- Эти шпики на спецзадании: здесь наверняка уже успел исчезнуть некий субъект, - сказал Аттавиани, грешивший как всякий штатный сыщик - изредка и как бы невзначай - разглашением секретных сведений, не предназначенных для заурядных смертных.
- Исчезнуть?! - вскрикнул Эймери, чуя зацепку.
- Хм, - хмыкнул Аттавиани, кляня себя за нарушение инструкции.
- Ну, же, Аттавиани! Не тяните резину! Ведь и Антей исчез!
- Эти два дела никак не связаны, - пресек Аттавиани.
- К а к знать, - задумался Эймери и прибавил жестче: - Ну? Имя субъекта?
- Ну, скажем, некий алжирец, - признался Аттавиани.
- Алжирец?! - закричал Эймери.
- Не шуми! - цыкнул Аттавиани. - Ну да, алжирец. Алжирский юрист...
- Хассан Ибн Аббу!!! - взвыл Эймери.
- Нет, - выдал беспристрастный Аттавиани. - Ибн Барка.
- Уф, - расслабился Эймери, так как вдруг, без видимых причин, уже начал переживать за Хассана Ибн Аббу, а затем - на миг - испугался и за себя: а если преступники, выкравшие Антея Гласа, вздумают выслеживать и друзей Антея: Хыльгу, Хассана и ..?
Эймери и Аттавиани пришли в "Harri's Ваг". Сели в глубине зала. К ним выбежал бармен: Эймери заказал себе чистый "Чивас". Аттавиани решил выпить пива, и тут перед ним встала дилемма: "Лефф" или "Гиннесс". На секунду Аттавиани задумался и буркнул насвистывающему бармену: "Пусть будет "Гиннесс"".
Затем Аттавиани начал вкратце излагать запутанную ситуацию, связанную с хищением Ибн Барка. Кажется, в действиях властей выявились нарушения прав граждан и явные перегибы в принятых мерах. Некая вечерняя газета напечатала слухи, вызвавшие шумиху в прессе. Граждане разгневались. В МИДе заварилась кутерьма. Префект Парижа Папун (сей деятель, кстати, в 1942 г. направил тысячу парижских евреев в нацистские лагеря, а в 1961 г. приказал при расправе с мирными манифестантами забить чуть ли не триста алжирцев и выкинуть их тела в Сену) все замалчивал. Жандармы, задержавшие алжирца-активиста, все признавали. Публикация т. н. дневника, где некий зэк винил высшие судебные инстанции, кинула тень на премьер-министра. Инцидент не без труда замяли, убедив всех в фальсификации материала. Уфкир нашел себе фальшивые алиби. Зэка заставили убиться. Тем временем следственные инициативы завязли; партия меньшинства приняла не менее тридцати деклараций, клеймя правящую партию, чьи эдилы не пресекли гнусные преступления. Страшный скандал разразился в результате статьи (газету тут же закрыли), устанавливающей тесную связь между исчезнувшим Ибн Барка и Аргудием, выкраденным шесть месяцев назад в Цюрихе: как утверждал журналист, шпики секретных служб заключили пакт с наемниками, убийцами и бандитами, судимыми за тяжкие преступления и выпущенными из тюрьмы за участие в девяти-десяти грязных и шумных делах, на пример в заказных убийствах: так в Кёльне этими бригадами был устранен диссидент режима Бургибы, в Шульсе - африканский активист, в Лувене - Ясид, в Мадриде - атташе Гвинеи. Так, дабы укрепить власть тирана, чей рейтинг удерживался лишь денежными вливаниями крупнейших представителей бизнеса, генеральный секретарь, ведавший африканскими и мадагаскарскими делами при кабинете президента, Факкар решил усилить спецбригады; в них принимались жулики, перекупщики, дилеры, всякая шваль. Все трудились вместе и на славу! Из этих деталей складывалась прескверная картина. Слушания дел велись за закрытыми дверями. Засудили пару мелких рыбешек: здесь наказан растяпа, не успевший известить, там - пентюх, не вдумавшийся в приказ; на крупных же акул (партийные тузы, правительственные шишки, депутаты) пугались навести даже тень...
- Да уж, - завершил Аттавиани, выпивая "Гиннесс", - весьма скверная ситуация.
Эймери хмыкнул. Все эти перипетии никак не касались Антея Гласа! Тем не менее Эймери рассказал Аттавиани, как в зверинце ему встретилась Хыльга, а затем неизвестный ранее Хассан Ибн Аббу.
- Гм?! - удивился Аттавиани. - Значит, у Гласа был неизвестный тебе приятель?
- Да, - сказал Эймери.
Удивление агента еще придет ему на ум и представится весьма странным.
- Итак, - принялся рассуждать Эймери, - в зверинце мы встретили Хассана Ибн Аббу. А как писал Антей? "Чуя зверинец... пыхай ещё, шибкий юрист!" Мы едем в зверинец. И видим юриста. Юрист курит. Так. А если юрист пришел в зверинец, следуя указанию в письме и надеясь, так же как и мы, найти друзей или приятелей Антея?
- Значит, - заключил Аттавиани, - эта встреча лишь чистый случай?
- Случай или часть плана, как знать? В среду в Венсене мы, надеюсь, узнаем, имелся ли смысл в "эле ежей". А сейчас следует выяснить еще некий менее значительный и все же значимый пункт. Ты Карамазьева знаешь?
- А-а, знаменитые братья?
- Нет. Я имею в виду их кузена, Рене Карамазьева, таксиста из Клинянкура. Раньше Рене слегка халтурил на Гласа и на меня. Следует узнать, известен ли ему факт исчезания Антея. Займись этим перед скачками в Венсене.
- Слушаюсь, начальник, - встрепенулся Аттавиани, начинавший впадать в дрему.
Была страшная стужа. Прятались люди и птицы, трещали деревья и камни. Аттави Аттавиани шел быстрыми шагами и, кажется, без труда выдерживал свирепую климатическую напасть. У станции Альма сел на трамвай. Вышел у Министерства Внутренних Дел. Перевел дух; взглянул на часы: без двадцати двенадцать. Перед скачками еще уйма времени.
- Итак, - сказал Аттави сам себе, - назвался груздем, расхлебывай кашу. Ведь придется все же выяснять, зачем Карамазьев прифигачил к "фиату" Гласа антивзламывательную сигнализацию.
Вблизи МИДа, перед зданием миссии Ирана, была кафешка, куда Аттавиани забегал перехватить ветчинный или сырный сэндвич. Туда замерзший Аттавиани и зашел. Внутри, у бара, уже теснились клиенты.
- Привет, - сказал Аттавиани.
- Здравствуйте, - крикнул всегда суетливый и улыбчивый бармен Рафаэль. - Ну и дубак, да?
- Да уж, - застучал зубами Аттавиани. - Бр-р-р-р...
- А ведь температура не такая уж и низкая: минус два - минус три. Мы видали куда круче.
- Дует свирепый северный ветер, - выдал Аттавиани, цитируя - сам не зная как - неизвестные ему стихи Сен-Марка Жирардена.
- Желаете сэндвич? - приступил Рафаэль. - Ветчина, буженина, шейка, бастурма, балык, сервелат, рулет, паштет, куриный филей, сыры... Сардельку в тесте?
- Нет, сваргань-ка мне лучше глинтвейн, - сказал Аттавиани. - Я замерз.
- Глинтвейн! - гаркнул Рафаэль кухарке, суетящейся над дежурным кулинарным изделием: требуха и спаржа в базилике на гарнир.
- Уже кипит! - гаркнули ему из кухни.
Через минуту фужер с питьем принесли.
- Правильный душистый глинтвейн, - заявил Рафаэль, - и каюк всем бациллам и вирусам!
Аттавиани хлебнул, крякнул и заявил:
- Супер!
- Выжать туда капельку цитруса?
- Нет, мне нравится и так.
- С вас три двадцать.
- Держите.
- Thanks, - сказал вежливый Рафаэль.
Тут Аттави увидел в глубине кафе Алаизиуса Сайна; шеф как раз заканчивал десерт - расправлялся с фруктами. Аттави прихватил фужер, не без труда вырулил между едящими и пьющими и плюхнулся на стул близ Алаизиуса.
- Я вас приветствую, шеф.
- Привет, Аттави, - сказал Сайн. - Как дела?
- Так себе. Ну и замерз же я.
- Как насчет десерта?
- Нет, я сыт.
- Давай, приступай!
- К десерту?
- Да нет, же! К делу Эймери Шума.
- Эймери уверен: парня выкрали.
- И, наверняка, прав, - буркнул Сайн.
- Вы думаете: киднап? А в чем смысл?
Не издав ни звука, Сайн вытащил из атташе-кейса бумагу и дал ее агенту.
- Ну и дела! - удивился Аттавиани. - Министерский гриф!
Затем принялся читать:
"Служебная записка представителя Алена Гюрена в Magestic G - P.R.C.
(Канал связи SACLANT - "space"
Северный Атлантический Альянс - SAG - G/ PRC - 3.23.32)
Месяц назад памятка Секретаря генштаба Альянса из Уаз, прилагаемая к циркуляру HCI Андийи (извлечена из "straggling unit" с Санта-Инес для утверждения / стажер 3/6.26), представила нам ситуацию и перспективы ее развития в деле Антея Гласа. В результате задания "САА-space" 5/27-Z.5 при изучении самых свежих данных был выверен месячный "К.Verify". Антей Глас в нем не фигурирует. В результате Задания "vacances" 4/14-Z.5 вариант L16, а также инструкции "space 1 bis", план анти-киднап был передан всем GCR, всем SR, всем SM, всем HCI, всем BNI, всем CIC, всем "G3", всем BND, всем SID, всем "Prima Bis", включая внештатные бригады Mi-5, исключая саму Mi-5.
Ничуть не умаляя значение присланных данных (рейтинг на шкале А.З и Б.1), мы вынуждены, тем не менее, признать следующее: шестнадцать дней назад наши силы были направлены в пункт "3" впустую. В чем причина неудавшейся миссии? HCI Вирджинии заявляет: инфильтрация наших "staff" в юрисдикции ССА службами CIA и SIS. Кстати, представляется фактически выверенным следующее: агент, приписанный к албанским разведывательным службам, устранил влияние "Patlaty iz Ankary" и прибрал к рукам всю агентурную сеть.
Итак, в представляющейся ситуации перед нами встает следующая дилемма: закрытие дела Антея Гласа (мы умываем руки) или casus, как минимум, damni, если не belli: сей чрезвычайный случай следует, как нам кажется, решать в самых высших инстанциях. В связи с вышеуказанным вышеперечисленные данные, направленные вне канала С.Р., запрещается разглашать и надлежит рассматривать как внутренний сверхсекретный материал, а сами приведенные факты аналитически изучить и применить в инструкции к действию".
- Эка накрутили, - сказал Сайн. - А как у нас дела с Ибн Аббу?
- Все еще никак. Мы едем к нему в двенадцать; как знать, вдруг там чем-нибудь и разживемся. А насчет Хыльги, так с ней следует вести себя аккуратней; эта баба та еще штучка.
- Думаешь?
- Уверен. Кстати, я встречался с Карамазьевым.
- Ну и?
- За предыдущий месяц Карамазьев видел Гласа трижды: раз ездили в Энейсу-Буа, на пустующую дачу; через три дня играли в вист в клубе "Августен Липпманн": Карамазьев сделал Гласа как минимум на двадцать три балла. И самый важный факт: три недели назад Карамазьев сделал на "фиате" Антея Гласа антивзламывательную сигнализацию.
- На "фиате" Гласа - антивзламывательную сигнализацию?
- Ну и дела! А зачем?
Аттавиани не знал. Агент надеялся на квалификацию Алаизиуса Сайна, чей, как утверждали, псиный нюх сразу же наведет на след. Увы, Алаизиус Сайн был не в ударе. Идеи на ум не шли.
- И на хрена Глас заказал Карамазьеву антивзламывательную сигнализацию? - задумался вслух шеф.
Насупился, а затем прибавил:
- Какие-никакие, а зацепки у нас имеются; правда ни хрена ими не зацепишь... Ну и дельце! Тем паче, мы так и не знаем, кем был захвачен и где сейчас удерживается Антей Глас.
Сайн вытянул шею, высматривая бармена; щелкнул пальцами. Прибежал Рафаэль:
- Сварить "эспресс"? Заварить чаю?
- Нет. Будьте любезны, счет.
- Сию минуту.
Рафаэль вытащил карандаш и принялся чиркать, бубня:
- Тунец, требуха, камамбер, фрукты, четвертинка вина... итак, за все двадцать два франка.
- Двадцать три франка?! - ахнул Алаизиус Сайн. - Ну и цены!
Рафаэль развел руками, дескать, сами знаете, НДС ; Алаизиус назвал трактирщика грабителем. Перебранка наверняка привела бы к драке, если бы Аттавиани весьма кстати не усмирил Алаизиуса; взбешенный шеф, не изменив мнения, в результате все же уступил и заплатил.
Алаизиус уже намеревался выйти, как вдруг, уязвленный стужей, выдал раскатистый чих.
- Будьте здравы! - крикнул ликующий Рафаэль. - Вы сами себя наказали: ваш приятель вас заразил!
Алаизиус Сайн вернулся в управление, а Аттави Аттавиани направился в Венсен, где, невзирая на нестабильную ситуацию в стране, в рамках финальных предканикулярных скачек, разыгрывался Гран При "Туринг Клуба". Забег предвиделся жестким, так как некий магнат выделил на главный приз фантастическую сумму (если верить слухам, выигравший срывал куш с шестью нулями). На лужке разместился весь светский Париж.
Там блистала Аманда Ван Каменданте-Ривадавиа, звезда, снимающаяся за миллиард в трех фильмах "Юниверсал Пикчерс". На Аманде были надеты - sancta simplicitas - алые пышные турецкие шальвары, красная блузка, пурпурный жакет, рубинный ремень, карминный фуляр, шарф из багряных страусиных перьев, чулки цвета малины, перчатки цвета калины, туфли цвета сурика на красных с сиренью каблуках. Ее веер держал в руках сидевший справа дежурный ухажер Урбен дАгустини: блуза с венецианскими кружевами, фрак Версаче в стиле "френч Цзэдуна", цилиндр, гигантская цепь. Публика тыкала пальцами и в других знатных лиц: на трибуне VIP сидели магараджи, принцы, министры, крупные бизнесмены, чьи имена значились в списках самых влиятельных граждан и все время мелькали в прессе. Везде наблюдались жеманная суета и трепыханье.
Бегали грумы, барышники, маклеры. Мальчишки призывали купить газету "Парижские скачки". Букмекеры предлагали ставки и сулили неминуемые выигрыши. Зеваки теснились у дверей букмекерских агентств.
На верхнем ряду Аттавиани не без труда нашел Эймери Шума. Тут же сидела Хыльга, нарядившаяся в шикарную изумрудную тунику. Уткнув глаз в трубу с увеличивающими линзами, Эймери разглядывал гаревый трек.
- Земля, кажется, чересчур жесткая, - заметил Эймери. Сидящий вблизи зритель сразу же назвал замечание Эймери чушью. Эймери напрягся и все же не стал ввязываться в дискуссию: если верить статистике, еще ни разу в Венсене не наблюдалась такая вымерзшая, а значит неприемлемая трасса. Уже месяц ни капли влаги, ни тумана: резкая стужа спаяла все насмерть.
- Эля ежей уже вывели? - справился Аттавиани.
- Нет, Эль ежей выбыл. Минуту назад сказали через динамик.
- Причина?
- Не знаю.
- Значит, уезжаем? - раскис Аттавиани.
- Нет, Хыльге не терпится увидеть финал.
- Да, - сказала Хыльга, - я сделала ставку на Писаку, целых тридцать два франка.
Участие в забеге приняли не тридцать три, а тридцать два претендента, так как Эль ежей, заявленный в списке шестнадцатым, из числа участвующих выбыл. Эль ежей расценивался как лидирующий жеребец, невзирая на ставку шестнадцать к единице. С выбыванием Эля ежей главными претендентами считались: Писака Третий; сын Асурбанипала английский трехлетка Studia Carminae; руанский жеребец Скапен, в марте выигравший Гран При на скачках имени Брийа-Саварин в Шантийи; чистый без примеси рысак Скарбару, трижды выигравший в Дерби; рыже-чалый жеребец Капернаум, считающийся сильным, невзирая на мелкие физические изъяны, а также неизвестный и интригующий Дивный Маркиз, имеющий нрав капризный, резкий и, если верить слухам, непредсказуемый.
На старте наездник Писаки Сен-Мартен рванул вперед, вызвав бурную реакцию зрителей. Всю дистанцию Писака бежал первым, а на развилке дю Мулен Сен-Мартен не сумел вписаться в вираж и вылетел из седла. К финишу первым пришел Капернаум, следующим, уступая на три-четыре фута, Дивный Маркиз.
- И зачем мы сюда приперлись? - задумался вслух Эймери. - Ну и шутник же наш Хассан Ибн Аббу...
Вырвавшись из бурлящей массы любителей скачек, развязавшись с жеребячьими фанатами и жеребьевыми предсказателями, наши незадачливые детективы сели в трамвай, направлявшийся в Париж.
- Нда-а, - изрек Эймери, - классический трюк: три дня назад на выигрыш рассчитывали три сильных претендента; из игры вышел Эль ежей, вылетел Писака, а приз выиграл слабый Капернаум!
- Как в приключениях Арсена Люпена, - сказала Хыльга.
- Нет, - сказал Эймери, - как в дешевых шутках.
- Нет, - сказал Аттави, - как в дешевых детективах!
Зашли в бар выпить рюмку-другую. В баре царил и мягкий свет и расслабляющий запах амариллиса. Хыльга делилась с Эймери переживаниями:
- Если бы я знала, - шептала Хыльга, - а как знать заранее? Антей казался мне странным, вел бессвязные речи: я старалась вникнуть и, увы, не сумела... К примеру, Антей признавался, дескать, не спал уже три месяца, страдал... Я не знала, чем ему удружить, как устранить недуг... Антея как бы скручивала, зажимала в тиски некая напасть...
Речь Хыльги прерывалась всхлипываниями, тягучими, как звуки скрипки хмурыми сентябрьскими вечерами.
- Милая Хыльга, - сказал Эймери, гладя ее руку, временами выглаживаясь за рамки дружеских чувств, - лишь бы наш друг был жив. А уж мы разыщем Антея, и бедняга выспится всласть.
- Клянусь! - гаркнул Аттави Аттавиани, выступив в амплуа кавалера и рыцаря.
- Я надеюсь на вас! - всхлипнула Хыльга, трепеща ресницами.
- Хм, - хмыкнул Аттави и прибавил секунд через шестнадцать: - Мы уже три дня маемся, а все впустую.
- Давайте съездим к Хассану Ибн Аббу, - нашелся Эймери. - У юриста будет, чем заняться.
Хассан Ибн Аббу жил на прелестнейшей вилле времен Луи XVI, на Ке Бранли. Эймери крутанул медную ручку - раздался медный звук. Привратник ввел Эймери и Аттавиани (уставшая и измученная мрачными мыслями Хыльга решила вернуться к себе) в шикарную и вместительную приемную.
- Мы желаем видеть мсье юриста, - сказал Эймери.
- Мсье юрист вас сейчас примет, - сказал привратник.