И все же молодой человек был полон энтузиазма и совершенно счастлив. Университет окончил с красным дипломом. Маргарита, сначала из чувства благодарности, а потом и сердцем, отогретым теплом любви Григория, тоже его полюбила. Дочь-красавица. Что еще человеку нужно?
Мужчине, конечно, нужна карьера, а с этим было сложнее. Гриша работал в своей многотиражке и подрабатывал внештатником везде, где только можно. Печатали его охотно, но, чтобы попасть в штат, не хватало связей, да и фамилия с национальностью тогда были серьезным препятствием на пути продвижения по служебной лестнице. И все же потихоньку он карабкался по ней.
Кончился застой. Стали намечаться перемены. На телевидении создавалась новая прогрессивная программа в духе гласности. Туда требовались корреспонденты и даже ведущий. Григорий не знал, что ведущий уже давно есть, под него-то программа и создавалась. Впрочем, его вполне устроила бы и работа корреспондента.
Но видимо, Андрей Вольнов был злым гением его судьбы. Именно под него делалась программа, и главный редактор с ним согласовывал кандидатуры на все незаполненные вакансии. Когда-то Маргарита мимоходом познакомила его со своим другом детства Гришей. Виделись они один раз. Вольнов и думать забыл об обманутой им бывшей невесте, но появление ее друга на мгновение всколыхнуло в нем неприятное воспоминание. Чтобы побыстрее отмахнуться от него, на вопрос главного редактора "Берем?" Вольнов мгновенно отреагировал:
– Думаю, нет. Я помню его по университету. Чисто визуально. Звезд с неба точно не хватал. Мне кажется, он недостаточно инициативен. Нам нужны активные, смелые, яркие ребята, люди новой формации. Каждый сюжет должен быть сенсацией. У нас есть выбор. Зачем брать первого встречного?
– Но у него хорошее перо. Много публикаций… – с сомнением проговорил главный.
– Ты спросил мое мнение, я сказал. Если это делается для проформы, то лучше не спрашивать меня вообще, – твердо сказал Вольнов.
– Значит, не берем, – быстро согласился главный. – У него, конечно, хорошие рекомендации. Ну да таких много.
И Григория на телевидение не взяли. Конечно, ему по секрету сообщили, что ведущий – зажравшийся самодур, но последнее слово за ним. Кого-то берет, кого-то нет. Устроил тут русскую рулетку.
"Ну что ж, будут и другие программы. Оно к лучшему. Мне и самому с ним работать было бы сложно", – мысленно рассуждал Григорий, лихорадочно придумывая легенду, которую расскажет Маргарите, почему его с хорошими рекомендациями не взяли на верное место, куда он так долго рвался.
Но так ничего и не придумал. У них в семье не было принято обманывать друг друга, не было фальши в отношениях. Как тут что-нибудь придумаешь?
Впрочем, кое-что он надумал. Дома рассказал все и предложил:
– Может быть, уедем в Америку?
– Что мы там будем делать? – ужаснулась Маргарита.
– То же, что и все, – жить, не завися от самодуров.
– Их везде хватает. Не все же программы на телевидении контролирует Вольнов. Ты умный, талантливый, тебя непременно возьмут. Сейчас много нового начинается.
– Дело не Вольнове. Меня и без него не взяли бы. Нужно поручительство такого человека, которому не могли бы отказать. У меня такого нет. А там будем знать, что мы иммигранты и все будет зависеть только от нас, а не от чьего-то расположения. Надо подумать о ребенке. Здесь у нее не будет перспектив.
– А там?
– А там будут, – уверенно сказал Григорий, и Маргарита поняла, что они непременно уедут. Ей этого очень не хотелось. Здесь родители, друзья, свои стены, а там все чужое. Но это ее вина, что вечный любимец фортуны Вольнов буквально вытер о Гришу ноги. Действительно, надо все начинать заново, чтобы больше в их жизни не мог появиться этот человек.
В Америке у Григория с самого начала дела пошли хорошо. Он твердо решил вырваться из иммигрантского круга общения и придумал, как это сделать. В Москве клановость охранялась очень сурово. В Нью-Йорке же картина была иная. Практически на все деньги, которые Рыбники привезли с собой, он купил себе и Маргарите клубные карты в самый престижный фитнес-центр. Языкового барьера для них не существовало, оба свободно владели английским. Потихоньку стали заводить знакомых, вернее, это делал Григорий, потом представлял их своей супруге. Образовался весьма представительный круг общения, благодаря которому Григорий смог устроиться на телевидение. Сначала в качестве режиссера, а потом и продюсера. Для эмигранта он сделал просто умопомрачительную карьеру. Купил дом в пригороде Нью-Йорка, с соотечественниками с Брайтон-Бич общение оборвалось окончательно, дочке дал престижное образование. Она вышла замуж за настоящего американца (не из иммигрантской среды), родился внук. Жизнь сулила прекрасное будущее, но прошлое все же настигло его семью.
В тот день дождь шел, не прекращаясь. Маргарита почувствовала себя плохо, она всегда себя неважно чувствовала в такую погоду. Давление, сердце – всего понемногу. Позвонила Люси, и голос матери показался ей очень уж болезненным. Она давно не заезжала к родителям, а в этот день решила непременно их навестить. Настроение поднимется, положительные эмоции – лучшее лекарство.
Однако положительных эмоций Маргарита в этот день так и не получила, правда, стресс, который она пережила, заставил ее мигом забыть о всех своих недомоганиях. По дороге Люси не справилась с управлением и врезалась в столб. Жизненно важные органы не пострадали, но, пока доставили в больницу, она потеряла много крови. Потребовалась кровь редкой четвертой группы с отрицательным резусом. Чтобы не терять времени, врачи обратились к родителям, которые уже примчались в больницу. И вот тут-то выяснилось, что ни у одного из них группа крови не подходит их дочери. Кровь, конечно, нашли, но после этого случая Григорий и Маргарита все же решили рассказать Люси правду о ее рождении, про Вольнова и о том, как он обошелся с ее матерью, а потом и с отцом. О том, что в конечном счете они ему даже благодарны. Не сложись все таким вот образом, вряд ли они решились бы сорваться из Москвы, чтобы начать жизнь заново.
В тот день в душе Люси все перевернулось. Раньше точно знала, кто она, откуда, что делает сейчас, к чему стремится, и представляла, что с ней будет по меньшей мере в ближайшие десять лет. А тут, оказывается, отец, который в ней души не чаял, ей вовсе не родной. А родной – какой-то мерзкий подонок, обманувший ее мать, походя разрушивший мечты отца.
Она была благодарна родителям, что они нашли в себе силы сказать ей правду. Ее любовь к ним меньше не стала, напротив, она была восхищена отцом, и только сейчас в полной мере поняла и оценила, как много он для нее сделал.
Люси продолжала жить привычной жизнью, все так же работала, общалась с близкими, друзьями, но в голове метрономом стучала четкая мысль: "Нет, я найду этого человека, и он заплатит за свою подлость. По счетам надо платить. Вот я их ему и предъявлю. Как только мой план окончательно созреет, я осуществлю его. И это не повредит моим амбициям встать в один ряд с Марио Кассара или Джо Сильвером. Я тоже сделаю себе шикарное продюсерское имя, которое будет синонимом хорошего кино. Кто знает, возможно, вся эта история как раз и ускорит этот процесс".
Для осуществления задуманного необходимо было поехать в Россию. Люси навела справки о Вольнове. Узнала, что он преуспевает, является владельцем телевизионной компании, а помимо этого еще и целого холдинга, объединяющего в себе рестораны, производственные мастерские, пищевой комбинат. Узнала и о вольной жизни старого сибарита и бонвивана.
Все эти сведения предоставила Алиса Лисовская. О новом папаше Люси она знала много и доподлинно, поскольку работала в его компании. А так как Вольнов не пропускал ни одной молоденькой сотрудницы, через легкий роман с ним проходили все его подчиненные, прошла и она через ухаживания и очень короткий период временной фаворитки шефа. Потом появилась новая пассия, Алиса была мгновенно забыта. Эта история смертельно ранила женское самолюбие девушки, и она затаила на Вольнова большую обиду, в душе надеясь когда-нибудь расквитаться за нее. Так что желания и цели подруг совпали. Дочь вознамерилась разорить неверного отца, отставная фаворитка мечтала о реванше.
Люси уговорила мужа дать ей права на продажу в России его телепроектов, кроме того, задумала снять там несколько фильмов о рожденных перестройкой богатых и преуспевающих новых русских, обитателях Рублевки – места, которое может легко посоперничать с непревзойденным доселе Беверли-Хиллз.
Подготовившись должным образом, она отправилась в Москву, где потихоньку стала осуществлять свой план. Именно для этого по наводке Алисы полетела на Бали, чтобы в обстановке расслабляющего отдыха поближе познакомиться с Вольновым, заинтриговать, зацепить и быстро уехать в самый острый момент. Плод, до которого очень трудно дотянуться, особо притягателен.
Терзания пожилого ветреника
Вольнов ехал по отполированному осенним долгоиграющим дождем шоссе, сосредоточившись исключительно на вождении, отгоняя прочь какие-либо мысли. В машине было тепло и комфортно. Казалось, что все ненастья, творящиеся за мокрыми стеклами, да и вообще в жизни, обтекают машину и самого Андрея Константиновича, отдаляясь и отставая, отчаявшись когда-либо догнать несгибаемого счастливца. Он привык к мысли, что его все любят, и в первую очередь судьба. Что и говорить, такое самоощущение помогало жить, сохраняя неизменно отличное настроение.
Однако в последнее время привычный великолепный настрой стал изменять Вольнову. Все вдруг перестало складываться – и на работе и дома. Пошли сбои. Не сказать, что катастрофические, но для признанного счастливчика обидные. Собственно, загадки в его ситуации никакой не было. В его жизни появилось новое, как оказалось, очень серьезное увлечение. Люси совершенно не выходила у него из головы. Он и сам не мог понять почему. С ним такое было впервые. По-настоящему он никогда не испытывал крепких привязанностей. Уходила из его жизни одна, и всегда находилась другая, которая сразу же занимала пустующее место.
В последний раз он круто поменял свою жизнь три года назад. Принял на работу молодую девушку, приехавшую из провинции. Красивую яркую блондинку, амбициозную, жаждущую славы и быстрого успеха. Вольнову нравились такие характеры – пробивные, хваткие, неразборчивые в средствах. Он считал, что в жестких условиях надо вести себя жестко. Сам всегда таким был, а потому испытывал уважение к людям, живущим по принципу: "Победителей не судят".
Барышня была из породы победительниц и уже к третьему месяцу своего пребывания в телекомпании имела собственную программу в прайм-тайме и свой ключ от квартиры босса.
События развивались настолько стремительно, что Вольнов не успел опомниться, как девушка с весьма претензионным именем Матильда стала принимать активное участие в руководстве компании. Как ни странно, у нее это получалось. Невзначай брошенное слово, вовремя процитированный нелестный отзыв подчиненных о шефе. Новая фаворитка оказалась прирожденной интриганкой. Коллектив стало лихорадить, сотрудники делились на благонадежных и не очень, что конечно же не приносило большой пользы делу. Исчезла непринужденная атмосфера. В воздухе запахло штрафными санкциями и сменой места работы.
Правда, Вольнов не замечал нагрянувших перемен. Его в большей мере заботило ощущение угрозы личной свободе, что его, как любого мужчину, просто ужасало. К Матильде Андрея Констатиновича тянуло, она ему по-настоящему нравилась, но он был явно не готов, точнее сказать, уже не готов связывать себя с ней такими крепкими узами, как брак. У него уже было две жены, у каждой из которых по сыну. Достаточно. Наследники есть. Как супруг и отец он реализовался. Ему нравилось нынешнее состояние свободного плавания в компании приятных молодых попутчиц, но не более того.
Постепенно настойчивость Матильды стала по-настоящему пугать Вольнова. Начались ссоры, но цепкая барышня вроде бы и не замечала перемен в настроении своего избранника. Он приходил домой поздно, но она неизменно встречала его с нежной улыбкой. Ворковала, льстила, всячески ублажала, была великолепна в постели. Наутро Андрей Константинович, проклиная свою бесхарактерность, уезжал на работу, старался не встречаться там со своей подругой, опять задерживался допоздна, ужинал в ресторане, а дома повторялась все та же история. Абсолютное принятие его условий игры, нежность и кошачьи ласки.
Последнее их совместное путешествие на Бали добило его окончательно. Отец ему всегда говорил: "Андрюха, погубят тебя твои бабы". Пророческие слова. С одной стороны, опостылевшая Матильда со своими притязаниями на его свободу и полномочия в компании. С другой – такая манкая, такая притягательная Люси. И в деловом отношении их даже сравнивать нельзя. Первая – просто пробивная амбициозная интриганка, вторая же – образованная, деловитая, незаурядная. Люси даже немного пугала его своим напором. Он, словно зомбированный, подписал с ней договор о намерениях. Без консультации с юристом. Ну ничего, еще проконсультируется и во всем разберется. Как бы то ни было, общение с ней может открыть его компании новые перспективы. Голова у нее работает отлично. Но во всем надо разобраться, а особенно в себе.
Именно для этого неожиданно, не только для окружающих, но и для себя самого, Вольнов сорвался с места. Ему совершенно необходимо в полном одиночестве побыть несколько дней, в своей усадьбе под Звенигородом. Это всегда помогало.
Такие спонтанные отъезды у него уже случались. Обычно это происходило с появлением новой любовной привязанности. Да, Вольнов был влюбчив, как мальчишка, и этой своей способностью даже гордился. Еще бы – не стареют душой ветераны большого секса. Не утомили его два брака и многообразие достаточно пылких увлечений. Он любил женщин, и каждая из них приносила ему новые ощущения и впечатления. Одна, даже самая любимая, женщина с такой задачей не справилась бы. Когда же имеешь несколько возлюбленных, постоянно переселяешься из одного мира в другой. Правда, невольно приходилось обманывать их всех, так как каждая из них, естественно, считала себя единственной. Во всяком случае, хотела быть уверенной, что именно ее он любит, а со всеми остальными только спит. Такая вера, по глубочайшему убеждению Вольнова, делает женщину преданной не только телом, но и душой. И действительно, все его женщины были ему искренне преданны. Особенно Алла, которая все понимала, тяжело переживала каждую новую влюбленность неверного супруга, но всегда верила и по сей день убеждена, что по-настоящему он любил и любит только ее.
В чем-то она права. Чем больше Вольнов узнавал женщин, тем больше убеждался, что нельзя их сравнивать и говорить даже самому себе, что одна лучше или хуже другой. Он давно уже не проводил параллели не только в общении со своими возлюбленными, но и в своих мыслях. На своем собственном опыте понял, что ни одна любовь не проходит, а навсегда остается с ним и в нем, а каждая женщина, которую познал мужчина, – незаменима и незабываема. И Алла в том числе.
Правда, в конце концов ей надоело делить его с другими. Появление Матильды переполнило чашу ее терпения. Она как бы в шутку, но все же поставила вопрос ребром:
– Вольнов, ты болен, но болезнь эта излечима. Прецеденты были.
– О чем ты? – вполне серьезно спросил супруг, перед глазами которого возник мрачный плакат, оптимистично сообщавший, что СПИД касается каждого.
– О твоем донжуанизме.
– О чем? – переспросил окончательно сбитый с толку Вольнов.
– Я выяснила. Это болезнь. Как алкоголизм. Донжуанизмом называется. Ею страдают многие. Майкл Дуглас, например, тоже страдал, но потом лечился, и очень успешно.
– Я думаю, в его случае годы взяли свое, – скептически предположил Вольнов.
– Ну конечно, куда там какому-то Дугласу до твоей вечной молодости, – поняв, что разговор не получится шутейным, заворковала Алла. – Я на днях пообщалась с одним очень известным психоаналитиком, и он дал мне почитать специальную литературу. Я была потрясена. Думала, понимаю что-то в жизни, но оказывается, это не так.
– Надо же, как полезно общаться со специалистами. И что же ты узнала нового?
– Что верность в браке зависит не от желания, а от воли, – осторожно стала сообщать о своих открытиях супруга. – Порядочные мужчины не изменяют не потому, что не хотят других женщин, а потому, что уважение, любовь и страх потерять дорогие отношения удерживают их от измены. Они так глубоко прячут от самих себя вожделение к другим женщинам, что ужасаются, когда чувствуют его проблески.
– Все-таки чувствуют даже порядочные?
– Но они от этого бегут, смотрят на вожделение как на зверя в клетке своей воли.
– Ты хочешь посадить меня в клетку?
– Не я, ты сам должен посадить туда свое вожделение. Это и будет результатом лечения.
– Я считаю себя абсолютно здоровым, – резко и даже с некоторой агрессией заявил Андрей.
– Но в последнее время у тебя стали появляться увлечения, а сейчас… – растерянно проговорила Алла, уже сто раз пожалевшая, что завела такой рискованный разговор.
– Да, появляются.
– Но раньше этого не было. А Елене ты вообще никогда не изменял, – тихо проговорила супруга.
– Если бы я не изменял Елене, то мы не были бы женаты. Именно поэтому я полагал, ты понимаешь, что мне, как творческому человеку, необходимы музы. Я не могу от этого отказаться.
– Ты разве меня уже не любишь? – неожиданно для самой себя задала она роковой вопрос.
– Конечно, люблю. Но ты ведь не о любви сейчас говоришь. Ты вспоминаешь о страсти, которая была когда-то, которая дала тебе возможность увести меня от Лены. Тогда тебя мой донжуанизм вполне устраивал. Ты всегда добивалась того, чего хотела. Хотела законного брака и добилась. Но, как это ни прискорбно, страсть короче любви. Ты же сама, кажется, где-то вычитала мысль и мне еще цитировала, что брачное ложе – колыбель страсти, которая превращается в ее могилу. Зачем кричать на кладбище? Надо принимать потерю как естественное явление. Все проходит, и мы не властны над этим. Я думал, ты это понимаешь, меня всегда восхищала твоя мудрость.
– Насчет колыбели страсти я ничего тебе не цитировала.
– Значит, это я сам вычитал или кто-то другой цитировал.
– Скорее другая.