- А ну перестань. - Лилли Мэй погрозила мальчику костлявым пальцем. - В твоей жизни нет ничего ни противного, ни грязного. Слышишь? Как говорила твоя мама, ты один невинный в этой беде.
Лицо мальчика густо покраснело.
- Может, не такой уж и невинный. Может, это я тот, кто… кто…
Лилли Мэй схватила его за плечи и встряхнула:
- Чтоб я не слышала больше от тебя такой ерунды. Предоставь мне, маме и… и тому человеку, - она указала в сторону передней, - управляться со всем. Мы не допустим, чтобы с тобой что-то стряслось. Больше уже ничего не случится.
- Тот человек… - Уилл повторил ее движение головой, - какое он имеет к нам отношение? С какой стати он будет помогать маме и вам управляться с делами?
- Потому что обязан твоей маме жизнью. - Лилли Мэй выпустила Уилла, потом вздернула подбородок и расправила плечи. - Он вернулся в Ноблз-Кроссинг уплатить давний долг.
- А как мама спасла ему жизнь?
Лилли Мэй увидела любопытство в глазах мальчика. Что будет плохого, если она расскажет ему о Джонни Маке, о том, что случилось в тот давний сентябрьский вечер, не раскрывая кровного родства этого человека с Уиллом? Рано или поздно Уиллу придется это узнать, но пусть Лейн решает, когда сказать мальчику, кто этот незнакомец, и представить друг другу отца и сына.
- Сядь сюда, посиди, пока я буду варить кофе. - Лилли Мэй жестом велела ему сесть за кухонный стол. - Побудь со мной, и я расскажу тебе, как твоя мама привела в дом едва не утонувшего человека, которого сильно избили и бросили в реку Чикасо.
Сосредоточив все внимание на предстоящем рассказе, Уилл выдвинул дубовый стул и сел.
- Когда это случилось? Сколько лет было маме? Лилли Мэй улыбнулась. Она могла убить двух зайцев одним выстрелом - задержать Уилла на кухне, чтобы Лейн могла поговорить с Джонни Маком, и вместе с тем дать ему какое-то представление о прошлых отношениях Лейн с его родным отцом.
Возясь с кофеваркой, Лилли Мэй перенеслась мыслями к тому вечеру почти пятнадцать лет назад, когда Лейн втащила Джонни Мака в заднюю дверь. Она никогда не видела более удручающего зрелища. Лицо Джонни Мака было так покрыто синяками и кровью, что она не сразу узнала его. Джонни Мака хотели убить. Только нападавшие не учли силы парня, его решимости и живучести. Он вырос сильным, крепким, необузданным. Убить такого человека нелегко.
- Этот человек… в общем, он был тогда еще мальчишкой, но крепким… и делал вещи, которые разозлили кое-кого из мужчин в Ноблз-Кроссинге.
- А что он делал?
- Не перебивай. К тому же часть этой истории только для взрослых, тебе придется подождать совершеннолетия, чтобы слушать ее.
Своим комментарием Лилли Мэй заслужила прелестную улыбку мальчика. Эти улыбки с четырнадцать лет согревали ее сердце и будут согревать, пока она не умрет, Для этого мальчика она была готова на что угодно.
- Рассказывайте, - сказал Уилл. - Только не пропускайте то, что только для взрослых, делайте это благопристойным, ладно?
- Делать благопристойным? - Лилли Мэй улыбнулась. - Ну так вот, этот молодой человек ухаживал за женщинами, принадлежавшими другим мужчинам. Он был сущим сердцеедом, и твоя мама любила его с четырнадцати лет. С твоего возраста.
- Тогда почему вышла замуж не за него, а за Кента? Улыбка Уилла исчезла при воспоминании о человеке, который так жестоко отверг его.
- Это особая история, но главным образом потому, что этот человек давно уехал из города, - до того, как мама вышла за Кента. - Лилли Мэй сделала паузу, глубоко вздохнула и продолжила рассказ: - Твоя мама тогда проводила много времени у реки. Думала. Мечтала. - Лилли Мэй указала большим пальцем в заднюю часть дома. - Любимым ее местом был старый лодочный сарай. В общем, в тот вечер она пошла туда, и догадайся, кого обнаружила на берегу едва не утонувшим и так избитым, что не мог стоять?
- Этого человека, в которого была влюблена с четырнадцати лет?
- Вот-вот. Она помогла ему подняться на ноги и едва ли не волоком дотащила его до задней двери этого дома. Потом позвала меня. Мы отвели его в мою комнату, то была единственная спальня в цокольном этаже. Мисс Лейн хотела вызвать врача, но он сказал: "Нет, не вызывайте никого". И сообщил нам, что его пытались убить.
- Кто пытался? - спросил Уилл, сидя на краешке стула, глаза его округлились от любопытства.
- Мне он не говорил, но, думаю, сказал твоей маме. А у меня были свои подозрения.
- Как же он поправился без врача? - спросил мальчик. - И как дедушка и бабушка Нобл отнеслись к тому, что он находится в их доме?
- Твоего дедушки не было в городе, он так и не узнал, что мисс Лейн спасла этого молодого человека. Твоя мама и я ухаживали за ним, как только могли. Он был очень крепким и полным решимости не умирать. Думаю, ему сохранили жизнь планы мести… и твоя мама.
- Как его зовут? - Уилл посмотрел прямо в глаза Лилли Мэй.
- Лучше пусть мама тебе скажет.
Мальчик резко повернулся и злобно взглянул на закрытую кухонную дверь.
- Это Джонни Мак Кэхилл, так ведь? Тот подонок, сучий ублюдок, про которого Кент сказал, что он мой настоящий отец!
* * *
Лейн много лет мечтала об этой минуте. Джонни Мак Кэхилл возвращается - возвращается к ней. Но время шло, от него не приходило ни весточки, и она перестала мечтать. Прежняя любовь к Джонни Маку постепенно стала переходить в ненависть. Было ясно, что, куда бы ни уехал, какую бы жизнь ни вел, он забыл о ней. И с каждым годом становилось все легче и легче винить его в своем несчастье. Но теперь неожиданно, через пятнадцать лет, он вернулся собственной персоной. Что когда-то было бы сбывшейся мечтой, теперь оказалось кошмаром наяву. Перед ней стоял воплощенный дьявол. Олицетворенное искушение. Мечта каждой женщины. И гибель каждой женщины. "Почему теперь. Господи? Почему теперь?"
- Давно не виделись, - произнес Джонни Мак низким, соблазнительным, протяжным южным голосом, сняв ковбойскую шляпу. - Ты даже красивее, чем мне помнилось.
Лейн стало жарко, лицо у нее вспыхнуло. Комплимент Джонни Мака всегда вызывал у нее трепет внутри. Если все остальное в их отношениях изменилось, то это осталось прежним; "Не верь ни единому его слову, - предостерег какой-то внутренний голос. - Он соблазнитель. Искуситель. Сердцеед".
- Не хочу показаться грубой, - сказала Лейн, в полной мере та вежливая, учтивая южная красавица, какой ее воспитала мать, - но почему ты здесь? Что делаешь в Ноблз-Кроссинге?
"Ты клялся, что никогда не вернешься - скорее рак на горе свистнет. Почему передумал?"
Она старалась не пялиться на него, не оценивать его физических достоинств. Но с таким потрясающим мужчиной, как Джонни Мак Кэхилл, оказалось невозможным не любоваться его большим, поджарым телом и грубовато-красивым лицом. Небрежно одетый в джинсы и темную хлопчатобумажную рубашку, он походил на рабочего, принарядившегося, чтобы провести вечер в городе.
Где же он был столько времени, чем занимался? И почему пятнадцать лет спустя появился этим вечером на ее пороге?
- Даже не предложишь присесть? - Он смотрел из прихожей в сторону гостиной.
- Это светский визит? - спросила Лейн, внутри у нее все трепетало, нервы были на пределе.
- Не знаю какой, - признался он. - Может быть поиск истины.
Лейн едва удержалась, чтобы не ахнуть. Он знает? Как-то разузнал об Уилле? Но как, спустя столько лет?
Возможно ли, чтобы весть об убийстве Кента дошла до него там, где он теперь живет? Может, он приехал не из-за Уилла? Может, не знает, что у него есть сын? Может, вернулся в Ноблз-Кроссинг, чтобы помочь ей? Если да, то поздновато. Если б она что-то значила для него, он давно бы вернулся за ней.
- Какую же истину ты ищешь? - Лейн вздернула подбородок - пусть только посмеет заикнуться об Уилле. При мысли о сыне она посмотрела на закрытую кухонную дверь и взмолилась, чтобы Лилли Мэй задержала мальчика, пока она не сможет избавиться от незваного гостя.
- Боишься, что мальчик подслушивает наш разговор? - Губы Джонни Мака изогнулись в соблазнительной улыбке, которую Лейн прекрасно помнила. Стало быть, он знает, что у нее есть ребенок, но что, собственно, ему известно об Уилле?
- Да, - призналась она. - Пока не узнаю, зачем ты вернулся сюда через пятнадцать лет, я не хочу, чтобы мой сын встречался с тобой.
- Разумно.
Не сказав больше ни слова, Джонни Мак полез в задний карман и достал бумажник. Вынул оттуда сложенный листок бумаги, развернул его, внутри оказались газетная вырезка и маленькая фотография. Протянул все ей. Взгляды их встретились. Под ложечкой у нее засосало от дурного предчувствия. Она взяла дрожащими пальцами протянутое. Фотография Уилла. Прошлогодний школьный снимок. Под ложечкой засосало еще сильнее. Он был точь-в-точь похож на Джонни Мака, вплоть до потрясающей улыбки. Разве мог Джонни Мак, увидев фотографию, не понять, что это его сын?
Лейн торопливо взглянула на газетную вырезку и узнала в ней материал с первой полосы об убийстве Кента, опубликованный в местной газете. "Геральд" она владела вместе с мисс Эдит. Лейн обратила внимание на последнюю вещь в руке. Листок линованной бумаги из тетради, на котором написаны две короткие фразы: "Приезжай домой. Ты нужен своему сыну".
К горлу ее подступила желчь. Колени ослабли. Она закрыла глаза, защищаясь опущенными веками от правды. Джонни Мак знает, что Уилл его сын!
- Разговаривать здесь нельзя, - сказала она, аккуратно сложила бумаги и вернула ему. - Нам нужно поговорить с глазу на глаз там, где наверняка никто не сможет подслушать.
Джонни Мак глянул мимо нее в коридор, ведущий к кухне:
- Хорошо. Где и когда? Чем раньше, тем лучше. В голове у Лейн теснилась тысяча разных мыслей. Даже не подумав, она выпалила:
- Завтра. Встретимся там, где скажешь.
- Я остановился в "Перекрестке", - сказал Джонни Мак. - В какое время?
В "Перекрестке" останавливались только те, кому лучшая гостиница была не по карману. Этот мотель был немногим лучше крысиной норы. Лейн решила, что Джонни Мак не особенно разбогател за последние годы.
- В десять.
Он кивнул, но взгляд его оставался прикованным к ее лицу. Лейн чувствовала, что он хочет сказать еще что-то, коснуться ее. Пожать ей руку. Стиснуть плечи. Или еще как-то. Установить личный контакт. Она не могла этого допустить. Не смела.
Лейн неуверенно шагнула назад, подальше от него. Джонни Мак был самым опасным молодым человеком, какого она знала, и теперь стал гораздо опаснее. В нем появилась какая-то уверенность, какой пятнадцать лет не было. Что придавало ему ауру самоуверенности, пришедшую на смену маске дерзкой бравады, которую он носил в юности?
- Завтра в десять в "Перекрестке", - сказал он. - И не бойся меня, Лейн. Уж кому-кому, а тебе я не причиню никакого зла.
Прежде чем она успела ответить, Джонни Мак повернулся. Она бросилась за ним, когда он уже открыл дверь и вышел на крыльцо. Задержалась, не решаясь подходить слишком близко. И, встав в дверном проеме, окликнула его:
- Джонни Мак?
Тело его напряглось. Но когда он оглянулся, его соблазнительная улыбка была на месте.
- Да?
- Я не посылала этого письма. - Она с трудом сглотнула. - Я понятия не имела, где… - И внезапно умолкла, услышав за спиной шаги. Отступила назад и захлопнула дверь перед лицом Джонни Мака.
Еще не оборачиваясь, она поняла, что Уилл вышел из кухни. Он встал перед ней, взгляд его был вопрошающим.
- Ушел он?
- Да, ушел, - ответила Лейн.
- Это Джонни Мак Кэхилл, так ведь?
- Да. - "Помоги нам всем, Господи, да, Джонни Мак Кэхилл. Твой отец. И мой погубитель".
- Хорошо, что ты его выставила. Я больше не хочу видеть этого человека!
Уилл пронесся мимо нее, длинные ноги быстро возносили его по винтовой лестнице на второй этаж. Лейн поспешила за ним, но остановилась на середине лестницы.
- Уилл!
Стук хлопнувшей двери раскатился у нее в ушах. Она села на ступеньку, ее охватило чувство безнадежности. Сколько еще может вынести ее сын? Не предел ли это? Она должна беречь его от всех и всего, способного причинить ему вред. В том числе и от Джонни Мака.
- Джонни Мак ушел? - Лилли Мэй стояла у подножия лестницы.
Лейн посмотрела на тощую старушку, единственную ее наперсницу в течение пятнадцати лет:
- Ты отправила это письмо Джонни Маку? Вытянувшись, как гордый собой солдат, Лилли Мэй ответила:
- Да, я. Уилл, даже если пока не понимает этого, нуждается в отце - в родном отце. И вы, признаете это или нет, тоже нуждаетесь в Джонни Маке. Вам нужна поддержка сильного мужчины, если хотите сражаться и выиграть эту битву. А Джонни Маку уже давно пора оплатить долг.
* * *
Эдит Уэйр распахнула дверь в комнату Мэри Марты. Джеки Камминге подскочила из кресла перед телевизором и приветствовала хозяйку дома сердечной улыбкой:
- Входите, мисс Эдит.
Джеки чуть ли не раскланивалась перед ней. Эдит любила подобострастие в обслуге. Собственно говоря, ценила его во всех взаимоотношениях, даже в браке. Подчинить своей воле она не смогла только двух людей. Первого мужа Джона Грэхема. И его незаконного отпрыска Джонни Мака Кэхилла.
Эдит жестом велела Бадди Лоулеру следовать за ней, когда зашла в обитель дочери, комнату, почти не изменившуюся с тех пор, когда Мэри Марте было двенадцать лет. Пастельные тона, кружева, девчоночьи безделушки, Французская мебель в провинциальном стиле и ниша в стене, заполненная куклами.
- Как мисс Мэри Марта? - спросила Эдит.
- Слегка поужинала, - ответила Джеки. - И вот уже час спокойно сидит в кресле-качалке.
Эдит повернулась к своему ребенку. Тридцатитрехлетнему. Единственному после смерти Кента. Мэри Марта обладала невинной, обманчивой красотой. Безупречно белая кожа. Рыжевато-белокурые волосы до талии. И светло-карие глаза, словно бы неспособные видеть реальный мир.
- Что у нее в руках?
- Кукла, - ответила Джеки. - Мисс Мэри Марта весь день носила ее на руках. А вечером укачивала ее и пела ей. Думаю, это ничего. Не вижу ничего плохого, что она играет с куклой.
- Да, конечно. - Эдит закусила губу. Ничего плохого в том, что ее психически неуравновешенная дочь в тридцать три года играет с куклой, будто шестилетняя. Но, взглянув на персональную медсестру, Эдит сказала: - Можете устроить перерыв, мисс Каммингс. Бадди и я немного посидим с Мэри Мартой.
- Хорошо, мэм. Спасибо. Я не прочь покурить.
- Только не в доме, - сказала Эдит. - После смерти мистера Грэхема здесь не курят. Когда он скончался, я в тот же день сожгла все его коробки сигар.
- Пойду на заднее крыльцо.
Джеки кивнула начальнику полиции в знак приветствия и вышла.
Эдит медленно подошла к дочери и остановилась позади кресла-качалки.
- Она такая со дня похорон Кента. Я надеялась, к этому времени ее состояние улучшится.
Мэри Марта раскачивалась в деревянном кресле-качалке. Держа куклу величиной с младенца на руках, она напевала над ней вполголоса, словно мать над ребенком.
Эдит погладила дочь по голове.
- Боюсь показывать ее психиатру. Бог весть что она может сказать.
- Тогда будем заботиться о ней, пока она не станет прежней. - Бадди опустился на колени перед Мэри Мартой и мягко, ласково заговорил: - Как себя чувствуешь, милая? Говорят, ты слегка поужинала. Это хорошо. Тебе нужно есть побольше. Набираться сил. Как только поправишься, поедем вместе к Мексиканскому заливу, будем собирать на пляже раковины, как в прошлый раз, когда мы были там.
Мэри Марта, не обращая на него внимания, продолжала напевать и укачивать куклу. Она явно не замечала ничего вокруг. Бадди протянул руку и погладил щеку куклы. Мэри Марта прижала куклу к груди, словно подумала, что Бадди хочет ее отнять.
- Не забирай моего ребенка! Не забирай моего ребенка!
Трогательный крик Мэри Марты кольнул сердце матери. Эта трагедия была ее виной. Все было ее виной. Но поздно было пытаться помочь Мэри Марте. И поздно каяться. Самое большее, что она могла делать теперь, - оберегать свою дочку.
- Нет-нет, милая, - сказал Бадди. - Все хорошо. Я не хочу забирать ребенка у тебя.
Он встал и отвернулся, но Эдит успела разглядеть слезы на его глазах. Если кто на свете и любил Мэри Марту, то это Бадди. Он был влюблен в нее с детства, привязанность его к ней была трогательной. Для Мэри Марты Бадди был готов на все. В этом смысле она завидовала дочери.
Эдит стиснула верх спинки кресла-качалки с такой яростью, что костяшки пальцев побелели. Сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, кивнула на кушетку возле камина и сказала:
- Присядь, Бадди. Побудем здесь еще несколько минут. Одно наше присутствие слегка успокоит ее, тебе не кажется?
Бадди кивнул и сел на кушетку. Взгляд его был печально обращен на Мэри Марту.
- Думаете, можно говорить при ней? То есть она не поймет, о чем речь?
- А что ты хотел мне сказать? - спросила Эдит.
- Видите ли, у нас не было возможности обсудить создавшееся положение из-за похорон Кента и состояния Мэри Марты.
- И какое положение создалось?
Эдит подошла к туалетному столику, взяла серебряную щетку для волос, вернулась и снова встала за спиной кресла дочери.
- Прежде всего Лейн - главная подозреваемая в убийстве Кента. Как вам хочется, чтобы мы повели это дело? Арестовывать ее или нет?
- Ах ты вот о чем. - Эдит провела щеткой по волосам Мэри Марты и пожалела, что не находила для этого времени, когда дочь была ребенком. - Лейн обманывала Кента. Отравляла ему жизнь, и ради чего? Ради ребенка, которого, как она знала, зачал Джонни Мак Кэхилл. Даже если она и не наносила ударов, приведших к гибели, ее роль в этом обмане помогала убить Кента задолго до того, как он скончался.
- Вы ведь знаете, местную сплетню?
- Расскажи.
- Люди думают, что Кента убил Уилл, а Лейн идет за него под суд.
Эдит любила Уилла - мальчика, которого раньше считала своим внуком. Даже теперь, зная, что Уилл не ее плоть и кровь, она по-прежнему относилась к нему с любовью. Но не могла - не хотела допустить, чтобы сын Джонни Мака унаследовал что-то из состояния Грэхема.
- Гм-м… Любопытно. Но мы знаем, что бедный мальчик неповинен ни в каком злодеянии, как… как Мэри Марта, - сказала Эдит. - Он хороший, хоть и отродье дьявола.
- Да, конечно. - Бадди взглянул на Эдит и кивнул. - Кстати, о дьяволе - я собираюсь наведаться к нашему гостю, узнать, кто он такой и что ему нужно. - Нервозно потер ладонями ноги выше колен. - Если окажется, что это в самом деле Джонни Мак, ему незачем болтаться здесь и мутить воду, так ведь?
- Да, непременно нанеси визит этому человеку, именующему себя Джонни Маком. Немедля. Если он тот, за кого выдает себя, предупреди его, что здесь он не нужен, как и пятнадцать лет назад.
- Не представляю, как это может быть Джонни Мак. После той трепки, что мы ему задали. - На лбу и над верхней губой Бадди выступили капельки пота. - По-моему, то, что осталось от него, лежит на дне реки.
- Тогда, если он не тот, за кого выдает себя, выясни кто он, что ему нужно. И пусть проваливает отсюда!