В аэропорту им не удалось взять носильщика, пришлось самим тащить вещи к стойке регистрации. Неожиданно очередь окружили журналисты с фотокамерами. Том низко наклонил голову; он видел, как Фрэнк спокойно закрыл лицо рукой. Турлоу дружески кивнул Тому. Один из репортеров обратился к Фрэнку по-английски с сильным французским акцентом:
- Вы хорошо провели время в Германии, мистер Пирсон? Что вы можете сказать о Франции? Почему... почему вы пытаетесь скрыть лицо?
Большая черная камера висела у него на шее, Тому захотелось схватить ее и разбить, но репортер вскинул фотоаппарат и щелкнул Фрэнка, как раз повернувшегося к нему спиной.
После регистрации Турлоу неожиданно выскочил вперед, словно судья на линии, что привело Тома в восхищение, оттеснил прессу - их было уже человек пять. Это позволило им пройти прямо к эскалатору и паспортному контролю, ставшему непреодолимым препятствием для журналистов.
- Я хочу сидеть рядом с моим другом, - твердо сказал Фрэнк стюардессе, когда они поднялись на борт.
Он имел в виду Тома.
Том предоставил Фрэнку возможность уладить все самому; какой-то мужчина согласился поменяться местами, и Том с Фрэнком сели вместе в ряду из шести кресел.
Том оказался у прохода. Это был не "Конкорд", и в течение следующих семи часов Том так и не смог спокойно поразмышлять. "Немного странно, что Турлоу не заказал первый класс", - подумал Том.
- О чем вы говорили с Турлоу? - спросил Фрэнк.
- Ничего особенного. Он спрашивал, как я провожу время. - Том усмехнулся. - А вы с Джонни?
Том надеялся, что Фрэнк и Джонни не говорили о Терезе, потому что Джонни, по всей видимости, совсем не интересовался темой утраченной любви и не испытывал сочувствия к страданиям влюбленных.
- Тоже ничего особенного, - ответил Фрэнк резковато, но Том знал его и не придал этому особого значения.
Том купил в дорогу три книги, теперь они лежали в дорожном саквояже. В самолете - что неизбежно - оказались вездесущие и неутомимые маленькие дети, все трое - из Америки, они тут же начали носиться туда-сюда по проходу. Том подумал, что им с Фрэнком удалось бы скрыться от этого шума только в последнем, восемнадцатом ряду, подальше от того места, где, по всей видимости, располагались родители детей. Он пытался читать, дремать, думать - последнего ему не точно не следовало делать. Вдохновение, хорошие и продуктивные идеи редко приходят в голову в такой обстановке. Из состояния полудремы Тома вывело слово "шоу", прозвучавшее, казалось, прямо в самом мозгу; он приподнялся в кресле и, щурясь, взглянул на экран цветного телевизора, расположенного в центре салона; звука он не слышал, так как отказался взять наушники. Как провести свое шоу? Что, собственно, он предполагает делать у Пирсонов?
Том снова уткнулся в книгу. Когда один из этих ужасных четырехлеток в очередной раз устремился в его сторону, бормоча какую-то ерунду, Том осторожно выставил в проход ногу. Маленький монстр грохнулся плашмя и мгновение спустя заревел, как испорченная сирена воздушной тревоги. Том притворился спящим. Появившаяся откуда-то замотанная стюардесса принялась успокаивать малыша. Том заметил довольную ухмылку мужчины, сидевшего в кресле по другую сторону прохода. Он был не одинок. Ребенка водворили на место, несомненно, для того, чтобы он мог наконец накричаться вволю. Том решил про себя, что на сей раз предоставит удовольствие унять "сирену" своему визави.
Они прибыли в Нью-Йорк еще до полудня. Том вытянул шею, чтобы посмотреть в окно, как всегда, испытывая трепет при виде небоскребов Манхэттена, едва различимых, как на картинах импрессионистов, сквозь дымку пушистых желто-белых облаков. Красиво и удивительно! Нигде в мире такое количество зданий не устремляется ввысь на такой крошечной площади! Самолет, монотонно гудя, пошел на посадку, ныряя, как небольшая рыбачья лодка, и с глухим стуком коснулся земли. Дальше - паспортный контроль, багаж, таможня... Розовощекий мужчина, невысокий и плотный, которого Фрэнк представил ему как шофера Юджина, очень обрадовался при виде Фрэнка.
- Фрэнк! Как ты? - дружелюбно и в то же время вежливо спросил Юджин. У него был английский акцент. Одет он был не в униформу, а как все: в рубашку с галстуком. - А, мистер Турлоу. Мои поздравления. Здравствуйте, Джонни.
- Привет, Юджин, - сказал Турлоу. - А это Том Рипли.
Том и Юджин обменялись приветствиями, затем Юджин продолжал:
- Миссис Пирсон пришлось утром поехать в Кеннебанкпорт, Сьюзи неважно себя чувствует. Миссис Пирсон предлагает вам либо переночевать на квартире, либо взять вертолет на вертолетной станции.
Они стояли на самом солнцепеке, сложив чемоданы на мостовой и не выпуская из рук ручной клади - по крайней мере, так сделал Том.
- А сейчас на квартире есть кто-нибудь? - спросил Джонни.
- В данный момент - нет. Флора в отпуске, - ответил Юджин. - Квартира закрыта. Миссис Пирсон сказала, что она, возможно, вернется в середине недели, если Сьюзи...
- Давайте поедем туда, все равно это по дороге. Ты не против, Джонни? - прервал его Турлоу. - Я хочу позвонить в офис. Возможно, мне придется сегодня туда съездить.
- Да, конечно. Мне тоже нужно просмотреть почту, - согласился Джонни. - А что со Сьюзи, Юджин?
- Точно не знаю. Кажется, сердечный приступ. Сегодня днем посылали за доктором. Звонила ваша матушка. Я привез ее сюда вчера вечером, мы переночевали на квартире. Она хотела встретить вас в Нью-Йорке. - Юджин улыбнулся. - Сейчас подгоню машину. Вернусь через пару минут.
Том задал себе вопрос, первый ли это сердечный приступ у Сьюзи. Флора - наверняка одна из служанок. Юджин вернулся на огромном черном "даймлер-бенце", все уселись в машину, сложив багаж в специальное отделение. Фрэнк сел спереди, вместе с Юджином.
- Все в порядке, Юджин? - спросил Джонни. - Как мама?
- О да, сэр, думаю, все хорошо. Конечно же, она беспокоилась о Фрэнке. - Юджин вел машину со знанием дела, но не позволял себе ни малейших вольностей. Его манера напомнила Тому об одной брошюре о "роллс-ройсах": автор советовал водителям не выставлять локоть в открытое окошко, потому что это выглядит неряшливо.
Джонни закурил, ткнул пальцем в бежевую кожаную обивку, появилась пепельница. Фрэнк молчал.
Наконец-то Третья авеню. Лексингтон. В отличие от Парижа, Манхэттен похож на соты, повсюду - маленькие ячейки, гул, суета, люди снуют, словно муравьи, - что-то тащат, грузят, мечутся туда-сюда, сталкиваясь друг с другом. Машина остановилась напротив дома с тентом над подъездом до самого поребрика. Улыбающийся швейцар в серой униформе открыл дверцы машины, приветственно приложив руку к фуражке.
- Добрый день, мистер Пирсон, - сказал он.
Джонни поздоровался с ним, назвав его по имени. Они миновали стеклянные двери и на лифте поднялись наверх, багаж доставили на другом лифте.
- У кого-нибудь есть ключ? - спросил Турлоу.
- У меня, - с ноткой гордости ответил Джонни и достал из кармана связку ключей.
Юджин отогнал машину.
Квартира имела номер 12А. Вошли в огромный роскошный холл. Некоторые кресла в гостиной - те, что ближе к окнам, - были закрыты белыми чехлами, венецианские жалюзи на окнах были спущены, поэтому в комнате царил полумрак. Джонни позаботился обо всем: улыбаясь, будто он был счастлив вернуться домой, если, конечно, это можно было назвать домом, он поднял жалюзи, чтобы впустить в гостиную свет, и зажег большой торшер. Том заметил, что Фрэнк задержался в холле, просматривая пачку писем. К нему вернулось прежнее напряжение, он выглядел хмурым. "От Терезы - ничего", - понял Том. Однако в комнату Фрэнк вошел спокойно, ленивой походкой. Он посмотрел на Тома и сказал:
- Ну вот, Том. Это он и есть или, по крайней мере, его часть. Наш дом.
Том вежливо улыбнулся, потому что Фрэнк этого ждал. Том подошел к посредственному портрету, висевшему над камином (интересно, камин действует?); на нем была изображена миловидная блондинка ("Мать Фрэнка", - предположил Том): хороший макияж, руки не на коленях, а свободно лежат на подлокотнике и спинке бледно-зеленого дивана. На ней темное платье без рукавов с ярко-оранжевым цветком у пояса. Губы мягко улыбаются, но художник перестарался, и Том не уловил в улыбке ни живости, ни характера. Интересно, сколько Джон Пирсон отвалил за эту мазню? Турлоу в холле разговаривал по телефону, наверное, с кем-нибудь из офиса. Тому было совсем не интересно, о чем он говорит. Теперь Джонни просматривал почту. Два конверта он положил в карман, третий вскрыл. Он выглядел довольным.
В гостиной два больших дивана коричневой кожи - Том разглядел нижнюю часть одного из них, не закрытую чехлом, - составляли прямой угол, в комнате также находился огромный рояль, а на нем - стопки нот. Том подошел поближе, чтобы разглядеть ноты, но его внимание привлекли две фотографии на крышке рояля. На одной из них был темноволосый мужчина с ребенком лет двух на руках, светловолосый малыш весело смеялся. "Джонни, - предположил Том, - а мужчина - Джон Пирсон". Вряд ли ему здесь больше сорока, в темных глазах - дружелюбная улыбка. Том подумал, что Фрэнк похож на него. Вторая фотография Джона тоже производила впечатление: Джон в белой рубашке, без галстука, без очков, вынимал изо рта трубку и, улыбаясь, выпускал облачко дыма. Глядя на это фото, трудно было представить себе старого тирана или лишенного сентиментальности бизнесмена. На нотной тетрадке, лежавшей на рояле, витиеватым почерком было написано: "Милая Лотарингия". Лили играет? Том всегда любил "Милую Лотарингию".
Появился Юджин, тут же из соседней комнаты вышел Турлоу с виски и содовой в руках. Юджин поинтересовался у Тома, не хочет ли он чего-либо освежающего - чая или чего-то покрепче. Том отказался. Турлоу и Юджин принялись обсуждать дальнейшие действия. Турлоу предлагал взять вертолет, Юджин соглашался, но спрашивал, все ли поедут. Турлоу взглянул на Фрэнка, он бы не удивился, если бы Фрэнк сказал, что предпочитает остаться с Томом в Нью-Йорке, но тот произнес:
- Хорошо. Поедем все вместе.
Юджин отправился звонить. Фрэнк вывел Тома в холл.
- Хотите посмотреть мою комнату?
Он отворил вторую дверь направо. Жалюзи и здесь были опущены, и Фрэнк, потянув за шнурок, поднял их. Том увидел длинный стол, ровные ряды книг, сложенные стопками школьные блокноты и две фотографии девушки, очевидно Терезы. На одной она была в венке из цветов, в белом платье, розовые губы озорно улыбались, глаза блестели. "Королева бала", - подумал Том. На второй фотографии, тоже цветной, но поменьше, были запечатлены Фрэнк и Тереза на площади Вашингтон-сквер. Фрэнк держал ее за руку, Тереза была в расклешенных бежевых джинсах и хлопчатобумажной блузке, в одной руке - крохотный пакетик, наверное, с арахисом. Фрэнк выглядел красивым и счастливым, как юноша, уверенный в своей девушке.
- Моя любимая фотография, - сказал Фрэнк. - Здесь я выгляжу старше. Снято недели за две до моего отъезда в Европу.
То есть за неделю до того, как он убил своего отца. Том опять почувствовал тревожащее его сомнение: убил ли Фрэнк своего отца? Или он все придумал? Подростки верят в свои фантазии. В нем угадывалась способность сильно и глубоко чувствовать, совсем не характерная для Джонни. Такому, как Фрэнк, понадобится год, а может быть, и целых два, чтобы оправиться после измены Терезы. С другой стороны, выдумать убийство и рассказать об этом мог лишь человек, горящий желанием привлечь к себе внимание, а Фрэнк был явно не из таких.
- О чем вы думаете? - спросил Фрэнк. - О Терезе?
- Ты говоришь мне об отце правду? - мягко спросил Том.
Фрэнк сжал губы. Том уже хорошо знал эту его манеру.
- Зачем мне вас обманывать? - Он пожал плечами, как будто стесняясь своей серьезности. - Пойдемте.
"Конечно, он может обмануть, - подумал Том. - Он больше верит в фантазии, чем в реальность".
- Твой брат ничего не подозревает?
- Мой брат... Он спросил меня, и я сказал, что не... толкал. - Фрэнк помолчал. - Джонни доверяет мне. Мне кажется, он бы и не поверил, если бы я сказал ему правду.
Том кивнул и указал на дверь. Перед тем, как выйти из комнаты, он взглянул на красивую трехъярусную стойку для грампластинок, стоявшую у двери, затем вернулся и опустил жалюзи. Ковер был темно-лиловым, таким же, как покрывало на кровати.
Все вместе они сошли вниз и, взяв два такси, отправились на вертолетную станцию на Западную Тридцатую улицу. Том слышал об этом аэродроме, но никогда там не бывал. У Пирсонов был собственный вертолет, рассчитанный, как показалось Тому (он не считал места), на двенадцать человек. Салон был просторным, с баром и кухней.
- Я их не знаю, - сказал Фрэнк Тому, имея в виду пилота и стюарда, принимавших заказы на напитки и закуски. - Это служащие вертолетной станции.
Том заказал пиво и бутерброд из ржаного хлеба с сыром. Было пять, а полет, как кто-то сказал, займет часа три. Турлоу сел рядом с Юджином ближе всех к пилоту. Том смотрел через ближайшее к нему окошко на удаляющийся Нью-Йорк.
"Чик-чик-чик!" - как было бы написано в комиксе с картинкой вертолета. Внизу исчезали горы зданий, как будто их засасывало все ниже и ниже. Тому казалось, что фильм прокручивают наоборот. Фрэнк сел через проход, напротив Тома. За ним уже никто не сидел. Пилот и стюард, не стесняясь, обменивались шуточками, по крайней мере, об этом говорил их смех. Слева над горизонтом висело оранжевое солнце.
Фрэнк углубился в книгу, которую захватил из своей комнаты. Том попытался вздремнуть. Это было самое разумное - ведь им предстояло лечь в постель еще очень не скоро. Для Тома, Фрэнка, Турлоу, а также Джонни было около двух ночи. Турлоу, как заметил Том, уже спал.
Тома разбудило изменение в гуле мотора. Они снижались.
- Мы сядем на заднюю лужайку, - сказал Фрэнк Тому.
Было совсем темно. Том увидел большой белый дом, дружески мигавший желтоватыми огнями под крышей на террасах с обеих сторон дома. Так легко было себе представить мать, замершую на веранде в ожидании сына, возвращавшегося домой после долгих странствий с котомкой на плече. Том почувствовал, что ему интересен уклад жизни Пирсонов, не просто их дом, а нечто более важное. Справа было море, Том мог разглядеть несколько огоньков, возможно, бакенов и лодок. О! Лили Пирсон - взволнованная мать - и впрямь стоит на веранде! На ней черные брюки и блузка, в сумерках Том не мог разглядеть четко, но ее светлые волосы мелькнули в свете фонарей. Рядом с ней виднелась плотная фигура женщины в белом.
Вертолет коснулся земли. Они вышли, их немного покачивало.
- Фрэнки! Добро пожаловать домой! - закричала мама.
Женщина, стоявшая рядом с ней, оказалась негритянкой; улыбаясь, она тоже двинулась навстречу, чтобы помочь с багажом, который Юджин и стюард вытаскивали из вертолета.
- Привет, мам! - Фрэнк несколько неуверенно (или напряженно?) обнял ее за плечи и поцеловал в щеку.
Том смотрел на них издали, он все еще находился на лужайке. Мальчик смущен, но он любит мать, подумал Том.
- Это Евангелика, - сказала Лили Пирсон, указывая Фрэнку на темнокожую женщину, направляющуюся к ним с чьим-то чемоданом в руках. - Мой сын Фрэнк, а это - Джонни, - пояснила она Евангелине. - Как дела, Ральф?
- Прекрасно, благодарю вас. Это...
Фрэнк перебил Турлоу:
- Мам, это Том Рипли.
- Я так рада познакомиться с вами, мистер Рипли! - Подведенные глаза Лили Пирсон изучали Тома, хотя ее улыбка казалась вполне искренней.
Они прошли в дом. Лили предложила им оставить куртки и плащи в холле. Они перекусили или голодны? Евангелина приготовила холодный ужин, если кто-то хочет есть. Голос Лили звучал спокойно и дружелюбно. В ее произношении, как показалось Тому, смешались нью-йоркский и калифорнийский акценты.
Они расположились в просторной гостиной. Юджин исчез в том же направлении, что и Евангелина, видимо на кухне, где наверняка собрался весь экипаж вертолета. Картина Дерватта, о которой Фрэнк упоминал во время своего второго визита в Бель-Омбр, висела здесь, в гостиной. Это была "Радуга", подделка Бернарда Тафтса. Том никогда ее не видел, просто вспомнил название: четыре года назад владельцы Бакмастерской галереи сообщили ему о продаже картины. Том вспомнил также описание Фрэнка: беж внизу, беж на крышах городских зданий и темно-розовая с легкой зеленью радуга над ними. "Все нечеткое и неровное, - сказал тогда Фрэнк. - Нельзя определить, что это за город, Мехико или Нью-Йорк". Так и было, Бернард хорошо потрудился, энергично и уверенно, особенно над радугой. Том с облегчением отвел глаза, не ожидая, пока миссис Пирсон спросит его, действительно ли он является поклонником Дерватта. Лили Пирсон беседовала с Турлоу. Турлоу рассказывал ей о парижских событиях (телефонных переговорах) и о том, как Фрэнк с мистером Рипли провели пару ночей в Гамбурге (после Берлина), о чем Лили, конечно же, знает. Странно, подумал Том, сидеть на диване, превосходящем по размерам его собственный, напротив камина, тоже большего, чем в его доме, над которым висит поддельный Дерватт, такой же, как "Мужчина в кресле" у него дома.
- Мистер Рипли, я знаю от Ральфа, какую фантастическую помощь вы нам оказали, - сказала Лили, прищурив глаза. Она сидела на огромном зеленом пуфе между Томом и камином.
"Фантастическую" - для Тома это слово было из лексикона подростков. Он вдруг осознал, что сам употребляет это слово только мысленно, но никогда не произносит вслух.
- Скорее небольшую реальную помощь, - скромно отозвался Том.
Фрэнк, а за ним и Джонни покинули гостиную.
- Я хочу отблагодарить вас. Я не могу выразить этого словами, потому что... я знаю, вы даже рисковали жизнью. Так сказал Ральф. - Дикция у нее была четкая, как у всякой профессиональной актрисы.
Неужели Ральф Турлоу был так любезен?
- Ральф говорит, что вы даже не обращались в полицию там, в Берлине.
- Я подумал, что лучше обойтись без полиции, если, конечно, получится, - сказал Том. - Нередко похитители впадают в панику. Я говорил об этом Турлоу. Мне кажется, похитители не были профессионалами. Слишком молоды и неопытны.
Лили Пирсон медленно изучала его. Она выглядела моложе сорока, хотя ей бьио немного больше; стройная, подтянутая, с голубыми глазами, которые Том уже видел на портрете в Нью-Йорке, по-видимому, натуральная блондинка.
- Фрэнк не пострадал, - сказала она, как будто удивляясь этому факту.
- Нет, - подтвердил Том.
Лили вздохнула, взглянула на Ральфа, снова Тома:
- Как вы познакомились с Фрэнком?
В этот момент Фрэнк вернулся в гостиную. Уголки его губ были напряженно растянуты. Том предположил, что он искал письмо или какое-то сообщение от Терезы, но опять ничего не нашел. Он переоделся, теперь на нем были голубые джинсы и светло-желтая рубашка. Он слышал последний вопрос.
- Я встретил Тома в городе, где он живет, - ответил Фрэнк. - Я устроился на временную работу в пригороде, занимался садом.
- Правда? Ну хорошо, тебе всегда нравилось это занятие. - Его мать выглядела немного смущенной. - А где находится этот город?
- Море, - ответил Фрэнк. - Я там работал, Том живет в пяти милях оттуда. Городок называется Вильперс.
- Вильперс, - повторила мать.