Лена посмотрела на оставшихся. Дым заполнял потихоньку пространство вагона, а бабульки, женщина в платочке, молодежь и еще несколько пассажиров стояли у следующей двери и беспомощно смотрели, как дверью овладевают более наглые пассажиры. Вдруг маневр им удался, и пальто парня горы мелькнуло своим кончиком за дверью, а ноги его вдруг задрались кверху, и исчезли в темноте.
– Мужики, будьте людьми! – прокричал парень с педом. Здесь женщины, старушки, они не смогут выйти, а я один не справлюсь. Но, вся эта дерущаяся и рвущаяся к двери масса, посыпая друг – друга кулаками, отцепляя от дверей чужие руки бултыхалась в дверях, как обще-безобразный мякиш, из рук, злобных рож и слепленных тел.
Маринка и Валерка позвали Лену и предложили надавить всем вместе на эту массу, чтобы пропихнуть их в дверь. И когда это получилось, дверь вместо того, чтобы пропустить следующих пассажиров захлопнулась! Все растеряно посмотрели друг на друга и на просачивающийся в вагон дым.
– Все что – ли?! – услышали они раскатистый смех за вагоном. И как показалось Лене, он был похож на голос Феофилы, той старушки, которая была потолще.
– Все! – прокричала Серафима. Тебе тринадцать, мне одиннадцать!
– Ну, что я тебе всегда говорила! – захохотал голос за вагоном, моих больше!
– Будем бороться! – крикнула вслед улетающему голосу Серафима. За каждую душу!
– Давай – давай! – засмеялся голос. Тебе не привыкать. А вообще-то, возьми одного назад! И в вагон через окно влетел парень гора. Он плюхнулся на сидение и, распластавшись на нем, скатился вниз.
– Это артист, по ошибке! – захохотал голос за вагоном и все стихло.
– Во, дает! – воскликнула Лена, удивляясь, тому, какой же там за окном вихрь, что парня сначала выкинуло, а потом бросило назад. Это же и помереть можно от такого удара! – ужаснулась она, и подбежала к парню, чтобы помочь ему.
Вместе с ней, к парню подбежал мужичок с портфелем, и стал ему помогать, причитая, – Ну Толик, ты даешь. Я уж за тебя так испугался, тебя раз и нет. А потом раз и ты здесь! Зачем в дверь то полез?! Тебе больше всех надо?!
– Не делай добра, не получишь зла, – проговорил парень, потирая голову и вставая с пола. Ишь, озверели, женщин и бабок пропустить не могли. Я– то хотел дверь подержать, а они. Парень, кажется, еще не мог отойти от обиды и еле сдерживал слезы. Он показался Лене, сразу каким – то маленьким мальчиком, которого обидели в песочнице.
– Это что было? – удивился интеллигентного вида старичок. Ты с кем, бабка, переговариваешься? И куда твоя подруга делась? Шустрячка, не погляди, что старая!
– Будет время, узнаешь. Может быть! – ехидно усмехнулась Серафима и распрямила плечи. – А теперь, приготовились, и раз!
Она весело взмахнула рукой, и дверь вагона открылась!
Приехали! Или Лицемерные старушки
В вагон ворвался свежий ветерок и принес с собой сверкающие и пушистые снежинки.
– Ой! – выдохнули все. – Это что? Конечная остановка?! А мы куда приехали?!
– Выходи, – скомандовала Серафима. На рождественскую елку вы приехали.
– А они? – спросила Лена, имея ввиду, выскочивших из вагона.
– А они домой вернулись. И поделом! Насильно не осчастливишь! Вы же люди, а Бог дал вам право выбора! Помните? Вот они и выбрали, – проскрипела Серафима.
– Ну да, – неопределенно произнес старичок, пригладив волосы, да они уже у него и сами легли под ветерком и покрылись снежинками. – Шапку в вагоне оставил, свалилась! – сокрушенно сказал он, порываясь вернуться в вагон. Но вагона позади уже не было!
Впереди перед пассажирами, было снежное поле из пушистого снега! На синем небе вдали сверкало северное сияние, в середине которого, как в хвосте жар птицы горело пятно яркого белого света. И этот свет так манил, и даже затягивал в себя, что все пошли прямо к нему. Добрый ветерок поддувал и, как будто, облегчал их путь, неся людей как воздушные шарики, лишь немного оторвав их ноги от поверхности.
– Идем дальше! – властно сказали Серафима, и наши пассажиры удивились, как преобразилась старушка. Ее лицо стало молодыми, гладким, глаза сверкали синими огнями, но главное она стала почти невесомая и сверкающая. Движения ее были плавными, а тело, почти прозрачным! И голос! Он стал красивым и звучным.
Посреди всего этого чистого, нежного и ослепительно светлого, зимняя одежда бывших пассажиров казалась слишком грубой, и не подходящей для этого места. Сумки Лены и женщины Зины, которую Лена обвинила в безвкусице, да и толстый портфель лысого мужчины, они никак не вязались с этим волшебным светом, елкой, блестками и ощущением свободы. Да и вообще, люди, вышедшие из вагона, были здесь лишними, по существу. Они и сами чувствовали свою тяжесть и грубость по сравнению с тем, что они видели и куда попали.
По мере их движения, Свет приближался. Он был очень странный, и его яркость была радостной приятной, но не земной. И вскоре он занял собой все, а перед глазами путешественников возникла поляна и елка! Высокая, статная, покрытая снежными шапками, украшенная сверкающими шариками и мерцающей мишурой.
– Волшебно! – подумала Лена, разглядывая странные украшения. Необыкновенные снежные и ледяные птицы с длинными хвостами сидели на ветках, маленькие солнышки сверкали из – под веток то там, то сям, маленькие месяцы и звездочки качались в такт серебряной музыке колокольчиков, висевших рядом и качавшихся от нежного ветерка. Какие чудесные шарики висели на ветках, ни одного одинакового!
А снежинки кружились и кружились. С неба, падал снег пушистый чистый, но холодно не было. Было абсолютно чисто, свежо, светло и спокойно. Все стояли, задрав головы вверх, завороженные этой красотой.
– Нравится?! – спросила довольная Серафима, наблюдая за реакцией своих подопечных.
– Да-а-а! – с восторгом воскликнули все. – Мы такую красоту никогда не видели.
– А я видела, во сне! – вздохнула Надежда Николаевна. Именно такую! Мне тогда было пять лет! Она задумалась, как бы вспоминая какие – то свои подробности.
– Где мы? – спрашивали все. Слишком уж здесь все необыкновенно. Заповедник что – ли?
– В каком таком заповеднике ты видел северное сияние и такой чистый снег? – спросил сухонький старичок. Абсолютная чистота, красота и свежесть! Здесь же, даже, следов нет никаких. Если кто-то елку ставил, должны быть следы! – посмотрел он на пассажиров и на Серафиму.
– Правду говоришь! – воскликнул батюшка. – Да мы же сами, как Иисус по воде, по снегу шли, а где следы, посмотрите! – воскликнул он.
Пассажиры оглянулись. Нигде позади и, даже здесь, где все они толпились, глядя на елку, следов не оставалось! Поляна оставалась пушистой.
Валерка с Маринкой попробовали специально помять снег ногами, но у них это не получилось. Тогда Маринка и Валерка бросились в пушистый снег и стали посыпать себя снежинками. Снежинки падали на них и не таяли, и не портили красивый вид пушистых сугробов. Славка попробовал тоже упасть в сугроб, за ним последовали еще несколько пассажиров. помоложе. Те, что постарше, стали поднимать снег в горстях и кидали его вверх.
Их смех, и восклицания раздавались с медленным ритмом, голоса плыли, и поэтому долго доходили до слуха. Лена тоже села в сугроб, подбрасывая в руке снежинки, и, глядя на их падение. Она заметила, что прилагает усилие, чтобы думать, слышать и говорить. В то же время радость и красоту момента она понимала очень ясно.
– А я тоже так говорю? – подумала она.
– Мы куда – а попал – а – али? – услышала она свой собственный голос, который также плыл в каком – то медленном круговороте звука. – Буду молчать, – подумала она. – Так проще.
Да и того, что видели пассажиры и то, что они ощущали, хватало для того, чтобы занять их голову и восхищаться и удивляться в душе.
Удивление
– Владимир Михайлович! Ты что, мне ничего не сказал, здесь съемки, или кастинг? – спросил парень гора. – Вроде, тематика не та, я пробовался на роль члена солнцевской банды, а тут, какой то сказочный райский вариант. Ты сам – то чего-нибудь понимаешь?
– Сам ничего не пойму, какой кастинг?! К раю ближе! – стукнул себя по голове мужчина с портфелем. – Вспомни электричку, мы как в космос улетели, а эти психи молились в грехах каялись. А бабки? Прямо святые! Может правда из ряда вон выходящие обстоятельства? Завтра Рождество! Помнишь Гоголя? Чудеса! Вот и с нами они произошли. Или мы с тобой спим, и вместе видим сон! Сон перед Рождеством!
– Я в начале, пока в роль входил, как – то не раздумывал над происходящим, и не уловил мелочи, – произнес парень, восхищенно оглядывая вокруг.
– Вот – вот, я и сам не все понимаю. Костюмы, бутафория, елка, да я такого великолепия еще не видел. Может, наши новые миллиардеры так развлекаются!? Во, живут!
Но все эти предположения, были лишь слабой попыткой объяснить им самим реальными понятиями чудеса происходящего.
– Сейчас бы туфли, бальное платье или даже крылышки, чтобы летать порхать, как все эти снежинки, – подумала Лена, и вдруг, ощутила, что поднялась в воздух!
Да и другие пассажиры преобразились. У них у всех появились крылья, как у бабочек, и было смешно смотреть на батюшку с бородой и упитанным животиком, на женщин, похожих на пчелок, на Славку, который порхал, не выпуская из рук своего "айпэда", и был похож, за счет наушников, на большую муху!
– Что это? – засмеялась Лена, посмотрев на себя в один из шариков. – Шарик, почему то стал большим, а мы все маленькими!? Мы сами, как елочные игрушки, как летающие стрекозки! Летаем! – она снова полетела вверх, а потом распустив крылышки стала плавно спускаться вниз, как на парашюте.
Как весело было летать и смотреть на других, садиться на ветки елки, качаться на шариках. Люди, как будто, и не удивились такому превращению. Да они обрадовались, и уже не думали о том, что так не бывает. Все упивались порханием, свободой, запахом елки и каким то восторгом, охватившем их души.
К Лене подлетел парень "Гора". Они, почти что, столкнулись с ним лбами, подлетев к одной и той же птице из инея.
– Ой! – Воскликнули они вместе и весело рассмеялись.
Парень протянул Лене руку, и они полетели вместе к верхушке елки. Сев на один из ее лучей они снова рассмеялись и, посмотрев вниз, весело помахали руками Маринке с Валеркой. Им было приятно вместе, это было ощущение детства, радости и какой-то защищенности и безнаказанности. Лена и Толик держались за руки и смотрели вниз на женщин пчелок, на батюшку шмеля, на муравья с крылышками, которым они назвали летающего тощего старичка. Они хохотали, болтали ногами, как в детстве и, казалось, забыли обо всем на свете! И то, что было, и то, что будет, их в этот момент не интересовало, как и больше не удивляла сама странность этого состояния.
– Тебе идет румянец, – сказал парень. И у тебя такое красивое имя! Леночка! И посмотрел на нее так, что в ее сердце поселилось счастье и умиротворение. Та капля беспокойства, которая была где – то в глубине ее души растворилась. И Лена поняла, что теперь все будет хорошо всегда.
– Ведь рядом со мной он! – вдруг поняла она источник своего счастья.
Толик чмокнул Лену в щеку, а она чмокнула его и, спрыгнув со звезды, они полетели на другую ветку, потом на бирюзовый шарик. Они спускались все ниже и ниже. Потом, схватившись за руки, с другими летающими пассажирами, они стали странной лентой серпантина состоящей из маленьких крылатых фигурок и полетели вокруг елки, ведя вокруг нее хоровод, и запев песню, – в лесу родилась елочка….! Батюшка возглавлял ленту, а лысый бухгалтер замыкал.
– Ну, хватит, спускайтесь! – услышали они звенящий и добрый голос Серафимы.
Все послушно спустились и окружили бывшую бабульку, которую теперь так назвать было бы с большой натяжкой, разве только, по привычке.
– Времени у нас не так много! – сказала Серафима, со строгим лицом. Безразмерная секунда тоже имеет свой размер. Поэтому, полетали и к делу. Стройсь! – крикнула бабулька Серафима. – И на сцену, шагом – марш!
Страшный суд
Все пассажиры снова стали самими собой. Крылышки их куда то растворились, и они встав на снег, послушно пошли туда, куда им указала Серафима. Идти снова было легко, как будто какой-то нежный ветерок, образовав между их подошвами и снегом, тонкий ковер самолет, нес всех вперед. Они шагали, но не испытывали тяжести.
– Располагайтесь, – сказала Серафима, показав на сферические сооружения, внутри которых были сидения на одного человека. – Говорю сразу, чтобы не было лишних вопросов. Вы здесь не для вас, а для тех, кто работает под моим началом. Это им, рождественский подарок. Каждый из вас – подарок! И, если вы с умом, то найдете пользу и для себя. Все в мире двояко, по деревяшке топором стукнешь и то отдача в руку, – засмеялась Бабулька, посмотрев на худенького старичка.
– Да, точно, на даче расслабился и получил. День работать не мог. Я по ней, а она, как вдарит по ладони, – удивленно посмотрел на нее старичок.
– Сильнее держать надо было, и бить тоже, резче и сильнее. – посоветовал Костя.
– Ну вот, все понимаете! – довольно воскликнула Серафима. – Как это ваш ученый сказал? – сила действия равна силе противодействия. Так что делайте выводы.
– Интересно, интересно! – прищурился бухгалтер. А что это значит – им подарок? И кому это им? Это, знаете ли, похоже, как льву в клетку на день рождения котлет подбросить. И так вас понять можно?!
– Не бойтесь! – усмехнулась Серафима. Мои работнички, благовоспитанные и гуманные. Я сказала. Кто умный, тот услышит. А дураку, и так не пригодится! – продолжала глаголить Серафима.
Послав привет Толику, Лена села в свой шарик. А Серафима удалилась куда-то, скрывшись в складках занавеса. Это было похоже на легкий полет и исчезновение, потому что слишком легки были ее движения и бесшумны, а цвет одежды слился с цветом искрящегося занавеса.
– Это что, зрительный зал? – подумала Лена. Перед нами сцена, но спектакль еще не начался, потому что занавес закрыт. Что же мы сейчас увидим? Хотя, она сказала, что это не для нас, а для ее сотрудников, значит это они будут зрители?!
Вскоре, как только все пассажиры разместились в своих шарах, вокруг поляны собралось много каких– то порхающих существ, которые уселись на ветках вокруг поляны, и щебетали и хихикали. То одна птичка, то другая выбивалась из зрительского зала, и, подлетев, к пассажирам, сидящим в шариках, замедляла свой полет и, застыв в воздухе, как бы разглядывала их вблизи.
Лысый бухгалтер все старался смахнуть рукой этих назойливых, как комаров птичек.
Вот обнаглели, – думал он. Чего щекочитесь?! Моя лысина вам не каток!
Но приставучие существа порхали, катались по лысине туда-сюда. И по одному и парами, их маленькие ножки щекотали, а их хихиканье было даже ехидным.
– Смотри, а они устроены как люди, это у них крылышки за спиной, и рубашечки как хвостики развиваются. Там и мордочки и ножки с ручками! Лена высунулась из шарика, и протянула свою руку, на которой разместились два таких существа, Толику. Они смотрели на ее лицо. Толик показал свою ладонь, на ней тоже сидели снежные существа. Они хихикали и тыкали пальцем в его и Ленину сторону, и снова хихикали.
– Смешные! – сказала Лена, и попробовала легонько щелкнуть их пальцем. Они быстро улетели и сели на бороду батюшки.
Лена подставила руку, и на нее как снежинка на варежку село еще одно такое существо. Оно было как ручная бабочка. Потому что, село и доверчиво расположилось на руке, глядя на нее заискивающей улыбкой маленького ребенка.
Что же тебе дать, малыш? – спросила его Лена. – Ты такой маленький, у меня такого маленького ничего нет!
– Я хочу понюхать коробку с конфетками, – сказал малыш. А если позволите, то я и лизну ее, совсем один разочек, – показал он свой хорошенький мизерный пальчик и умильно закатил глазки.
– Да, пожалуйста! – Хоть съешь ее всю! – рассмеялась Лена на его просьбу и хотела достать из сумки коробку.
– Нет, нет! – прощебетало существо. Я сам залечу в сумочку. А то, как все узнают, и как все налетят, я хочу покушать конфетку первым. Как она называется?
– Это зефир в шоколаде, очень вкусно! – сказала Лена.
Малыш спорхнул с руки и исчез в сумке.
– О Боже, какой аромат, какой вкус, я купаюсь в нем, как в прошлый раз купался в запахе мандаринов! – услышала Лена.
В это время, в воздухе снежинки стали падать все чаще, подул приятный ветерок и снежинки закружились так, что ничего, кроме их кружевного танца видно не было. Это была удивительная метель, и когда она рассыпалась, то Лена увидела, что вокруг елки собрались люди, которые по форме напоминали обычных людей, но они были одеты в прозрачные сверкающие балдахины, которые искрились неоновым светом, причем, у каждого своим. Лена посмотрела вниз и поняла, что шарики, в которых они сидели, теперь висят на елке. Она разглядела шарик с Толиком, с Маринкой, с мужчиной, который украл кошельки. Шарики были прозрачные и не мешали смотреть и слушать.
– Начинай Серафима! – услышала Лена чей-то голос.
– Начинаю! – провозгласила Серафима.
– Люди! – обратилась она к пассажирам, сидящим в шариках. Сейчас вы вспомните все свои самые счастливые моменты. Каждый вспомнит свой. Вы уже входите в память о нем, вы уже там, вы там… Ее голос снова стал очень медленным, казалось, что ее слова текут и образуют круговорот, как у речки, текущей вокруг камня. Они текли и затягивали всех в свой водоворот, из которого, выбраться уже было не возможно. Лена ощутила себя кленовым листиком, который крутился, крутился, и его затягивало, затягивало все ближе к центру.
Лена старалась сохранить свои отдельные признаки мышления, но ее мозг, как не сопротивлялся водовороту, все-таки вошел в него, и она очутилась в своем детстве!
Лена держалась за руки мамы и папы, ей было пять лет, и они вместе шли гулять по городу. Светило солнышко, на асфальте деревья отбрасывали тени, Лена скакала на одной ножке и иногда поджимала ноги, чтобы папа и мама пронесли ее через кусочек дороги, как на качелях. Она летела и снова становилась на асфальт, радостно посмотрев на маму, увидев ее улыбку, посмотрела на папу, который, подмигнул ей и предложил прокатиться так еще. Потом было эскимо, шарики и кукла, с головой из фарфора, с настоящими глазами и длинными волосами.
– Теперь вспомним самый свой плохой поступок. Тот, который остался в вашей душе до сих пор, который вы прячете от самого себя, чтобы не причинять самому себе боль, а про тех, кому вы причинили ее, вы не думаете? – услышала она завораживающий и в тоже время вкрадчиво командующий голос.
Мысли Лены побежали к другим дням, когда она обидела одного мальчика, сказав ему, что он толстый.
Она вспомнила, как он покраснел и убежал от нее.
– Это было в третьем классе. А я помню это до сих пор, и мне так хочется сказать ему сейчас, что это просто вырвалось у меня, от того, что он мне нравился, но я не знала как себя вести. Ведь вокруг бегали на переменке другие одноклассники. Как мне хочется рассказать ему все это сейчас, чтобы он не вспоминал этого дня с обидой, чтобы ему на душе стало легче.
Лена, почему – то, думала, что мальчик до сих пор помнит этот случай тоже.
– Возвращаемся, возвращаемся! – услышала она, как сквозь сон, слова Серафимы. – Достаточно.