьба тоже. И мы все решим не сходя с места.
- И как все это будет выглядеть?
- Мы все уже продумали. С минуты на минуту он позвонит сюда, чтобы разыскать свою речь. И ты должен переговорить с ним и изложить ему наши условия.
- Я?
- Именно ты.
- Почему я?
- Так считает Дживз.
- Право же, Дживз? Почему не Киппер?
- Мистер Херринг и Мистер Апджон не разговаривают друг с другом, сэр.
- Ты ведь понимаешь, что произойдет, если Апджон услышит по телефону голос Регги. Он сразу же повесит трубку, и нам снова придется придумывать, как выйти с ним на связь. А тебя он выслушает очень даже.
- Но черт возьми…
- Но ведь все равно Регги пошел погулять, и мы не знаем, где он. Почему с тобой всегда так трудно разговаривать, Берти. Твоя тетушка рассказывала мне, как она с тобой мучалась, когда ты был еще ребенком. Она просила тебя съесть свою кашу, а ты надувался и упрямился, как ионов осел.
Тут я не мог ее не исправить. Ведь всем известно, что в школе я получил приз за знание Библии.
- Валаамов осел. А у Ионы был не осел, а кит. Дживз!
- Да, сэр?
- Рассуди нас, что я не ел кашу как валаамов, а не ионов осел.
- Да, сэр.
- Я же говорил, - повернулся я к Бобби, и я бы продолжил и дальше ставить ее на место, но тут раздался телефонный звонок, и я похолодел от ужаса, ибо я знал, кто это мог быть.
Бобби прореагировала на это по-своему.
- Ну вот! А это, если я не ошибаюсь, наш дорогой клиент. Вперед, Берти. Давай, ни пуха ни пера.
Я уже вам говорил, что если я общаюсь с мужчинами, я тверд как кремень, но в женских руках превращаюсь в воск, напр. сейчас. Я так же хотел сейчас разговаривать с Апджоном, как плыть в бочке в сторону Ниагарского водопада. Но у меня не было выбора. Либо ты мужик, либо нет, как говаривал шевалье Баярд [Легендарный французский солдат.]. Но судя по тому, как я приближался к телефону, я не был достоин этого звания, когда же я услышал в трубке голос Апджона, то совсем струхнул. Ибо по его тону понял, что мой собеседник раздражен. Даже в Мелверн Хаус, что в Бремли, когда я заполнил его чернильницу шербетом, он не был так зол.
- Алло? Алло? Алло? Вы меня слышите? Ответьте, пожалуйста. Это мистер Апджон.
Говорят, когда сдают нервы, нужно сделать пару глубоких вдохов. Так вот, я сделал - шесть… Пока я вдыхал, он ждал и злился. Даже на расстоянии он оказывал на меня свое вредоносное действие.
- Это Бринкли?
Я не посмел ему возразить. "Именно так", - сообщил ему я.
- Кто вы?
Мне пришлось напрячь свою память.
- Это я, Вустер, мистер Апджон.
- А теперь слушайте меня внимательно.
- Да, мистер Апджон. Как вам "Бык в Кустах"? Вы хорошо устроились?
- Что вы сказали?
- Я говорю, как вам гостиница.
- К черту гостиницу.
- Ну что вы, мистер Апджон.
- Я по очень важному делу. Мне нужно переговорить со слугой, который упаковывал мои вещи. Как его имя?
- Дживз.
- Так вот. Он по небрежности забыл положить тезисы к моему завтрашнему выступлению в средней школе в Снодсбери.
- Что вы говорите! Какая жалость!
- Что вы сказали!
- Я говорю "жалость".
- Что?
- Не шалость, а жалость.
- Вустер!
- Да, мистер Апджон?
- Вы что, пьяны?
- Нет, мистер Апджон.
- Тогда прекратите паясничать, Вустер.
- Да, мистер Апджон.
- Срочно найдите этого вашего Дживза и спросите у него, куда он подевал мои тезисы.
- Да мистер Апджон.
- Немедленно, слышите? Что вы стоите и поддакиваете. Мне необходимо срочно получить свои бумаги обратно.
- Да мистер Апджон.
Конечно, честно говоря, разговор наш становился неинтересным, может поэтому Бобби выхватила у меня трубку, прошипев "Тряпка!"
- Как-как вы меня назвали? - переспросил Апджон.
- Я вас никак не называл, - ответствовал я. - Назвали меня.
- Я хочу поговорить с этим вашим Дживзом.
- Неужели? - произнесла в трубку Бобби. - А говорить вам придется со мной. Это я, Роберта Уикам, Апджон. Я хочу попросить минуточку вашего внимания.
Хотя я часто не одобрял поведения этой рыжеволосой Йезавель, должен признать, что она умела разговаривать с ветеранами школы. Она изъяснялась с ним в самых любезных выражениях. Конечно, у нее не было моих комплексов и она не общалась с этим Франкештейном от педагогики, когда тот был еще в силе, и все же - ее можно было уважать. Выпустив для завязки "Слушай, дядя", она очень доступно объяснила, как она видит сложившуюся ситуацию, и судя по приглушенному жужжанию в трубке, было очевидно, что она прижала его к ногтю как муху.
Наконец трубка обессилено затихла, и тогда Бобби заключила:
- Вот и прекрасно. Я была уверена, что мы сразу поймем друг друга. Ну что ж, я скоро приеду. И наберите в ручку побольше чернил.
Потом она повесила трубку и пошла прочь из комнаты, издав на выходе еще один воинственный клич, и тогда я снова обратился к Дживзу, как это часто со мной бывает, когда я оказываюсь свидетелем дел, вершимых женщиной.
- Это надо же, Дживз.
- Да, сэр.
- Ты слышал? Я так понимаю, Апджон дал ей слово.
- Что он больше так не будет, сэр.
- Он отзывает свой иск.
- Да, сэр. И мисс Уикам очень мудро потребовала сделать это в ее присутствии и в письменной форме.
- Чтобы наступить ему на хвост.
- Да, сэр.
- Как предусмотрительно.
- Да, сэр.
- По-моему, она проявила большую волю.
- да, сэр.
- По-моему, это все ее рыжие волосы.
- Да, сэр.
- Я не думал, что я когда-нибудь доживу до того счастливого дня, когда кто-то обзовет его "дядей".
Я хотел поделиться с ним еще кое-какими соображениями, но тут дверь открылась и в комнату зашла Ма Крим. Дживз неслышно удалился. Он никогда не отсвечивает, если кто-то мнит из себя звезду…
ГЛАВА 20
За сегодня я видел ее в первый раз, так как с утра Ма Крим уезжала в Бирмингем на дружеский ланч. Я бы вполне протянул без ее общества и остаток дня, так почувствовал неладное. Сейчас она выглядела более чем когда-либо по-шерлок-холмсовски. Нацепите на нее халат и суньте ей в руки скрипку, и никто на Бейкер стрит и слова не спросит.
Просверливая меня взглядом, она сказала:
- Вот вы где, мистер Вустер, а я вас везде ищу.
- Вы о чем-то хотите поговорить со мной?
- Да. Я хочу сказать вам, что теперь уж вы мне точно поверите.
- О чем вы?
- О дворецком.
- А в чем дело?
- А вот в чем. вы лучше сядьте. Это длинная история.
Я сел, и с большим удовольствием, так как почувствовал слабость в ногах.
- Вы помните, я вам с самого начала говорила, сто не верю ему.
- Ах, что вы говорите.
- Я говорила, что у него лицо уголовника.
-Лица не выбирают.
- Он проходимец и самозванец. Да какой же он дворецкий! Полиция выведет его на чистую воду. Он такой же дворецкий, как я горничная.
Я продолжал бороться за его честное имя:
- Но не забудьте, что у него есть рекомендательное письмо.
- Я слышала об этом.
- Он не мог бы работать мажордомом у такого человека, как сэр Родерик Глоссоп, если бы он был бесчестным человеком.
- А он и не работал.
- Но Бобби сказала…
- Я прекрасно помню, что сказала мисс Уикам. Что он много лет проработал в доме сэра Родерика Глоссопа.
- Ну так что же тогда…
- Вы думаете, это все объясняет?
- Разумеется.
- А я так не считаю, и вот почему. У сэра Родерика Глоссопа большая клиника в Сомерсетшире в местечке Чафнелл Регис, там лечится одна моя подруга. Я списалась с ней и попросила ее, если она увидит леди Глоссоп, разузнать все насчет ее бывшего дворецкого по фамилии Сордфиш. Я только что вернулась из Бермингема, и меня ждало письмо. Моя приятельница пишет, что леди Глоссоп сказала, что у них в доме никогда не было дворецкого по фамилии Сордфиш. Как вам это понравится?
Я все еще пытался спасти ситуацию.
- Но вы же лично не знакомы с леди Глоссоп?
- Конечно нет. Иначе я бы сама с ней списалась.
- Она очаровательная женщина, но у нее дырявая голова. Каждый раз, выходя в театр, она теряет по одной перчатке. Куда уж ей запомнить имя дворецкого. По ней что Фозерингей, что Бинкс - все одно. Такой вид забывчивости часто встречается. Например, в Оксфорде у меня был один знакомый по фамилии Робинсон, и недавно как-то я пытался вспомнить эту самую его фамилию, но меня хватило только на Фосдайка. И я вспомнил только когда, когда пару дней назад прочитал в "Таймс", что Герберт Родинсон, двадцати шести лет, проживающий на Гроув Роуд, Поднерз Энд, задержан полицией за кражу в магазине штанов в желто-зеленую клетку. Конечно, это был совсем другой Робинсон, но вы понимаете. И я уверен, что в один прекрасный день леди Глоссоп хлопнет себя по лбу и воскликнет: "Конечно же Сордфиш: причем тут Кэтберд [Catbird - дрозд американский.]".
Тут моя собеседница ухмыльнулась улыбкой Шерлока Холмса, который уже приготовил наручники для укравшего рубин махараджи.
- Значит вы утверждаете, что он порядочный человек? Тогда как вы объясните следующее? Я недавно видела Вилли, и он сказал мне, что у него пропал дорогостоящий серебряный сливочник, который он купил у мистера Траверса. И знаете, где этот сливочник? Он запрятан в комнате Сордфиша, в ящике комода, между свежими рубашками.
Наверное, я все-таки ошибся, считая что Вустеры не сдаются. Ибо эти слова сокрушили меня окончательно.
- Неужели? - спросил я. Не ахти как много, но больше я ничего не мог сказать.
- Да, сэр, сливочник именно там. Когда Вилли сообщил мне о его пропаже, я уже знала, где мне его искать. Я пошла в комнату к этому Сордфишу и обыскала ее, и вот вам результат. Я уже позвала полицию.
И снова я почувствовал, что Вустеры сдаются. Я ошарашено посмотрел на нее.
- Вы позвали полицию?
- Да, сейчас прибудет сержант. С минуты на минуту. И знаете что? Я пойду сейчас и встану под дверьми комнаты Сордфиша, чтобы никто не смог стащить улику. Я хочу исключить всякую возможность этого. Я не хотела бы утверждать, что я вам совсем не доверяю, мистер Вустер, но мне не нравится, что вы так защищаете этого человека. Мне кажется, что вы его слишком жалеете.
- Я просто хочу сказать, что может быть он просто поддался минутной слабости или что-нибудь в этом роде.
- Глупости. Он наверняка проделывал это всю свою жизнь. Могу поклясться, что он ворует с самого детства.
- Только печенье.
- Простите.
- Ну как там оно называется, крекер что ли. Он рассказывал, что в свои зеленые годы он мог стащить один-два крекера.
- Ну вот, видите! Сначала крекеры, потом серебряные сливочники. Таков закон жизни, - сказав это, она побежала становиться в караул, оставив меня в смятении, ибо я не нашелся сказать ей что-нибудь насчет человеческого сострадания. Вдруг оно бы у нее нашлось.
Я все еще предавался этим размышлениям, перебирая в уме, что еще я мог бы сказать, как передо мной возникли Бобби и тетушка Далия. Они очень смахивали одна на молодую особу, другая на пожилую в минуты глубокой радости.
- Роберта сказала мне, что она вынудила Апджона забрать иск, - сказала тетушка. - Я очень, очень довольна, но провались я на этом месте, если я знаю, как ей это удалось.
- Я просто воззвала к его лучшим чувствам, - сказала Бобби и многозначительно посмотрела в мою сторону. Я ее понял. Тетушка никогда не должна узнать о том, что на карту было поставлено выступление в Снодсбери. - Я сказала ему, что на свете есть такие вещи, как чувство сострадания… Что ты, Берти?
- Ничего, просто смотрю на тебя и удивляюсь.
- Чему ты удивляешься?
- Мне кажется, что у нас в Бринкли каждый имеет право не только на сострадание, но и на удивление. - Тут я хрипло рассмеялся. - Нет, не подумайте, что я проглотил собственные гланды. Я просто хрипло рассмеялся. Я удивляюсь, что в тот самый момент, когда эта юная дева говорит, что все прекрасно, грядет катастрофа. Я расскажу вам нечто такое, что вполне подпадает под цитату с дикобразом.
И без дальнейших вступлений я начал свое горестное повествование. Как я и предполагал, они были потрясены до глубины своих кружев. Тетушка моя была очень похожа на тетушку, которую ударили по голове ружьем, а Бобби на рыжеволосую девушку, которая представила, что оно заряжено.
- Теперь вы все знаете, - закончил я. Я не хотел их добивать, но вывод напрашивался сам собой. - Сегодня Глоссоп вернется со своего выходного и попадет в руки правосудия, которое нацепит на него наручники. Вряд ли он безропотно станет отматывать свой срок: он сразу же даст свидетельские показания и докажет свою невиновность. "Да", скажет он, "я действительно свистнул этот сливочник, но только потому, что я думал, что его свистнул Уилберт, и я хотел вернуть его хозяину". И тут он расскажет про свои должностные обязанности в этом доме - и все это в присутствии Ма Крим. И что последует? Сержант снимет с него наручники, а Ма Крим спросит, нельзя ли ей воспользоваться вашим телефоном, потому что ей надо заказать международный разговор со своим мужем. Па Крим внимательно выслушает ее в своей другой стране, а некоторое время спустя он предстанет перед дядюшкой Томом и с презрительной гримасой скажет: "Траверс. Я рву наш контракт". "Рвешь?" затрепещет дядюшка Том. "Рву" - скажет Крим. - "Эр Вэ У. Я не хочу иметь дело с людьми, чьи жены подсылают психиатров, чтобы следить за моим сыном. "Как мне это понравится, спросила у меня тут Ма Крим. А теперь я говорю: как вам это понравится.
Тетушка Далия рухнула в кресло и начала потихонечку багроветь, что является для нее признаком больших эмоций.
- Единственно, что нам остается, это уповать на Высший Разум.
- Ты прав, - согласилась тетушка, обмахивая себя рукой. - Роберта, пойди и приведи Дживза. А ты, Берти, выкати из гаража свою машину и поищи по округе Глоссопа. Может, мы сможем упредить события. Давай же, давай, действуй. Что ты ждешь?
Я не то чтобы ждал. Я просто думал, что мне придется искать на машине иголку в стоге сена. Не так просто отыскать специалиста по психам, да еще если он взял выходной в качестве дворецкого, - нельзя сделать это, просто разъезжая по Вустерширу. Тут нужны ищейки, платки, чтобы дать им понюхать, и всякая другая детективная метода. И все же, мне ничего не оставалось, как ответить:
- Ага…
ГЛАВА 21
Я предполагал с самого начала, попытка моя была обречена на провал. Я проездил на машине более часа и определив по сосанию под ложечкой, что время движется к обеду, повернул в сторону дома.
Когда я вошел в гостиную, там была Бобби. У нее был такой вид, как будто она чего-то ждала, и когда я узнал, что это коктейль, я сказал:
- Коктейль. Я бы тоже не отказался. По причине беспочвенности моих поисков. Я нигде не смог найти Глоссопа. Может он где-то и есть, но графство Вустершир умеет хранить свои секреты…
- Глоссоп - повторила она удивленно. - Так он уже давно вернулся.
Я удивился еще больше чем она. А больше всего меня поразило ее спокойствие, с которым она это произнесла:
- Господи! Да ведь это же конец.
- О чем ты?
- Ну как. Его уже арестовали?
- Конечно нет. Он объяснил всем, кто он такой и прочее.
- О боже!
- Да что ты? Ах да, конечно, я совсем забыла. Ты же не знаешь, что тут без тебя произошло. Дживз все разрешил.
- Неужели?
- Одним мановением руки. И как все оказалось просто. Даже удивляешься, что не могла додуматься до этого сама. Дживз посоветовал Глоссопу, чтобы он раскрыл свою настоящую профессию и сказал, что находится в доме из-за тебя.
Тут у меня перед глазами потемнело, и я бы точно свалился, не успей я ухватиться за фотографию дядюшки Тома, стоящую на столе, где он был изображен в форме добровольцев восточного Вустершира.
- Что? - переспросил я.
- Конечно, для миссис Крим это сразу все объяснило. Твоя тетушка рассказала, что она давно волновалась за твое здоровье, потому что ты часто совершал странные поступки, типа катался по водосточным трубам, впускал к себе в спальню по тридцать три кошки и прочее, тут и миссис Крим вспомнила сама, как обнаружила тебя в спальне своего сына и что ты сказал, что охотишься за мышами, поэтому она тоже согласилась, что тебе действительно нужно понаблюдаться у такого хорошего специалиста, как Глоссоп. И она очень за тебя обрадовалась, когда Глоссоп уверил ее, что болезнь твоя излечима. Она сказала, что теперь все мы должны быть очень ласковы с тобой. Как хорошо все обернулось, скажи? - воскликнула она и весело рассмеялась.
Я уже не знаю, может быть я и схватил бы ее и придушил на месте, хотя обычно вустеровское благодушие всегда берет верх надо мной, да и весьма скоро в комнате появился Дживз, неся на подносе стаканы и шейкер, наполненный до краев можжевеловым соком. Бобби быстренько выпила свой стакан и оставила нас, бросив что ей надо переодеться к ужину. И мы остались вдвоем, как в боевике два супермена перед грядущей схваткой.
- Ну, Дживз, - сказал я.
- Сэр?
- Мисс Уикам мне все рассказала.
- О, понятно, сэр.
- Я бы прокомментировал это иначе, тоже начинается на "по": по…
- Поклеп, сэр?
- Именно. Я оказался в очень неприятном положении. И все благодаря тебе.
- Да, сэр.
- Теперь обо мне все станут говорить, что я чокнутый.
- Далеко не все, сэр. Только узкий круг людей, собравшийся ныне в Бринкли.
- Ты возвестил на весь белый свет, что у меня крыша поехала!
- Я не видел другого выхода, сэр.
- И знаешь что, мне очень странно, почему тебе так легко поверили.
- Почему, сэр?
- Потому что в твоей истории есть одно большое "но".
- Какое же, сэр?
- Ты называешь меня "сэр", и это звучит как оскорбление. А ведь сливочник-то был в комнате Глоссопа! Что ты на это скажешь?
- По моему совету, сэр, он сказал, что забрал сливочник из вашей комнаты, когда узнал, что этот предмет был украден вами из комнаты мистера Крима.
Я опешил.
- Ты хочешь сказать, - прогремел я (хорошее слово), - ты хочешь сказать, что в глазах остальных я не только псих, но и клептоман.
- Исключительно в глазах узкого круга людей, собравшихся в Бринкли.
- Неужели ты веришь сам тому, что говоришь. Неужели ты думаешь, что Кримы станут хранить благородное молчание. Они будут собираться у себя за столом и пережевывать это годами. Они вернутся в свою Америку и протрубят об этом от скалистых берегов штата Мэн до национального парка Эверглейдс. И кончится тем, что когда я поеду туда в следующий раз, в какой бы дом я ни пришел, везде на меня будут смотреть как на чокнутого и пересчитывать после меня все свое столовое серебро. Как я могу теперь сесть за один стол с Ма Крим, которая теперь будет со мной ласковой. Как это унизительно для меня как Вустера, Дживз.
- Сэр, мой вам совет, мужайтесь, это вам как испытание. На свете есть много хороших коктейлей. Хотите, я вам еще налью?
- Налей непременно.
- И мы всегда должны помнит, что сказал поэт Лонгфеллоу.
- И что он тебе сказал?
- Каков бы ни был ваш урон, да будет ваш спокоен сон. Когда вы подумаете, что спасли мистера Траверса, вам станет легче.
Он знал, что сказать, этот Дживз. И тут я вспомнил про десятифунтовые переводы в конвертах, что я получал от дядюшки Тома в школьные годы, и сердце мое дрогнуло. Я не стану показывать перед всеми своих слез, а скажу вам официально, как все это закончилось:
- Ты прав, друг мой Дживз!…