Повергнутый в переносном смысле на колени ее признанием, приниженный до желания упасть ей в ноги, Джонни Мак молчал. Горло его сильно перехватило. Он знал, что Лейн была влюблена в него несколько лет до его отъезда, но не представлял глубины ее чувств. Возможно, она была единственной женщиной в мире, любившей его. Притом так самоотверженно.
Ему хотелось заключить ее в объятия, утешить, поблагодарить за такой бесценный дар. Но он видел по ее настороженной позе, что она не хочет его прикосновения. Она любила его пятнадцать лет назад, любила так сильно, что принесла громадную жертву ради его ребенка, но как относится к нему сейчас? Насколько пятнадцать лет, жизнь с Кентом и постоянная ложь переменили Лейн? Возможно, теперь она его ненавидит. Если да, Джонни Мак не мог ее винить.
- Я была тогда очень глупой, правда? Но с тех пор очень повзрослела. Узнала много о любви. Что в ней есть и чего в ней нет. - Голос ее стал мягче. - Я была очень влюблена в тебя. - Вздохнув, она запрокинула голову к звездному небу. - Для меня сейчас важен только Уилл. Я бы на все пошла, чтобы защитить его.
- Даже на убийство Кента?
Он увидел боль в ее глазах, беззвучное шевеление губ, и тут же пожалел о сказанном. Но было уже поздно. Как поздно было возвращаться на пятнадцать лет назад и менять прошлое. Теперь он мог только принять вину за то, что наделал, за все зло, которое причинил. Где-то в глубине, в самых потайных уголках души он сознавал, что день расплаты наступит. Рано или поздно человек несет кару за свои грехи.
- Да, и даже на убийство Кента, - призналась она.
Голос ее прозвучал так тихо, что он едва расслышал его сквозь отдающиеся в ушах удары сердца.
- У тебя есть хороший адвокат? Джонни Мак отломил веточку ивы и принялся обрывать листья, стараясь не встречаться глазами с Лейн.
- Всеми моими делами занимается Джеймс Уэйр.
- Отчим Кента?
- После смерти Джеймса Уэйра-старшего Джеймс-младший стал адвокатом моего отца и семейства Грэхемов, - ответила Лейн. - Он считает, у присяжных будет недостаточно улик, чтобы предъявить мне обвинение, но, с другой стороны, Джеймс не адвокат по уголовным делам. Если обвинение предъявят, я найму другого адвоката. Специалиста.
Джонни Мак бросил голую веточку в реку и посмотрел, как она плывет по течению.
- Я могу нанять тебе лучшего на Юге адвоката по уголовным делам. Один мой знакомый и Куинн Кортес вылетят в Алабаму ближайшим самолетом.
- Ты, видимо, очень-очень богат, Джонни Мак, раз способен оплатить услуги мистера Кортеса. - Лейн указала на вьющуюся по берегу тропинку: - Давай пройдемся. Мне как-то не по себе стоять здесь.
Они пошли рядом, и Джонни Мак заметил, что их тени - одна длинная, одна короткая - сливаются, хотя соприкосновения между ним и Лейн не было.
- Расскажешь мне, что случилось? - спросил он. - Лейн, я здесь потому, что хочу тебе помочь. Хочу привести все в порядок, если смогу.
Ее холодный смех вызвал у него мучительную боль внутри. Не промолвив ни слова, она сказала ему, что предлагает он слишком мало и слишком поздно.
- Если наймешь Куинна Кортеса защищать меня, это облегчит твою совесть?
Она превосходно знала его. Даже столько лет спустя все еще могла заглянуть ему в душу. Лейн была единственной способной видеть что-то за наружностью дерзкого скверного парня. Единственной женщиной, искавшей в нем хорошие черты.
- Да, это будет первым шагом. В конце концов, ты знаешь лучше, чем кто бы то ни было, что, живя в этом городе, я наделал немало зла. Надо начать с чего-то, чтобы загладить свою вину перед тобой… и Уиллом…
- Он не желает иметь с тобой ничего общего.
- Что? - Джонни Мак замер на месте. - Он знает, что я его отец?
Лейн остановилась и повернулась к нему:
- Да, знает. И боюсь, в настоящее время ненавидит тебя.
- Ты рассказала ему обо мне?
- Нет, но жалею об этом. - Она негромко застонала, словно пытаясь отвратить нависающую беду. - Рассказал ему Кент. И отнюдь не доброжелательно. Сорвал весь свой гнев и ненависть на Уилле.
- Мерзавец!
- Еще какой. Ему нравилось причинять боль Уиллу, потому что он твой сын. И мне, потому что… Кент Грэхем был не особенно порядочен.
Сказать, что Кент был не особенно порядочным, было сильным преуменьшением. Наподобие того, что на Аляске зимой прохладно.
- Откуда Кент узнал, что я отец Уилла? - Джонни Мак схватил Лейн за плечи, хотел встряхнуть, но вовремя сдержался..
- Шарон написала предсмертное признание. - Вымученная улыбка Лейн ожесточила ее лицо. - Она все сообщила Кенту. Как мы одурачили его, заставив поверить, что Уилл его ребенок. Облегчала свою совесть. - Лейн заколотила кулаками по груди Джонни Мака. - Дура, дура! Всю жизнь только и думала о деньгах. Но когда поняла, что умирает, ее начала мучить совесть. Ей и в голову не пришло, как эта правда отразится на Уилле. Она никогда не ставила на первое место благополучие своего ребенка.
Джонни Мак сжал запястья Лейн одной рукой, прекратив ее удары. Она сверкнула на него глазами с откровенной ненавистью. Холодная, горькая правда открылась Джонни Маку, словно слепящая вспышка.
- Сколько ты заплатила Шарон?
- Что?
Схватив за плечо, Джонни Мак встряхнул Лейн. Мягко, но сильно.
- Скажи мне правду. Сколько ты заплатила Шарон за моего сына?.
- О! - Рот ее изумленно раскрылся. В глазах заблестели слезы. - Пятнадцать тысяч долларов. Я попросила их у папы в виде свадебного подарка.
- Продала своего ребенка. - Джонни Мака душил гнев. У него зачесались кулаки. Сейчас ему была бы кстати боксерская груша. Или Кент Грэхем. Или Бадди Лоудер? - Почему Лилли Мэй ничего не сообщила мне об Уилле? Она уже почти десять лет знает мой адрес.
- Не знаю, почему не сообщила тебе и почему не говорила мне, где ты находишься. Но думаю, она делала то, что считала для Уилла наилучшим, так же как я. Уезжая, ты поклялся, что никогда не вернешься. Махнул рукой на Ноблз-Кроссинг и всех его жителей. Мы неплохо обходились без тебя. Не нуждались в тебе.
- Но сейчас нуждаетесь, верно? Во всяком случае, Лилли Мэй думает так.
- Она боится, что меня обвинят в убийстве Кента, и если я…
- Ты не будешь осуждена за убийство Кента, даже если и прикончила этого сукина сына. - Джонни Мак взял Лейн за подбородок большим и указательным пальцами. - Слышишь? Куинн Кортес не проиграл ни единого дела. И сегодня же ночью я ему позвоню.
Стоя на крыльце, Лейн смотрела, как Джонни Мак садится в машину и выезжает задом. Завтра он должен был приехать к обеду познакомиться с ее сыном. Напросился, показав, что в какой-то мере остался дерзким, невоспитанным парнем. Возражения ее пропускал мимо ушей. Она не представляла, как не пустить его, когда он явится, разве что вызвать полицию. А в данное время вмешательство местных властей нежелательно.
Джонни Мак вновь ворвался в ее жизнь ураганом, желая, нуждаясь, требуя. И давая обещания. В прошлом он ни разу не давал ей обещаний и, тем не менее, разбил сердце.
"Я хочу познакомиться с Уиллом… Я позвоню Куин-ну Кортесу, он будет готов вылететь первым же рейсом в Алабаму, когда потребуется нам… Ты не будешь осуждена за убийство Кента, даже если и прикончила этого сукина сына… Я ни за что не причиню тебе боли, Лейн. Ни за что…"
Он больше не причинит ей боли, и не потому, что пообещал, а потому, что она ему этого не позволит. Кент уничтожил ее наивность, способность легко верить в доброту других. А Джонни Мак дал ей понять глупость любви со слепым обожанием. Когда-то она любила его всем сердцем, беззаветно. Но теперь не любит никого, кроме Уилла и Лилли Мэй. Джонни Мак уже не может причинить ей боли. Но может причинить боль Уиллу.
Лейн взглянула на второй этаж дома и заметила свет в окнах комнаты мальчика. Нужно поговорить с ним, объяснить, кто такой Джонни Мак, убедить, что он не тот отвратительный человек, каким его представил Кент.
Но много ли о Кенте и смерти Кента посмеет она рассказать Уиллу? Многое ли сможет извлечь на свет без того, чтобы у мальчика вновь не начались кошмары? Просто счастье, что он не может припомнить убийства Кента, совершил ли сам его или просто был очевидцем. Если Кента убил Уилл, если схватил бейсбольную биту и заколотил его до смерти, не лучше ли будет, если он никогда об этом не вспомнит?
Если б только она была там. Если б только могла помешать Кенту извергать свою гнусную ненависть, мучить Уилла искаженной версией правды. Но Лилли Мэй была там и не смогла предотвратить катастрофы. Или?.. Возможно ли, что Лилли Мэй… Нет! Надо перестать думать о том, что происходило в тот день, когда погиб Кент.
Не важно, в сущности, кто его убил. Важно только сохранить мальчика в безопасности.
Лейн стала готовиться к разговору с сыном. Что она может сказать ему? Как убедить его, что, несмотря на все сказанное Кентом о Джонни Маке, этот человек вовсе не чудовище. Просто в юности он не всегда делал правильный выбор, устанавливал собственные правила игры, безрассудно старался натянуть нос местному обществу. Она не может оправдывать большинство поступков Джонни Мака, но способна нарисовать более достоверный портрет родного отца Уилла. Хоть она и ненавидит Джонни Мака, но не хочет, чтобы его ненавидел Уилл.
Глава 8
Лилли Мэй встретила Лейн, едва та вошла в дом. Насупленные брови омрачали ее морщинистое лицо. Лейн знала Лилли Мэй давно и поняла, что она встревожена. "Беспокоится, что я сержусь, потому что она вызвала Джонни Мака?"
- Нам нужно поговорить, - сказала Лейн. - Но сначала я поднимусь к Уиллу. Надо объяснить кое-что относительно Джонни Мака, пусть поймет…
- Уилла нет.
- Что?
- Сразу же после вашего ухода позвонила мисс Эдит. - Лилли Мэй скривилась, словно упоминание о матери Кента оставило горечь во рту. - Попросила Уилла прийти навестить мисс Мэри Марту. Она звала Уилла.
- Звала по имени или просто требовала своего ребенка?
Лейн было очень неприятно, что Мэри Марта часто называла Уилла "мой ребенок". С тех пор, как золовка впервые взяла Уилла на руки, Лейн испытывала легкое беспокойство всякий раз, когда сестра Кента расточала внимание на мальчика. У Мэри Марты была чуть ли не болезненная привязанность к Уиллу, но всякий раз, когда Лейн говорила об этом Кенту, он отмахивался от ее слов, как от глупости: "Уж не ревнуешь ли ты к Мэри Марте, милая? Она просто любящая тетя". Лилли Мэй указала подбородком на дверь:
- Джонни Мак ушел?
- Да.
- Он вернется?
- Завтра. Напросился на приглашение к обеду.
- Узнаю Джонни Мака. - Уголки губ Лилли Мэй чуть приподнялись в очень легкой улыбке. - Может, пойдете в кабинет. Я приготовлю травяной чай, и мы сможем поговорить.
Лейн кивнула:
- Чай сейчас будет кстати.
По пути к кабинету она подумала, не пойти ли в соседний дом к Грэхемам узнать, как там Уилл. Нет, не стоит. Ее сын считает себя самостоятельным. В четырнадцать лет он часто возмущается сдерживающим вниманием матери. И до гибели Кента было нелегко давать Уиллу какую-то волю, но теперь - о Господи, теперь! - ей невыносимо оставлять своего сына без догляда больше чем на несколько минут. Вдруг память к нему вернется, когда ее не будет рядом? Вдруг мальчик вспомнит, что он убил Кента?
Опустившись в желто-коричневое кожаное кресло возле выходящих на запад окон, Лейн вздохнула. Измотанная умственно и психически, уставшая носить тяжкое бремя на душе, она подняла ноги на большую кожаную оттоманку, чтобы дать им отдых.
Взгляд ее обежал комнату, которую она оставила после смерти родителей неизменной. Этот кабинет был убежищем отца Лейн, где он находил какой-то отдых после многочисленных дел владельца единственной ежедневной газеты в городе - "Геральд", - которую в 1839 году основал Уильям Александр Нобл, теперь ею совместно владели Лейн и Эдит Грэхем Уэйр.
Вскоре после ее брака с Кентом газету едва не поглотил один нью-йоркский конгломерат, но Эдит пришла на выручку, спасая "Геральд" от вторжения янки. Теперь на доходы от газеты ей приходилось содержать Уилла и себя, поддерживать в порядке поместье Ноблов. Что бы ни случилось, она ни в коем случае не коснется находящегося в доверительном управлении фонда, который ее отец и Эдит совместно основали для Уилла.
В последнее время Лейн замечала, что ее тянет в свою комнату, маленький, уютный рай, куда не доносились звуки из прочих частей дома. Обшитые темными панелями стены и широкая лепнина напоминали об утонченности минувшей эры, как и письменный стол с богатой резьбой и старый персидский ковер. Над камином висел портрет, написанный Гауэром Мэйфилдом, знаменитым художником из Атланты, - портрет юной красивой Селесты Нобл с единственным ребенком, пятилетней Лейн.
Лейн ужасно тосковала по родителям и, видимо, всегда будет тосковать. Хотя их с матерью взгляды совпадаем редко, она обожала Селесту, царственную светскую красавицу Ноблз-Кроссинга. О ее гостеприимных званых вечерах в конце шестидесятых и начале семидесятых годов говорили по всей Алабаме. Может, не будь мать такой расточительной, отец не оказался бы в столь затруднительном положении, когда семейной собственности "Геральд" стала угрожать опасность.
Лейн не только любила отца, но и очень восхищалась им. Билл Нобл был добрым человеком, с сильным характером и отзывчивой душой. Знал почти всех в городе по именам, относился к бедным и богатым с равным уважением. Первым на Магнолия-авеню нанял Джонни Мака для работы во дворе.
Когда Селеста запротестовала против присутствия Джонни Мака, отец Лейн сказал спокойным, но властным тоном: "Кто-то должен пойти навстречу бедному парню. О нем никто не заботится, кроме этого пьяницы Уайли Питерса. Мне неприятно сознавать, что кто-то бывает голодным, и думаю, что Джонни Мак не раз ложился спать с пустым желудком", "Попомни мои слова, Билл Нобл, мы все проклянем тот день, когда ты ввел этого кобеля в нашу жизнь!" - сказала Селеста. И они оказались странным образом пророческими.
Лейн, подслушав этот разговор родителей, поставила себе целью выяснить, что представляет собой этот опасный парень. Она была четырнадцатилетней, охваченной сексуальными побуждениями, которых просто не понимала. Знала только, что всякий раз, когда смотрит на Джонни Мака Кэхилла, ее тело начинает дрожать, а в сознании рождались образы загорелых, мускулистых рук, крепко обнимающих ее, когда он дарил ей самый первый поцелуй.
- Чай готов. Лилли Мэй стояла с серебряным подносом в проеме, двери. Она неуверенно улыбнулась Лейн. "Вы расстроены из-за меня? - безмолвно спросила Лилли Мэй. - И если сердитесь, простите меня за то, что вызвала сюда Джонни Мака".
- Поставь поднос туда. - Лейн указала головой на большой письменный стол красного дерева с изящной резьбой на ящиках. - Налей, пожалуйста, нам обеим по чашке. Потом сядь сюда, рядом со мной, и поговорим.
Робкая улыбка Лилли Мэй стала шире, на бледных щеках образовались складки.
- Он нам нужен, мисс Лейн. Очень нужен. Иначе бы я не стала его вызывать.
Лейн молча кивнула, не зная, как реагировать. Она ни на секунду не сомневалась, что Лилли Мэй действовала из любви и заботы об Уилле и о ней. Но не могла разделять уверенность этой женщины, что Джонни Мак явится их спасителем. Как может человек, некогда столько натворивший в этом городе, испортивший безответственными поступками много жизней, внезапно стать решением их проблем? Если у неприятностей есть имя, то звучит оно Джонни Мак Кэхилл.
Лилли Мэй протянула Лейн чашку с горячим чаем. Без лимона. Без сахара. Без сливок.
- Насколько я понимаю, он, став старше на пятнадцать лет, уже не тот парень, что покинул Ноблз-Кроссинг в ночной темноте, заставив многих думать, что он мертв. Ему тридцать шесть лет. Он стал старше и, пожалуй, намного умнее. И я точно знаю, что деньги у него есть. Он каждый месяц присылал мне чек, а я клала их на сберегательный счет на тот случай, если вам с Уиллом они понадобятся. Если Джонни Мак не предложит нанять за свои деньги хорошего адвоката, мы воспользуемся этими деньгами.
Лейн поставила чашку на столик справа и сжала руки Лилли Мэй.
- Я очень тебя люблю и понимаю, почему ты написала Джонни Маку, но… почему ты думаешь, что он может помочь нам?
Лилли Мэй сжала в ответ руку Лейн и любовно посмотрела ей в глаза.
- Джонни Мак не обманул вас, не воспользовался вашей невинностью, а мы оба знаем, что мог бы. И, покидая город, отказался взять вас с собой. Вы единственная женщина, с которой он обходился особым образом. И насколько я понимаю, он знает, что в долгу перед вами за спасение жизни. Я просто вызвала вашего должника. Лейн выпустила руку Лилли Мэй, откинулась назад в кресло и закрыла глаза.
- Он сказал мне, что очень богат.
Лилли Мэй села в кресло с подголовником напротив Лейн.
- Я так и думала. Иначе бы он не мог присылать мне ежемесячно столько денег.
- Он нанял частного детектива, тот каким-то образом раздобыл настоящее свидетельство Уилла о рождении.
Лейн помассировала виски круговыми движениями указательных пальцев.
- И решил, что отец Уилла - Кент, потому что Шарон так указала в свидетельстве?
- Джонни Мак спросил, кто отец Уилла - он или Кент.
- И что вы сказали ему?
- Правду.
Лилли Мэй испустила долгий вздох облегчения. - Сказали ему все? Как Шарон попросила у вас денег на аборт, как вы хитростью заставили Кента усыновить Уилла?
Лейн взяла чашку с чаем.
- Да. Объяснила, как и почему мы с Кентом поженились и усыновили Уилла, и что до предсмертного признания Шарон Кент считал мальчика своим сыном.
- Понять не могу, с чего моя дочь стала перед смертью набожной и принялась исповедоваться в грехах. - В уголках серых тусклых глаз Лилли Мэй появились слезы. - Я любила мою Шарон. Но видит Бог, она дурно вела себя. Люди, наверное, подумали, что смерть от СПИДа была карой за ее грехи. Только это не Божья кара. Она сама виновата в своей болезни. Если б не пристрастилась к наркотикам, то не умерла бы от этой жуткой заразы.
Лейн молчала. Она была согласна с мыслями Лилли Мэй о никчемной жизни Шарон, но не могла в отличие от нее осуждать родную мать Уилла. В конце концов, Шарон дала ей то, чего она никак не могла получить иным образом, - ребенка Джонни Мака.
- Стало быть, Джонни Мак знает правду. - Лилли Мэй задумчиво посмотрела на Лейн. - А вы не рассказывали ему о жизни с Кентом? Не сказали, какую цену заплатили за жизнь Уилла?
- Нет, не сказала. И не хочу, чтобы ты посвящала его в мои секреты, понимаешь?
- Да, понимаю. Очень хорошо понимаю.