Там, брат, подошли сформированные части постоянной готовности. Ну а дальше сам знаешь. Или сдаетесь, складываете оружие. Или смерть. Это уже была не первая чеченская… Лупили изо всех стволов, не оглядываясь ни на кого и ни на что… Замочили всех, и в сортирах тоже… Так вот…
– Н-да! – Казаков задумчиво покачал головою. – Считай, хирургическая спецоперация. Ликвидировали опухоль на теле России.
Помолчал.
– Раковую опухоль! Я уже и не думал, когда уезжал, что такое удастся сделать. Думал, все, кранты. Пропала страна.
– Россия не пропадет. Хотя кто его знает. Как еще все там повернется. Но мне насрать! – ожесточенно ответил Витек. – Мне там ничего не надо.
– А что так? – спросил с участием Казаков.
– Обидели нас! Ох как обидели!
– И чего так?
– Ну, после войны началась какая-то херь. Стали такие структуры – спецотряды и всякие такие прочие спецназы – расформировывать, раскидывать. Кого куда. Мы воевали. Нас определили на границу. Вроде мы стали заместо пограничников. Пресекать наркотрафик, ловить всякого разного рода сучьих детей с наркотиками. Контрабандой.
Определили нашему отряду кусок, участок границы с Украиной. Представляешь, участочек восемьдесят километров.
Первый раз. Как в первый класс. Выезжаем на задание в гражданке. Вся группа – пять человек. Доезжаем до Воронежа в гражданке, заметь. Конспирация, понимаешь. Там переодеваемся в форму. Вещмешки, оружие. И на неделю на границу. С Украиной. А границы-то никакой и нетути. Осталось только что-то похожее на нейтральную полосу. Знаешь, такие заброшенные сады, перелески. Заросли. Тут тебе и дичь даже начала размножаться. Короче, одичало все. Вот мы в этих садах да лесополосах выставляемся, бродим. Ну, агентура из местных. В общем, цирк, да и только. Но настоящий цирк начинается к ночи.
Помню, засаду мы на дороге устроили. Сидим. Ждем. Ночью. Видим свет фар. Едут. Ну, делов-то. Остановили. Идет цементовоз, загруженный по самую горловину цементом. Останавливаем, задерживаем. Начинаем шмонать. И что ты думаешь? Находим в цементе пакеты. С чем? С героином. Что-то около сотни килограммов зелья. А сопровождает груз, кто по-твоему? Подполковник милиции. Скандалище до небес. Короче. Ну а мы че? Простые исполнители. В общем, в верхах драчка. Головы то ли летят, то ли нет. А нас начальник зовет. И объявляет: отправляю вас ловить рыбу. Это он нас так поощрил за хорошую службу! Сволочь!
Едем на Азовское море. Садимся на торпедные катера. Гоняемся за браконьерами со страшной силой. Останавливаем чью-то яхту. А там стерляди. И как ловят? Полный трюм стерляди с распоротым брюхом. И среди ловцов начальник. Пьяный в задницу. Выхватил пистолет. И на нас. Выбил я у него пистолетик. Повалил на палубу. Оклемался. Орет: "Там мои документы! Я заместитель прокурора! Не имеете права!" Опять скандал. Идем в порт. А там уже весь причал пестрит синими мундирами прокурорскими…
Да! Вот такая сегодня на Руси жизнь. Сама власть нарушает все, что только можно и нельзя.
Ну, побегал я, побегал по лесам. Решил перейти на работу в таможню. Там заработки. А тут одна мая-та. А результата нет. Мы ловим, а начальство отпускает. Мента того, что наркоту сопровождал, даже повысили.
Потому пошел я к таможенникам. Подал заявление. Все чин чинарем. И вот мурыжат меня, мурыжат. То должности нет. То бумажка какая-то не готова. Крутят, крутят. А потом начальник ихний зазывает к себе. Дверь закрывает и говорит: "Должность эта стоит семьдесят тысяч рублей". Для меня деньги огромные. А он утешает: "Да ты не бойся! Плати. За месяц отобьешь эти деньги". На взятках, значит. Буду вымогать. Это он мне, боевому разведчику, предлагает! Подмога!
Вот так вот сегодня на Руси дела делаются. В общем, покрутился я. А тут начали наши части расформировывать. Представляешь, музвзвод остается, а боевые группы спецназа выводят за штат и людей увольняют. И меня за полгода до выслуги, чтоб, значит, пенсию не платить, уволили. Подонки! Пять месяцев не дали дослужить до пенсии! Государство, считай, предало меня! Вышвырнуло на улицу, как ненужного пса! Давай выпьем, майор!
Казаков молча слушал нехитрую историю товарища по несчастью. И понимал, что то же самое, наверное, было бы с ним, если бы он вовремя не перебрался в Казахстан. А сколько их сейчас по России, таких лихих ребят, которые отдали стране все, а теперь оказались ни с чем…
– Ну, может, вас потому и увольняют, – тихо сказал он, – что боятся. Такие, как мы, теперь, когда войны нет, опасны для государства.
– И кто этой стране служить после такого будет? А? Подляну такую сделали. Ну а ты, майор, как?
– Да! – неохотно хмыкнул Казаков. – Почти как из огня да в полымя.
– А что так? Тут вроде все стабильно.
– Так-то оно так. Да только не совсем, – ушел от разговора Анатолий.
– Ну, не хочешь говорить, и не надо! Правильно. Чего болтать-то, попусту. Давай лучше выпьем еще.
– Давай! – пьяно согласился Анатолий.
Они взяли еще один флакон. И потихоньку уговорили и его.
– Поверишь, хрен редьки не слаще! Я тоже так думаю, – буровил о своем Витек. – Сюда вот в гости приехал. К родне. К отцу с матерью. Но видно, все равно придется возвращаться в Россию. Здесь уже корни отсохли. Кореша – кто спился, кто сидит. А кто и морду воротит. Назад дороги нет.
– Да, да! – кивал черной головой с прорезавшимися седыми прядями майор.
– А скажи мне, Витек, как там поживает наш нохча, наш чеченский брат. Ну, этот Вахид, который Сулбанов.
– Хе! – пьяно ухмыльнулся Витек. – Видел его. Раздобрел. Он к кадыровцам примкнул. Теперь опять начальник. Только у него одна проблема. Сеструха его младшая, Фатимка, в лес подалась. За одним ваххабитом. И никто ее не смог остановить.
Анатолий вспомнил: лицо как маска, прорезь рта. Закутанная в платок. Эта может.
– Да! Дела! – произнес он. Но относились эти слова вовсе не к Чечне. А к тому, что произошло здесь, в Казахстане. Но Витьку об этом знать вовсе не обязательно.
* * *
Случилось это через две недели. Неожиданно и страшно. После убийства главы оппозиции Алтынбека Сарсенбаева закружилась канитель. В "Арыстан" нагрянули следователи, комиссии, начальство.
Начался разбор полетов по полной программе.
Их держали в лагере, на казарменном положении. И все докапывались. К нему тоже. Чему учил? О чем говорили? С кем советовались убийцы?
Дай характеристику тому! Расскажи об этом!
В общем, дни прошли в суете и тревогах. И он как-то выпал из привычного ритма жизни. Даже пить перестал.
Это его и сгубило.
Когда наконец удалось вырваться в город, он первым делом заскочил в магазин, взял бутылочку трехзвездочного пойла. И поехал к подруге, чтобы оторваться, отдохнуть от суеты. Не знал он тогда, что в его положении делать это категорически запрещено.
Несвелля уже ждала его. Нажарила картошки, дочку отправила к соседям.
Он протянул стакашек. И стал ждать привычного расслабляющего действия спиртного. Но неожиданно все поплыло, а потом крутанулось перед глазами – стены, окна, двери.
Он упал на спину всем телом. Грохнулся головой об пол. И забился, выгибаясь и стуча ногами. Изо рта пошла кровавая пена.
Несколько минут тело содрогалось в конвульсиях. Из горла рвался хрип. В обезумевших застывших глазах мольба и ужас.
– Толя! Толя! – вглядываясь в его остекленевшие зрачки кричала перепугавшаяся подруга. – Очнись! Что с тобой?
Но он не реагировал. Видно, пошел заморок.
Кое-как дотащила она его до кровати. И к телефону…
"Скорая" приехала нескоро. Но все-таки приехала. Молодой косоглазый врач-казах в застиранном халате помыл волосатые руки. Посмотрел в зрачки лежащего с отсутствующим видом больного, осмотрел язык, послушал сердце и спросил печально и просто:
– Давно он пьет?
Несвелля, как умела, разъяснила:
– Да он вроде последние дни и не пил вовсе. На службе был.
– "Белочка" пришла к нему.
– Какая "белочка"? – удивилась она.
– Белая горячка!
– Ой, бай! – пробормотала она.
– Если человек пьет каждый день много лет, то перерыва делать нельзя. Печень его после перерыва не смогла нейтрализовать алкоголь. И он напрямую ударил в мозг. Разрушил клетки коры. Отсюда и припадок, – как неразумному ребенку, круглолицый и косоглазый доктор объяснял ей простые истины. – Много сейчас народу такого. Алкоголизм.
Помолчав с минуту, спросил:
– Он работает?
– В КНБ!
– А-а! – видимо, до сей минуты врач еще не принял решение, что делать. Но сообщение о месте работы Анатолия сподвигло его на действия:
– Ну, давай собирать его в стационар. А то как бы чего не вышло. Попробуем вытащить…
А бравый майор сидел в это время на стареньком одеяле. Смотрел круглыми безумными глазами. Руки шарили, шарили по одеялу. И он бормотал быстро-быстро:
– Здесь! Здесь! Конфетка здесь была!
– Где была? – участливо спросил доктор.
– Да вот здесь, в одеяле, лежала. Карамелька, – и опять судорожно ищет.
Стали собираться в дорогу. В больницу. Два санитара помогали одеваться. Кое-как надели башмаки, нахлобучили головной убор. Повели, поддерживая сбоку, не давая сорваться, убежать.
Когда доставили в палату и положили на кровать, вдруг сорвался, забегал, размахивая, как мельница, руками в пижаме, и, толкаясь, стал кричать:
– Не имеете права! Мои права! Где мои права? По какому праву вы меня сюда привезли? Я буду жаловаться!
Пытался убежать. Ломился в дверь. Но дюжие санитары спеленали его, связали. И привязали к панцирной кровати. Сестра сделала кое-как успокаивающий укол. Поставили капельницу.
Уснул. Но потом среди ночи проснулся. И давай бредить. Покажет на веревку на шторах. И спрашивает:
– Это что? Рыба? Почему на окне висит рыба?
Видно, пошли новые глюки. Дежурная сестра ему ответила:
– Это не рыба, это веревка!
А он уже и не слышит. Бормочет про себя, гудит:
– У-у-у-у-у! Я поехал. На паровозе.
Через пару дней, после капельниц, уколов, промываний и процедур пришел в себя. В памяти остались мелькающие столбы. Поезд, на котором он куда-то ехал.
Пришел врач. Другой. Русский. Старый. С бородкой. Посмотрел на его небритое, опухшее лицо с красными глазами. Спросил:
– Ну как самочувствие, товарищ больной?
Анатолий, глядя остановившимся, как будто смотрящим не на мир, а внутрь себя взглядом, ответил:
– Доктор, я в Мексике был! Был! Туфли там купил! Хорошие туфли. В сеточку. Летние. Чтоб не жарко было.
– Нет! В Мексике вы не были. Это галлюцинации.
– Как же не был? Все так ярко, выпукло. Я был и на Тихом океане. Стоял прямо на берегу. А волны так бьются, бьются. У ног. Шипят. И женщина эта была. Лена ее зовут. Белокурая. Снайпер? – и он с надеждой посмотрел в лицо врача. Подтверди!
– Эх-хе-хе! – врач по-стариковски прокашлялся. Сколько он их таких видел…
– Голубчик, это вам все в бреду картинки привиделись. Это всегда так.
И уже напористо добавил:
– Вам теперь пить нельзя. Ни в коем случае.
– Ничего не пойму! – опустил круглые, страшные глаза майор. – Все так ярко-ярко. Ну, прямо въявь было…
– Мы вам под кожу ампулу зашьем. С лекарством. Вот здесь, на боку. Она будет препятствовать развитию болезни. Но вы должны знать. Если вы еще раз выпьете, то сразу умрете. Вам больше пить нельзя!
Эх, доктор, доктор! Как же не пить? Как же тогда со всем этим жить?
IV
Ах, Копенгаген, Копенгаген! И такой маленький дом короля Кристиана. А Гамлет совсем не Гамлет, а Хам-лет. И, оказывается, существует на свете такой замок Эльсинор, в котором и происходит все действие трагедии Шекспира. И тетенька-экскурсовод с ученым видом знатока показывает, где на зеленом от травы валу происходило действие:
– Вот здесь ходила тень отца и жаловалась.
А еще гвардейцы в медвежьих шапках на площади в центре. И дворец королевы Дании, где денно и нощно стерегут пустые ворота молодые, совсем зеленые ребята в голубых мундирах и с разряженными карабинами в руках.
Ну и, конечно, многострадальная Русалочка на камне в бухте, куда то и дело подъезжают экскурсионные автобусы.
Европа отдыхает. Отдыхает и она. Вырвалась на несколько дней из душной Москвы. Одна.
Позвала ее к себе в этот город подруга Вика. Да, та самая Викуля, с которой они зажигали в "Распутине". Молдаваночка с распущенными и черными как смоль жесткими волосами, черноглазая, смуглая. Фигурка точеная, попка круглая, аппетитная.
Вот на это все и попал добрый сказочник Ханс Кристиан. Так зовут ее мужа.
Исполнилась мечта миллионов девушек из СНГ. Выйти замуж за иностранца.
Вике и впрямь повезло. Такой цивильный чувачок. Датчанин. И вовсе даже не бедный студент. В общем, человек без предрассудков. Одно слово – европеец.
Позвал он ее после приватного танца "в отпуск". И пошло-поехало. Видно, от такого фейерверка бедный датчанин из своей пресной Европы совсем ошалел.
Позвал замуж. Так она оказалась с ним в Дании. Еще точнее, в Копенгагене. Еще точнее, в квартирке на улице… Впрочем, это уже не имеет значения.
Вот Вика и пригласила свою подружку по "Распутину" к себе. Встретила. Поселила в уютном хостеле – так у них здесь дешевая гостиница называется. Для тех, кто путешествует налегке.
И стала катать Людмилу по достопримечательностям на своем маленьком красном "рено". Хвастаться. Вот сейчас они только отъехали от замка отца Хамлета и двигаются туда, где хранятся сокровища датских королей. Бриллиантовые короны. Золотая посуда. И разные прочие штуки.
По пути остановились у маленькой кафешки. Кофе попить. Поболтать о том о сем. О жизни.
– Ну и как у тебя с Владиленом? – задала Виктория подруге каверзный вопрос.
– Да все по-старому. Ходит в гости. Раз в неделю, – лениво ответила уставшая от такого количества нахлынувших впечатлений Людка, помешивая горячий черный кофе изящной ложечкой изящными с маникюром пальчиками. – Тебе-то повезло. Не просто так, а сразу в законные жены. Машинка вон у тебя уже, – вздохнула Людка. – А мой Владилен никуда не торопится. Скачет от одной бабы к другой.
– А-а. Ты на это не завидуй. Не смотри, – ответила Вика, взмахнув шикарными волосами (это чтоб официант – длинный, субтильный, прыщавый юноша – оценил). – Машину я сама купила. На свои.
– На какие "свои"? – удивилась Людка.
– На такие. На заработанные. А то с моего все как с гуся вода. Такой оказался скупердяй! Над каждой копейкой трясется. И талдычит: "Надо экономить. Вот здесь можно сэкономить". У него прямо болезнь какая-то. На всем пытаться выгадать. У меня такое ощущение, что он с утра до вечера только и делает, что считает, где и сколько можно недоплатить, получить скидку. В Москве он таким не был.
– Ну, в Москве он расслаблялся. Пускал пыль в глаза. И потом, по их понятиям все там невероятно дешево.
– Вот я на это и купилась. А как сюда приехала, так и пошло. Недавно купила мяса, приготовила шашлычок. Дай, думаю, угощу дорогого мужа и его друзей. Так он мне такой скандалище закатил! Три дня дулся. Я, оказывается, потратила недельный бюджет на питание.
– Разница в менталитете! – меланхолично вздохнула Людка. – Он так воспитан с детства. И его не переделаешь.
– Ну, просила я у него денег, просила. А потом надоело. И решила – буду сама зарабатывать.
– Хм! – Людка хмыкнула. – Как тут без профессии и без языка можно зарабатывать? Я вот сейчас хожу на курсы английского. Он теперь и у нас востребован.
Вика хитро зыркнула черными глазами и засмеялась:
– Так я языком и зарабатываю, – с тонким намеком сказала она.
– Ты что? – вскинулась Людка. – Во все тяжкие ударилась? Пошла по рукам?
– Что, подруга, сейчас клеймить меня начнешь? Здесь все по-другому. Не то, что у нас. Тут тебе не сауны и подворотни. Тут это бизнес, легальный и уважаемый. Я даже налоги плачу…
– Чего? С этого – налоги?
– Ну да! Мы же числимся сферой услуг.
– Врешь!
– Да ты ничего не понимаешь. Хочешь, я тебе покажу, где работаю? Это очень солидный оздоровительный клуб. У него филиалы по всей Европе. Хочешь? Может, увидишь, тебе и самой понравится.
– Поехали! – с вызовом ответила она на предложение подруги.
– Поехали! – Вика заплатила за кофе. И, кинув призывный взгляд на субтильного юношу-официанта в коричневом фартуке с названием кафе, двинулась к выходу.
Уселись в ее маленький красный "рено". И… нет, не помчались. Тут реально никто не мчится. Четко, соблюдая все правила движения, двинулись по чистенькому асфальту в сторону от центра города. Полчаса такой езды, и их автомобиль въехал в широкий двор.
"Артемида" – прочитала Людка красочную вывеску, неоновым огнем горевшую над высоким четырехэтажным корпусом, похожим то ли на больницу, то ли на спортивный клуб. Но пониже светилась надпись на английском: "Центр красоты и здоровья".
– Ну и что это? – спросила Крылова, вылезая из уютного автомобильчика на улицу и разглядывая широкий, обнесенный забором двор-автостоянку.
– Пойдем, посмотришь!
Автоматические двери услужливо распахнулись перед красивыми подругами. Они оказались в просторном холле прямо перед стойкой, за которой стояла симпатичная, совсем домашняя женщина. Увидев их, она дежурно заулыбалась:
– Хэллоу!
– Хэллоу!
Вика сказала несколько слов по-датски. Женщина понимающе кивнула и достала розовенькие пластмассовые браслетики.
– Может, тут форма спортивная нужна? Или купальник? – спросила Людка, надевая браслет.
– Какая форма? – насмешливо ответила подруга, увлекая ее вверх по лестнице на второй этаж.
Тут они оказались в раздевалке, полной пронумерованных шкафчиков. Вика открыла один:
– Раздевайся! – и принялась снимать с себя джинсы.
Людка, слегка недоумевая, тоже стянула с себя предметы гардероба. Краем глаза она видела, как в метрах в пяти от них оголялась шикарная блондинка с идеальными формами.