Самыми известными пиратами средневековья были викинги. Эти отчаянно смелые и невероятно жестокие северные морские разбойники в течение нескольких столетий держали в страхе всю Европу. Не ограничиваясь собственно грабежом, викинги образовывали свои анклавы в облюбованных ими местах, попутно - без отрыва от основного занятия - открыв Гренландию и Северную Америку. А в XIV веке богатые ганзейские города вели долгую и упорную борьбу с обосновавшимся на Гельголанде братством пиратов-витальеров.
На Средиземном же море, помогая полумесяцу в его войне с крестом, бесчинствовали алжирские пираты. Борьба с ними длилась с XV века до начала XIX, причём варварийские пираты принимали очень деятельное участие во всех крупных морских сражениях между мусульманами и христианами, - например, при Лепанто, - а самым знаменитым пленником алжирских пиратов был Мигель Сервантес.
В эпоху великих географических открытий раздвигались горизонты, каравеллы плыли через океаны, неся в своих пузатых трюмах сокровища дальних неведомых стран, а следом за ними хищными рыбами устремлялись вёрткие пиратские суда.
Именно пираты во многом помогли Англии взять верх над Испанией в ходе долгого соперничества этих двух держав за первенство на морях. Английская корона выдавала пиратам каперские грамоты, переводя их в статус корсаров, - при условии, что морские разбойники будут грабить не всех подряд, и не кого попало, но исключительно врагов Британии. Корсары отчисляли монаршей "крыше" процент от награбленного и в случае чего - если удача изменяла - могли рассчитывать на её правовую защиту. Знаменитый Френсис Дрейк удостоился рыцарского звания и чина адмирала королевского флота и командовал эскадрой в боях с испанской Непобедимой Армадой в 1588 году.
Примеру Англии последовали почти все европейские страны, но всё-таки большое количество морских разбойников не пожелало поступиться свободой выбора жертвы и осталось пиратами в чистом виде, действовавшими исключительно на свой страх и риск. Впрочем, провести чёткую границу между корсаром и пиратом было весьма затруднительно, так как во время перемирий между основными соперниками в борьбе за колонии корсары быстро становились самыми обычными пиратами.
Пиратская классика
Питательной средой, породившей множество романтических произведений о пиратах и корсарах, о шхунах, бригах и абордажах, о благородных морских рыцарях, о чёрном флаге с черепом и костями и о зарытых на укромных островах кладах, стали пираты Карибского моря. В этой точке земного шара были все условия для процветания морского разбоя - благодатный климат, большое количество удобных для засад и укрытий островов, и самое главное - изобилие потенциальной добычи. Здесь, в Карибском море, проходили основные коммуникации, по которым золото Света Нового потоком шло в Свет Старый, а слабо защищённые (или вовсе незащищённые) новые богатые города на побережье представляли собой заманчивые объекты грабежа. Вот сюда-то в XVI веке и переместился мировой центр пиратства - после того, как в европейских морях это явление практически исчезло.
Здесь появились и новые персонажи в истории пиратства - буканьеры и флибустьеры. Первые - это смешавшиеся с индейцами потомки не сумевших разбогатеть конкистадоров, беглых каторжников, дезертиров и потерпевших кораблекрушение моряков. "Букана" - это приготовленное по индейскому способу мясо дичи, которое могло долго храниться даже в условиях тропиков (очень ценная вещь в те времена, когда консервов и в помине не было). Испанцам не понравилось независимое сообщество свободных охотников, и они начали вытеснять их с Кубы и с Эспаньолы. На небольшом острове Тортуга буканьеры образовали "береговое братство" - подобие Запорожской Сечи в карибском варианте - и занялись морским разбоем. Вот их-то и называли флибустьерами (от французского слова flibustier - "свободно грабящий"), а с прибытием в 1629 году на Тортугу французских и английских эмигрантов началось многонациональное флибустьерство.
Тортуга, сделавшаяся мощной крепостью и настоящей пиратской базой, неоднократно переходила из рук в руки. Англичан сменяли французы, затем испанцы, и снова англичане, пока, наконец, здесь окончательно не установилась власть Людовика XIV. Англичане же, захватив в 1655 году Ямайку, быстро превратили столицу острова Порт-Ройял в настоящий "пиратский Вавилон", ставший главным рынком сбыта захваченной у испанцев добычи. Развратная роскошь "пиратского Вавилона" раздражала европейское общественное мнение, но даже личное вмешательство английского короля ни к чему не привело. Колонизаторы Ямайки сказочно разбогатели на торговле награбленным и могли позволить себе подкупать даже высших королевских сановников.
Среди легких и быстроходных пиратских судёнышек всё чаще попадались тяжёлые, отлично вооружённые трофейные военные корабли. Флибустьеры объединялись в целые флотилии с многочисленными экипажами и не только грабили всё, что держится на плаву, но и успешно брали штурмом города на островах Карибского моря и даже на материке.
История карибского пиратства изобилует яркими личностями, некоторые из которых стали прототипами литературных героев Сабатини и Стивенсона - вроде капитана Блада или Джона Сильвера. В длинной череде английских, французских и голландских корсаров и пиратов особое место принадлежит англичанину Генри Моргану по кличке "Жестокий" - самому знаменитому из антильских флибустьеров.
Беспринципный и беспощадный, Генри Морган прошёл путь от юнги и рядового буканьера до корсарского "адмирала" и главнокомандующего британскими вооружёнными силами на Ямайке, деловито истреблявшего былых товарищей по пиратскому ремеслу. Умер Морган в преклонном возрасте в собственном доме в Порт-Ройяле, а черты характера этого человека, похоже, стали фамильными чертами его потомков - ведь именно пират заложил основу финансового благополучия одной из богатейших династий мира. А благодаря своему неуёмному честолюбию и склонности к позёрству Генри Морган попал на страницы художественной литературы, очень сильно приукрасившей его истинный облик.
В пиратском заповеднике Карибского моря морской разбой пошёл на убыль в начале XVIII века, хотя чёрный флаг мелькал здесь ещё более ста лет, а у североамериканского побережья пиратство, порождённое англо-французской борьбой за колонии и войной за независимость США, существовало вплоть до середины XIX века.
Прагматики и романтики
На рубеже XVII и XVIII веков ареной оживлённой деятельности пиратов вновь стали воды восточного полушария. После окончания колониальных разборок между Испанией, Англией, Францией и Голландией в Карибском море установился статус-кво, пираты стали уже всем мешать, и былые соперники дружно взялись за уничтожение морских разбойников. Поэтому многие бывшие буканьеры переместились в Индийский океан, привлечённые слухами о ждущей их богатой добыче. Европейские пираты действовали здесь сами по себе или вливались в ряды местных пиратов: арабских, индийских, малайских и китайских, издавна хозяйничавших в здешних водах.
В галерею пиратов добавились новые, весьма колоритные экземпляры. Джон Эйвери прославился тем, что женился на дочери самого Великого Могола, которую захватил вместе с гружёным сокровищами кораблём - в качестве приданного. Правда, умер пират в крайней нищете, проклиная тот час, когда решил ступить на путь честной жизни, зато Даниэль Дефо увековечил его в своей книге "Жизнь и приключения славного капитана Боба Сингльтона".
А увлечённые идеями утопического социализма итальянец Карачиолли и француз Миссон организовали на Мадагаскаре самую настоящую коммунистическую республику под названием Либерталия. Республика не признавала частной собственности внутри своей структуры, однако необходимые средства добывались путём пиратства - двести лет спустя этот способ назовут "экспроприацией экспроприаторов". Но Миссон был, вероятно, самым милосердным из пиратских главарей, пиратом-гуманистом, избегавшим излишнего насилия по отношению к жертвам разбоя. Вся затея кончилась печально - нищие местные племена разграбили и сожгли процветающую колонию. Уцелевшие жители посёлка ушли на кораблях в море, где попали в самый центр циклона. Вместе с отцами-основателями Либерталии Миссоном и Карачиолли на дно пошли и мечты о светлом будущем на одном отдельно взятом клочке суши.
К середине XIX века классическое пиратство, то есть "действия, направленные против кораблей в море и в порту, связанные с грабежом и насилием и имеющие целью присвоение незаконным путём чужой собственности, а также аналогичные действия против населённых пунктов и иных объектов на побережье", почти сошло на нет.
Мир был поделен, все континенты и омывающие их моря оказались под юрисдикцией той или иной великой державы. Сильная государственная власть - точно так же, как не раз случалось в прошлом, но уже бесповоротно - отнюдь не собиралась терпеть в своей вотчине морскую уголовщину, предпочитая организованные и узаконенные способы извлечения прибыли. А кроме того, с развитием техники судостроения корабли стали очень сильно зависеть от береговых баз снабжения и ремонта. Парусникам флибустьеров не требовались топливо и длинный перечень запасных частей, а пароходы без всего этого просто не могли плавать.
В ходе обеих мировых войн ярлыки "пираты" и "корсары" щедро наклеивали на боевые корабли противника, особенно на крейсера и подводные лодки Германии. Однако подобная классификация носила всего лишь эмоциональную окраску, поскольку корсар (или капер) - это частное (а не входящее в состав военного флота) судно, действующее во время войны против торговли противника. Пират же и вовсе не интересуется ничем, кроме наживы, и ему глубоко безразлично, какой флаг развевается на мачте атакованного корабля. Термины "радиопираты" или "пиратские копии" видеокассет и компакт-дисков являются не более чем фигурами речи, а действия угонщиков самолётов - это уже совсем другая статья.
Казалось бы, к концу ХХ века новые экономические условия и технические средства обнаружения и связи не оставили "джентльменам удачи" никаких шансов на выживание. И тем не менее…
Горячие точки морей
В настоящее время наиболее "пиратоопасными" районами земного шара являются моря Юго-Восточной Азии и побережье Бразилии. В китайских водах в промежуток между двумя мировыми войнами вооружённые нападения на каботажные грузопассажирские суда были обычным явлением. Переодетые пираты проникали на облюбованный пароход под видом пассажиров, а в море по условному сигналу производили захват судна. Взяв под контроль мостик, радиорубку и машинное отделение, пираты приказывали капитану взять курс на какую-нибудь укромную бухточку - например, в залив Биас. Здесь захваченный пароход уже ожидала целая флотилия джонок, и начиналась отработанная процедура освобождения судна от всего мало-мальски ценного, сопровождаемая поголовным грабежом насмерть перепуганных пассажиров злосчастного каботажника. Иногда подобные "абордажи изнутри" приводили к человеческим жертвам - с сопротивлявшимися или с не спешившими выполнять распоряжения налётчиков пираты не церемонились. Сейчас картина несколько изменилась, однако нападения на небольшие суда, яхты и катера (или "под заказ", если заранее известно, что на борту выбранного судна есть что-то ценное) по-прежнему продолжаются.
В районе Малайзии и Индонезии - в морях "Тысячи островов" - также неспокойно. Во время войны во Вьетнаме мишенью пиратских атак сделались джонки, переполненные беженцами. Взять у этих несчастных было особо нечего, но пиратов интересовали люди как таковые, особенно молодые красивые женщины - на такой товар спрос всегда будет.
Недоброй славой у моряков пользуется Малаккский пролив - здесь от нападений не застрахованы даже крупные современные теплоходы. Тень мадам Вонг тревожить не будем - мне самому (к счастью, наверно) не довелось встретиться с этой легендарной особой или с её подручными. Расскажу только о том, чему я сам был свидетелем.
В 1994 году мне довелось идти Малаккским проливом на греческом сухогрузе "Агиос Андреас". Ничего особо ценного мы не везли - вряд ли удобрения россыпью очень интересовали кого-либо, кроме грузополучателя. Тем не менее, капитан нервничал и не сходил с мостика - о нравах зоны опасного пролива наслышаны были все без исключения. Парадный ход у нашего "Агиоса" не превышал десяти узлов, и загруженное под завязку судно сидело низко - расстояние от палубы до поверхности воды не превышало трёх метров. Хлестал дождь, а экран радиолокатора усеяло множество ярких точек - движение в этом районе в обоих направлениях очень интенсивное. Вот и разбери среди этого мельтешения, какая из этих отметок принадлежит мирному судну, а какая…
Пираты здесь применяли интересную тактику атаки тихоходных судов. Два быстроходных катера шли параллельными курсами, связанные протянутым между ними прочным тросом. Заметив следующую встречным курсом предполагаемую жертву и взвесив шансы, катера маневрировали так, чтобы поймать нос судна серединой троса. В результате катера прилеплялись к обоим бортам, пираты забрасывали "кошки" и взбирались на палубу.
Была выставлена вооружённая палками вахта, коей полагалось следить за появлением незваных гостей (правда, не совсем понятно, как можно дрекольем одолеть огнестрельное оружие). Электромеханик предложил протянуть вдоль бортов проволоку и подключить 220 вольт, но капитан, подумав, отказался от этого рационализаторского предложения, резонно опасаясь, что в первую очередь от такой защиты могут пострадать матросы-филиппинцы. Но всё обошлось - нас никто не тронул.
Обошлось и в Паранагуа в 1992-м. Здесь на крупные суда нападают на якорных стоянках - очень неуютно было стоять на внутреннем рейде и наблюдать за крутившимися неподалёку подозрительными лодчонками. Бразильских пиратов в основном интересует палубный груз в контейнерах, но и обчистить экипаж они не преминут. Мы уже знали, что месяц назад в этих водах пираты атаковали греческое судно, причём даже были жертвы. Поэтому можно себе представить, каково освещать прожектором подобравшуюся к борту посудину и ждать, что вместо ругани с неё раздастся выстрел.
А вот в 1996 году в той же Бразилии, в маленьком портопункте неподалёку от Сантуса, не обошлось. Балкер "Капитан Бетхер" с русским экипажем закончил выгрузку руды и готовился к отходу. Но вместо портовых чиновников появились несколько мрачных типов и, предъявив вахтенному штурману веский аргумент в виде пистолета, направились вместе с ним в каюту капитана. Изображать в данной ситуации несгибаемого борца с расхитителями социалистической (то бишь капиталистической) собственности было бессмысленно и даже опасно, поскольку в бразильских трущобах о ценности человеческой жизни знают лишь понаслышке. Капитан предпочёл отдать налётчикам ключ от сейфа. Пираты выгребли оттуда семнадцать тысяч долларов, сняли обручальное кольцо с попавшегося им под руку радиста и ушли по-английски - не попрощавшись.
Теплоход простоял в гостеприимном порту лишние сутки, пока не прибыла полиция, не приняла заявление от потерпевших и не начала расследование. Но я не слышал, чтобы розыскные мероприятия бразильских стражей порядка в нашем случае увенчались успехом. Невольно напрашивается вывод о долевом участии местных властей в пиратском промысле - ведь ни в одной латиноамериканской стране, кроме Бразилии, пираты не водятся.
"Весёлый Роджер" и прочая пиратская экзотика стали достоянием истории, однако пиратство неистребимо. Оно, как и преступность вообще, есть неотъемлемый атрибут нашей экономической системы. И может быть, если человечество когда-нибудь выйдет на широкую звёздную дорогу, пиратство возродится и в космосе - в какой-то новой форме.
Жертва лексической неоднозначности
В бесчисленных произведениях о море и моряках основной упор делается на романтику дальних странствий, а очень многие прозаические и даже болезненные аспекты остаются за кадром - этих вопросов касаться как-то не принято. И сексуальное голодание в течение долгих месяцев тоже относится к этой стыдливо не упоминаемой стороне жизни на судах дальнего плавания. А между тем именно на этой почве возникало множество острых ситуаций - когда комических, а когда и трагических.
В шестидесятые годы прошлого столетия флот ныне покойного Балтийского Морского Пароходства бороздил все моря и океаны планеты. Рейсы продолжались по шесть и более месяцев, а после короткой стоянки в родном порту суда снова отправлялись в море с теми же командами. Неудивительно, что раздражение и усталость (в том числе, конечно, и половая) накапливались и прорывались в самых разных формах.
На одном из теплоходов, работавших на линии Ленинград - Южная Америка весь экипаж (двадцать два человека) состоял исключительно из мужчин. На грузовых судах женщина вообще явление редкое (повар, буфетчица), а на этом теплоходе их и вовсе не было. На камбузе работали двое: кок - крепкий мужчина восточных кровей в расцвете сил и всех мужских способностей - и делавший первый рейс после окончания ПТУ мальчишка-поварёнок, мелкий и тощий, как черенок от половника. И вот где-то на четвёртом месяце рейса, в тропических водах у побережья Латинской Америки, матёрый джигит в приступе острого сперматоксикоза прижал своего юного подчинённого в камбузной кладовке и совершил по отношению к нему сексуальные действия вполне определённого характера. Ошеломлённая жертва насилия попыталась было что-то вякать, но шеф-кок показал бедолаге увесистый волосатый кулак и заявил: "Будэшь болтат - за борт кыну и скажу - смыло! Понял, да?". Тон голоса полового террориста не вызывал сомнений в искренности его намерений, и парнишка благоразумно держал язык за зубами.
А виртуозу кастрюль и сковородок подобное положение вещей пришлось весьма по вкусу, и он взял за правило периодически (и частенько!) потрахивать своего безответного помощника - прямо на рабочем месте. Поварёнку было стыдно и противно, и, в конце концов, его терпение лопнуло: он набрался мужества и направился к старшему помощнику капитана - начальнику всей палубной команды (включая камбузный персонал).
Надо сказать, что случилось это вскорости после того, как судно завершило виток по портам Южной Америки и легло уже на обратный курс - к дому. В последнем порту захода старпом с несколькими штурманами и механиками позволил себе расслабиться посредством принятия внутрь изрядного объёма горячительных напитков туземного разлива (благо алкогольное зелье в Южной Америке стоит дешевле бензина). Поэтому старший штурман чувствовал себя разбитым, свои служебные обязанности выполнял на пределе сил и меньше всего был расположен выслушивать какие-то там жалобы и душевные излияния.
Робко постучавшись и войдя в каюту грозного чифа, - старпом действительно держал палубную братию в кулаке, - поварёнок переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать.
- Ну, - очень неласково спросил старпом, мечтавший лишь об одном: чтобы этот недомерок поскорее удалился и оставил его в покое. - Что у тебя?
И поварёнок, собрав всю храбрость, выпалил:
- Станислав Иванович… Меня повар… имеет!
Понятное дело, употреблён был другой глагол из ненормативной лексики, обозначающий именно половой процесс. Однако известно, что в великом и могучем русском языке этот же глагол применяется и в другом смысле: учинять разнос, раздалбывать, ругать на все корки - чинить расправу, короче говоря. Размягчённые остаточными явлениями алкогольной травмы мозги старпома не восприняли упомянутый глагол в его первом и основном значении, и чиф громыхнул кулаком по столу:
- Будешь так работать - и я тебя …иметь… буду!
Ошарашенный поварёнок попятился и тихо покинул каюту свирепого начальника.