Открыв скрипучую дверь подъезда, они друг за другом поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Остановившись возле высокой, давно не крашеной двери, Батурин нажал кнопку звонка. В глухой тишине спящего подъезда металлическая трель звонка прозвучала очень резко. Немного подождав, Батурин позвонил еще раз. Потом еще. Долго не было ничего слышно, потом за дверью возникло какое-то движение.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Тетя Катя, это Саша, – отозвался Батурин.
Щелкнул замок, и в образовавшемся проеме приоткрытой двери показалось заспанное лицо пожилой женщины. Подозрительно посмотрев на нежданных гостей и узнав Батурина, женщина впустила их в квартиру.
– Простите нас, – с порога рассыпался в извинениях Батурин. – Работа такая – нет покоя ни днем, ни ночью. А сегодня мы оказались в вашем районе. Я с ребятами решил прямо сюда. Уж простите, что беспокоим.
– Да ладно! – отмахнулась женщина, поправляя старенький расстегнутый халат, из-под которого выглядывала такая же старая ночная рубашка. – Я-то на пенсии. Высплюсь завтра. Проходите на кухню. Чай будете?
– Тетя Катя, не беспокойтесь! – с благодарностью в голосе продолжал рассыпаться Батурин. – Мы все сами…
Тетя Катя пошла к себе досматривать потревоженный сон, а гости, раздевшись, расположились на кухне.
Сняв в коридоре куртку, Иванов, не найдя ничего лучшего, спрятал пейджер во внутренний карман комбинезона и прошел к столу.
В стареньком холодильнике Батурин отыскал ливерную колбасу, на столе в целлофановом пакете – вчерашний хлеб, а в шкафу – начатую бутылку водки.
– Удача! – воскликнул Батурин, вытаскивая водку на свет.
Ужин начался.
– Я здесь родился, – признался Александр после первой пропущенной рюмки. – Мы с отцом и мамой занимали комнату в этой квартире. Отцу дали от завода. А тетя Катя с покойным мужем занимали вторую комнату. Сколько помню себя, столько помню тетю Катю. Она молодая красивой была. А своих детей ей Бог не дал. А мужа ее, дядю Леню, почти не помню. Хорошо запомнились только его похороны. Говорят, что был он футболистом, и на игре получил удар ногой в живот. Умер быстро. Ну, давай, по второй…
Дмитрий разлил.
– За нашу удачу! – поднял рюмку Батурин и посмотрел на Иванова. – Выходит, что мы с Димкой теперь – твои должники.
– Ничего вы мне не должны, – морщась от явно поддельной водки, процедил сквозь зубы Иванов, ставя пустую чарку на стол и выискивая глазами, чем закусить.
– А ты хорошо стреляешь! – поддержал Батурина Дмитрий. – Четверых с ходу уложить! Это ж какая выучка! Где стрелять учился?
– Повезло, – пожал плечами Иванов. – Я как заметил ручку пистолета, торчащую из кобуры мента, так уже ни о чем и не думал. Руки сами действовали. А стрелял я всегда неплохо. Уже в училище призы брал.
– А ты хоть догадываешься, что теперь тебе светит "вышка"? – неожиданно спросил Батурин.
Иванов, перестав жевать, посмотрел на Батурина:
– И что дальше?
– Ничего, – безразлично произнес Батурин. – Тогда в лесу мне пришлось тебя "отмазать" и соврать Чугуну, что это ты девчонку очередью "подрезал". Иначе смерть снайпера он бы на тебя повесил. И твое поведение мне тогда подозрительным показалось.
– А что сейчас? – Иванов смотрел на Батурина с холодным прищуром глаз.
Батурин не ответил, потянулся вилкой за отрезанным куском колбасы на тарелке в середине стола. Достав колбасу, положил ее в рот, стал старательно жевать и посмотрел на Дмитрия:
– Давай по третьей!
Иванову очень не нравился разговор про убитого им снайпера, тем более в присутствии постороннего, но надо было этот начатый разговор заканчивать.
Дмитрий еще разливал водку по рюмкам, когда Иванов спросил, пытливо глядя на Батурина:
– Саня, а почему ты меня сразу не выдал Чугуну?
Батурин, немного подумав, посмотрел Иванову в глаза:
– Понимаешь, скажу просто, но понятно: есть в тебе что-то от человека. Отличаешься ты от многих из нас. Хотел я тебя тогда "заложить", но вот что-то не пустило. Ностальгия, что ли, по всему нормальному, человеческому. Ведь и я когда-то был таким. Как ты эту девчонку защищал! Сам был готов подставиться… Я решил, что лучше иметь такого друга, чем врага. Да и хотелось, чтобы ты чувствовал себя моим должником. Но сегодня ты сполна рассчитался…
– Странно это слышать от тебя, – Иванов даже смутился от его неожиданных слов.
– Что слышать? – не понял Батурин.
– Слова такие, – Иванов посмотрел товарищу в глаза.
– Какие?
– Нормальные, как ты сказал… А девчонку все-таки зря ты…
– А ты думаешь, что Сашка Батурин – хладнокровный убийца и бандит?! – повысил голос собеседник.
– Не кричи, тетя Катя услышит, – напомнил Иванов. – Да, я так думаю.
Батурин сразу как-то сник, стал меньше.
– А может, ты и прав, – тихо произнес он. – Ведь тетя Катя уверена, что я еще в милиции работаю…
– Дима, а ты что, действительно милиционер? – как бы невзначай поинтересовался Иванов.
– Мужики, давайте по третьей, – вместо ответа напомнил Дмитрий. – Чего время теряем?
– Третий… – Иванов поднялся с рюмкой из-за стола. Батурин и Дмитрий тоже встали. – За погибших ребят! – Батурин выпил. Дмитрий молча опрокинул содержимое своей рюмки в рот.
– Все, мужики, – закусывая и не садясь за стол, распорядился Батурин. – Завтра рано подниматься. Пошли спать.
Все трое улеглись в комнате Батурина, разместившись на видавших виды диване и двух раскладных креслах. Постельное белье нашлось в большом старом шкафу.
– Мамино, – с любовью и тоской произнес Батурин, притронувшись рукой к аккуратно сложенной стопке белых простыней, удивительно пахнущих свежим мылом.
– А что случилось с твоими родителями, Саня? – спросил Иванов, когда погасили свет.
– Мама умерла в тот год, когда я окончил институт и попал в Чечню, – сердце, – выдержав паузу, ответил из темноты Батурин. – А отец ее так любил, что не смог без нее жить и умер через год. Сам. Сердце просто остановилось.
Повисла длительная пауза.
– У тебя здесь одежда найдется, чтобы ментам глаза не светить камуфляжами? – нарушил молчание Дмитрий.
– А тебе не показалось, что это не менты колонну взяли? – отозвался из темноты Батурин.
– Почему так решил? – засомневался Дмитрий. – Может, "вованы"?
– Выучка не ментовская и не внутренних войск. Дима, ты же мент и служил во внутренних войсках – должен знать.
– Вообще-то, похоже. Тогда кто?
– Саня, а ты как думаешь, кто задержал колонну? – вопрос Батурина был обращен Иванову. Лица Батурина Иванов видеть не мог, но этот вопрос ему не понравился. "Почему Батурин спрашивает меня? Все-таки не доверяет?" – подумал он прежде, чем ответить.
– Войсковой спецназ, – почти не сомневаясь, произнес Иванов.
– Откуда знаешь? – настороженно спросил Дмитрий.
– Знаком с их работой по Чечне. И обмундирование войсковое.
– Прав Саня, – поддержал его Батурин и стал рассуждать: – Это для нас хуже. Значит, колонну мы потеряли. А ведь с МВД была договоренность. В Министерстве обороны у нас своих людей нет. Но хорошо другое: вояки все равно передадут всех задержанных ментам. Оттуда нам их вытащить проще.
– А если не ментам, а в ФСБ? – подсказал Иванов.
– Разберемся! – проворчал Батурин. – Меня сейчас волнует – кто нас продал?
– Сложно все, – заговорил из своего угла Дмитрий. – Не нашего уровня задача. Пусть "наверху" разбираются.
– Да нет! – возразил Батурин. – Мне надо знать, с кем работать и кому доверять. Запросто так голову в капкан совать не хочется.
– Думаешь, "стукач" где-то среди начальства? – осторожно подсказал направление разговора Иванов.
– Может, среди начальства, может, среди нас, – неопределенно произнес Батурин. – Полную информацию о грузе знали только "наверху". А там, в основном, урки. А среди урок – и законы тюремные. Лично я им не верю.
– Я им тоже не верю! – поддержал Дмитрий.
– Не пойму я вас, мужики, – усмехнулся Иванов, – не верите уркам, не уважаете, а им служите! И как-то не вяжется это с вашими погонами.
– Не "парься" сильно, Саня, – откликнулся Батурин, – мы-то с тобой уже "бывшие".
– Офицеров бывших не бывает, коллеги, – серьезно сказал в темноту Иванов. – Офицер или есть, или его нет.
– А чего непонятного! – с плохо скрытой досадой отозвался в полголоса Дмитрий. – Помытарься с мое на "гражданке", когда семья жрать просит, а денег на работе платят столько, что самому голодным приходится оставаться. Думаешь, я от хорошей жизни в ментуру подался? И все равно денег не хватало. Я себе штаны гражданские не мог в магазине купить! Срам один! В старье ходил. А тут Чугун левые "бабки" предложил! И делать-то надо то, чему тебя в армии научили. Естественно, что я согласился.
– Слушай, Дима, скажи честно, – Иванов очень хотел это выяснить, – ты тогда в лесу при расстреле пацанов был?
– Был, – тихо ответил тот.
– А я что-то тебя не видел, – Иванов старался припомнить лицо Дмитрия среди "вольных стрелков".
– Ты его не узнал в маске! – говорит Батурин серьезно или смеется, было непонятно.
– Все, мужики, я сплю. – Сизов завозился на кровати, укладываясь удобнее.
– Спокойной ночи. – Иванову дальше тоже не хотелось разговаривать.
Батурин ответил молчанием.
В окно пробивался поздний зимний рассвет. А заснуть не удавалось. Вот они – те, кто убивал Наташку и ее друзей в лесу. Лежат рядом. Возьми нож и сверши задуманное. Но не поднимается рука. Все-таки не стал он еще таким, как эти двое. Но как вдруг изменился Батурин в своей квартире, будто стал совсем другим человеком! Ушло все наносное, злое, страшное. Чувствуется в нем надлом душевный. Оказывается, Сашка Батурин, который вырос в этом доме, – совсем не плохой человек. Он помнит об ушедших родителях, любит свою семью, тетю Катю. Очень скучает по матери. А Дмитрий? Нормальный мужик, заботящийся о жене и детях. И как-то уж совсем незаметно для себя сблизился с ними душой Иванов. Не поднимается рука просто взять и убить их. На войне с этими ребятами он, наверное, пошел бы в разведку и был бы уверен в них, как в себе! А теперь он должен с ними поступить как с врагами. Так что же это за время такое, которое делает врагами друзей, братьев – чужими, соратников по оружию – непримиримыми! Неужели прав Чугун, и идет гражданская война? Война между своими. Война без правил.
С мыслями об этом Иванов не заметил, как заснул.
Утром Батурин успел сбегать в магазин, пока все еще спали. Когда Иванов и Дмитрий поднялись и заявились на кухню, там их встречали Батурин с тетей Катей и вкусно пахнущая яичница с колбасой.
После сытного завтрака гардероб Батурина подвергся тщательному осмотру. Старых вещей там оказалось немного, и не нашлось почти ничего зимнего. Дмитрий все-таки сумел подобрать себе штаны и куртку "аляску". Его черная маска-шапочка, собранная на голове, вполне походила на спортивную. В таком виде Дмитрий был готов ехать хоть в Москву.
Иванов себе ничего подобрать не смог. Батурин, напротив, нашел много вещей, но от поездки домой решил воздержаться.
– Меня теперь каждая собака знает как старшего колонны, – трезво рассудил он, проводя маленькое совещание у себя в комнате за столом. – Вот вас никто не знает, но, если выбирать, то из вас двоих Чугун больше поверит Дмитрию. Поэтому ты, Дима, поедешь на фирму и узнаешь, как там? Про нас расскажешь только Чугуну. Как он дальше скажет, так и сделаем. А пока мы с Саней Ивановым будем тут дожидаться твоего телефонного звонка.
На том и порешили. Дмитрий, переодетый в гражданский костюм, попрощался и поехал на разведку. Провожать его не стали, чтобы лишний раз "не светиться" в поселке днем.
После отъезда Дмитрия Батурин взял стул и потянулся к верхнему отделению шкафа. Отыскал и стал вытаскивать оттуда старый большой чемодан.
– Помоги снять, – попросил он Иванова, с интересом наблюдавшего за потугами хозяина.
Изрядно потертый, но прочно скроенный, наверное, еще довоенный, чемодан оказался очень тяжелым.
– Ты там слитки золота хранишь? – пошутил Иванов, принимая из рук Батурина груз.
– Лучше, – хитро усмехнулся Александр, ключом открывая крышку чемодана. Внутри оказался целый арсенал оружия: два завернутых в тряпки автомата Калашникова с укороченными стволами и три пистолета Макарова. Ко всему этому прилагались снаряженные магазины.
– Ты запасливый! – похвалил Иванов товарища за предусмотрительность.
– Это моя последняя "явка", – признался Батурин, бережно разворачивая и перекладывая оружие на пол. – Живым мне сдаваться нельзя. Поэтому моя жизнь кому-то дорого будет стоить.
– Верю, – Иванов серьезно посмотрел на Батурина и вдруг перед глазами явственно всплыла картина: как приподнимается с окровавленного снега умирающая раненая девушка, и холодные серые сумерки прорезает короткая автоматная очередь… Иванов будто наяву услышал резкий звук автоматных выстрелов и увидел глаза девушки, полные ненависти и ужаса.
– Эй, ты сейчас где? – откуда-то со стороны дошел до Иванова голос Батурина.
– Так… Задумался, – бросил Иванов, глядя на автоматы.
– Выбирай себе по вкусу, – предложил Батурин, указав на разложенный на полу арсенал. – К каждому автомату – по четыре рожка. К пистолету – по две обоймы, и там, в коробке, еще патроны. Плюс у нас с тобой по гранате. Если что, нас так просто не возьмут.
Иванов, взяв короткоствольный автомат, перекинул его на весу из руки в руку.
– Не хотелось бы пускать в дело, – сказал он, положив оружие обратно на пол и глядя на Батурина. "Рано, еще не время", – промелькнула мысль, охладившая желание поквитаться.
– Будем надеяться, что не придется, – проронил Батурин, проверяя пистолеты.
– Саня, я домой позвоню, а то мои волнуются. – Иванов, сидя на стуле, наблюдал за действиями Батурина.
– Ты сам подумай, – посмотрев на Иванова, стал рассуждать тот, – если твой телефон прослушивается, то нас в два счета вычислят по звонку. Даже из поселка звонить тебе не советую. Потерпи, выберемся отсюда, тогда звони, сколько душе угодно.
– Ясно, – не стал возражать Иванов.
В обед, дождавшись, пока Батурин отлучится из квартиры, а тетя Катя закроется в своей комнате, Иванов подошел к старому телефонному аппарату в коридоре и, накручивая диск, набрал московский номер Алексея Агеева…
Рано утром в коридоре зазвонил телефон, и трубка голосом Дмитрия Сизова сообщила, что к дому сейчас подъедет "Волга" с тонированными стеклами. Там только один водитель. Батурина и Иванова ждут в фирме.
С Сизовым разговаривал Батурин. Положив телефонную трубку на аппарат, он задумался, потом, посмотрев отсутствующим взглядом на ожидающего в коридоре Иванова, будто в никуда медленно произнес:
– Собираемся. Сейчас подойдет машина…
Услышав звук подъехавшего автомобиля и выглянув в окно, Батурин убедился, что "Волга" остановилась у подъезда. Но он почему-то не спешил одеваться.
– Что-то мне тревожно на душе, – почти прошептал Батурин, разглядывая пустынную улицу сквозь прикрытые шторы. – Неспокойно… Саня, погляди сам: не праздник, не выходной, а на улице не видно прохожих.
Иванов подошел к окну и осторожно отодвинул штору. Беспокойство Батурина стало передаваться и ему. В этот не совсем ранний час на улице почему-то не было людей.
– И Сизов говорил не своим голосом, – тихо сообщил Батурин. – Волновался, что ли? Мне это показалось странным.
– Может, заболел? – предположил Иванов, отвлекаясь от окна.
– Может… Ты видел когда-нибудь в фирме эту "Волгу"? – продолжая пребывать мыслями где-то далеко, спросил Батурин.
– Не припомню такой, – честно ответил Иванов, рассматривая стоящий внизу автомобиль. – Может, нанятая?
– Может… Но навряд ли. И охраны нашей нет. Странно. Не похоже это на Чугуна.
– Времена меняются, – возразил Иванов. – Может, охрана поджидает нас где-то.
– Именно поджидает… Береженого Бог бережет! – приняв решение, Батурин будто вернулся в этот мир и стал энергично отдавать команды. – Арсенал не пригодится. Берем пистолеты и через чердак – на пожарную лестницу. Кроме денег и документов, с собой ничего не брать! Я иду первым, ты – прикрываешь. Пока еще совсем не рассвело – не заметят. Уйдем.
– Ты думаешь, нас "обложили"? – Иванову стоило большого труда играть отведенную самому себе роль, оставаясь в образе не очень сообразительного человека.
– А ты так не думаешь? – Батурин некоторое время смотрел на товарища.
Иванову ничего не оставалось, как, пожав плечами, сказать:
– Что-то быстро они на нас вышли.
– Именно… Сейчас некогда разбираться. Уходим. А разберемся потом…
Медленно приоткрыв дверь на лестничную площадку, Батурин с пистолетом в руке осторожно высунул голову и посмотрел по сторонам. Убедившись, что в подъезде их никто не ждет, сделал первый шаг. Иванов, держа пистолет наготове, вышел из квартиры вслед за товарищем и тихо притворил за собой дверь. Они поднялись на полпролета выше и оказались у входа на чердак. Батурин с помощью ключа быстро справился с большим навесным замком на невысокой грязной двери. Обитая потемневшей жестью старая чердачная дверь подалась со скрипом. Ступив на чердак, они с тем же противным скрипом прикрыли ее за собой. Почти в полной темноте подкрышного пространства Батурин ориентировался уверенно.
– За мной, – скомандовал он Иванову, – только голову пригни!
Через чердачное окно с дырявой фанерой вместо стекол, в которое сочился серый рассвет и безжалостно дул январский ветер, Батурин и Иванов выбрались на крышу.
– Осторожно, шифер скользкий, – негромко предупредил Батурин.
Держась за кирпичные трубы вентиляции и отопления, беглецы, стараясь соблюдать полную тишину, перебрались на обратный скат крыши и подошли к самому краю. Почти рассвело. Они осмотрели тыльную сторону дома и дальнейший путь к отступлению. Внизу под лестницей не было видно ни души. Пустырь за поселком казался спокойным.
– Я спущусь первым, – показал Батурин на металлическую пожарную лестницу, – а ты меня подстрахуешь. Потом спускайся, а я подстрахую тебя. Если что не так, я живым сдаваться не собираюсь. – Батурин показал гранату и засунул ее обратно в карман. Иванов только кивнул головой в знак согласия.
– Ну, с Богом! – выдохнул Батурин и ступил на металлические перекладины. Спустился он быстро.
Убедившись, что товарищ стоит на земле, Иванов взялся за холодные железные перила. Уже на середине спуска он почувствовал, как немеют от холода руки. От мороза, сковавшего металл, не спасали даже кожаные перчатки на меху. Иванов посмотрел вниз: оставалось совсем немного. Ступив на землю, он засунул перчатки в карман, а замерзшие руки – под куртку.
– Некогда, – поторопил Батурин, – по пути согреешься. Уходим!
Преодолевая невысокие заборы частных огородов, две фигуры – одна в зеленом камуфляже, другая – в "гражданке" – стали удаляться от поселка в сторону виднеющегося невдалеке пролеска, за которым проходила шоссейная дорога на Москву. Их никто не преследовал.