Против обращения по имени моя собеседница не возражала, ее рассказ про учебники в самый раз укладывался в тематику отдела социальных проблем, так что настроение мое неуклонно повышалось, и для полного счастья не хватало только откровенно пригласить Елену на свидание. То есть, давно бы уж пригласил, но вот только не знал, куда. В кино коммерческого директора звать неудобно, не тот уровень, ресторан уже мне не по карману. Что еще можно придумать? На выставку в Русский музей? Так он закроется через пару часов, а нам тут еще сидеть непонятно сколько.
Впрочем, народ вокруг начал потихоньку собирать ящики-коробки, а Лена – все чаще запинаться на полуслове, внезапно вытягивая шею и оглядываясь вокруг.
– Что случилось, товарищ Измайлова?
– Убить их всех мало, – она посмотрела на часы, потом снова огляделась по сторонам. – Когда еще обещали за мной приехать! Три часа прошло! Как мне все это отсюда переть? На горбу?
– Много?
– Коробки три, да еще "Центрполиграф" две дать должен. Ну, у них я завтра взять могу, а с этим что делать? У меня денег на камеру хранения нет.
– Так давайте я подвезу.
– А вы на машине?
– Да.
– Ой, как неудобно, – тут же засуетилась она, смахивая книги в большую картонную коробку. – Но мне тут недалеко, на Васильевском. Вы меня подбросите, правда?
– С удовольствием.
Жаль, нет у меня видеокамеры. Стоило сохранить для потомков то зрелище, как округлились у Елены Петровны глаза и отвисла челюсть, когда я, подойдя к "Мерседесу", небрежно вынул из кармана брелок и снял своего красавца с сигнализации.
– Э-эт-то твой?
– Да, – я открыл багажник и начал укладывать туда коробки с книгами.
– Ну, ты, Сережа, даешь… – она широко улыбнулась. – Не быть тебе духовной личностью.
– Это почему?
– Да был у нас недавно один высокодуховный автор. Александр Шичко, если знаешь. Так у него в рукописи написано, что едой человеку должна служить чисто растительная пища, одеждой – набедренная повязка, а "лучшим жилищем является под небом".
– Как, как? – не понял я.
– "А лучшим жилищем является под небом", – повторила Лена. – Это цитата.
– Интересная книга.
– Книги нет. Послали мы его подальше. Своих балбесов хватает.
– Правильно, – одобрил я и открыл ей дверцу. – Садись, Леночка, только ремень пристегни.
– Спасибо, – она привычно нырнула в машину.
Я устроился за рулем, завел двигатель, дал ему немного прогреться.
Итак, чертовски симпатичная девчонка сидит рядом со мной в машине, называет меня по имени и сама перешла на "ты". Хорошее начало. Мысленно я скрестил пальцы и включил коробку передач.
Издательство расположилось на верхнем этаже одного монументального заводского клуба, рядом с пристанью рейсовых "Метеоров" на Кронштадт. Не то, чтобы очень высоко, но коробки с фолиантами таскать тяжеловато. Охранник за толстой стальной дверью при моем появлении встрепенулся, но, увидев, коммерческого директора, успокоился и погрузился обратно в чтение какой-то лохматой рукописи.
В широком и высоком коридоре, жутко напоминающем больничный, оживленно беседовали две худощавые девицы. Рядом высился плечистый, коротко стриженый мужчина под два метра ростом с контроллером [16] в руках. Увидев Леночку, он вскинул голову, опустил плату в карман пиджака, шагнул ей навстречу:
– Ну, наконец-то! Сколько можно ждать?!
– Что?! – задохнулась Елена. – А где "Газель"? Да я бы до конца ярмарки там торчала по вашей милости! Спасибо вот, корреспондент согласился подбросить. Хотел узнать, какие мы учебники печатаем.
– Какой корреспондент? – удивился мужчина.
– Стайкин Сергей Александрович, – представился я, – газета "Час Пик", отдел социальных проблем.
– Халфиес, Александр Андреевич, – протянул он руку. Я приготовился к медвежьей хватке, но рукопожатие получилось на удивление мягким, большая ладонь была приятно теплой и сухой. – Я тут заместитель директора.
– Очень приятно, – кивнул я, провожая взглядом свою Леночку, нырнувшую в дверь справа.
– А мы не только учебники делаем. Еще выпускаем справочные пособия, монографии, популярную литературу, атласы. Недавно вот великолепный альбом сделали. "Природа Таймыра". Красивейшая вещь. Духовную литературу тоже. Готовим книгу Алексея Будзы "Йога внутреннего художника"…
– Кстати, Александр Андреевич, – подала голос одна из девиц. – Будза просил цитаты в его книге не выделять.
– Почему это? – повернулся Халфиес.
– Я посмотрела. Если цитаты курсивом выделить, то обычного текста не больше трех слов на страницу остается.
– Да, еще обзор по истории стоматологии скоро выйдет, – вернулся Александр Андреевич ко мне. – Там больше двухсот фотографий, все старые, выцветшие, потрескавшиеся, поврежденные. Все их пришлось ретушировать через компьютер, фактически заново восстанавливать. Уверен, ни одно издательство кроме нас такого сделать не смогло бы. Работа высочайшей квалификации.
– Еще вот Сергея Рублева делаем… – опять вставила девица.
– Пойдемте-ка в кабинет, – подхватил Халфиес меня под руку и мягко, но настойчиво завел в дверь. Увы, в ту, что слева.
– Еще мы собираемся дать зеленый свет серии "Сфинкс", – продолжил он, усаживаясь за стол и небрежно отодвигая в сторону закрытый ноутбук – это будут лучшие художественные произведения. Дюрин вот вышел… Но он, к сожалению, оказался бесчестным человеком. Продал рукопись одновременно в несколько издательств. Сергей Рублев готовится к выпуску. Предвидя вопрос, сразу скажу, что не тот. Это наш прозаик, петербургский. Вы наверняка видели в метро его рекламу.
– Увы, – пожал я плечами, – предпочитаю обходиться без общественного транспорта.
– Но вам повезло, что вы пришли к нам, – после короткой запинки продолжил Александр Андреевич. – У нас ведь может получиться очень плодотворное сотрудничество. Я, например, не всегда был издателем. Я ведь довольно долго занимался ядерной энергетикой. Вот хотите, мы можем рассказать вашим читателям, отчего погибла подводная лодка "Комсомолец"?
Боже мой, опять "Комсомолец", на бренных останках которого уже успели потоптаться все кому не лень. Если этот материал и поставят в номер, то только к очередной годовщине. Да и закажут его не мне, а какому-нибудь матерому зубру – не по уровню журналистского мастерства, а в смысле нажитого авторитета. Соваться к этой кормушке мне, со своим суконным рылом, бесполезно. И уж тем более – ссылаясь не на мнение какого-нибудь академика или генерала, а на слова никому неизвестного руководителя мелкого издательства.
Наверное, мысли эти слишком явно отразились на моем лице, поскольку Александр Андреевич решил вернуться к делам литературным:
– Еще мы сотрудничаем с Ботаническим институтом, подготовили для них много очень сложных изданий. "Эмбриология цветковых растений" только что вышла. Эти работы финансирует Фонд Фундаментальных Исследований. Говорит само за себя, не так ли?
Корысть замдиректора различалась невооруженным взглядом: он хотел выцыганить из меня статью про свою фирму. Получить рекламу на халяву. Однако я хорошо помнил целевую установку нашей газеты – ни единой бесплатной строчки там, где можно содрать хоть немножко денег. А поскольку автору "заказного" материала полагается треть от стоимости договора, трудиться задаром не имело ни малейшего смысла.
– Рад за вас, – со скучной миной кивнул я, – но вряд ли нашего не очень богатого читателя заинтересуют столь специальные и наверняка дорогие издания. Их больше беспокоит, когда пенсии повысят и где лекарства льготные получить…
– Кстати, мы методические пособия для Первого Медицинского делали, юбилейные брошюры для университета. Но самое удачное… Сейчас… – Он повернулся, к стоящему за спиной книжному шкафу, пробежал пальцами по корешкам книг. – Вот. "Сборник задач по геометрии" Зива. Отрывают с руками. Мало того, из Соединенных Штатов специально приезжали специалисты, интересовались этим изданием. Сейчас мы ведем переговоры с Чикагским университетом и, возможно, скоро его переведут на английский язык, и американцы будут учиться по этому задачнику.
Вот тут я сломался и полез за блокнотом. Взыграла великорусская гордость – хоть в геометрии мы их учим, а не они нас [17] .
В дверь постучали. Я вздрогнул, напрягся, ожидая увидеть Лену, но заглянул какой-то паренек:
– Александр Андреевич, вы видеокарту Катиного компьютера не видели?
– Да откуда я знаю, куда вы ее засунули, – зарычал Халфиеса. – Что вы вечно ко мне пристаете?
Я покосился на карман его пиджака, но предпочел промолчать. В голову пришло, что если написать материал про "Мир и семью", то это даст возможность встречаться с Измайловой Леной, не придумывая никаких поводов. Вот только нужно сделать заметку так, чтобы ни одна собака не учуяла рекламы [18] , это раз, и попытаться придать коммерческий уклон – для легального общения с Еленой – два. Только и всего.
– Мы единственное издательство, – продолжал Халфиес, – которое выпускает малые тиражи – начиная с трехсот экземпляров. Для узкоспециальных, научных книг – это оптимальный тираж. Между тем, спросите в любом месте, меньше пяти тысяч и говорить не станут. Сейчас мы закупили ризограф, скоро его установим и сможем выпускать даже особо малые тиражи. Вплоть до единичных экземпляров.
– А почему никто не делает малых тиражей? – поинтересовался я.
– Это считается нерентабельным. Чем больше тираж, тем ниже себестоимость.
– А как же удается выкручиваться вам?
– За счет тесной работы со школами, другими учебными заведениями. Причем обратите внимание, все выпускают книги совершенно скучные, без иллюстраций, фотографий, красивых форзацев, и тем не менее не укладываются в рамки рентабельности, а вот мы создаем исключительно высококачественные, трудоемкие, красивые…
Для того, что в русском языке называется "хвастовство", ныне используется термин "реклама". Говорил Александр Андреевич много, но вот "изюминки", которую можно было бы обыграть, в его словах вычленить не удавалось. В чем конкретно выражается отличие "Мира и семьи" от всех прочих издательств? Лично у меня постепенно сложилось впечатление, что держится "Мирная семья" в основном за счет того самого "Фонда Фундаментальных Исследований", о котором Халфиес мимоходом упомянул вначале. Да, конечно, высокая квалификация работников и современная техника имели значение, но все же благополучие фирмы основывалось отнюдь не на особых финансовых талантах руководства, а на готовности заказчиков переплачивать втридорога за "штучные" вещи. Такой вот обнаруживался "изюм".
– Может быть, вы покажете свое издательство? – перебил я его.
– Да конечно, – с готовностью вскочил Александр Андреевич. – Пойдемте.
Одно название, что издательство – две большие комнаты, плотно заставленные компьютерами, и еще одна, смачно пахнущая копченой колбасой и кофе, с тремя письменными столами и одним шкафом.
Халфиеса перехватили в первом же служебном помещении – уже знакомый паренек, подскочив почти вплотную и активно жестикулируя, принялся объяснять:
– Шлейф у винчестера короткий оказался. Я решил карту "винта" вместо "видео" воткнуть. Вынул ее, положил на стол, вставил эту, – он ткнул пальцем в сторону ближней машины [19] , – подключил. Хвать, а контроллера нет!
– От меня ты чего хочешь?
– Вы же рядом стояли, Александр Андреевич.
– Да не трогал я твоей железяки! – разозлился Халфиес. – Нужна она мне… Сами вечно засунете куда-нибудь, а потом ко мне пристаете. То Наташа с папками, то Виолетта с факсами, то Катя с распечатками. Не трогал я ничего!
Александр Андреевич возвышался над пареньком, как горный утес. Будь Халфиес повыше еще на полголовы, и тот как раз уткнулся бы носом в торчащую из кармана пиджака плату, а так – лишь озабоченно подпрыгивал на месте, глядя на начальника снизу вверх.
Пользуясь случаем, я отступил к Лене: она сидела на стуле в углу, между вешалок, – в одной руке телефонная трубка, в другой ручка, на коленях – толстый ежедневник. Волосы справа закинуты за ухо, губы плотно сжаты, лоб сморщен. Недовольна чем-то… Увидев меня рядом, она чуть улыбнулась и вопросительно приподняла брови.
– Поужинаем сегодня вместе? – сделал я банальное до пошлости предложение.
Она обиженно скривила губы и разочарованно пожала плечами.
– Может, я хотя бы подвезу?
На этот раз Леночка улыбнулась и согласно прикрыла глаза.
– Ты во сколько освободишься?
– Шесть… – тихонько шепнула она, и тут же возмутилась в трубку: – Мы же договаривались на сорок процентов предоплаты!
Значит, у меня есть часа два. Желательно использовать их с пользой. Например, заработать пару долларов Елене на цветы. Вот только ничего интересного в "Мирной семье" не проглядывало. Не о чем писать. Кому интересны методики сканирования и компьютерного ретуширования фотографий? Особенно, если сказать, сколько стоит необходимая для этого техника. Оставалось только одно: попытаться до упора выжать тему учебников, благо она как раз для отдела социальных проблем. Например, вспомнить, что книг на всех ребятишек не хватает, поплакать над каким-нибудь "загнувшимся" издательством, а потом, в качестве альтернативного примера и образца светлого будущего, показать эту процветающую контору.
– Александр Андреевич, – окликнул я Халфиеса, – а вы знаете в нашем городе другие издательства, которые выпускают учебные пособия или хотя бы занимались этим раньше?
– Конечно! – он перестал пререкаться с пареньком и направился ко мне. Контроллер так и остался торчать из его кармана. – "Эпоха". Я сам там раньше работал. Если они, конечно не разорились. Нужно посмотреть по справочнику.
Вопреки ожиданию, он не сунулся в компьютерную базу, а увел меня обратно в кабинет и полез там в ярко-желтый "Весь Петербург".
– Вот, имеется. Значит, дышат еще. Давайте им позвоним.
Он быстро набрал номер, прислушался и протянул ее мне, гад. Я еще и сообразить ничего толком не успел.
– Издательство слушает, – откликнулся женский голос.
– Здравствуйте, – я немного откашлялся и продолжил: – Стайкин Сергей Александрович, газета "Час Пик", отдел социальных проблем. Мы готовим материал о состоянии в нашем городе дел с учебными пособиями. Вы ведь их выпускаете?
– Одну минуточку… – и приятный девичий голосок исчез навсегда. Вместо него минуты через три прорезался сипловатый баритон:
– Слушаю вас.
– Стайкин Сергей Александрович, газета "Час Пик", отдел социальных проблем, – повторил я. – Мы готовим материал о состоянии в нашем городе дел с учебными пособиями.
– Я скажу вам просто: к осени мы завалим город учебниками, и еще на ближние области останется.
– А до нас доходили слухи, будто с учебниками трудно, производство их невыгодно…
– Да кто вам сказал такую чушь? – на том конце провода насмешливо захрюкали. – Да это просто золотое дно. Когда родители ребенка в школу собирают, они скорее жрать не станут, но учебники купят. Это вам не Гоголь-моголь, тут никуда не денешься.
– Значит, никакие убытки вам не грозят?
– Помилуй бог! В этом году на основе нашего издательства был образован холдинг, мы стали совладельцами инструментального завода, двух строительных фирм, лесопромышленной конторы. Какие уж тут убытки?! Производство мы развиваем, расширяемся, чего и вам желаем. Звоните, приходите, все своими глазами увидите.
Интересно, как это издательство может расширяться на инструментальный завод и лесотехническую контору? Понимаю – типографию прикупить, или магазин. Но две строительные фирмы?! Однако в трубку я вежливо поблагодарил:
– Спасибо большое.
– Всегда пожалуйста. Приятно было пообщаться. Звоните.
– Ну как? – вытянул шею Халфиес.
– У меня такое ощущение, – саркастическая улыбка появилась сама собой, помимо воли, – что "Эпоха" зарабатывает на пособиях минимум в двести раз больше вашего.
– Не может быть!
– Еще как может. Они уже окрестные заводики скупать начали.
– Да не может быть, – гнул свое Александр Андреевич. – Я недавно с Геной столкнулся… Сейчас, сейчас.
На этот раз он полез не в справочник, а в свою записную книжку. Схватился за телефон.
– Алло! Геннадия Петровича можно? Гена? Халфиес Александр Андреевич беспокоит. Ну как там у вас дела? Ага… Ага… Три? А кто автор? И к вам приходил? Ну, Дюрин! Нет. Заплатили. Сам знаю, что зря. Не-ет. Исправно. А за сколько? Точно? А вот тут у меня корреспондент из "Часа Пик" сидит, не верит. С кем-то из начальства говорил… Нет, ты ему скажи, – и расцветший от удовольствия Александр Андреевич протянул мне телефон.
– Да, я слушаю… – и тут же обрушился шквал:
– Кому вы верите?! Люди полтора года зарплату не получают, запчастей нет, мыла нет, краски нет. Работаем только на совести, крутимся. Концы с концами еле сводим. Бастовать несколько раз собирались.
– И как?
– Пока еще не вставали, но все к тому идет. Я, кстати, председатель профкома, и добиваться своего буду до конца!
– Значит, вы профсоюз сохранили?
– Еще как! Мы – сила. Сами можете приехать, посмотреть, с людьми поговорить.
– Хорошо. Давайте адрес.
– Что, правда приедете?
– Конечно, приеду. В районе Полудня нормально будет?
– Я вас встречу у проходной. У меня кепка, как у Лужкова, сразу узнаете.
– Договорились. Диктуйте адрес.
Все-таки день пропал не зря. Когда людям не платят зарплату – это социальная проблема; это статья, гонорар, бензин, цветы, пирожные, шампанское… Все-таки хорошо, когда людям не платят зарплату – "… только не мне!" – как говаривал в таких случаях Винни Пух.
– Боже, как все задолбало, – Лена захлопнула дверцу и облегченно откинулась на спинку сиденья. – Каждый день одно и то же.
– Что?
– Книжки, деньги, деньги, книжки. Все хотят получить и норовят не отдать.
– Таков бизнес.
– Это не бизнес, это стадо шакалов.
– Стая, – поправил я.
– Стая, это когда все вместе, – не согласилась Леночка, – а тут все против всех.
– Так, может, запить все это стаканчиком прохладного сока? – ненавязчиво предложил я.
– Хорошо бы.
– И закусить пирожным.
– От них толстеют.
– Тогда просто бифсторогоновым с картошкой.
– Сережа, – улыбнулась она. – Я сегодня не могу. Нужно успеть еще в одно место.
– Тут рядом есть уютный погребок…
– Ты упрям, как Рублев.
– Кто такой Рублев?
– Есть у нас такой автор. Хотели мы роман его издать, листов на тридцать [20] . Рекламу уже сделали в метро, обложку подготовили. Просили только сократить на пару листов. Много там лишнего, честно говоря. У него на свой текст рука не поднялась, он попросил нас самих все это сделать. А когда было готово, вдруг уперся. "Ни слова, – говорит, – не отдам. Мои произведения вырублены из гранита, отлиты в бронзе, каждая буква вырвана из души". Уперся рогом в землю, и все. Так и остался без книги, монументалист наш неповторимый.
– Это означает "да" или "нет"?
– Точно Рублев, – рассмеялась она и милостиво кивнула: – Это значит "да".