- Нам, матерьялистам, фильдеперсово! - заносчиво ответил Васёк. - Легче вырвать перо из жопы полярной совы, чем заставить меня замолчать. Нирвана не за горами, быдлота!
- Как хочешь! - Артур сделал знак глумницам, те резко дернули Васька за уши, голова его раскололась как орех на две половины, и бурный поток крови хлынул прямо на меня.
Я заорал, вскочил, ударился лбом о фонарный столб и грохнулся оземь. Затуманенным взором я рассмотрел метрах в пятнадцати подъезд гостиницы, где остановился. Было темно. Вокруг меня никого не было. Потирая шишку, я тихонько прокрался в номер, включил свет, подошёл к зеркалу и обомлел. Мое лицо, рубашка и джинсы были испачканы кровью. Чужой кровью.
"Значит, не пригрезилось, - вяло подумал я. - Ну, я и попал!"
Я снял рубашку и дотошно изучил пятна. Я, конечно, не криминалист, но в том, что это именно кровь, не было никаких сомнений. Почти как робот я затолкал вещи в полиэтиленовый пакет и пошёл под душ.
Потом я лежал в кровати и, наплевав на правила, курил.
Хорошо, предположим, это всё действительно было на самом деле. Я приехал в командировку, от нечего делать отправился на спектакль в местный театр, где во время представления изуверским способом убили человека. Предположим, я сейчас, посреди ночи, явлюсь в ментовку и сделаю соответствующее заявление. По горячим, так сказать, следам. Правда, возникает, как минимум, один неприятный вопрос. Каким образом в мгновенье ока я переместился с улицы Наримановской, дом 11 к подъезду гостиницы, то есть километров на шесть. Хорошо, спросят меня, как убили этого человека. Очень просто, скажу я, даже элементарно, две актрисы, которых почему-то называли глумницами, потянули разбушевавшегося зрителя за уши и разорвали ему голову. В самом деле, скажут менты, как просто, но мы, признаться, с таким способом раньше не сталкивались. Там вообще было много всякой мистики, расскажу я, но, видимо, уже санитарам, поскольку из отделения меня незамедлительно этапируют в психбольницу.
Я поднялся с кровати и достал рубашку из пакета. Ткань впитала кровь, сделав пятна тёмно-бурыми. А ведь какая хорошая жизнь была. Работаю в Москве, в серьёзной организации, квартира собственная, пусть и однокомнатная, но своя, без всякой там ипотеки, у девушек популярностью пользуюсь. Как же всё это глупо.
В командировки я всегда беру с собой снотворное "феназепам", я плохо сплю в чужих кроватях. "Как удачно!" - подумал я, выпил две таблетки и заснул дурным беспокойным сном.
Утром меня разбудил Машкин звонок. Машка - моя подружка, немного моложе меня, учится на последнем курсе в Бауманском университете.
- Ты где? - спросила Машка. - В Москве?
- Нет. В командировке. Директор холдинга приехал. Задерживаюсь до понедельника.
- Жалко, - сказала Машка. - Мы же на выходные в Коломенское собирались. Погода такая чудесная стоит.
- Да и я сам не рад в этой дыре торчать, - сказал я. - Но против воли начальства не попрёшь, сама понимаешь.
- Понимаешь, - согласилась Машка. - Ладно, не скучай.
С Машкой у нас как-то сразу установились лёгкие отношения. Спим, разумеется, вместе, но живём по отдельности, я у себя, она - у родителей. Сцен ревности из-за этого не устраиваем, вообще, стараемся проблемами не грузить. Как говорится, секс без обязательств. Наверное, Машке хотелось бы чего-нибудь более серьёзного, но она хоть и девушка ученая, никогда не мог выговорить название её специальности, нечто, связанное с на-на технологиями, но ненавязчивая. "Да и проблем до нынешней ночи у тебя, как я сейчас понимаю, никаких и не было", - грустно подумал я.
Я достал из пакета рубашку и джинсы. Пятна не испарились, зато испарилась моя последняя надежда на возврат в нормальную жизнь.
"Речь, во всяком случае, связная, - констатировал я. - И мысли тоже. Значит, я не сошёл с ума. Это радует". Первым делом, уничтожить улики. Если возьмут за жопу, пойду в отказуху: не видел, не слышал, не участвовал, требую адвоката. Городишко-то крохотный, подумал я, подходя к стойке портье, если ночью действительно произошло убийство, сорока уже должна была по всем углам разнести.
- Как спали? - приветливо поинтересовалась всё та же тётушка.
- Спасибо, я хорошо сплю.
- Это такое замечательное свойство молодости, - сказала тётушка. - Ни тебе давления, ни тебе мигрени.
- Подскажите, пожалуйста, как мне доехать до кладбища?
- Вам на Центральное или еврейское? - тётушка с интересом посмотрела на меня.
- В городе живёт много евреев?
- Жило, - сказала тётушка. - Даже синагога была. Она и сейчас есть, просто закрыта. Мы в Чернобыльскую катастрофу сильно пострадали, большинство евреев под эту сурдинку в Израиль переехали за казённый счет. Такие хоромы бросали, честным трудом за пять жизней не заработаешь. А вам на кладбище проведать кого?
- Мне, вероятно, на Центральное, - сказал я. - Знакомая в Москве просила могилы родственников навестить.
- А как звать вашу знакомую, - тётушка явно запала на любимую тему. - Может, и я её знаю.
"Старая дура!" - выругался я про себя и назвал фамилию наугад. - Аниканова. Лидия.
- Незнакома, - разочарованно сказала тётушка. - Она, наверное, давно из города уехала.
- Давно, - сказал я. - Ещё ребенком. Так как на кладбище доехать?
- Садитесь на любой автобус, который едет через Наримановскую улицу. Не перепутайте, через Наримановскую.
- Спасибо! - поблагодарил я и снова выругался: "Опять эта Наримановская. Чтоб её переименовали, заразу!".
Уже сидя в автобусе, я, наконец, задал себе давно напрашивающийся вопрос: "Зачем, собственно, я еду на кладбище?" Это желание возникло самопроизвольно, будто кто-то осторожно, но настойчиво подсказал, что лучшего места, чтобы сжечь улики, в городке N не существует. "Да с какой стати не существует? - возмутился я. - Что я вообще про этот город знаю. Вернусь в гостиницу, посмотрю в интернете симптомы психических заболеваний. Наверное, у меня та форма, когда человек постепенно сходит с ума и осознаёт, что с ним происходит. Блядь, мне этого ещё не хватало для полного счастья".
На кладбище было пустынно, будний день. Я побродил среди могилок, отыскал мусорный бак, набросал туда сухой листвы и сжёг пакет с окровавленными вещами. Я не любитель кладбищ, никогда не понимал, какие философские меланхоличные мысли может навевать посещение последнего пристанища. Рядом с баком была заросшая могилка с неказистым памятником. Я присел на скамеечку, закурил и мимоходом взглянул на памятник. В ту же секунду сигарета выпала из моих пальцев. На меня смотрел фотопортрет ухмыляющегося Васька. Я прочитал:
КАРАУЛОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ
28.12.1959–30.08.2012
- Были с ним знакомы?
Я обернулся.
Если бы в городке N внезапно приземлились инопланетяне, этот факт вызвал бы у меня меньшее изумление, чем дама, которая задала вопрос. Передо мной стояла мисс Вселенной. Во всяком случае, именно так в моём представлении должна выглядеть первая красавица мира - высокая, длинноногая, с огромными миндалевидными глазами, ухоженная как дорогой бриллиант и одетая в наряды, эквивалентные по стоимости этому бриллианту.
- Нет, - поперхнувшись, сказал я. - Я здесь случайно проходил.
- Случайно на кладбище? - спокойно удивилась мисс Вселенной. - Странно. Вы не переживайте, у него были самые разные знакомые и иногда с очень своеобразной репутацией.
- Я действительно незнаком с товарищем, - сказал я. - Никогда не встречал.
- Да он и сам был странный, - продолжила, будто не услышав меня, мисс Вселенной. - Стихи писал. Хотите почитаю, я некоторые до сих пор помню наизусть.
- М-м-м, - неразборчиво промямлил я.
- Слушайте, - она зачем-то заложила левую руку за спину.
Мысль, принявшая оболочку фразы,
Несет в себе энергии струю.
Вам кажется, что я пишу рассказы,
Я лярв для вас в реале создаю.
Читателям я свой секрет раскрою,
Собой вы лярву будете кормить.
Фантом бесплотный, образ бестелесный,
Питаясь вами, тело обретет.
Чем больше вам он станет интересен,
Тем лярва проще в души к вам войдет.
То значит - вы эгрегора создали,
И обратилось семя в страшный плод.
Он обретет, живя в астрале силу,
Своих адептов поведя вперед.
Себе вы сами вырыли могилу,
Вы смертны, а эгрегор не умрет.
Он в ваших детях, внуках возродится,
Эгрегор станет воплощеньем зла.
Я, сочинив его, могу гордиться,
Лярв создавать - нет лучше ремесла…
- Специфические стихи, - сказал я. - Больше похоже на колдовское заклинание. Он был писателем?
- Кем он только не был, - сказала мисс Вселенной. - Вернее, он был никем. Больше всего баламутом. Сеял вокруг себя хаос. И умер нелепо - пьяным замёрз в сугробе.
- А вы, простите, ему кем доводитесь?
- Вдовой, - сказала мисс Вселенной. - Мы были оригинальная пара.
"Уж действительно, - подумал я. - Просто красавица и чудовище. Какие только фортели матушка природа не выкидывает".
- Ну, что, Лёша, поехали в гостиницу? - сказала мисс Вселенной.
- Откуда вы знаете моё имя? - сказал я.
- Мне приснился сон, что я должна стать твоей любовницей, - сказала мисс Вселенной. - Почему бы и нет? У меня уже неделю не было секса. Да ты не волнуйся, мы Машке ничего не расскажем.
- Мы это кто? - спросил я.
- Я и ты, - ответила мисс Вселенной. - Если вместе, то мы. А кто ещё?
- Ну, ладно, поехали, - сказал я.
Мы вышли из кладбища и сели в её машину. Автомобиль был шикарный, немного напоминающий Бентли, но со спортивным уклоном.
- Что за марка? - спросил я. - Я такую не видел.
- Фирма-производитель называется "Тетраграмматон", - сказала мисс Вселенной. - Почти неизвестна широкой публике. Индивидуальная сборка, ну и всё такое.
- Круто! - сказал я.
- Меня зовут Лена, - мисс Вселенной тронулась с места. - Раньше была Караулова, теперь, естественно, Моржеретто, жена швейцарского банкира.
- Понятно, - сказал я. - А здесь ты чего делаешь?
- Вообще-то я здесь выросла. А потом я тебе уже сказала, мне приснился сон. Вот я и приехала. Разве этого недостаточно?
- Курить можно? - спросил я.
- Пожалуйста, - сказала Лена. - Любой каприз, мой милый.
"Если это сумасшествие, - подумал я, - то протекает оно вполне комфортно. Пока, во всяком случае".
Гостиница, куда меня привезла жена банкира и вдова Васька, выглядела как небольшое ранчо, стилизованное под деревенскую простоту, но всеми удобствами. С широкого балкона открывался вид на искусственный пруд с толпой водоплавающих и скотный двор, по которому лениво прогуливались два птеродактиля, прикованных массивными цепями к столбу.
- Любопытные птички, - сказал я. - Я полагал, что они давно вымерли.
- А эти… - равнодушно ответила Лена. - Что мы на самом деле знаем об эволюции, мой милый. Точнее, о её законах. Птички, между прочим, невзирая на свирепый вид, питаются исключительно растительной пищей. И очень шумные. Я попросила вырвать им язык, чтобы не беспокоили ночью.
- В Гринпис тебя на работу не возьмут, - сказал я.
- Это ужасно, - сказала Лена. - Я буду рыдать всю ночь. Если хочешь, им утром обратно вставят язык. Если хочешь, даже два.
- Ты дружишь с волшебниками?
- С кем я только не дружу, - уклончиво ответила Лена. - Мой покойный рогатик разбудил во мне чрезмерное любопытство. Согласись, человеческое мышление очень странный механизм. Например, человек легко воображает себе то, чего никогда не будет.
- Это называется мечта, - сказал я. - А в некоторых случаях - надежда.
- Возможно, - сказала Лена. - Но с таким же успехом то, чего не может быть, может воплотиться в плоть и кровь. Логика, конечно, противоестественная, но она не перестает быть логикой. Вот как, например, объяснить значение слова. Слово само по себе значение. Значение слова уже тавтология. Объяснение и значение - синонимы, значит уже тройная тавтология. Не слишком ли много повторов для одного слова?
- Есть же многозначные слова, - возразил я. - Зависит от интонации и подтекста.
- То есть от того, какой смысл вкладывает человек в сочетание букв, - сказала мисс Вселенной. - Любой факт есть вольная интерпретация фантазии, которая крепко засела в голове. Или от того, с какой стороны зеркала он смотрит на вещи - изнутри или снаружи?
- Ты хочешь сказать, что по двору бегают курицы, а птеродактили мне мерещатся?
- Проверять всё же не стоит, - улыбнулась Лена. - Займи самую живучую позицию - воспринимай мир так, как тебе удобнее.
- Не ожидал, что фотомодели склонны к философствованию, - сказал я.
- Во-первых, я не фотомодель. А потом, ты что, много общался с моделями?
- Мы вроде собирались сексом заняться, - сказал я. - Планы переменились?
- Нет, не изменились, - сказала Лена. - Но хочу, чтобы всё было по-людски: ужин при свечах, развлекательная программа в виде местного шоу.
- Может, обойдёмся без шоу, - насторожился я.
- Я уже оплатила. Перед артистами неудобно. Побудь немного один, я скоро вернусь, - Лена лёгкой походкой выскользнула из комнаты.
Я вышел на балкон, закурил и уставился на птеродактиля. Как же курицы, похоже, меня держат за полного кретина. По сюжету развития сумасшествия эта тварь должна сейчас со мной заговорить, хотя бы телепатически.
- Привет из Миоцена! - сказал я тому, который стоял ближе ко мне. - Или из какой ты там геологической эпохи. Скажи что-нибудь, подлюга, например "салам алейкум!".
Птеродактиль смотрел на меня злорадно, но молча. Затем разинул клюв, обнажив острые, большие зубы.
- Необщительный, сука! - я метко бросил ему в зев окурок. - Станет скучно, позвони!
- Милый, я готова! - Лена вернулась в комнату, одетая как советская пионерка. - Тебе нравится такой прикид?
- Что-то есть, - сказал я. - А я кем буду - грозным учителем математики?
- Лучше самим собой, - сказала Лена. - Ты ведь нечасто об этом задумываешься?
Предательское желание бежать из этого бедлама шевельнулось во мне, но проклятое любопытство пересилило.
- Думать это вообще не моя стихия, - нагло ответил я.
- Как приятно! - Лена взяла меня под руку. - Пойдёмте ужинать, мой профессор!
Стол был накрыт на нижнем этаже, плотно задвинутые шторы и зажжённые свечи создавали полное ощущение вечера. В углу располагался бар.
- Что будем пить? - я подошёл к стойке.
- Ты не поверишь, - сказала мисс Вселенной. - Я предпочитаю водку. Иногда я представляю, что пьяная как свинья валяюсь в грязи. Такой кайф!
- Оригинально! - сказал я. - Уже воплощала фантазию?
- Пока нет, - сказала Лена. - Но будем соответствовать приличиям. Открой красное "Мутон-Ротшильд", урожай шестьдесят девятого года. Четвертая бутылка слева в седьмом ряду.
Мы чокнулись и выпили.
- Как ты думаешь? - сказала Лена. - Он был прав?
- Он это кто?
- Философ Лосев, - сказала Лена, - который в своей "Диалектике мифа" утверждал, что всех сказочных персонажей - чертей, домовых, летающих на метле ведьм, надо воспринимать как такую же реальность, как и нашу человеческую. Они самым обычным образом живут рядом с нами.
- Я, конечно, понимаю, - сказал я, - что необходимо поддерживать светскую беседу. Но я парень простой, всего-навсего закончил Горный институт в Питере, с высотами метафизики незнаком. Давай поговорим о чём-нибудь земном.
- Например, о бабах, - Лена хлопнула в ладоши. - Тогда смотрим танец живота.
Под звуки восточной музыки перед столом появились две, практически обнаженные танцовщицы с пёсьими головами.
- Какие интересные у них маски, - сказал я.
- Это не маски, - пожала плечами Лена. - Это настоящие песьи головы. Они же глумницы, что им стоит. Или ты предпочитаешь каких-нибудь узкоголовых певуний?
- В самом деле, какой пустяк, - сказал я. - Нет-нет, меня всё устраивает.
- А вот теперь можно и водки выпить, - Лена пересела ко мне на колени. - Стопку за стопкой, с короткими передышками.
Мы пили водку, глумницы исполняли танец живота, пёсьи головы отделились от плеч и плясали самостоятельно, не слишком обращая внимания на заданный ритм.
"Как я быстро пьянею!" - подумал я.
"Хочу тебя!" - Лена жарко прошептала мне в ухо и, схватив за руку, потащила в спальню. Пёсьи головы недовольно залаяли вслед.
Соитие было долгим, бешеным, вконец выпотрошенный, я лежал на спине, Лена сидела на мне.
"Да вы совершенно правы, дорогой друг, испытание эволюцией не выдержали ни шарообразные люди, ни четырехрукие, ни двукрылые. Пожалуй, ближе всего к желаемому образцу оказались великаны, но только до той поры, пока Луна не стала приближаться к Земле, изменив, таким образом, атмосферное давление".
Голос звучал издалека, но вполне отчётливо.
"Это был удивительный, очень медленный и кропотливый процесс. Миллион за миллионом лет из пузырьков углеводорода, из протоплазмы, о составе которой мы даже приблизительно не догадываемся, формировались те, кого впоследствии упрощённо назвали божьи твари. И одновременно с ними, мысль и язык. Через множество форм размножения, от почкования и зачатия вдохновением, следы которого можно усмотреть в известном христианском предании, через звероложество, да-да, звероложество, я нисколько не сомневаюсь, что современные обезьяны - потомки первых людей, а не наоборот, выродившееся в ублюдочность ответвление, что, кстати говоря, даёт разгадку неразрешимой в науке проблемы - отсутствия связующего звена между человекообразной обезьяной и гомо сапиенс, через гермафродитизм, считавшийся священным первоисточником жизни у египтян и древних греков, к высшему символу - вечно конфликтному разделению полов".
"Надо бы передохнуть, мозг на части разрывается", - подумал я и открыл глаза. С плеч Лены за мной наблюдала ухмыляющаяся физиономия Васька.
- Всегда мечтал посмотреть, как ебут мою женушку, - сказал Васёк. - Здорово, кучерявый!
Я дёрнулся и очнулся в своем номере. Со стола небрежно свисал пионерский галстук.
"Бежать! - мелькнула спасительная мысль. - К чёрту директора! К чёрту работу! К чёрту всё! Бежать, пока живой!"
Я очумело затолкал пожитки в дорожную сумку и стремглав вылетел из гостиницы. На улице было хорошо, солнечно, даже жарко. Я достал портмоне и пересчитал деньги. Ещё на карте должно быть тысяч двадцать. Где тут отделение Сбербанка?
Я направился к центральной площади. Если до Москвы на тачку не хватит, доеду до Брянска, там уже проще, большой город, много проходящих поездов.
Отделение банка было закрыто на обед. И тут я увидел неспешно шагающего Артура Чердынцева.
- Стой, сука! - заорал я.
- Говори, кто вы такие, - я схватил его за горло.
- Вы, что, с ума сошли?! - Артур отчаянно отбивался.
- Говори, тварь, - я повалил его на землю и уселся сверху. - Задушу, пидор!
- Мы бродячие артисты, - прохрипел Артур. - Акробаты и шуты…
- Сейчас я тебе устрою акробатику, - мои пальцы сжались подобно стальному обручу.
- Милиция! - завизжал женский голос. - Человека убивают!
В глаза мне прыснули какой-то зловонной дрянью, я захлебнулся в крике и потерял сознание.