2
Мы сидим в кафе… Лето. Очень жарко.
Сашка ест толстый, как он сам гамбургер и бездумно смотрит в одну точку.
Проходит минуты три и он наконец говорит:
- Мне нужна девственница.
Я цинично улыбаюсь:
- Ты что, опять жениться собрался?
Сашка женится едва ли не каждый год. Но молодые, тонкие как тростиночки, актрисочки, к моему сожалению, не могут оставаться с Сашкой на более длительный срок. Ветреность Сашкиных жен уже давно вошла в поговорку. Когда опытные и красивые актеры-сердцееды смотрят на очередную "половину" Сашки, в их глазах появляется откровенный тигриный блеск.
Сашка объясняет это довольно просто.
Он жмет плечами и говорит:
- Так ведь Бога же нет…
- А при чем тут Бог?
Сашка вздыхает:
- Я всегда говорил, что ты тупой, как угол дивана, Леша.
Впрочем, ладно… Итак, мы сидим в кафе.
Сашка рассматривает свою руку и говорит:
- Фильм жалко… В сущности, он неплохой. Но в нем есть пять сцен с молодой девушкой. В общем, нужны пухлые розовые щечки, наивный и восхищенный взгляд и это… - Сашка щелкает пальцами. - Как ее?..
Я быстро и насмешливо вставляю:
- Фата для невесты.
Сашка болезненно морщится:
- Нет!.. - следующее слово дается ему с огромным трудом. Он опускает голову и говорит очень тихо. - Чистота…
3
Я вижу Сашку только через пару дней.
Он сильно пьян и куда-то спешит. Сашка издалека машет мне рукой и смеется.
- Завтра!.. - кричит он. - Завтра вечером, писатель!
Я кричу в ответ:
- Нашел свою Золушку?
Сашка садится в машину. Он отвечает только после того, как основательно устраивается на заднем сиденье.
Потом Сашка кричит в открытое окно:
- Па-а-а тундре!.. Па-а-а стальной магистрали-и-и!..
Если Сашка поет эту блатную песню, значит степень его опьянения достигла своей критической точки.
- Убивать вас, писателей, нужно, Лешенька!.. - У Сашки удивительно доброе, какое-то расплывшееся лицо. - Вы все - Иуды!.. К стенке вас нужно ставить и расстреливать на фиг!..
4
Пятница… Вечер. Я собираю вещи. Мне пора домой.
Сашка открывает дверь моего номера пинком.
- Ты еще здесь, да?..
Он даже не смотрит в мою сторону. Сашка спешит: он ставит на телевизор "дивидюшный" проигрыватель и возится со шнурами.
- Я тебя провожу на вокзал… Потом… Ой, блин… Ща-а-а… Черт, ну вот, запутался!..
Но Сашка все-таки справляется со шнурами.
- Смотри!..
Я сажусь в кресло и закуриваю.
Сашка нажимает кнопку воспроизведения на проигрывателе и отходит в сторону.
- Смотри!.. Я все-таки нашел ее…
- Кого?
- Девственницу.
У Сашки странный, какой-то надорванный голос… Он тяжело дышит и сопит так, словно он ворочал бревна.
- Смотри же, болван!
Я послушно глазею на экран телевизора. Там - пять эпизодов от пяти секунд до полуминуты… В их центре - удивительно милая и простодушная девушка. Когда она улыбается, меня тоже тянет в улыбку. Какое же у нее удивительно чистое и ласковое лицо!
Я не без удивления спрашиваю:
- Кто это?
Сашка тихо говорит:
- Лена Долохова.
Я буквально подпрыгиваю в кресле:
- Кто-кто?!..
- Именно она, Лена…
О "половых приключениях" Лены Долоховой - хронической "эпизодницы" - в артистической среде уже долгих семь лет ходят самые настоящие легенды. Лена успела переспать со всеми кинематографическими тусовками, группировками и направлениями в искусстве. В сущности, Лене уже давно интересно не кино как таковое, а ее любовные приключения.
Даже сам Сашка - известный либерал и неудачник-многоженец - как-то сказал о ней:
- Леночка просто удивительная дрянь!
Я снова смотрю на экран. Меня почему-то тянет в улыбку… Да, там, на экране, действительно Лена Долохова. Но если бы Сашка не сказал, я бы не узнал ее. Это попросту другая девушка - светлая и удивительно чистая.
- Ленка замуж вышла… - глухо говорит Сашка. - Парень на два года моложе ее… Водителем у нас работает. Знаешь, такой деревенский увалень… В Москве всего год… Олух, одним словом.
- Ну?..
- Что, "ну"?!.. - повышает голос Сашка. - Ленка с ним уже почти год крутится. Ей рожать через месяц. Я оператору чуть голову не оторвал… У Ленки живот уже… Ну, большой очень…
Длинная пауза.
Сашка трет лицо руками и говорит в ладони:
- Любовь, одним словом…
Я осторожно спрашиваю:
- Какая любовь?.. У кого?..
Сашка мычит в ладони:
- У Ленки любовь… С эти деревенским идитом.
- Что, правда, да?..
У Сашки странно дергаются плечи.
- Да я и сам не поверил… - он смотрит на меня и вдруг кричит так, что, наверное, слышно на улице. - Кончай ржать!!..
5
На вокзале Сашка то и дело отходит от меня в сторону… Он отходит то к киоску с газетами, то к стенду с расписанием, то просто так, зачем-то рассматривая свой сотовый телефон.
Сашка думает… И у него больное, измученное лицо. Из-за полноты оно снова кажется смешным. Сашка опять похож на страдающего поросенка. Иногда он осторожно смотрит на меня, но тут же отводит глаза в сторону, едва уловив мой взгляд.
Когда до отправления поезда остается всего пять минут, Сашка подходит ко мне и берет меня за пуговицу.
- Я вот что… - он смотрит на пуговицу и кривит губы.
Это не усмешка, но и не улыбка… У Сашки огромные, больные глаза.
- Я это… Как сказать-то?..
Я улыбаюсь:
- Говори короче. Мне в вагон пора.
Сашка кивает:
- Я… (снова виноватая улыбка) Впрочем, при чем тут я?.. - Сашка сопит и вот-вот открутит мою пуговицу. - Пойми, дурак, что все проходит. Понимаешь?!.. Все!.. И эта любовь у Леночки тоже пройдет… А потом у нее все начнется заново. Вся эта ее привычная жизнь, черт бы ее побрал!.. От этого не убежишь… Никто не убежит. А все мы говорим-говорим-говорим… Снимаем фильмы или пишем рассказы. Находим причины для оправдания себя и оправдания для своих причин… Словно колесо крутится перед глазами…
Сашка замолкает.
Он все-таки отрывает мою пуговицу и механически бросает ее под ноги.
- Вот ты говоришь, Бог… - Сашка смотрит мне в глаза. - Ну, я… Я не знаю… "Веришь - не веришь" это же только игрушки какие-то… А Бог - как дыхание, понимаешь?.. Бог - не шоры на глаза, не хомут на шею, а именно дыхание!.. И если иначе, то тогда зачем это все?..
Сашка опускает глаза.
- Я не то говорю, не то и не так!.. - в его голосе вдруг появляется злость. - Плевать я хотел на эту Ленкину любовь!.. Ну, влюбилась стерва, похорошела от этой любви и беременности… Ну, разлюбится она потом со своим увальнем… Нормальному парню жизнь изуродует. Она одна, что ли, такая?!.. А мы, мужики, чем лучше-то?! Мне недавно рассказывали…
Сашка замолкает настолько неожиданно, что его последний слог похож на всхлип. Ему словно заткнули рот.
Сашка молчит и с ужасом смотрит на меня.
- Я же снова не о том говорю… Почему?!
Я улыбаюсь:
- Мне пора, Саш… Ты приедешь к нам? Кстати, тебе Наташка привет передавала.
Сашка кивает:
- Да-да… Спасибо.
Он настолько растерян, что готов заплакать от досады.
- Подожди!..
И он начинает захлебываться словами:
- Почему Иуда предал Христа?!.. Разве Иуда был хуже нас с тобой? Почему Иуда поцеловал своего учителя и сказал "Радуйся, равви"?!.. Он же не думал, что он предает, не думал, понимаешь?!.. Потому что нельзя предать Бога, пока Он - Бог!.. Иуда просто перестал верить… Просто перестал и все!
Сашка пытается заглянуть мне в глаза.
Я отворачиваюсь и говорю:
- Сашка, мне все-таки пора…
Он кричит:
- Да подожди же ты!..
Он ловит меня за руку:
- Предавать нельзя, предавать нельзя!.. Нельзя прийти, а потом вот так просто - чудовищно просто! - потерять Бога. Потому что Бог умирает молча. А ты - человек! - не понимаешь, что с тобой происходит. Ты смеешься и радуешься, а Бог умирает, ты злишься или любишь, а Бог умирает. Ты думаешь, что ты живешь, но твоя вера уже перестала быть твоим дыханием… Нужно уметь иначе. Нужно жить совсем иначе!.. Помнишь, помнишь, как воскликнула та женщина: "Куда вы положили Господа моего?" Бог был мертв. И я не могу найти трагедии большей, чем эта! Когда человек ищет Бога и не может предать его даже после того, как тот был распят и умер. Нужно только так, иначе Бог не воскреснет. Понимаешь?!.. И нельзя предавать, как Иуда. Слышишь, ты?!.. Нельзя!
Я уже рву руку из жарких ладоней Сашки.
Я злюсь… И я удивляюсь собственной злости.
- Саш, уйди!.. И пошел ты к черту!.. Сам ты Иуда!
- Я не о тебе, Лешенька.
- А почему ты так смотришь на меня?!
- Да я же на вас всех так смотрю!.. На всех, понимаешь?!
- Ах, ты ж поросенок несчастный!.. - и я уже готов ударить Сашку. - Что ты других судишь?!.. Ты на себя лучше посмотри. Какой ты сам!.. Что, в святого поиграть решил, режиссер?
Я отступаю спиной к вагону. На шаг, еще на шаг…
Сашка опускает глаза… Я вижу только его пухлые, бледно розовые щеки.
- Сволочь же ты, Сашка!.. Тоже мне, судья нашелся!
И я плюю под ноги…
6
Ночью я долго не могу уснуть… Я люблю дорогу, люблю стук колес и позвякивание ложки в стакане… Так проще думается. Но сон не приходит.
Сашка приезжал к нам с Наташкой тогда… Давно… Пять лет назад.
Любопытно, но я почти ничего не помню из тех трех дней… Кроме последнего вечера, когда Сашка напросился проводить меня на работу.
О чем мы тогда говорили с ним?.. Нет, я не помню даже намека на смысл нашего очередного спора. И была просто отвратительная погода!.. Конец ноября - то снежный, то дождливо мокрый - плодил лужи и порождал тьму прямо из земли. В конце концов, мокрый, тяжелый снег пересилил дождь.
Сашка шел рядом. Если бы я не придерживал его за руку, он шагал прямо по лужами… На его высокий, раздраженный голос оглядывались редкие прохожие.
Потом я остановился и сказал:
- Сашка, мы пришли.
Сашка удивленно посмотрел мне в лицо и спросил:
- А где твой храм?
Я улыбнулся и сказал:
- Ты уже стоишь перед ним. Пойдешь со мной?..
Сашка испугано смотрел на купол православного храма едва видимый во тьме. Он помрачнел, попятился и отрицательно покачал головой.
- Ты хотя бы согреешься, а потом я немного провожу тебя…
- Нет!..
Это "нет" прозвучало как выкрик.
- Как хочешь…
Толстая фигура Сашки была похожа на мокрого снеговика. И я ушел…
А через пять минут я стоял в правом притворе храма и смотрел в окно… Фонарь во дворе освещал киоск напротив, маленькую площадку перед ним и ворота на половину их высоты. Шел сильный снег. Ажурные, кованные ворота, облепленные снегом, серебрились черно-белыми, фантастическими бликами.
Я пил горячий чай из термоса и смотрел на фигуру Сашки. Он все еще стоял там, за воротами…
"Вот дурак! - подумал я. - Ну, и стой, если хочешь…"
Я усмехнулся.
Сашка не уходил… Я видел, как он тронул рукой ворота, видел его руку, но не видел скрытого темной лица.
Мне нравится удивительная церковная, ночная тишина. Она обрывает все, и даже самые жгучие желания, мысли и чувства. Ничто так не спасало мне как эти ночи, даже когда они становились мучительно длинными и бессонными.
Бог прекращает игру?..
Да, это так… Бог прекращает любую игру, какой бы азартной она не была. Потому что нельзя стоять перед Богом и прокручивать в голове бесконечные варианты своего или чужого прошлого и будущего. В храме нет ощущения времени. Бог выше времени, и Он прекращает игру.
Я смотрел и смотрел на Сашку… Он не уходил. Темная фигура "снеговика" за воротами почти не двигалась.
И я снова усмехнулся.
Нет, я не злился… Я не мог злиться. Но я снова повторил про себя: "Дурак же ты, Сашка!.."
Потом я вдруг понял, что если буду смотреть на Сашку и дальше, то не выдержу, выйду на улицу и попытаюсь затащить его в храм силой. Но это невозможно… Нет! Этого просто не нужно делать с Сашкой по кличке "БогаНет".
Я сказал про себя: "Уходи!"
И Сашка ушел.
Утром он уехал домой… Сашка не дождался меня. А Наташка, улыбаясь, долго рассказывала мне, каким вернулся Сашка. Он был таким мокрым и несчастным, что Наташка тут же накричала на него. Моя жена уложила его спать в кабинете, укрыла двумя одеялами и принесла кружку горячего чая.
Но Сашка не перестал быть несчастным… Он пил чай, смотрел в пол и молчал. Я не сомневаюсь, что моя жена говорила без умолку, но, наверное, Сашка ее просто не слышал. Потом он лег и отвернулся к стене…
- Он водил по обоям пальцем, а потом принялся отрывать их по кусочкам. Иди посмотри! - Наташка рассмеялась. - Ребенок… Нет! Толстое и глупое дитяти.
Потом Наташка сказала, что когда она уходила, Сашка все-таки подал голос. Он жалобно попросил не тушить свет в коридоре и оставить дверь открытой.
- Темноты боится!.. И он долго не спал. Я слышала, как он ходил по коридору, как открывал входную дверь на кошачьи вопли Джеймса, а потом он, по-моему, споткнулся о стул…
Утром Сашка попытался написать мне записку, но порвал ее.
Я выслушал жену молча и когда она замолчала, спросил:
- Это все?..
Наташка пожала плечами:
- Да… Но Сашка, кажется, заболел. Утром у него было красное лицо и хриплый голос… - жена немного подумала и добавила. - А еще он плакал ночью…
7
Теперь я слушаю стук вагонных колес и думаю о Сашке… Я улыбаюсь и мое раздражение давно, бесследно прошло.
Я люблю Сашку… Но это чувство почти невыразимо! Я не могу описать его словами: это и жалость, и теплая нежность… Это и стремление простить ему все - все до последней капельки! - и почти мгновенное раздражение на любое его замечание.
Сашка - нелеп!.. Он словно выложенная из кубиков фигура - почти бесформенная, почти фантастическая - которая вот-вот должна рухнуть… Но что-то держит кубики вместе. Даже не кубики - саму Сашкину жизнь. Какая-то незримая, удивительно добрая - в тысячи, в миллионы раз добрейшая меня! - сила хранит Сашку в своих теплых ладонях.
"Иудой меня обозвал, балбес, - я улыбаюсь своим мыслям, - а за что?!.."
Я снова вспоминаю, как смотрел на Сашку, когда он стоял там, за церковными воротами.
Я снова улыбаюсь своим мыслям и думаю: Господи, дай мне сна, пожалуйста!.. Я устал и завтра у меня очень много дел. Да, я виноват перед Сашкой. Но не тем, что там, в церкви я молча смотрел на него и не тем, что не попытался затащить его в церковь силой, а тем, что ни разу не молился за него… Ни разу!
Я открываю глаза и смотрю на тьму перед собой.
Ни разу!..
Мне становится холодно.
А ведь я, в сущности, хуже Иуды, Господи… И поросенок совсем не Сашка, а я. Правда, да?..
Я снова и снова вспоминаю потерянное и жалкое Сашкино лицо.
"…Нельзя предавать, нельзя предавать! Нельзя прийти, а потом вот так просто - чудовищно просто! - потерять Бога. Потому что Бог умирает молча…"
Когда моему отцу перевалило за семьдесят, я хотел подарить ему цепочку и крестик. Отец сказал, что не возьмет крест. Я спросил почему… Отец сказал, что не хочет отвечать за это… Наш разговор оборвался. Отец не стал объяснять, за что именно он не хочет отвечать. Но я понял все. Отца учили не верить всю его жизнь тысячи умных людей… Тысячи умных Иуд. И он не умел верить. Отец не умел верить, потому что в нем вытоптали и извратили само понятие веры.
Но отец все-таки сказал эти слова… Главные слова! Он не хотел, чтобы принятый им Бог - умер. Но тогда как же будет судить его воскресший Бог? И осудит ли Он таких людей, как мой отец и Сашка?.. Или Бог осудит таких хладнокровных мерзавцев, как я?
Я слушаю стук колес и не могу уснуть.
Я думаю о том, что доказательство существования Бога можно найти даже в Его отрицании… На самом дне человеческой души. Потому что дно человеческой души - ее высвеченная человеческой и трагической искренностью первооснова - всегда Бог.
Сволочь
Все, Леша, с самой обыкновенной аварии началось… Ехал я по делам на своем "БМВ", как вдруг откуда-то сбоку, как черт из шкатулки, захудалый "Москвичок" выскочил. Долбанул он меня в бочару да так хитро, что я чуть было половину зубов на баранке не оставил. Даже услышал, как челюсть и нос у меня хрустнули.
Вытер я кровь с физиономии и думаю: все, мужик, кранты тебе!.. Из машины вышел злой как черт. Один шаг сделал, даже на "Москвич" взглянуть не успел, - поскользнулся. Весна была, гололед… Затылком ко льду приложиться по такой погоде - раз плюнуть. В общем, только небо мне в глаза брызнуло, а дальше - полная тьма.
В себя я только через пару дней пришел, уже после операции. Пошевелился чуть-чуть… Чувствую, состояние около нуля: зубы проволокой перевязаны, к правой руке, словно гирю подвесили, а на голове "чалма" из бинтов. Замычал что-то… Вдруг женское лицо надо мной склонилось. Прямо ангельское личико: красивое до тихого совершенства, а в глазах ничего кроме любви и сострадания.
Я мычу: м-м-м!.. Мол, что я и где я?!
Улыбнулась девушка. Улыбка у нее… Не расскажешь про такую улыбку, Леша, при всем желании ее не опишешь ее. Художником нужно быть. За такой улыбкой, Леш, любой мужик на край света пойдет и дорогу назад с удовольствием забудет.
Потом все мне медсестра Танюша рассказала, про все мои переломы, начиная от макушки. А у меня первая мысль в голове: надо же так на ровном месте покалечиться?! Ну, мужик, очень я жалею, что до твоего "Москвичка" дойти не успел!..
Лечиться всегда трудно, тем более такому неуемному как я… Меня же словно из самой гущи жизни за уши выдернули да к больничной койке привязали. Волком взвоешь! К тому же бизнес у меня был аховый - каждый час что-то решать нужно иначе если и не все потеряешь, то очень многое. А тут лежи и мычи!..
Через неделю записку от жены мне передали. Развернула у меня ее писульку Танечка перед глазами. Читаю я, и собственным глазам поверить не могу: прощай, мол, дорогой, на веки, поскольку у меня большая любовь с твоим лучшим другом.
Вот так, Леша, все в жизни я потерял: дело, жену, дом и все движимое и недвижимое имущество, поскольку моя бывшая женушка большой стервой оказалась и практически все на свое имя до суда перевела. А я ведь что?.. Я ведь на койке связанный лежу и не то, что пошевелится, слова и того сказать не могу.