- Хорошо. - Тон Мусы стал отчужденно сух. - Был комендантом. Схлопотал пулю. Обязан вам это рассказывать? До трусов тут раздеваться? По-моему, у каждого человека бывает в жизни то, что принадлежит исключительно ему. И у вас промахов и всякого дерьма - тоже, хоть отбавляй! И ни с кем этим дерьмом делиться вы не намерены.
- А как насчет контактов с госбезопасностью республики Ичкерия? - бесстрастно молвил Пакуро. - Эти контакты из той же интимно-дерьмовой категории?
- Устраивался туда водителем, - спокойно ответил Муса. - Но зарплата - чушь, будущего - никакого… А потом - не понимаю… Это российское учреждение, я же не в ЦРУ на службу поступал…
- Твой брат, который должен был со мной встретиться, погиб в начале войны, - резко переменил тему Пакуро. - Он что, восстал из мертвых?
- Вы видели его могилу? - парировал Муса. - Цветы принесли?
- Грамотный ответ, - кивнул майор. - Ладно, вернемся к несостоявшемуся трудоустройству в тайное ведомство. Отказался от должности водителя, и… куда?
- Обратно в село.
- Книжки читать?
- Не только. Заниматься хозяйством и спать.
- Отоспался. Дальше?
- А дальше поехал в Москву.
- Через Пакистан?
Муса поджал губы, медля с ответом. Затем, осторожно разминая подбородок пальцами, произнес:
- Туда меня направило руководство страны… То есть, - поспешно поправился, - республики. Входящей в Российскую федерацию! Я - военнообязанный, выполнял приказ Родины… Все?
- И чему обучали в Пакистане? - спросил Борис. - Как на территории этой самой Родины диверсии совершать?
Муса угрюмо молчал.
- Ну так что насчет Советника? Блеф? - презрительно спросил Пакуро.
- У нас пошел плохой разговор, - откликнулся чеченец. - Продолжать его не собираюсь. Если это - допрос, оформляйте его надлежащим образом.
- Слушай, дорогой друг, - дружелюбно улыбнулся Пакуро. - Давай-ка мы сейчас отбросим все в сторону. Все твои грешки, авантюристические метания… Что было - то было. Мы понимаем: изложенные факты говорят не в твою пользу, утаил ты их по понятной причине, ибо нашему прошлому общению они бы если и не помешали, то здорово бы его омрачили, так? Именно поэтому ты и не стал вдаваться в подробности… В общем, забыли! Проехали! Оказались на новой диспозиции. Слушаем в этой радостной связи твои предложения.
- Предложения должны исходить от вас, - пожал плечами Муса. - Я - кто?
- Вот именно. Пока - никто. Сомнительный тип. Но ты же не будешь отрицать, что кем-то себя хочешь видеть? Но только не говори о том, что хочешь видеть себя исключительно студентом юрфака. Это так, приложение.
- Нет, это - основа, - сказал Муса. - Но если речь идет о сотрудничестве…
- О нем, родимом, о нем…
- Ну… Готов выполнить любое ваше задание.
- То есть, войти в состав агентуры.
- А почему бы и нет? Не мне вам объяснять, на чем держится оперативная работа. А я к ней способен. И, кстати, только у нас, в России, секретный сотрудник считается чем-то вроде порочной гниды. А в Штатах, слышал, это лицо, к которому проявлено особое доверие государства. И практически каждый обыватель так считает.
- Позицию понял, возвращаемся к истории с Советником…
- Я этой историей не управляю, - процедил Муса. - Что могу, то и делаю.
- Значит, настаиваешь на том, что брат жив и не смог встретиться с нами в силу объективных причин?
- Именно.
Пакуро и Гуменюк обменялись задумчивыми взорами.
- Понимаешь, Муса, что сегодня это обстоятельство будет самым определенным образом выяснено? - сказал Пакуро. - У тебя куча родственников в Чечне, а у нас, не скрою, не меньшая куча уважаемых тобой секретных сотрудников, живущих бок о бок с ними… Дальше продолжать?
- У моего брата - нелады с законом, - сказал Муса. - И его гибель - это легенда. Вы будете проверять легенду? В Чечне? Что же… попробуйте. - Взглянул на часы. - У меня, извините, деловое свидание. Должен идти. Если, конечно, не возражаете…
- На свободу с чистой совестью? - иронично прищурился Пакуро.
- Естественно…
- Ну, если человек выходит из этого кабинета самостоятельно, значит, совесть у него, по идее, действительно должна быть чиста, - резюмировал Борис. - Я провожу, Александр Викторович…
Оставшись в одиночестве, Пакуро дернул щекой в усмешливом и усталом негодовании.
Вот, проходимец… И ведь, что печально, не первый, и не последний… Тоже - своеобразные плоды демократии. Хотя такие издержки все равно куда более приемлемы, нежели незабвенные прошлые…
И всплыл перед глазами майора документик военного СМЕРШ, с которым ему по долгу службы как-то довелось ознакомиться:
"Разсмотрев личность добровольного инфарматора, и с твердой убежденностью увериные в его правакаторских замыслах, пастановили: разстрелять!
Сержант госбезопасности
С. Еремейко"
Разсмотрели - разстреляли. Это лучше?
Припомнилась и крайность иного рода: лет десять назад, когда Пакуро еще работал в МУРе, в отдел пришло агентурное сообщение о готовящемся ограблении церкви - один из жуликов решил украсть ценную икону. День и час ограбления, а также личность мерзавца, загодя были установлены.
О готовящемся преступлении волей-неволей пришлось поставить в известность батюшку.
Выслушав сыщиков, священник сказал:
- А не лучше ли, сыночки, чем ловушки налаживать, поговорить с ним, да убедить раба Божьего, корыстью ослепленного, искушения избежать? А уж коли ему самому так эта икона нужна… Тогда - что ж? Пусть берет. Вдруг, он молится на нее станет, и вдруг, через святой лик Господь его вразумит? Нет, не надо в Божьем храме засад, не надо… Остерегите его…
Или так - лучше?
Вернулся Борис.
- Слушай, вот ты - человек верующий, - обратился к нему Пакуро. - Как думаешь, этот наш провокатор способен свою страсть ко всякого рода подлянкам отринуть? Или ему без щекотки нервов и комбинаций - никак?..
- Ну, это ему - равно, как в монастырь… - неопределенно ответил Боря.
- У мусульман монастырей нет. Почему, кстати?
- И у евреев нет, - сказал Борис. - Почему? Да потому, что, согласно обеим религиям, отречься от радостей жизни, значит, отречься от даров Всевышнего. Религии же эти, как мне один компетентный богослов объяснял, развивались из Ветхого завета, где сказано: плодитесь и размножайтесь. А в монастырях для такой директивы обстановка не способствует…
В полночь, едва Пакуро успел задремать, раздался надсадный гудок домофона. Чертыхаясь, он вылез из-под одеяла, подошел к укрепленному в коридоре переговорному устройству.
- Кто?!
- Александр Викторович? - донесся вежливый бесцветный голос. - Мы из ФСБ. Необходимо с вами поговорить.
Пакуро ошалело посмотрел на настенные часы.
- Прямо сейчас?
- Да, прямо сейчас.
- И вы думаете, я так к вам и побегу, захлебываясь от восторга? В чем дело?
- Одевайтесь, выходите, мы вам все объясним.
- Вот что, умники, - отозвался майор раздраженно. - По служебным делам я беседую в своем служебном кабинете. Завтра после развода - жду.
- Но…
- Все, конец связи!
Набрав номер мобильного телефона Бориса, Пакуро сообщил ему о странном визите якобы контрразведчиков, наказав:
- С утра езжай ко мне, ключ от подъезда у тебя есть, проверишь лестничную площадку и местность около дома, потом, если не произойдут приключения, вместе катим на работу…
- Понял.
Ни в подъезде, ни возле дома подозрительных личностей не обнаружилось, и, усевшись в "Ауди" Бориса, офицеры благополучно добрались до штаб-квартиры РУБОП.
Шагая после развода к кабинету, Пакуро узрел двух озабоченных молодых людей в плохо пошитых костюмах, топчущихся у запертой двери.
- Ко мне? - спросил сухо, уже подозревая в этих безликих типажах своих вчерашних ночных визитеров.
- К вам, к вам…
- Это вы вчера?..
- Мы, мы…
- А в чем дело? И почему надо было ночью…
- Очень срочное дело, Александр Викторович! - неприязненно и развязно отозвался один из представителей нынешнего ЧК, предъявляя удостоверение.
- Ну, заходите… - Пакуро растворил дверь.
- У нас поговорим, - буркнул второй чекист, не обнаруживая ни малейшего желания ступить за порог.
- У вас, так у вас, - Пакуро вновь запер дверь.
Черная "Волга" остановилась в переулке у приземистого здания следственного управления ФСБ.
В сопровождении своих немногословных конвоиров майор поднялся по лестнице на второй этаж, вошел в кабинет, где за широким письменным столом сидел желчный человек в черном костюме, неприветливо буркнувший, указав на стул:
- Устраивайтесь…
Безликие опера, вежливо человеку кивнув, вышли из кабинета.
Устраиваясь на продавленном сиденье казенного стула, майор покосился в сторону голубеющего экрана компьютера, установленного на углу стола, узрев на нем свои установочные данные и - заготовленный список вопросов…
Отчетливо различить удалось лишь фразу: "Первый секретарь посольства…"
- Иннокентий Иванович, - представился человек за столом, привычно не протягивая руки.
- Ну, мое имя вам известно, - сказал Пакуро равнодушно.
- Положено представиться, вы же в курсе…
Пакуро представился.
Дальнейший разговор отличался какой-то дичайшей несообразностью. Майору инкриминировалась тайная встреча с первым секретарем посольства Саудовской Аравии, получение от него гонорара в размере восемнадцати тысяч долларов за организацию недавнего взрыва синагоги, а также оплаченная пятью тысячами долларов ликвидация одного из воров в законе, организовавшего данный подрыв.
- Да что за чушь! - потрясал руками Пакуро. - Бред параноика!
- Я вас попрошу…
- Я вас тоже попрошу, - настойчиво произнес майор. - Свяжитесь с вашим антитеррористическим департаментом. Пусть сюда придет… - Назвал фамилию генерала, неоднократно общавшегося с ним по связанным с РУБОП вопросам. - И вместе поговорим.
Явившийся в кабинет генерал заставил следователя авторитетом своей персоны несколько изменить колючую манеру общения с подозреваемым в теракте офицером МВД.
- Информация поступила от представителя МОССАД, из израильского посольства, - объяснил следователь ответственному лицу. - Детали совпадают. Имя первого секретаря посольства Саудовской Аравии, затем… э-э…
- А от кого поступили сведения в МОССАД? - перебил генерал.
- Неустановленное лицо.
- Кем неустановленное?
- Естественно - нами. МОССАД же нам не выдаст источник… Но вот конкретика…
И тут в голове Пакуро полыхнуло: конкретика! Знакомый термин! Неужели - месть раздосадованного своим позорным разоблачением Мусы? Хотя - даже не месть… Вдруг, побоялся, что его разоблачат окончательно относительно вранья о брате, и не только разоблачат, но примут какие-либо неформальные меры? Вот и нанесен упреждающий удар - мол, в суматохе после такого доноса майору Пакуро определенно будет не до него…
- Кажется, я знаю, с какой помойки ветер дует, - сказал Пакуро. И - изложил свою версию.
Генерал поднялся со стула. Махнул рукой. Обратившись к следователю, произнес:
- Кончай эту волынку… Еще не хватало под дудку всякого сброда плясать. Все, я пошел.
- Ну, - оставшись наедине со следователем, произнес Пакуро. - И неужели вы думаете, что я - офицер РУБОП за какие-то восемнадцать тысяч долларов пойду взрывать храм Божий? И… Сколько я там за убийство вора в законе заплатил? Всего пять тысяч? Не кажется ли вам, что сумма явно занижена?
- Ну, вы расценки лучше меня знаете… - неопределенно отозвался оппонент, откидываясь на спинку стула.
- Ладно. Могу быть свободен?
- Идите…
У двери Пакуро задержался, кивнув на маленький приставной столик, на котором лежал окрашенный салатовой краской цилиндр, опутанный какими-то разношерстными проводами. Спросил механически:
- Чего это?
- В смысле? - Следователь смотрел на него стылым свинцовым взором.
- Да вот… Похоже на взрывное устройство…
- Вам виднее… - последовал ответ.
- Тьфу! - только и произнес Пакуро, захлопывая за собой дверь.
Вернувшись на Шаболовку, незамедлительно позвонил в ОВД округа, где находилась гостиница, в которой проживал многомудрый Муса.
Связавшись с приятелем, одним из самых толковых оперов, дал данные на чеченца, попросив:
- Посмотри за ним внимательно, хорошо? Наверняка какой-нибудь криминал выстрелит…
- Сильно тебя достал? - поинтересовался приятель.
- Если честно, хотя это личное, - огорчил до невозможности!
- Приглядим…
Акимов
Как размышлял Акимов, пора разгрома банды уже наступила: выяснились имена и адреса многих ее участников, задокументировались эпизоды более чем двадцати вымогательств, всплыли прошлые преступления, связанные с грабежами автотранспорта, отчетливо выступили из рыночно-коммерческой кутерьмы каналы реализации товара через людей Аслана на московских рынках… Но каждый день "сотрудничества" приносил все новую и новую информацию: через Аслана шли деньги на выкуп похищенных в Чечне военнослужащих, и на днях в неспокойных кавказских горах готовилась операция по вызволению из плена нескольких солдат.
Однако намеки относительно личности Советника и перспектив выхода на его местонахождение, были категорически Асланом проигнорированы - дескать, не мой уровень, и карабкаться на него - попросту наивно… Забудь!
С другой стороны, позитивным с точки зрения Акимова открытием явилось признание Аслана, что существует целое звено курьеров с Кавказа, и доставляют курьеры в Москву не только оружие и информацию, но и фальшивые американские доллары.
Две купюры с изображением незабвенного Бенджамина Франклина, переданные капитану в качестве коммерческих образцов, заставили сокрушенно покачать головами видавших виды экспертов: липовые американские денежки были изготовлены на совесть, со многими степенями защиты, и поверхностную проверку проходили под громкое "Ура!", которое, подредактировав, можно было справедливо видоизменить в "Караул!"
Валюта, изготовленная промышленным способом в одной из арабских стран, где, как уверяли масс-медиа, царят террор и реакция, в изрядных количествах переправлялась отчего-то именно что в кавказский регион. Аслан в свою очередь пояснил, что арабов, у которых жен и денег куры не клюют, лично не знает, но через доверенных лиц уполномочен обменять полтора миллиона фальшивой валюты номер один на сорок процентов ее номинальной стоимости. То ли умышленно врал, легендируя источник, то ли попросту заблуждался, ибо предложенные им образцы, как установили эксперты, принадлежали к фальшивкам, печатающимся в Дагестане и именуемым "алиевками" - сообразно фамилии некоего Алиева, инициатора подпольного производства липовой валюты.
Как сообщил Акимову Пакуро, тесно связанный с дагестанскими коллегами, за главным фальшивомонетчиком ныне велась активная охота. Что же касается "арабских" долларов, то их качество, по словам тех же экспертов, было на порядок хуже кавказских подделок.
Так или иначе, однако предложение Аслана о покупке изрядной партии самопальной валюты, меняло многие планы РУБОП, касающиеся разгрома его банды. И, в частности, вносило серьезные коррективы в операцию по задержанию преступников при планирующемся ограблении офиса, тем более, что в целях укрепления личного авторитета Аслан не желал оставаться в стороне и также выразил намерение участвовать в деле.
Акимов, понимая всю дальнейшую юридическую значимость уже неизбежного налета, не уставал вдалбливать в бандитские головы трогательную истину: никакой крови! Кровь - значит, расследование. Расследование - значит, вероятный прокол. И если кавказские друзья в любой момент могут кануть в недоступных далях своих хребтов и долин, то ему и его людям суждено оставаться в Москве, и потому рискует он куда как больше… Так что - без фанатизма, пожалуйста, как любил приговаривать рассудительный Пакуро…
И вот наступил этот день, главный, в общем-то, день, когда на постамент доказательной базы должен был взгромоздиться эпизод абсолютно конкретного и тяжкого преступления, в котором была задействована вся бандитская элита кавказской группировки.
Обычный пасмурный денек московской зимы: бледное солнце в мглистом небе, нехотя срывающиеся из его глубины редкие снежинки, почернелые сугробы, подмерзший снег, хрустящий под подошвами, как битое стекло… И - обычный жилой дом, облицованный белой и голубой плиткой, чьи подъезды выходят на дворик с катающейся с горки детворой… Вокруг - также обычные люди: домохозяйки, неспешно бредущие с продуктовыми сумками, случайные прохожие… Но среди них - наблюдатели бандитов, тщательно изучающие и припаркованные во дворе машины, и появляющихся на тротуаре персонажей, и подъезды соседнего дома…
Напрасно! Не вычислить наблюдателям ни притаившихся в замаскированных укрытиях спецназовцев, ни оперативников, ни машин РУБОП…
Камеры, поставленные в офисе и на улице, бесстрастно фиксировали события: трое молодых невзрачных людей, идущих по улице к подъезду, где располагается офис, подъезжающий к ним "Форд", женщина, сидящая рядом с водителем и безмятежно смотрящая в окно…
"Форд" притормаживает, опускается стекло, и коротким движением дама вручает одному из троих мирных пешеходов увесистый пластиковый пакет.
И сразу же сообщение на оперативной волне:
- Передали оружие. Так… Вошли в подъезд. Ждем!
"Форд" неторопливо развернулся на пятачке, обставленном гаражными "ракушками" и замер, попыхивая белесым дымком.
Тем временем установленные в офисе камеры фиксировали стремительно развивающиеся события: мгновенное разоружение охраны, крючки наручников, защелкнувшихся на запястьях незадачливых стражей и, соответственно - на водопроводных трубах, после - заход бандитов в главное помещение офиса, раскрывшиеся дверцы шкафчика, за которыми блеснул хромированным пятачком замка вожделенный сейф…
Бандиты "работали" не торопясь, без малейшего намека на какую-либо суету и нервозность, не обмениваясь ни единым словом.
Один из подручных Аслана легко, словно ребенка, взял сейф в руки и спокойно понес его к выходу.
Уже потом, просматривая видеозапись, Акимов невольно присвистнул: двое здоровенных спецназовцев при имитации сцены ограбления едва подняли тяжеленный ящик, а этот абрек нес его, словно пустую картонную коробку, пружинисто поднимаясь по лестнице.
Ограбление, гипотетически сулившее куш в полмиллиона долларов, неожиданно довершил Ахмед: словно спохватившись, вернулся к висевшему на вешалке пальто и обшарил карманы… И вспомнилось невольно Акимову обручальное кольцо, сорванное с пальца бедолаги-водителя…
"Ну-у, крыса…"
Через минуту троица появилась на тротуаре у подъезда.
"Форд", совершив короткий рывок, подкатил к ней.