Было пятое января, холодное пасмурное утро, начало одиннадцатого, и я наслаждалась своей работой. Именно наслаждалась! Эмили была целиком поглощена своим новым романом с каким-то парнем, которого она встретила на новогоднем вечере в Лос-Анджелесе. И этот "потрясающе сексуальный мужик", который "сам пишет песни, и они непременно будут хитами", обещал приехать в Нью-Йорк и навестить ее в ближайшие две недели. Я болтала с ассистентом из отдела красоты, очень милым парнишкой; он только что окончил Вассар, и его родители умудрялись - несмотря на выбор колледжа и его работу в журнале мод, в отделе красоты - не замечать того очевидного факта, что их сыну нравятся мальчики.
- Ох, ну пойдем со мной, ну пожалуйста! Будет так весело, я познакомлю тебя кое с кем из тех, кто сейчас пользуется большим успехом, вот увидишь, Энди. У меня есть шикарные друзья-натуралы. И главное, это ведь вечеринка Маршалла, там будет действительно здорово, - нараспев тянул Джеймс, склонившись над моим столом. Я проверяла электронную почту. На другом конце кабинета Эмили весело расписывала кому-то подробности своего свидания с длинноволосым певцом.
- Я бы хотела, правда, очень хотела пойти, но на этот вечер я уже договорилась со своим парнем, - сказала я, - мы давно собираемся поужинать вместе, и я уже один раз отменила встречу.
- Потом пообщаетесь! Ну давай, соглашайся, ведь не каждый же день выдается возможность встретиться с самым талантливым колористом всех времен и народов! Будет куча знаменитостей, все такие шикарные - просто блеск! Да я точно знаю, что это будет самая крутая тусовка за всю новогоднюю неделю! Организаторы - Харрисон и Шрифтман. Бог мой, да лучше этого ничего быть не может! Ну скажи "да". - Он скорчил гримаску, вытаращил свои самодовольные глазки, и я не удержалась от смеха.
- Джеймс, мне бы правда хотелось пойти - я ведь никогда не была в "Плазе", но я никак не могу отменить эту встречу; Алекс заказал столик в итальянском ресторанчике, я не могу ничего переиграть.
Я не могла переиграть, да и не хотела - я собиралась провести вечер с Алексом, послушать, как продвигаются его дела с факультативом, - но мне было жаль, что наш вечер совпал с вечером в "Плазе".
Я читала об этом в газетах всю прошедшую неделю; казалось, весь Манхэттен в экстазе ждет прибытия Маршалла Мэддена, величайшего в мире специалиста по окраске волос, который приезжает в Нью-Йорк на свой обычный постновогодний кутеж. Говорили, что в этом году он будет еще более грандиозным, чем обычно, потому что Маршалл только что выпустил новую книгу "Покрась меня, Маршалл", но я не собиралась отказывать своему парню из-за какой-то звездной тусовки.
- Ну ладно. Но только не говори потом, что я тебя никогда никуда не приглашаю. И не плачь, когда завтра прочтешь на "Шестой странице", что меня видели с Мэрайей или с Дженнифер. - И он удалился, изображая оскорбленное самолюбие, что было для него нетрудно, ведь он и вправду был до крайности самолюбив.
В общем, пока что первая неделя после Нового года шла вполне гладко. Мы до сих пор распаковывали подарки и составляли их каталог - сегодня утром я торжественно открыла коробку с великолепными босоножками на шпильках от Джимми Чу и Сваровски, - но свои посылки мы уже отправили, и телефоны молчали, потому что многие сотрудники еще не вернулись. Миранда должна была прилететь из Парижа в конце недели, но в офисе собиралась появиться только в понедельник. Эмили была уверена, что я готова принять на себя заботу о Миранде, - и я чувствовала то же самое. Мы все обсудили, и я исписала заметками целый блокнот. Я просматривала его и надеялась, что смогу все это запомнить. Кофе: только из "Старбакс", латте в высокой кружке, два кусочка нерафинированного сахара, две салфетки, одна ложечка. Завтрак: доставка из "Манхьи", 555-39-48, датский мягкий сыр, четыре ломтика бекона, две колбаски. Газеты: газетный киоск в вестибюле, "Нью-Йорк таймс", "Дейли ньюс", "Нью-Йорк пост", "Файнэншл таймс", "Вашингтон пост", "Ю-эс-эй тудей", "Уолл-стрит джорнал", "Женская одежда"; по средам - "Нью-Йорк обсервер". Еженедельные журналы (приходят в понедельник): "Тайм", "Ньюсуик", "Ю-эс ньюс", "Нью-Йоркер", "Тайм аут Нью-Йорк", "Нью-Йорк мэгэзин", "Экономист". Бесконечные списки: ее любимых цветов и цветов, внушающих наибольшее отвращение, имена ее лечащих врачей, их адреса и домашние телефоны, имена и телефоны всех ее домочадцев. Я знала, что она предпочитает, когда ей надо быстро перекусить, какую воду пьет, какие размеры носит (от нижнего белья до лыжных ботинок); я составила список людей, с которыми она желала разговаривать ("Всегда"), и отдельный список для тех, с кем не желала ("Никогда"). Несколько недель Эмили посвящала меня в мир Миранды Пристли, а я писала и писала, и когда мы наконец закончили, я знала о ней буквально все. Кроме того, конечно, что именно делает ее настолько важной особой, что мне пришлось исписать весь блокнот заметками о том, что ей нравится, а что - нет. Иначе почему бы мне было до этого дело?
- Да, он просто чудо, - вздыхала Эмили, поигрывая телефонным шнуром, - у меня еще никогда не было такого романтического Нового года.
Щелк! "Вам пришло сообщение от нового абонента, Александра Файнемана. Для просмотра кликните здесь". О-о-о, здорово. Алекс частенько присылал мне сообщения в "Элиас-Кларк", но по какой-то непонятной причине всегда назывался "новым абонентом". Я открыла сообщение.
"Эя, детка, ну как ты? Здесь у нас все вверх дном, как обычно. Помнишь, я рассказывая тебе, что Иеремия угрожал девочкам перочинным ножиком, который притащил из дома? Так он, похоже, не шутил: сегодня на переменке порезал руку одной девочке и сказал, что она сука. Порез совсем не глубокий, но, когда дежурный учитель спросил его, как ему это пришло в голову, он ответил, что видел, как приятель его мамы сделал это маме. Ему же всего шесть лет, Энди, ты представляешь? В общем, директор назначил на сегодняшний вечер срочное совещание, и боюсь, я не смогу сегодня с тобой поужинать. Мне очень жаль, правда. Но я все-таки рад, что они зашевелились, я на это даже не надеялся. Ты ведь понимаешь меня, да? Пожалуйста, не злись. Я позвоню тебе попозже, мы все наверстаем, я обещаю… Люблю, А.".
"Пожалуйста, не злись"? "Ты понимаешь меня…"? Какой-то второклассник порезал другого второклассника - и он надеется, что я не буду иметь ничего против, если наши планы рухнут? Ну да, я один раз отменила нашу встречу, потому что вымоталась, разъезжая целый день по городу и пакуя подарки. Мне хотелось зарыдать во весь голос, позвонить ему и сказать, что я не только не злюсь - я горжусь тем, как он заботится о своих детках, и тем, что работа у него всегда на первом месте. Я щелкнула по опции "ответ" и уже занесла руку над клавиатурой, чтобы сообщить ему все, что я о нем думаю, как вдруг услышала свое имя.
- Андреа! Она едет! Она будет здесь через десять минут, - громко объявила Эмили, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
- М-м-м? Извини, я не расслышала…
- Миранда едет в офис, вот сейчас едет. Нам надо приготовиться.
- Едет в офис? Но я думала, она пробудет во Франции до субботы…
- Значит, она передумала. Быстрее! Иди вниз, возьми газеты, разложишь их так, как я тебе говорила. Потом протри стол и поставь слева бокал с "Пеллегрино". Не забудь лед и ломтик лайма. И проверь, все ли на месте в ее туалетной. Иди! Она уже в машине, максимум через десять минут будет здесь, если, конечно, не попадет в пробку.
Выбегая из офиса, я слышала, как Эмили названивает по внутреннему телефону и кричит одно и то же: "Она едет! Скажи всем!" За три секунды, не больше, я пронеслась по коридорам и через отдел моды, но отовсюду уже летели панические крики: "Эмили сказала, она едет!", "Миранда вернулась!" - и один совершенно душераздирающий вопль "Она зде-е-е-е-е-есь!!!". Ассистенты, как безумные, приводили в порядок одежду на вешалках, выставленных вдоль стен, редакторы мчались в свои кабинеты, и я видела, как одна девушка меняла туфли с низкими каблуками на другие - на двенадцатисантиметровых шпильках, а еще одна рисовала себе губы, подкручивала ресницы и приводила в порядок бюстгальтер - и все это почти одновременно. Из мужского туалета вышел издатель, и я заметила там Джеймса. Он как ненормальный вертелся перед зеркалом, проверяя, не прицепилась ли к его черному кашемировому свитеру какая-нибудь ниточка, и энергично гоняя во рту таблетку или леденец. Я даже представить себе не могла, как он успел узнать, разве что в мужском туалете предусмотрена громкая связь специально для этих случаев.
Мне хотелось остановиться и посмотреть, как будут развиваться события, но на то, чтобы достойно предстать перед Мирандой в качестве ее секретарши, у меня оставалось от силы десять минут, и я собиралась использовать их по максимуму. До сих пор я старалась не показывать, что отчаянно спешу, но все вокруг явно не видели в этом ничего зазорного, и я устроила настоящий спринтерский забег.
- Андреа! Ты, конечно, знаешь, что Миранда уже едет? - окликнула меня Софи, когда я проносилась через приемную.
- Да. А тебе откуда это известно?
- Солнышко, я всегда все знаю. Полагаю, и ты знаешь, что сейчас от тебя требуется. Только учти, Миранда Пристли не любит ждать.
Я прыгнула в лифт и оттуда крикнула:
- Спасибо! Я вернусь через три минуты.
Две женщины в лифте посмотрели на меня с неудовольствием, и тут до меня дошло, что я веду себя неприлично.
- Простите, - сказала я, пытаясь отдышаться, - мы только что узнали, что наш главный редактор едет в офис, а мы не подготовились, поэтому все немножко нервничают.
Ну почему я оправдываюсь перед этими людьми?
- Бог мой, да вы работаете на Миранду! Ну-ка дайте угадаю. Вы ее новый секретарь? Андреа, не так ли? - Длинноногая брюнетка сверкнула четырьмя дюжинами зубов (не меньше) и надвинулась на меня словно пиранья. Лицо ее подруги тотчас прояснилось.
- Хм… да. Андреа, - повторила я, словно сама не до конца была уверена в этом. - И я действительно новая секретарша Миранды.
В этот момент лифт остановился в вестибюле, и перед нашими глазами предстали белоснежные мраморные стены. Не успели двери полностью раздвинуться, как я уже шагнула вперед и вдруг услышала за спиной:
- Повезло вам, Андреа. Миранда чудесная женщина. Миллионы девушек готовы на что угодно ради такой работы.
Я постаралась не задеть группку стоявших с унылыми лицами юристов - по всей видимости, они собрались на корпоративный банкет - и почти влетела в газетный киоск в углу вестибюля. Там всем заправлял миниатюрный выходец из Кувейта по имени Ахмед; в его ведении находились аккуратно разложенная глянцево блестевшая периодика и заметно поредевший запас не содержащих сахара конфет и диетической газировки. Эмили познакомила нас с Ахмедом перед Рождеством - это входило в программу моей подготовки, и я надеялась, что сейчас он мне поможет.
- Стой! - вскричал он, когда я стала вытягивать газеты из проволочных ячеек. - Ты новая девушка Миранды, верно? Иди сюда.
Я повернулась и увидела, что Ахмед наклонился и шарит под стойкой; лицо у него даже покраснело от напряжения.
- Ага! - закричал он снова, вскакивая на ноги так проворно, как только мог это сделать пожилой человек, у которого были сломаны обе ноги. - Это тебе. Не надо портить мою выставку - я откладываю их для тебя каждый день. Можешь не сомневаться, я ничего не теряю, - подмигнул он.
- Ахмед, огромное спасибо! У меня нет слов, чтобы сказать, как я вам благодарна. Как вы думаете, может, взять и журналы?
- Конечно. Сегодня среда, а все журналы вышли уже в понедельник. Твоя хозяйка не любит ждать, - сказал он, демонстрируя необыкновенную осведомленность. И снова полез под стойку, и снова поднялся с охапкой журналов; и мне хватило одного взгляда, чтобы убедиться в том, что там было все, что мне нужно, - ни больше ни меньше.
Пропуск, пропуск, где этот чертов электронный пропуск? Я ощупала свою строгую белую блузку и нашла шелковую ленточку, которую Эмили вырезала для меня из одного из белых шарфов Миранды. "Пропуск не следует носить в ее присутствии, - пояснила она, - но если уж ты забыла его снять, пусть он будет не на пластиковой цепочке". Последние слова Эмили произнесла с нескрываемым презрением.
- Спасибо, Ахмед. Спасибо вам большое за помощь, но я ужасно, ужасно спешу. Она вот-вот приедет.
Он пропустил мою карточку через считывающее устройство и повесил ее мне на шею, как олимпийскую медаль.
- Беги, теперь беги!
Я схватила набитый пластиковый пакет и понеслась; на бегу я снова вытянула карточку: чтобы пройти к лифтам, ее нужно было пропустить через считывающее устройство у турникета, где сидели охранники. Я сунула карточку в прорезь и толкнула. Ничего. Я снова сунула и толкнула посильнее. Никакого результата.
- Пусть целуют, пусть ласкают, я совсем не возражаю, - послышался тенорок грузного и всегда немного потного охранника Эдуардо. Вот черт. Мне не надо было даже смотреть на него - я и так знала, что он улыбается во весь рот и заговорщицки мне подмигивает. Это повторялось каждый день, вот уже две недели, всякий раз, когда мне нужно было пройти через турникет. У Эдуардо имелся неиссякаемый запас попсовых мотивчиков, которые он постоянно напевал, и он не пропускал меня, пока я не изображала что-нибудь в тему. Вчера это было "Я слишком сексапильна". Он пропел: "Я слишком сексапильна для Милана и Нью-Йорка", а я должна была пройтись по воображаемому подиуму. Это бывало весело, когда у меня было подходящее настроение. Иногда я даже улыбалась. Но сегодня мне предстояло встретиться с Мирандой, и я должна была успеть привести все в порядок - я просто обязана была успеть. Мне хотелось ударить Эдуардо за то, что не дает мне пройти, в то время как все остальные в это самое время свободно проносились через турникет по обе стороны от меня.
- Если денег пожалеют, я пошлю их - я умею, - пропела я, растягивая и полупроглатывая слова, совсем как Мадонна.
Он поднял брови:
- Где энтузиазм, подружка?
Я думала, что просто взорвусь, если услышу его голос, и сейчас бросила сумку на барьер, резким движением подняла руки и с силой двинула бедрами влево, сложив губы в недовольную гримасу.
- Да, я такая: свое не упускаю! - Я почти кричала. Он закудахтал, захлопал, застонал от восторга, и я наконец прошла.
Не забыть бы обсудить с Эдуардо, когда можно, а когда нельзя выставлять меня полной идиоткой.
Я поднялась вверх, снова промчалась мимо Софи - она заботливо раскрыла передо мной дверь, ни о чем не спрашивая, - не забыла заскочить по дороге в мини-буфет, чтобы положить лед в один из высоких бокалов, которые мы держали отдельно - специально для Миранды. Со стаканом в одной руке и газетой в другой я стремительно завернула за угол - и столкнулась с Джессикой, также известной как Девушка с Маникюром. Она казалась одновременно раздосадованной и до смерти напуганной.
- Андреа, ты уже знаешь, что Миранда едет в офис? - спросила она, оглядывая меня с головы до пят.
- Конечно. Вот у меня ее газеты, и вода ее тоже тут. Все это нужно отнести к ней в кабинет. Извини, мне некогда.
- Андреа! - вскрикнула она, когда я вновь пустилась бежать; кубик льда вылетел из стакана и приземлился у дверей арт-секции. - Не забудь сменить туфли!
Я встала как вкопанная и посмотрела на свои ноги. На мне были обычные мокасины, у которых было только одно достоинство: они классно смотрелись. По молчаливому уговору в отсутствие Миранды все сотрудники "Подиума" переходили на более свободную форму одежды, и хотя выглядели они тогда просто здорово, никто из них ни за что на свете не надел бы ничего подобного в присутствии Миранды. Лучшим тому примером служили мои ярко-красные мокасины.
В секретарскую я вернулась покрытая испариной.
- Ну вот, принесла все газеты, и журналы захватила на всякий случай. Только не уверена, годятся ли такие туфли…
Эмили оторвала от уха трубку и бросила ее на стол.
- Нет, совсем не годятся. - Она схватила трубку, моментально набрала номер и скомандовала: - Джеффи, принеси мне пару от Джимми, размер… - Она посмотрела на меня.
- Девять с половиной. - Я достала из шкафчика бутылочку "Пеллегрино" и наполнила стакан.
- Девять с половиной. Нет, сейчас. Нет, Джеф, я не шучу. Прямо сейчас. У Андреа тапочки - красные тапочки, - а Она вот-вот появится. Спасибо.
В этот момент я заметила, что за те четыре минуты, пока я была внизу, Эмили успела сменить свои линялые джинсы на кожаные брюки, а кроссовки - на босоножки на шпильках. Она прибралась, смела все со столов в ящики и спрятала в шкаф подарки, которые мы не успели отослать на квартиру к Миранде. Эмили подкрасила губы и щеки и сейчас жестом приказывала мне поторапливаться.
Я схватила пакет с газетами и вытряхнула их на столик с подсветкой в кабинете Миранды. Эмили говорила, что Миранда по нескольку часов простаивает возле этого столика, изучая присланные фотопленки. И она любит, чтобы здесь же были разложены ее газеты. Я сверилась с блокнотом, чтобы не перепутать порядок. Сначала "Нью-Йорк таймс", затем "Уолл-стрит джорнал", а уж потом "Вашингтон пост": одно за другим, по порядку, в котором я не улавливала никакой системы, издания ложились на стол, и каждое новое чуть накрывало предыдущее, пока наконец не образовался широкий веер. Единственным исключением была "Женская одежда": ее следовало класть посреди рабочего стола.
- Она здесь! Андреа, выходи, она уже поднимается, - послышался снаружи свистящий шепот Эмили, - только что звонил Юрий, он уже высадил ее возле здания.
Я положила "Одежду" на стол, поставила "Пеллегрино" на льняную салфетку (с какой стороны стола, я никак не могла вспомнить) и бросилась из кабинета, метнув последний взгляд, чтоб удостовериться, что все в порядке. Джеф, ассистент из кладовой, помогавший организовывать выставку одежды, швырнул мне закрытую коробку и тут же исчез. Я открыла ее. Там была пара босоножек от Джимми Чу: на высоких каблуках, с прихотливо переплетенными ремешками из верблюжьей шерсти, с пряжками посередине. Стоили они, наверное, не меньше восьмисот долларов. Черт! Их бы теперь еще надеть! Я сбросила мокасины и влажные от пота носки, затолкала все под стол. Правую босоножку я надела довольно легко, но у меня никак не получалось застегнуть пряжку на левой. В конце концов я дернула пряжку, с силой толкнула ногу - и ремешки впились в кожу. Я поправила пряжку, начала подниматься, и тут… появилась Миранда.