- Ты просто трус! Жалкий трус! Ты боишься поверить в нашу любовь. Боишься поверить, что женщина могла полюбить тебя - тебя самого, а не твои успехи. Поверить, что наши отношения - это не просто интрижка, а большое чувство. Чувство, которое выпадает людям, как счастье, может быть, двоим на миллион. И ведь именно об этом, об этом счастье ты рассказываешь в своих балетах, а я в своих. А ты… "Мудрость - мое богатство", - передразнила она. - Плевала я на такую мудрость! Знать не хочу такую мудрость! На кой черт она нужна, такая мудрость!
- Как ты не понимаешь! - почему–то шепотом проговорил он. - Да в моем возрасте можно просто–напросто умереть в любой день! Сердце или что–то еще! То есть, я нисколько не боюсь, но ребенок…
- Идиот! Боже, какой идиот! Если бы его слышали зрительницы, каждые вечер засыпают цветами его сцену… Или девчонки, которые каждый вечер ждут у служебного выхода! Да я, может быть, просто хочу привязать тебя к себе, чтобы тебя не увела какая–нибудь коварная красотка! Идиот! Боже, какой идиот!
Он недоверчиво посмотрел ей в глаза - она, конечно же, шутит, но сколько в ее шутке доли правды? Глаза, поза, выражение лица сказали больше, чем любые слова.
Он обессилено улыбнулся:
- Погоди, погоди… Сегодняшняя премия дает тебе возможность полугодового турне по лучшим концертным залам не только страны, но и мира. Ты что же хочешь сказать… Что ты в своем положении поедешь в турне?.. И будешь нашего ребенка, ни в чем еще не повинного, таскать в себе по этой карусели? По сомнительным гостиницам, кулисам со сквозняками, еженедельным поездам, по случайным ресторанам?..
Она быстро взглянула ему в глаза - правильно ли она поняла перемену в его настроении, не ошиблась ли, не ослышалась. И убедилась - нет, не ошиблась. Все поняла правильно.
Счастливая улыбка осветила ее лицо.
- А что прикажешь делать? - легкомысленно сказала она. - Пусть привыкает с самого начала. Ведь жизнь артиста - это вечные гастроли. Вечная неустроенность, вечный непокой! Ты же сам меня этому учил! И он пусть привыкает!
=====**
30 мая, вторник
п. Холмогоры
Архангельской области
Марина!
Ваше второе письмо я получил. Спасибо. Вы правы: вот так незаметно пошел второй месяц нашей жизни здесь. Даже удивительно.
С удовольствием напишу, как мы тут живем. Если это вас интересует.
Живем мы хорошо. Дышим свежим воздухом со здоровым запахом земли и навоза. Едим натуральные, экологически чистые продукты.
К моему голландцу местное население относится ласково и с любопытством. За ним исподтишка наблюдают и делятся друг с другом увиденным. Теперь уже ни у кого не вызывает удивление то, что иностранец ест, как все люди, используя ложку и вилку и отправляя еду в рот, а не, скажем, в ухо. Но то, что в сортир он отправляется, прихватив свой собственный рулончик туалетной бумаги, вызывает умиление.
Всем, безусловно, нравится, что он запросто лопочет по–иностранному. Особенно школьникам. И ведь как ловко - страсть! Поросль школьного возраста по двадцать раз на дню специально проходят мимо, что бросить небрежно: "Hi! How are you?" - и услышать в ответ: "I’m fine. And you?" После чего удовлетворенно кивнуть головой и отвалить по своим делам. А что тут такого? Специалист из Нидерландов. Обычное дело!
Но сам Йохан немного спал с лица: отношение местного населения к его гуманной и благородной миссии становятся более менее понятно.
Народ здесь симпатичный. С одной стороны - наивный. С другой - проницательный и хитроватый. В основном, деликатный. Даже застенчивый. И женщины все - красавицы. Красивые невозмутимой северной красотой.
Но все категорически убеждены, что любая европейская наука, может быть где–то и верна, но к нашим холодам и просторам никак не применима.
Поэтому слова Брамса все воспринимает с терпеливым снисхождением. С ним не спорят, даже соглашаются, но продолжают делать все по–своему. По старинке. А к нему относятся как к безобидному, чудному, себе на уме учителю. Скажем, ботаники.
Впрочем, по российской традиции его даже полюбили: а чего, мужик симпатичный, не злой, и им добра желает. А уж то, что ничего из его советов ничего не получится - так это не его вина. Такая у нас планида …
Наши все время хотят поразить его широтой души и удалью. Например, во время застолья. Первое время Йохан постоянно мучился животом - у них не принято столько есть и пить.
Большие надежды местное население возлагало на первое мытье в бане. Казалось, что уж нашего пара голландец точно не выдержит. А он выдержал. И в ледяную воду бросался вместе со всеми. Знай ихних, голландских! Вот только от стакана самогона за легкий пар отказался.
Кстати, Йохан вывел свою собственную теорию, почему в России так много пьют. Оказывается, потому, что пища у нас непомерно жирная, содержащая чудовищное количество холестерина. А холестерин, как известно, разлагается алкоголем. Так что резоны повального пьянства - медицинские!
Ему выдали на складе резиновые сапоги от "Красного треугольника" и стеганую телогрейку на меху. Агроном пожертвовал ему свою кепку, и теперь, даже несмотря на золоченую оправу очков от Диора, его не отличить от местного жителя. Родная голландская мама не признала бы, не говоря уж о жене и прочих родственниках.
В свободное время голландец разглядывает картинки в подшивке старых журналов "Моделист–конструктор" - нашел в местной библиотеке. Помните, был такой журнал для пытливых и рукастых пионеров.
А я начал кое–что кропать. Может быть, через пару дней пошлю…
Ваш Сергей
Временный односельчанин Ломоносова
=====**
15 июня, четверг
п. Холмогоры
Архангельской области
Марина!
Посылаю вам новый рассказ. Из тех, что написаны уже здесь.
Кажется, кое–что удалось. Хотя, конечно, далеко не все…
Прошу любить и жаловать: новый сказочный персонаж - благородный банкир…
А как вы там? Что нового в редакции? Чиркните пару строк.
С северным приветом,
Ваш Сергей
Ника и Ларин
Отец Ники - один из директоров известного банка. Узнав это, люди, как правило, не могут сдержать жадного любопытства. Нике пора бы давно привыкнуть, а ее каждый раз коробит. Она же не диковинка в зоопарке! Что на него пялиться!
И вообще, в их положении трудно найти человеческое к себе отношение. Люди относятся или враждебно - у-у, богачи! - или заискивают.
А между тем ее папа - очень простой человек. Терпеть не может приемы, банкеты, поездки. Он трудоголик. Торчит в своем банке с утра до вечера, и часто по выходным. И дома все время просматривает какие–то сводки в Интернете. А в свободные часы любит посидеть в кругу семьи. Чтобы только свои: мама, Ника, брат… Вместе поиграть в лото. Любит молодую картошку с малосольными огурцами, домашние рыжики…
Никин папа вырос в маленьком городке, в скромной семье. И всего добился сам. Поступил в университет, потом в аспирантуру, изучал экономические науки, потом сделал стремительную карьеру в банке. К людям несамостоятельным он относится презрительно. Нике, как девушке, еще бывают поблажки, а младшего брата Ваську держат в черном теле, не то, чтобы шофер на машине подвез, карманных денег дают в обрез. Иначе, как говорит папа, из него ничего в жизни не получится.
Ника тоже считает, что в жизни нужно быть самостоятельной. Поэтому и специальность себе выбрала такую, чтобы потом твердо стоять на ногах.
Впрочем, у них на юридическом многие из непростых семей. Ребята честолюбивые, азартные. Но атмосфера сложилась веселая и дружная. Если складчина, то кто сколько может. Собраться - у кого квартира позволяет. И с девчонками никаких пошлостей, отношения товарищеские. Ника многим нравится, но к ее независимости относятся с уважением.
А Нике нравится Ларин. Хотя об этом никто не знает. И сам Ларин в первую очередь.
Если бы Ларину кто–то сказал, что он любит Нику, он бы рассмеялся. Глупости! Потому что… потому что она - вон кто, а он… У семьи Лариных нет ни денег, ни связей. Да что там! И самой семьи–то нет. Родители давно развелись, у мамы новый муж, маленький ребенок. Отец вообще неизвестно где. Ларин живет в пригороде у тетки. Но это его личное дело, оно ровным счетом никого не касается. Даже если бы в один прекрасный день Ника выделила его среди других, даже если бы она по уши в него влюбилась, он бы ни за что не стал искать ее любви. Потому что он - человек гордый и всего в жизни добьется сам. Закончит факультет первым учеником, будет работать, как проклятый, и когда–нибудь станет знаменитым и богатым. И уж тогда… Тогда… А сейчас ему не нужны отношения, в которых он не был бы равным… Да, сказать по правде, ни у него, ни у нее и времени нет на глупости: каждый день лекции, библиотека, тома юриспруденции, переводы…
Так они и жили, каждое утро тайком отыскивали глазами друг друга в аудитории, а в конце дня расставаясь до утра. Жили, в общем, рядом. Что до поры до времени избавляло от необходимости что–то решать.
Время, между тем, шло. Люди вокруг влюблялись, сходились, женились. За Никой то и дело принимались ухаживать разные молодые люди. Но ей почему–то ни с кем не было интересно, ни с кем она не чувствовала себя свободно. Да и молодые люди никак не могли найти с ней верный тон: или заискивали, или были неоправданно самоуверенны.
На последней практике Ника и Ларин оказались в одном учреждении. Месяц пролетел как один счастливый день. В последний вечер Ларин провожал Нику домой. Не сговариваясь, они пошли по набережной, мимо сфинксов, к мосту. Ларин, который поначалу оживленно рассказывал о каком–то юридическом казусе, постепенно растерял свой энтузиазм. А потом и вообще стал молчалив и задумчив. А Нике было грустно. "Вот и все, - думала она. - Каникулы, потом диплом, и разлетимся в разные стороны".
- Знаешь, а меня Меркурьев замуж позвал, - неожиданно для себя призналась она.
Ларин вздрогнул. Но быстро взял себя в руки. И ухмыльнулся сам себе: "А что, собственно, такого? И что ты ждал? Когда–то это должно было случиться".
- И что ты ответила? - запнувшись, спросил он.
- Обещала подумать, - Ника помолчала. - А ты бы что посоветовал, выходить за него или нет?
Ларин пожал плечами: разве в таком вопросе могут быть советы. В принципе, Меркурьев хороший парень. Хоть и баловень судьбы. А впрочем, откуда он знает…
Ника как–то странно на него взглянула и ничего не сказала. На том разговор и закончился. Они простились, и Ларин уехал за город, к тетке.
Что думал Ларин дорогой - неизвестно, но к тетке он приехал мрачнее тучи.
А нужно сказать, что тетка у Ларина была весьма оригинальной женщиной. Она прожила бурную молодость, не раз страстно любила. Все ее возлюбленные были людьми удивительными: иностранный дипломат, балетный режиссер, известный теннисист. Но в итоге она осталась одна. Укрепившись в убеждении, что мужчины в наше время измельчали и вообще перевелись, а на тех, что остались, нечего и время тратить. Она уехала за город. Жила там с двумя борзыми, на деньги, оставленные теннисистом. Разбила редкой красоты сад. Воспитывала Ларина, оставшегося в пятнадцать лет соломенным сиротой. Кстати, Ларина она жалела и по–своему любила. Хотя и относилась к нему снисходительно, как к представителю слабого пола.
- Что это, зайчик, на тебе лица нет? - насмешливо поинтересовалась тетка, увидев приехавшего Ларина. - В карты продулся?
В другое время Ларин ответил бы грубостью, а тут ни с того, ни с сего расчувствовался и рассказал о Нике и их разговоре. Тетка слушала его сначала вполуха, рассеянно, потом с легким нетерпением, а потом и вообще стала демонстративно проявлять скуку, как будто ей уже стало ясно, чем история закончится.
Наконец Ларин рассказал про Меркурьева и про Никин вопрос. Тетка как–то неопределенно хмыкнула.
- А что ж, она тебе нравится? - подумав о чем–то некоторое время, спросила она.
Ларин раздраженно дернул плечом: какая разница, нравится или нет. Тетка кивнула. Она поняла.
- Тогда ты дурак, - заключила она. И пояснила: - Дурак, что уехал. Потому что девушки подобные вопросы задают только в одном случае: когда хотят, чтобы их отговорили. Причем отговорил именно тот, кого они спрашивают!
Ларин хотел было вспылить, но отчего–то не вспылил. А вместо этого задумался. И через полчаса, несмотря на позднее время, бегом пустился на последнюю электричку в город.
…Дверь в квартиру ему открыл Никин папа.
- Ника нездорова, - мрачно сообщил папа, вглядываясь в отчаянное лицо гостя. - А вы, как я понимаю, Ларин. Наслышан… Да и, честно говоря, наводил справки. Как раз хотел с вами поговорить, - они прошли на кухню и присели к столу. - Время позднее, поэтому я в двух словах. Наш банк открывает представительство в Аргентине. В штат нужны юристы. Я отправляю туда Нику младшим юрисконсультом. Могу и вам предложить ту же должность. Ничего особенного не ждите. Оклад - средний по отрасли. Но по нашему опыту, срок повышения в таких филиалах - три месяца. Проявите себя - через три месяца станете просто юрисконсультом, и дальше - вперед, вплоть до управляющего. Не проявите, - папа развел руками.
- И нечего здесь расплываться в улыбках! - он сердито прихлопнул ладонью по столу. - Буэнос - Айрес - это вам не Лондон и не Париж! Работать придется круглые сутки. Все! Ответ - завтра. А теперь идите. Ника все равно уже легла в постель. И учтите! Это последняя помощь, которую вы с Никой от меня увидите, - крикнул он в спину Ларину. - Так и знайте! Я хочу, чтобы из вас люди получились, а не папины дети!
=====**
25 июня, воскресенье
п. Холмогоры
Архангельской области
Марина!
Спасибо за письмо. Было очень приятно узнать, что у нас в редакции все по–прежнему.
Вы, скорее всего, правы, и в последнем рассказе присутствует некоторая ходульность: пожалейте богатых, им тоже живется непросто. Но, между прочим, мой ближайший школьный товарищ (математик по образованию) - теперь банкир. Чем–то похожий на Никиного папу.
А вообще, в нашем обществе скопилось слишком много антагонизма и ненависти. Одни говорят: "У–у–у! Эти богатые". А те в ответ: "У–у–у! Этот совок!"
Неправильно!
На мой же взгляд, больше всего рассказы портят счастливые концы, которых требует наш читатель.
Впрочем, всерьез думать об этом нет возможности, потому что у нас тут развернулась настоящая война. Между сторонником прогресса Йоханом Ван дер Брамсом и приверженцами старых методов - архангельскими животноводами.
Мой Йохан ходит с вытаращенными глазами и взъерошенной шевелюрой.
Поначалу Брамсу показалось, что можно решить проблемы местного сельского хозяйства внезапным штурмом, но выяснилось, что это не так. Пришлось запастись терпением и упорством. В первые недели он приходил в ужас от того, как невозмутимо–философски, а с его точки зрения, наплевательски, здесь все относятся к делу, от того, что все его усилия что–то изменить вязнут в благожелательно–добродушном апофигизме. Но теперь решил гнуть свою линию, несмотря ни на что. А на местную философию: мол, как–нибудь само все образуется, Бог не выдаст, свинья не съест, - просто не обращает внимания.
Он сердится и негодует, тормошил местное руководство и всем отравляет жизнь.
На него теперь смотрят уже не так ласково, как прежде. Во взглядах раздражение и даже злоба.
В ответ на его требования и даже угрозы улыбаются с вежливым презрением. Мол, приехал, умный. А у нас так всегда делали. И отцы наши, и деды. Это у вас там хорошо: компьютеры, лекарства… А ты бы сам попробовал в наших условиях. Когда зимой минус сорок… Да метет… Да сортир во дворе… Посмотрели бы мы тогда на тебя.
"Как же так! - негодовал Брамс. - Зачем же тогда вы меня пригласили, если не хотите у меня ничему учиться?" Наши отводят глаза…
Путем закулисных расспросов мне удалось уяснить, что в рамках проекта европейцы собираются бесплатно поставить в Холмогоры небольшую сыроварню по последнему слову техники. Но для европейцев передача опыта - это главное, а сыроварня, каких в Голландии тысячи, - это всего лишь довесок. А для наших - наоборот. Главное - сыроварня. А назойливый хлопотливый Брамс - неизбежное к ней дополнение.
И что ему, больше всех надо?
А главное, не пьет, подлец! Разве с таким договоришься?
Ко мне то и дело ходят делегации местных доярок и фельдшеров. Одни говорят: "Объясни ты этому Ване, что не будут наши коровы жрать по ихнему рациону. У них желудки по–другому устроены". А другие, наоборот: "Что он нам все про санитарию да гигиену! Да на их кормах любая корова давали бы по 10 тонн молока! Стой хоть по колено в дерьме!" Я только развожу руками.
Но оказалось, что Йохан считает свою миссию делом чести. И не согласен просто так проедать деньги европейских налогоплательщиков..
Он кстати, происходит из старинного фермерского рода, который на протяжении столетий составлял славу Голландии. Как образец удачливого, расчетливого, тучного фермерства … Нам это даже трудно представить. Его фамилия знакома каждому голландцу и произносится с гордостью. Наравне, скажем, с названием фирмы "Филипс" или маркой грузовика "ДАФ".
Так вот. Ван дер Брамс выработал свою методику общения с местным населением: сядет посреди председательского кабинета и отказывается двинуться с места, пока тот не отдаст нужного распоряжения. Или встанет посреди коровника, упрямо расставив свои голландские ноги, и ждет, пока рабочие сделают, как он требует.
И вы знаете, это, помогает! То здесь, то там, людям приходится делать так, как нужно.
А каждую пятницу они чуть не насмерть парятся с местным председателем.
Кстати, председатель - крайне интересный тип, про него отдельная история. Мужик он хороший, очень неглупый, немногословный и с характером. Между прочим, кандидат наук. Смертельно замучен текучкой. Из тех, на ком издревле держится наше отечество, - из тех, кто тащит воз. У него и голова–то всегда упрямо наклонена вперед, а шея привычно напряжена.
Он–то лучше других понимает, что голландец прав. Но ему за державу обидно. Чем, спрашивается, этот розовощекий Йохан лучше нас? А вот гоняет, как нерадивых школьников. Да нам бы их условия!..
Их с Йоханом баня по пятницам носит характер принципиального противостояния: кто кого перепарит. Несколько часов подряд из–за бревенчатых стен доносятся стоны и кряхтение. За председателем личный опыт и вековая традиция. За нашим Йоханом европейское упрямство и очень здоровое сердце.
Никто из посторонних даже не пытается вступать в их единоборство - куда там!..
Вот так и живем.
А как вы?
Ваш Сергей
=====**
4 июля, вторник
п. Холмогоры
Архангельской области