Первым эту тему затрагивает перс Лутф Али Азуру; сей дервиш и факир из Исфахана рассказывает, как в медресе Шираза всех пугал медный секстант, "чей вид сразу же пленял несчастных, а суть захватывала все их мысли". Тейлер, служивший в Хайдарабаде, слышал в предместьях Бхуджа курьезнейшее выражение "увидеть тигра", значившее "стать безумным или блаженным". Как ему разъяснили, имеется в виду магический тигр, нападающий всю жизнь и каждую минуту, тигр, чей вид даже издали гарантирует гибель, так как впредь все мысли и думы увидевших зверя связываются лишь с ним.
А еще ему сказали: "Захир есть всегда, и в древние времена Невежества им был истукан, нареченный именем Иаук, а затем - предсказатель из Иррауадди, скрывавший лик за сусальными масками и накидками, расшитыми камнями". И еще ему сказали: "Смертные не в силах изведать Аллаха".
В Азинкуре Захир принял вид украшения из аметиста: круглый, граненый, чуть ли не бесцветный минерал не крупнее яйца с тремя четкими клеймами: вверху - патафизическая спираль; в середине - перекрученная петля, как знак безграничия; внизу - перечеркнутый накрест круг.
Явление Захира предварял странный инцидент. На закате 16 апреля в дверь забарабанили. Я распахнула дверь. На крыльце переминался некий субъект. Низенький, крепенький, губастый, с виду мазурик. Субъект кутался в грязный белый плащ - эдакую хламиду на все случаи жизни.
- Я иду издалека, - начал тип. - У вас не найдется для меня куска хлеба и миски супа?
- Иди, куда шел, жалкий щелезуб.
Тип уставился на меня, не мигая, и замер на месте.
Я уже взялась за палку, как тип вдруг сказал:
- Не спеши. У меня к Вилхарду есть дельце.
- В чем суть дельца?
- Нет, - заупрямился субъект. - Тебе я не скажу. Извести Вилхарда.
- Жди здесь.
Я зашла в living, где Август, заканчивая ужин, ел на десерт фрукты.
- К вам пришел нищий.
- Имя назвал?
- Нет. Сказал, есть к вам дельце.
- Жулик?
- Кажется, нет. Скиталец.
- Как меня назвал?
- Вилхард.
- Впусти. И введи сюда.
Тип зашел. Начал рассматривать Августа с чуть дерзким удивлением.
- Август Б. Вилхард?
- Да. С кем имею честь?
- Ни имени, ни фамилии у меня нет. Меня даже не крестили. Есть нелепая и вместе с тем забавная кличка: Трифедрус. Вам нравится?
- Пускай будет Трифедрус, - кивнул удивленный Август.
- Итак, - приступил Трифедрус, - три дня назад, в Аррасе, меня вызвал местный кардинал и приказал: "Езжай в Азинкур и скажи так: в лазарете муниципалитета явился на свет сын Вилхарда".
- Сын?! - вскричал Август, как если бы ему на темя (череп, крышу, башню, будку, кабину, башку, балду, тыкву, репу) рухнул целый интернат. - Так вашу мать! Кстати, а мать у ребенка есть?
- Увы, - сделал печальную мину Трифедрус, - мать умерла при явлении младенца на свет. Ни имя,
ни фамилию так и не выяснили. А в ее сумке нашли юридически заверенный сертификат с печатью шерифа, устанавливающий семейную филиацию: сын Августа Б. Вилхарда зачат в результате внебрачных уз, девять месяцев назад имевших быть в Сент-Ажиле между мамашей и вышеназванным А.Б.В.
- Как?! - чуть не удавился Август. - Какая лживая чушь!
- Ну уж не скажите! - вдруг насупился Трифедрус. - Взгляните на эту бумагу: решение суда, предписывающее вам взять на себя бремя и растить дитя.
- Бастард! - рявкнул Август.
- И, тем не менее, английский гражданин, - прибавил Трифедрус.
Сначала Август думал связаться с юристами. В результате увещеваний шельмеца Трифедруса не убежденный на 100 % и все же смирившийся Август через два часа выехал в Аррас и на заре приехал в муниципальный лазарет. Там ему вручили кулек: младенца в белых льняных пеленках. Август - еще не предвидя, как через двадцать лет ему придется везти сына, правда, уже не младенца в белых пеленках, а мертвеца в белеющей плащанице, - сунул кулек в "ягуар" и уже к вечеру вернулся в Азинкур.
Август забарабанил в дверь. Я прибежала на стук и впустила. Август влетел с дитем в руке и заметался в бешенстве. Злая гримаса искажала ему лик. Нервный тик дергал левую щеку.
- I will kill him, I will kill him! - кричал Август.
Я испугалась. Страх сжал мне сердце и заледенил жилы.
- Stay right behind me! - крикнул мне Август.
Август вбежал в living, где имелся длинный бильярд; швырнул ребенка на зелень сукна, сдернул пеленки, схватил массивный тесак и занес над кричащим дитем. Я закрыла глаза, дабы не видеть. Август уже намеревался свершить преступление, как вдруг в изумлении замер.
- Ах!
Я приблизилась и увидела. В пупке ребенка сверкал кристалл; круглый камень с тремя клеймами был заплетен узлами в перерезанную плацентарную кишку.
Невзирая на рыдания ребенка, Август вырвал украшение и принялся рассматривать. Затем страшный хрип, чуть ли не глубинный всхлип вырвался из груди.
- Yes, - изрек в результате Август. - Если судьба шлет мне сие испытание, пускай так и будет. Let it be. Я замараю честь семьи. Я признаю сына-бастарда. Я дам ему имя Дуглас Хэйг, чтя память фельдмаршала, чей пример давал мне силы сражаться при Вердене. Я буду за ним ухаживать. Мы будем хранить в секрете младенческие перипетии бастарда, найденыша и приемыша. Я буду любить Дугласа, как сына.
Так - на теле сына - Вилхард нашел Захир. Август был для мальчика влиятельным, деликатным, внимательным и предупредительным папашей. Не был забыт и Захир: Август вставил камень в перстень и не расставался с ним ни на минуту.
Дуглас Хэйг мужал. В усадьбе царил мир. В течение десяти лет семья знала лишь дружеские услады и утехи.
Майская зелень и сентябрьский пурпур, чередуясь, красили густую листву парка; за ее теплыми радужными переливами, в резких налетах ветра, трепетала далекая и чистая лазурь неба.
Глава 23-bis
устанавливающая влияние фрески "Влтава" Бедржиха Сметаны на бильярдную игру
Дабы представить себе, как зачиналась страшнейшая напасть, сразившая нас всех, здесь следует вставить flash-back и вернуться назад.
В девятнадцать лет у Августа случился нервный срыв, чьи причины с тщанием скрывались; испуганный кузен-адмирал направил юнца нести в течение двенадцати месяцев тяжелую службу юнги на судне "Летучий Нидерландец".
Завершив плавание - не излечившее недуг, а лишь снявшее явные следствия - вчерашний юнга ударился в мистику: Августу встретился Мутус Липпманн. Шарлатан выдавал себя за "ёга" и, как рассказывали свидетели, был наделен магическими силами, чем вызывал у свидетелей неудержимый фанатизм.
Убедив Августа в наличии неких сил и знаний, ведущих к Нирване, к величайшей белизне забытья, ушлый Липпманн, не тратя времени зря, стал давить на хрупкую и впечатлительную психику юнги. Сначала принудил адепта выйти из христианства, а затем заставил принять на веру им же самим выдуманную религию - ересь, сакрализующую всех сразу: Вишну, Брахму, Будду, Яхве. Инициация предписывала вступающему в секту перечитать все десять скрижалей "учителя": мешанину, белиберду, напичканную выдержками из "Мечты Васавадатты", "Мантик аттайр", "Кальпасутры", "Гита-Гавенды", Чжуан-Цзы, Раби бен Шимёна Ёхая и цитатами, кстати, а чаще некстати, выдернутыми из писаний св. Марка, св. Юстина, Тертулиана, Ария, Гуттшалька, Пьера Вальдеса, Вильяма Бутса, Дарби, Гулама Ахмада, из двадцати трех песен гения Ли-Бай, а также из "Хаггады", "Шулхана Азуха", "Сунны", "Шрути-Шастры", пяти "Упанишад", трех "Пуран", "И-Цзин", и "Шатапатхабрахманы".
Культ теурга Липпманна включал и так называемый Декрет Змея, предписывающий верующим целый ритуал эпиклектических призываний, заклинаний и мантр, а также растираний различными магическими маслами.
Предписывались также три купания в день (с первыми петухами, в середине дня, с первыми звездами). Утренний намыв устраивался следуя специальным ритуальным правилам. Для умывания применялась влага, к утру выступающая каплями на листьях растений: ее сливали в тридцать две чаши, размещенные в парке; специальный аппарат направлял живительные струи в трубы, а затем в ванну - массивную купель antica bianca,вырезанную из глыбы кварца, причем вырезанную с фантастическими усилиями, так как цельный и твердый кристалл не уступал никаким инструментам и разрезался лишь негранеными алмазами.
Дабы Август не страдал из-за переизбытка влаги с вытекающим нарушением естественных характеристик гидратации, закачиванием массы управлял целый кибер-аппарат, регламентирующий втекание и влияющий на мерный залив действием т. н. талей и смежных камер, чьи перемещения - через канал плунжера с бегунами, цепляющимися шарнирами к узлу на винтах, управляющему индукцией клапана "вкл. / выкл." на трансрезистерах, - вызывали сжатие всей системы.
"Так в ванне Августа всегда имелась не уменьшающаяся и не увеличивающаяся масса aqua lustra.
Дабы свершить умывание, Август, следуя специальным ритуальным правилам, примешивал в ванну три вещества, закупаемые у "учителя" Липпманна за немыслимые деньги:
1) белый крахмал, так как чересчур кислая среда вызывала налет и забивание решетки люка и нуждалась в смягчающих ингредиентах;
2) десять зерен т. н. сапфира, излучающих радиацию, чей вычищающий эффект Мутус, не стыдясь, преувеличивал (за звучным названием скрывался шампунь в гранулах: сей препарат для лечения педикулеза был выведен неким зубным технарем из Лилля и даже навязан пациентам местных лечебниц, правда, затем запрещен из-за наличия в нем сильнейшей эссенции белены; в результате тайных махинаций Мутус скупил всю партию неликвида; афера вызвала скандал и навредила репутации администрации департамента; судимый и разыскиваемый властями Липпманн был вынужден бежать в Тирану, где связался с преступными элементами и наладил разветвленную сеть для реализации терьяка;
3) а еще Август клал в ванну тридцать два (в нечетные дни) или тридцать три (в четные) карата субстанции, чьи ингредиенты мы так и не сумели узнать; думается, эта субстанция как раз и придавала всему купанию главный смысл, так сказать эссенциальный терапевтический эффект. Был ли препарат седативным? Транквилизирующим? Вызывал ли галлюцинации? Аптекарский секрет субстанции, вызывающей у Августа наивысшую степень блаженства, ввергающей чуть ли не в экстаз, так и не был раскрыт. Едва ингредиенты смешивались, как купальщик скидывал халат, залезал в ванну и начинал утреннее купание. В первые минуты Август нервничал: ежился, вздрагивал и даже привязывал к шее специальную уздечку, дабы не залить дыхательные пути, не захлебнуться и не сгинуть на дне ванны. А уже через миг расслаблялся, разнеживался и размякал в дреме.
Затем Август вылезал из ванны, намекая на свершившиеся с ним изменения: на Сиу так и сыпались специальные термины: нирвана, аватара, кайф, видение Гуру, явление Всевидца, встреча с Истинным Знанием, единение с Великим Всем, причастие к Универсуму, катарсис. Август вылезал из ванны размякший, распухший и разваренный и все же, если ему верить, сумевший разлиться в Забытьи, растечься в Безмерии, размыться в Безграничии.
Перед прибытием Хэйга, а вместе с ним и Захира Август каждый день принимал утренние ритуальные ванны и испытывал в связи с этим высшее наслаждение.
Надев Захир на палец - желая иметь камень всегда на виду и трижды умереть, нежели с ним на секунду расстаться, - Август сразу же заметил, как в ванне Захир вызывал сильнейшее раздражение, дикий зуд, жгучую резь, резкий жар, нестерпимые и не снимаемые никакими средствами адские муки; Август страдал, забывая переживать евхаристии, катарсисы и нирваны, являвшие как-никак главную цель, чуть ли не жизненный смысл купания.
Для устранения недуга Август придумал аппарат - взяв за пример уздечку для удерживания лица над краем ванны, - придерживающий палец с камнем на весу и без лишних страданий. Ему смастерили целый фуникулер: лебедку на цилиндрических муфтах, снабженную шестернями и зубчатыми валиками, удерживающую муштабель на плаву.
В течение десяти лет сей механизм не вызывал никаких нареканий. Август следил за всеми предписаниями и не прекращал ритуальных купаний, испытывая в связи с этим самые приятные чувства.
Раз, вылезая из ванны, разнеженный, размякший, вялый, все еще пребывающий в утренней нирване Август вдруг встрепенулся: Захир с пальца исчез.
Август издал звериный крик. На суставе, в сердцевине белеющей стигмы, хранящей яйцевидный след Захира, густел сангвинический струп.
Три дня Август метался как безумный, не зная себе места. Несчастный бегал, выдвигал ящики, распахивал дверцы, шарил в углах и щелях, залезал даже на чердак и крышу; пядь за пядью перерыл всю усадьбу, а также смежные здания: флигели, сараи, гараж; граблями вычесал гравий на аллеях и траву в парке.
А спустя три дня у нас случился трагический инцидент: в Азинкур вдруг заявился незваный Мутус Липпманн. "Гуру" был замученным, запрелым; пиджак и брюки превратились в затрепанную рвань. Вчерашний "Учитель" налетел на Августа и принялся награждать "ученика" ругательствами, унижать неприличными выражениями, применяя самые гадкие и мерзкие эпитеты.
- Балбес! Разиня! Дубина! Тупица! Кретин! Засранец! Мудак! Распиндяй! Угребище! - выкрикнул Липпманн в истерике и кинулся на Августа с кулаками.
И влепил ему увесистую затрещину.
Не на шутку задетый или правильнее сказать, заведенный агрессивным наступлением Липпманна, Август - невзирая на примерную английскую выдержку - все же не сдержался и выдал эффектный свинг справа: Липпманн рухнул навзничь.
Десятилетний Дуглас Хэйг, присутствующий при битве и представивший себя в амплуа рефери, засчитал вслух десять секунд и присудил папе пальму первенства.
А Мутус Липпманн не двигался. Мы перепугались.
- Как же так? Как же так? - шептал удрученный Август.
Тем временем Дуглас Хэйг, не чувствуя, как накалились страсти, прыгал у тела Липпманна и дурачился; Август, разъяренный неуместным весельем, вдруг вспыхнул и в сердцах рявкнул на сына.
- Get away!
Хэйг, ни разу не видевший Августа в гневе, зардел, затрясся, зашептал извинения, а затем, разрыдавшись и уписавшись в штаны, выбежал из залы. В качестве утешения мальчик ушел насыщать рыбку...
- Кстати, насчет насыщения рыбки, - прервала рассказ Хыльга, - мы чуть не забыли. Ведь Бен-Амафиин с утра так и не ел...
- Тсс! - зашипели все. - Пусть Сиу завершит сей фантастический, душераздирающий рассказ!
- Thanks, - сказала Сиу.
Итак, как я сказала, мальчик в качестве утешения ушел насыщать рыбку, а мы перенесли Мутуса Лип-пманна в смежную залу и взвалили на диван. Я принесла эликсир. Мы расстегнули ему пиджак и рубашку. И тут увидели - ах, Ужас, как сейчас вижу мерзейшее зрелище, сразившее нас, сжавшее нам сердце, вздыбившие нам шевелюры и наславшее нам мурашки на эпидерму - растерзанную пурпурную грудь Липпманна. Как если бы гигантский стервятник целый день прыгал на груди, мял грудную клетку, ребра, вырывал куски мяса, клевал сердце и печень. Нам виделись гнусные твари - слепни, мухи, пауки, тарантулы, жуки, тараканы, гусеницы, черви, вши, гниды, - извивающиеся в дымящейся и смердящей магме!
- Фи! - фикнула Хыльга.
- Да, - сказала Сиу. - Мутус Липпманн держался еще целую неделю, пребывая без чувств и не реагируя на внешний мир, и лишь в редкие минуты выплывал из забытья, дабы нас бранить, винить в убийстве и заклинать навеки. Мы ухаживали за ним как за малым дитем. И все же вряд ли сумели унять муки и смягчить предсмертные часы страдальца. Липпманн умирал, выкрикивая ужасные ругательства, а за секунду перед тем, как уйти к предкам, издал дикий звериный крик, скрутивший нам кишки.
Август изрек траурную речь.
- Мутус Липпманн, бывший Гуру, ступай в рай, где тебя уже ждет гурия, даренная тебе услаждающей десницей Аллаха. Я внимал вере, чьи врата ты мне распахнул. В сей миг я закрываю эти врата и навеки зарекаюсь. Ты умер, и эта вера упразднена. Я выпускаю из сумы Мрак и высекаю трут.
Эта таинственная фраза завершила траурный спич; ее смысл стал мне ясен лишь к вечеру: Август, действуя в рамках ритуала Мутуса Липпманна, завалил труп десятью вязанками ветвей и запалил. Свистящий ветер заметал белые языки пламени в черную бездну неба; трупный факел угас лишь на заре...
Даже не знаю, как выразить все выпавшие нам беды и страдания, врученный, угрюмый, угнетенный и истерзанный случившейся трагедией Август взвалил на себя бремя судьбы, замкнулся в себе и впал в тяжелую депрессию.
Несчастный представлял щемящее зрелище: целыми днями маялся как тень и вздыхал. Ранее редкий гурман и великий набиватель чрева, ныне Август утратил аппетит. А ведь я делала ему самые любимые кушанья: телячий филей в маринаде из лука, вареную в специях камбалу, тушеную телячью вырезку, требуху в хрене, рагу из мяса с грибами. Август не ел, а лишь притрагивался: там клюнет маслинку, тут - катышек сыра, здесь - сливку или мандаринку, выпьет рюмку вина. Август худел. Мы переживали.
Временами Вилхард уединялся, запирался в кабинете на девять-десять дней, издавая резкие крики, затем спускался к нам печальный, сникший, бессильный. За истекшие двенадцать месяцев пышная рыжая грива превратилась в седые патлы, да и сам их владелец выглядел как дряхлый старик.
В сем угнетающем климате Дуглас Хэйг - мальчик впечатлительный, неуверенный, пугливый - не имел шанса закалиться для будущей жизни, все чаще превращающейся в наши дни в битву за выживание. Увидев эту перспективу, Август задумался: сначала принялся винить себя в нерадении, в наплевательстве и даже в предательстве; затем решил сделать все, дабы сын не знал страданий вследствие не свершенных преступлений и не нес бремя незаслуженных Заклятий. Раз Вилхард мне признался:
- Я все упустил, все утратил, все утерял... Я все замарал, заплевал, замял, зарубил, завалил, запустил, загадил, запаскудил, загубил... Пусть я сгину, сгнию в сей дыре, кляня загубленную, неудавшуюся жизнь, и все же пусть наследник, сын, даренный мне перипетиями судьбы и рассчитывающий на защиту и ласку - ведь я дал клятву любить и беречь, - сумеет выбиться в люди. Теперь я буду направлять и учить. А еще, - прибавил Август, - здесь я вижу минимальный и все же реальный шанс найти спасение для себя.