* * *
В пахнущей сырым деревом дачной баньке обстановка раскалилась до предела, хоть топить никто и не думал. Сидя на полке в парилке, оскорбленная Лера требовала от коварного Плетнева ответа. В первую очередь, разумеется, это касалось жены. Плетнев не сдавался. Не моргнув глазом, клялся, что у них с супругой исключительно деловые отношения, а развестись они просто не успели. Штамп в паспорте – чистая формальность, особенно когда нечего делить и отнимать.
Сделав вид, что поверила, Валерия перешла к следующему вопросу. К прекрасным молодым людям, запершим их в бане.
Здесь соврать не получилось. Пришлось признать, что никакая это не секретная операция. Вписался сдуру курьером, заработать хотел. А сразу не сказал, чтобы не выглядеть в ее глазах несимпатичным криминальным элементом. Вроде того, что их под дверью караулит. И если господа бандиты в Великозельске бриллиантов не найдут, то по их возвращении Антону с Лерой скучно не будет и щекотно тоже. Поэтому нужно придумать план спасения и выбираться.
Лера же не могла рассуждать о спасении, поскольку из головы не выходил врунишка Плетнев. Что еще он от нее утаил? Детей? Любовниц? То, что он сектант? Или инопланетянин?
Плетнев, дабы свернуть неприятный разговор, занялся полезным трудом по обустройству ночлега. Расстелил на полатях пиджак, вместо подушки положил завернутые в рубашку веники. Примирительно предложил Лере опробовать ложе. Лера легла молча, не пожелав даже спокойной ночи.
– Ладно, спи. Я у твоих ног, – примирительно заметил Антон Романович, ложась на лавку под полатями.
Он пытался заснуть, но сон не шел. Да какой тут сон? Ночь перед казнью. Лера на полатях упорно молчала.
– Плохо, если до четверга не освободимся, – не выдержав молчания, озабоченно заметил Антон. – У нас репетиция важная. В той сцене работы еще… И Генка, гад, халтурит.
Лера поглядела на него с тоской, как перебравший игрок в "очко". Она уже все ему простила, только не спешила признаться. По большому счету, и сама не образец искренности. Лечить лечила, а при этом хотела, чтобы он ничего не вспомнил! Даже про клятву забыла гиппократовскую. Святое.
– А кто твоя бывшая жена? Чем занимается?
Существование где-то жены, пусть даже бывшей и за тысячи километров, никак не давало покоя. Хотелось, чтобы Антон снова и снова убеждал, что никого у него нет.
– Сейчас – не знаю, а раньше работала человеком со связями. Есть, знаешь, такая профессия. Это она меня в органы устроила. С перспективой на карьеру.
– А тебе не хотелось. Но ты ее любил и сдался, да?
– Ага, любил, – с явной неприязнью подтвердил Антон, – и даже дослужился до майора. Лер, знаешь, почему я от нее сбежал? Она хотела взять под контроль всю мою жизнь. И ревновала меня к каждому столбу, выслеживала, словно шпионка. Это такая забава была – ревность ради ревности. И еще у нее хобби – скандалы на пустом месте. Из-за любой мелочи могла истерику закатить. Отрывалась так.
Плетнев постеснялся добавить, что жена на него тяжелую длань периодически поднимала.
– Ты не один такой… Каждый второй с половиной…
– Не представляешь, как я устал от этого! Никакой любви давно в помине не было. В конце концов собрал вещи и ушел. Пожалуйста, хоть ты меня не ревнуй. Просто доверяй мне.
– Нет… Не просто…
Она спустилась вниз, где и осталась.
* * *
Майор Фейк и храбрый репортер в холле гостиницы выясняли подробности погрома в номере. В этот раз даже Настя сразу заметила, что кто-то навещал приют московского следователя. Едкий дым от петарды не желал выветриваться, а валявшийся под дверью утюг красноречиво указывал на незаконное вторжение.
– Кавказец, – безапелляционно утверждал Ермаков, оскорблено прижимая к груди руки. В его заведении такого раньше не случалось. – Точно кавказец. Чернявый такой, с больной головой. Бухой. Оскорбил матерно. По-русски.
– Понятно, – констатировал озадаченный майор.
– Антон, я за тебя боюсь, – прошептала Настя по пути обратно в номер. – Будь осторожен. Кто это мог быть?
– Ну уж точно не ваххабиты, я им на фиг не нужен. Если только не наняли.
Настя остановилась посредине гостиничного коридора и придержала Золотова за пуговицу пиджака.
– Марусов церемониться не будет. Особенно сейчас, когда его поприжали. Ты бы поговорил с Димой насчет охраны. Хочешь, я?
Бесполезно. Людей в отделе и так наперечет. Никто охрану не даст. А просить об этом Федорова после последнего их разговора даже как-то унизительно. Вячеслав Андреевич погрустнел. При упоминании Димы в голове всплыли слова романтика о том, что Анастасия Премудрая банально использует Золотова.
Слава высвободил из ее рук свою пуговицу и спросил в лоб:
– Скажи, почему ты со мной?
Тон вопроса Насте совершенно не понравился – таким обычно ведут допросы подозреваемых.
– Я хорошо знаю жизнь. Просто так ничего не бывает, – он продолжил допрос: – У нас с тобой никаких перспектив. Рано или поздно я уеду, и всё закончится. Вот я и спрашиваю – зачем? Ты подгоняешь мне разоблачительные материалы, помогаешь. Для чего тебе это нужно? И всё остальное – зачем?
Под всем остальным – Настя прекрасно поняла – имелось в виду именно то, для чего мужчина и женщина на склоне дня идут в гостиничный номер.
Почувствовав, как от напряжения взмокла спина и к коже прилипла рубашка, Золотов снял пиджак и, удерживая его пальцем за вешалку, принялся задумчиво раскачивать. Если бы Антон просто поднял руку и молча ее ударил, даже тогда Настя не была бы так ошарашена. Она побледнела от праведного гнева:
– Ты… ты… намекаешь, что я… Что у меня… Что я интерес… имею?
– Такое иногда случается, – спокойно заметил Золотов. Ему, по натуре человеку романтического склада, верящему в любовь с первого взгляда и прочую чепуху, произносить подобные вещи было сложно. Он очень старался, чтобы получалось естественно, и оттого выглядел сущим мерзавцем.
Настолько естественно, что Настя от оскорбления лучших своих чувств перестала заикаться и, наливаясь краской, с вызовом произнесла:
– И что будет, если я скажу – да? Имею выгоду?
Золотов в глубине души не верил, что Настя подтвердит свой интерес, поэтому не знал, что ответить.
– Я ни с кем не сплю по работе! – заорала она на весь коридор так, что из-за угла выглянул перепуганный Ермаков. – А материалы тебе подгоняла, чтобы подольше задержать тебя здесь! Да, ты прав – у тебя будут новые командировки, новые женщины, и у нас с тобой никаких перспектив! Это интерес! Расчет! Только вместо знака плюс ты поставил знак минус! И никакой жизни ты не знаешь!
Ермаков издали убедился, что это всего лишь романтические разборки и его заведению ничего не грозит – мебель крушить вроде не собираются, – и скрылся. Пусть молодежь отношения выясняет.
Настя резко развернулась на каблуках и застучала ими в направлении лестницы.
Золотов запоздало понял, какую глупость сморозил. Похоже, жизни он действительно не знал. Надеясь вымолить прощение, кинулся следом. Схватил за локоть, стал бормотать, что это у него такая профессиональная деформация – никому не верить. Но Настя была неумолима, как подкупленный судья. Резким движением вырвалась и гордо удалилась, мстительно пожелав горе-профессионалу удачи.
Вячеслав Андреевич, оставшись один, пригорюнился. Первый раз в жизни девушка сама практически объяснилась ему в любви, а он повел себя как дегенерат. Постоял посередине коридора и бросился на улицу догонять, так и не повесив пиджак на стул. Там он благополучно, словно Остап Бендер, "попал под лошадь" в самую неподходящую минуту. Точнее – был умело вырублен ударом в нос человеком, попросившим закурить.
Постарался собственноручно Паша Гудков, который никому не мог доверить столь ответственного дела. Хочешь что-то сделать хорошо, сделай это сам, как говаривал Леон-киллер.
Несколькими часами раньше отряд под командованием Деризубова прибыл в город и отправился на охоту.
В аэропорту договорились с местным бомбилой, что довезет до Великозельска. Едва тот выполнил свою миссию, нейтрализовали его при помощи кулака и скотча и засунули в багажник его собственного авто. А что делать? Как без транспорта?!
Отряд сидел в душных старых "жигулях" недалеко от входа в гостиницу, как в охотничьей засидке. Деризубов с Пашей почти так же на сафари зверя ждали. Только в Африке были карабины и машина солидней. А сейчас даже шокера нет – в аэропорту тотальный досмотр.
Дичь не заставила себя ждать. Самозванец, выдававший себя за Плетнева, выскочил из дверей, размахивая на ходу пиджаком, как флагом, и побежал прямо на охотников, наподобие глупой антилопы. Внутри "жигулей" возник спортивный ажиотаж. Вызван он был не столько персоной вышедшего, сколько видом вожделенного артефакта.
Паша Гудков, ни минуты не сомневавшийся, что стекла вместе с текстилем сгорели на берегу речки – так ему было обещано! – при виде голубого пиджака не смог сдержать гнева и зло пробормотал под нос:
– Вот паскуда нерусская!
Имелся в виду проходимец Расул.
– Почему? Он вроде русский, – с сомнением уточнил Кадкин, кивая на бегущего.
Паша мысленно обозвал и Кадкина нерусской паскудой.
К счастью, Деризубов не был настроен разбираться с национальной принадлежностью жертвы и дал команду "Фас!". План согласовали загодя, и сложностью он не отличался. Выйдет клиент без пиджака – аккуратно вырубить – и в машину для дознания. Выйдет в пиджаке – снять и отобрать, не захочет отдавать – опять же вырубить. Фортуна сама выскочила им навстречу с пиджаком в руках. Дерни посильней – и нужный предмет у тебя. Но Гудкову надо было выпустить пар, и бедный Золотов пострадал за ошибки Расула. Хорошо, если обойдется без перелома.
Настя, не успевшая уйти далеко, обернулась на крик проходившей мимо мамочки с коляской. На тротуаре без движения лежал Антон. С визгом мимо пронеслись "жигули". Анастасия забыла все обиды и со спринтерской скоростью кинулась назад.
Она встала на колени рядом с Золотовым, пощупала пульс. Погладила по щеке. Теплая слеза скатилась на лоб павшего, заставив его открыть глаза.
Настя стряхнула вторую слезу, с нежностью глядя на майора Фейка.
– Как ты? – прошептала она, доставая из сумки платок и осторожно вытирая кровь на лице любимого.
– Сносно, – успокоил пострадавший.
– Что произошло?
Золотов попытался объяснить, но получилось не совсем внятно.
Подошел тип, попросил закурить, ударил в нос, забрал пиджак. Типичный вариант, хотя и немного устаревший. Сейчас в связи с антитабачной кампанией закурить не спрашивают. Сразу бьют. Но здесь провинция, столичные веяния еще не долетели.
– Антон, я же предупреждала, будь осторожен! – Настя заботливо ощупывала его и отряхивала рубашку. Все обиды были забыты. – Очень больно?
– Очень. Думаешь, от Марусова привет?
– Не сомневаюсь. Очередной тонкий намек, чтобы ты успокоился.
– Настя, я там глупостей наболтал. Извини… – Золотов поймал самый романтический момент для примирения. Ради этого и по носу стоило получить. Раненый герой, опечаленная красавица… Эх!
– Да ладно, – махнула она рукой. – Ты его запомнил? Я дам информацию в СМИ.
Робкие возражения в расчет не приняла – достаточно сегодняшнего кровопролития. Теперь она будет делать так, как сочтет нужным. Придаст огласке нападение. Народ на улицы не выйдет, но лучше сделать и ошибиться, чем не сделать и жалеть, как говаривал уже упомянутый Леон.
* * *
Виталий Иванович Марусов сидел в логове и барабанил по зеленому сукну стола пальцами-сардельками. Утро началось с пренеприятнейшего известия. Ревизор не ехал, а вот Ланцов пропал. Причем точно так же, как Пузин, – внезапно и бесследно. Немая сценка.
Марусов оставаться один не любил. Некомфортно себя чувствовал без группы поддержки. Посоветоваться не с кем, рявкнуть не на кого. И, если с Пузиным отношения были ровными и деловыми, то Ланцов – известный мальчик для битья. Как теперь без него? Мэр до последнего отказывался верить, что Ваня подло сбежал. Но реальность диктовала свое – слинял мерзавец. Бросил.
Виталий Иванович в растрепанных чувствах даже позвонил Лосеву – главному великозельскому фээсбэшнику.
– Проверь границу по своей линии и объяви в розыск…
Вместо того чтобы взять под козырек и исполнять, представитель силовой структуры встал в позу, требуя основания для подобных мероприятий.
– Какие еще основания?! Задница у нас – вот какие основания! – Марусов швырнул трубку и продолжил орать в пустоту логова-кабинета: – Козлы! Я вас всех найду! Предатели поганые!!! Найду и горло бритвой…
Словно услышав тираду, в кабинет заглянул начальник великозельской полиции Афонин. Он же бывший учитель физкультуры. По зову сердца явился. Каяться и не велеть казнить. Незадача вышла – московского проверяющего кто-то по носу приложил и пиджак снял. На сайте "Ведомостей" уже повесили новость.
Только этого не хватало! Путаясь в клавишах клавиатуры, Марусов зашел на газетный сайт и обнаружил там кроме ехидной статейки Журавлевой фото Золотова с пластырем на носяре.
– Кто это сделал? – гневно кивнул Марусов на экран, требуя немедленного ответа.
– Наши могли. Там район неспокойный. Увидели не местного, и – вперед. У него же на спине не написано, откуда он.
– Хорошо, если так. А если провокация? Специально, чтобы из Москвы подкрепление прислали? Нападение на проверяющего – отличный повод!
– Тогда бы пиджак не трогали, кому он нужен?
– Ты идиот? – привычно уточнил Марусов, забыв, что перед ним не Ваня Ланцов. – Провокации так и делаются! Значит, слушай сюда, паши землю носом, но чтобы к вечеру этот грабитель сидел в камере! С пиджаком и чистосердечным признанием в зубах!
С признанием – это раз плюнуть, любому бомжу по почкам настучать гимнастической палкой, и будет признание. А вот с пиджаком – сложнее… Афонин, обидевшись на "идиота", насупился и довольно бесцеремонно напомнил, что подчиняется он не мэру, а министру внутренних дел. Так, на минуточку…
Вот оно, началось! Уже и у этого голосок прорезался. Того и гляди – мнение появится. Забыл, как в средней школе на учительском окладе сидел? Малолетних бандитов по канату учил лазать?
Взбешенный Марусов не стал долго церемониться – подумаешь, министерской вертикали гад подчиняется! – и витиевато отправил Физкультурника тренироваться, пообещав вставить ему эту самую вертикаль в одно место.
Ярость – противоречивый помощник. С одной стороны, уровень адреналина повышается, и человек готов на героические поступки, с другой – мозги затуманивает капитально. Башню сносит, как нынче принято называть в высшем свете.
Виталий Иванович, заглянув в стратегически важную схему, набрал номер телефона и, услышав ответ, сорвался на крик:
– Я вам вот что скажу, Сан Саныч! Кого бы вы сюда ни прислали, хоть весь Следственный комитет вместе с ГРУ, а бензин этот – наш, кровный! И все остальное! От мертвого японца суши вы получите, а не ресурсы!
На том конце осторожно поинтересовались: все ли в порядке с мэром Великозельска? Может, он перепутал номер?
– Нет, я ничего не путаю! – Телефонная трубка увлажнилась слюной. – Это вы там запутались окончательно и бесповоротно! И я вас не боюсь! Нечего мне вас бояться!..
Частично удовлетворенный, Марусов для полной сатисфакции сложил три толстых пальца в знакомую с детства фигуру и ткнул этой скульптурой в волшебную схему. Не помогло. Тогда он сгреб ее со стола, разорвал на куски и ногой запихнул в мусорную корзину.
* * *
Новость, появившаяся на сайте "Великозельских новостей", летела по стране быстрее сверхзвукового самолета. Как оказалось, невинная история с ограблением следователя заинтересовала многих.
Не обошел ее своим вниманием и заменивший проштрафившегося Лузана полковник Прокофьев. Прочитав о происшествии, поспешил в генеральские кабинеты с докладом. Прямиком к Багрову:
– Ерунда какая-то, Эдуард Федорович. Нам недавно позвонили из Калининграда, мол, в московском Институте мозга якобы лечится Плетнев. Я связался с Великозельском – там сказали, что Плетнев до сих пор у них. Мало того, на него, оказывается, покушение было!
– Как? Когда?!
Это уже полный беспредел!
Со слов Прокофьева выходило, что напали нынешним утром. Впятером и в масках, с битами. Нанесли черепно-мозговую травму и хотели выкрасть удостоверение путем завладения пиджаком. Узнав, что до сих пор никого не задержали, Багров выразил законное недовольство и распорядился приложить усилия. Говоря это, он из чисто спортивного интереса набрал в поисковике запрос, чтобы ознакомиться с подробностями происшествия с подчиненным, так сказать, из первых рук. Из "Великозельских ведомостей".
Прокофьев сам заметки не видел, ему пресс-служба донесла. Поэтому, взглянув на фото мужика, утверждавшего в статейке, что нападение связано с его расследованием, он неожиданно поинтересовался у Багрова:
– А кто это?
– Как кто? Плетнев твой!
– Да не он это!
– Пил? Ты – пил?
– Да столько не выпить! Я ж лично ему пропуск подписывал!
Багров, поразмышляв, попросил Прокофьева раньше времени шумиху не поднимать, а взять пару сотрудников (в дороге не пить!!!) и сегодня же вылететь в Великозельск. Если действительно не тот – везти в Москву. Без помпы, но в наручниках.
А тут уж разберемся.