– Это уже паранойя, дурочка! При Андропове разговоры пошли, будто ГБ начало слушать всех… Знаешь, сколько этих /всех/ оказалось? Двести человек, даже меньше. На остальных ни аппаратуры, ни, главное, персонала просто не хватило… Ресурсов…
– Я, Валентин, последнее время про прослушку лучше тебя знаю. Поверь. И про ресурсы. И если говорю - значит, /могут/ слушать.
– И что, мы так вот с тобой по городу колесить будем? Я между прочим целый день отработал, устал. Молодость-то уже не первая…
– Ладно, - согласилась Вера. - Поехали к тебе. Старикашечка. Они вроде не должны знать, что я к тебе в машину села. А я тебе хоть ужин приготовлю. Все еще один живешь?
– Зная тебя, - улыбнулся Василькин, - разве можно жить с кем-то другим?..
…Войдя к Василькину домой, Вера извлекла из сумочки миниатюрную коробочку сканера, включила, покрутила туда-сюда. Но, не успокоившись, еще и осмотрела комнату, кухню, прихожую в поиске жучков. Василькин улыбался.
– Точно паранойя!
– Знаешь, Валентин: я ведь уже второй месяц в Кремле работаю. Как раз на прослушке. И просто с ума схожу… Буквально! У меня никогда, никогда! с детства, особых иллюзий не было!.. Но того, что там творится, я даже в кошмаре вообразить не могла… За этот месяц в кабинете первого помощника и трех слов не было сказано про страну, про государство… Только про бабки, про квартиры, про валютные счета. Про то, кому охрана положена, кому - нет. Про то, кто может на служебном самолете к морю летать, а кому - не по чину. Ну вот, про выборы еще много… Но такое все… циничное. Бандитское. Знаешь, там ведь одни бандиты сидят… Воры и бандиты… Причем, что самое немыслимое: мы ведь /сами/ их выбрали! Как, как такое могло произойти? И выберем снова: они так суетятся, что обязательно выберем!
Василькин задумался.
– Кто-то мне, кажется, обещал ужин?
Вера шумно выдохнула, улыбнулась, как бы стирая с лица страстное выражение, с которым произносила монолог.
– Ладно, уже иду. Холодильник-то не пустой?..
Конец первой части
Часть вторая. СЛЕПЫЕ И ГЛУХИЕ
И снова, как в начале картины, из ниоткуда возникает мешанина голосов, сперва едва слышимая. Постепенно усиливается, и вот уже обнимает зрителя со всех сторон. Идет титр:
Часть вторая. Слепые и глухие.
…И снова возникают руки, - на сей раз женские. Большой палец нажимает кнопку, из прорези выпрыгивает золотистый диск, исчезает в сумочке, откуда извлекается следующий, заправляется в поджидающий зев мини-дискмена, который, приняв диск, защелкивается со звуком, похожим на звук фото-затвора…
…Первушин из-за своего стола с эдаким слегка презрительным любопытством смотрит на сидящего в гостевом кресле Лебединского:
… - Мы вчера совещались с нашими ребятами с Канала, из газет, мы пытались понять на сегодняшний день, с моей точки зрения, не очень умелые действия власти. Начинает обостряться противостояние Канала. Ситуация сейчас такая. Скоро выборы. Мы все это прекрасно понимаем. Я бы не очень хотел, чтобы на этих выборах выиграли не те, кто надо, а хотел бы, чтобы выиграли те, кто надо. Мы хотим жить в стране, и мы хотим работать… бизнес в средствах массовой информации останется…
Стоп-кадр. Щелчок затвора. Закадровый голос:
Марк Лебединский. Банкир, медиа-магнат. Владелец популярного телевизионного канала.
… - Извините, такой серьезный, лобовой вопрос. Если нужно, чтобы часть средств массовой информации и часть моих коллег банкиров были в оппозиции, так можно нам сказать: "Ребята, будьте в оппозиции! А когда надо, мы договоримся…"
…Снова выскакивает мини-диск. Снова исчезает в сумочке. Снова меняется на следующий…
…В гостевом кресле - лощеный потрепанный мужчина, эдакий /артист/:
– Если сейчас вогнать этих людей в новые выборы, если их сейчас опять заставить выходить на Васильевский спуск голосовать по поводу любого кандидата - это отбросить страну назад. Сегодня любой пришедший к власти будет или из обиженных, или из вооруженных. В России обиженные у власти -это катастрофа. Сейчас надо сделать все, чтобы у власти оставался тот, кто к ней уже привык…
Стоп-кадр. Щелчок затвора. Закадровый голос:
Кирилл Кузьменков. Известный актер и кинорежиссер.
– …Наш фонд на сегодняшний день - единственная организация, поле которой распространено по всей стране и по всем странам СНГ. Но основной вопрос: восемьдесят филиалов фонда влачат нищенское существование. Которые вынуждены организовывать сапожные мастерские, в которых они починяют ботинки за еду… Дайте немного денег, и мы поможем власти… Я прошу предоставить льготы, хотя бы такие, которые были предоставлены фонду спорта и фонду афганцев. Под мое имя и под мою ответственность. На пять лет. Все!..
…И опять - смена мини-дисков…
…Бесноватый телеведущий едва не заикается от накачанного завода:
– …и поскольку вы знаете, что я больше всего на свете сейчас боюсь, как бы Президент не принял решения, противоположного тому, что уже принял…
– В смысле? - интересуется Петрушин.
– Я имел в виду по поводу Чечни…
Стоп-кадр. Щелчок затвора. Закадровый голос:
Владимир Ненаглядный. Популярный телеведущий.
– Отказаться от продолжения?
– Да.
– Нет. Только до конца.
– Только до конца! Потому что… вот этот мальчик, к слову сказать, если вы смотрели, вы его запомнили, последний лейтенант, который…
– Да, конечно.
– Он позавчера убит.
Это сказано таким значительным тоном, будто убил его сам Ненаглядный…
…Смена мини-дисков…
…Важный квадратный человек в генеральском мундире говорит не по-генеральски заискивающе:
– Есть у меня один разговор. Я вообще-то собрался к Шефу пойти, но предварительно решил с вами. Эта ручка вам, чтоб писалось лучше. Здесь у нас в Росвооружении был вопрос, связанный с тем, что им, возможно, будет нужен региональный представитель на американский континент. Мы с Борис Николаичем уже поговорили на эту тему, с Плошкиным тоже. Но это дело, знаете, здесь ты представитель как бы Росвооружения. И Росвооружение обещает тебя как бы содержать. Но сегодня у меня хорошие отношения, завтра - другие будут. А здесь уже все…
Стоп-кадр. Щелчок затвора. Закадровый голос:
Василий Шляпников. Генерал армии. Некоторое время - министр обороны, позже - глава ракетных войск.
– …Он говорит: надо подумать: в Сомали пошлют, так там можно сдохнуть. Но это - в наших руках. Мы, говорит, подрегулируем это дело…
– Неплохое дело. Проблемы с языком не будет?
– Будет! Но он мне сказал, что на уровне разговорного вы сядете на три месяца на курсы - я их уже нашел, уже начал, но он говорит, что это на самом таком /базарном/ уровне. А когда будут серьезные вещи - там будет переводчик. Но я уже начал заниматься, и Илону Давыдову купил уже, так что все идет…
…Черная "Волга" с одетым в штатское, но очевидным /солдатиком/ за рулем, нырнула с шоссе под мост и попала на защищенную /кирпичом/ гладкую извилистую дорогу, попетляв по которой минуту-другую, свернула в аллейку, завершающуюся запертыми воротами с будкой охраны и карманом-отстойником.
Охранник подошел к машине:
– Вы к кому? - обратился к расположившемуся на заднем сидении Петровичу, генералу с проспекта Вернадского.
– К Косячкову.
– Пропуск заказывали?
Взглянул на номер машины, потом на кондуитик в руке.
– Проезжайте.
Ворота тяжело отъехали в сторону, и "Волга" оказалась на огороженном пространстве, уставленном богатыми двухэтажными коттеджами, - правда, на одно лицо…
…Косячков в спортивном костюме встречал гостя на высоком крыльце.
– А, Петрович! Добро пожаловать! Как раз к шашлычку. Нажми двадцать восемь.
Петрович нажал. Сейчас отъехали в сторону ворота собственно дачные…
…Шашлык ели в саду, рядом с бассейном. Когда с едой и выпивкой было покончено, Косячков взял Петровича под руку и повел к задней калитке:
– Замечательный у нас тут лес. Ни за что не догадаешься, что до кольцевой - девять километров.
Они шли по узкой извилистой тропинке, на которой ни следить за ними было невозможно, ни подслушивать. Во всяком случае, Косячков на это надеялся.
– Как ты понимаешь, я позвал тебя не просто шашлык поесть. У меня серьезное дело. Я не знаю, есть ли сегодня люди, которым можно доверять… если б совета спросили - сказал бы, что нет. Но в моем списке людей, которым доверять нельзя… прости уж за откровенность… ты стоял бы на последнем месте. Поэтому, вот… В одиночку тоже ничего не сделаешь. Приходится…
– Ну да…
– А этот лес для таких разговоров - место самое, как видишь… безопасное. Деревья микрофонной пушкой не пробьешь. - Хохотнул. - Я как-то пытался. Если б получилось, одного очень вредного человека сковырнул бы. Может, и спал сегодня спокойнее. И не один я. Ладно, к делу… Президент позавчера передал мне… ну, моей службе… под контроль все предвыборные средства. Все! - понимаешь? Посмотрел я на эту бумажку с его визой и почувствовал, что все… кирдык!
– Не понял? Если он тебе все передал, почему ж кирдык? Наоборот!
– Да разве ж эти шакалы допустят, что у них из-под носа столько неподконтрольных бабок ушло? У нас там эдакое… неустойчивое равновесие… Что-то вроде джентльменского соглашения: равных не трогать. Но это было, пока бабки крутились сепаратно. А сейчас… Сейчас - кирдык! Уверяю тебя -кирдык! Носом чую. Но и кирдык, как понимаешь, может иметь несколько сценариев. В мокрый я не верю: это неправильно, невыгодно… Они ж точно не знают, кто из них у меня на мушке и затвор взведен. Поостерегутся. Значит, отставка… Или…
– Или что?
– Ты ж понимаешь, что информация - это власть! А столько информации, сколько у меня сегодня…
Петрович остановился, развернулся к Косячкову лицом, вгляделся пристально.
– В Бонапарты, что ль, целишь?
– Ну, это как получится… Лучше всего, конечно б, по-тихому. Чтоб комар носу… Президент как бы Президент. Я как бы - первый помощник. А там и выборы на носу. Выберут! Может получиться самым что ни на есть законным образом. Но в крайнем случае можно рискнуть и на крайние меры. Народ -схавает. Народ - он у нас победителей всегда признает.
– Да-а… - протянул Петрович.
– Короче… мне срочно! - понимаешь: /срочно/ нужны очень близкие и очень верные люди. Которым в случае победы…
– А в случае поражения?
– Да не пугайся ты так!
– С чего ты взял?
– Не слепой… Не о тебе речь. К тебе я обращусь, когда все уже будет у меня в руках… /Если/ все будет у меня в руках. Я про твою ковбойшу. Дочь полка. Любознательная. Во все пытается вникнуть, во что и не следовало бы. Я пока не препятствую. Как ты насчет ее думаешь?
– Я думаю, - ответил, помолчав, Петрович, - что мне будет жалко… очень жалко… если ты ее подставишь. Ты-то вынырнешь так или иначе. Ну, в Лефортово посидишь три месяца, а там в депутаты или в губернаторы. А она… Но… вместе с тем… да, она девочка из тех, которые… если во что поверит… Только эту веру как-то завоевать надо…
– А что там у нее за дела с этим… ну, как его? С Василькиным?
– А у нее разве с ним есть дела?..
…Они находились дома у Василькина.
– Вот, - извлекла Вера из сумочки мини-диск и, взглянув на надпись на ребре, добавила. - Ненаглядный… - и протянула диск Василькину. Извлекла следующий. - Кузьменков. - Следующий. - Лебединский… - Следующий. -Шляпников… Хватит для первого раза? Ты послушай, послушай!
Василькин вставил первый диск в щель проигрывателя. Из динамиков донеслось:
– …Потому что солдаты как-то, так сказать, сразу же в моих взаимоотношениях с сегодняшней российской властью ставят огромный жирный минус… Но я просто даю слово чести, мне наказано передать Президенту… коленопреклоненную просьбу, слезную просьбу: только не отступать!
– Дай-ка, прокручу! - отобрала у него Вера пульт. - Тут будет поэффектнее, - запустила "play", промотав несколько минут. - Слушай!
– Мы можем об этом цинично и откровенно говорить, это предельно жестоко, но мы сейчас получим благодаря этой войне человеческий потенциал в государстве необыкновенно могучий! Борис Николаевич посмотрит это кино, пусть посмотрит в глаза этим людям, которые… там уже никто не рассуждает, плохой Президент или хороший. Там мгновенно очистились, там стерилизуются от всякой политики, от всяких отношений к Президенту или не Президенту, стерилизуется любой гражданин…
– Боевой! - прокомментировал Василькин. - Но какой-то… недостерилизованный…
– А вот - Лебединский, - поменяла диск и промотала до нужного места Вера.
– …Правильный губернатор должен иметь две газеты. Которая хвалит и которая ругает. Но в нужный момент похвалит. Наш Канал - это то оружие, которое выстрелит ближе к осени. Оно выстрелит тогда, когда надо. Тогда, за несколько дней. Я не побоюсь имиджа потерять. За несколько дней. Я… могу играть целенаправленно. Я могу прийти и сказать: "С этого дня мы делаем то-то и то-то". И все будут делать так, как я скажу. Мы вложили в это очень много денег, я вам честно скажу. Наши деньги от возврата и от рекламы. Значит, нас должны смотреть люди. Чем больше нас смотрят, тем больше я получаю денег обратно. Я не хочу убивать Канал. А убить Канал - это сделать из него ОРТ… И я тогда для Президента ничего сделать не смогу…
– Хар-ро-ош! - протянул Василькин. - Я, в общем-то, никогда в нем не сомневался. Но это же… /документ/!
– /Оперативные материалы/! - возразила Вера.
– А! У нас это пока - без разницы. Меньше американские фильмы смотри!
– А вот - Шляпников! Представляешь? - ни фига ему не надо кроме теплого места в Новой Зеландии. Или где-то там еще… А иначе обещает политический скандал с Галкиным закатить. Хотела бы я самого Галкина послушать, но он - особа особо приближенная, напрямую к Президенту ходит. Минуя "черный кабинет"…
– А Президента, как ты думаешь, не /слушают/?
– Президента?! - изумилась Вера самой этой мысли, пришедшей в голову Валентина, и замолчала надолго…
– Ты мне все это оставишь? - кивнул Василькин на диски.
– Конечно. Для тебя и писала… Только ты сам понимаешь…
– Я понимаю. О! - глянул на часы. - "Черта недели", - и включил телевизор. Попал как раз в нужную точку: популярный телеведущий комментировал диаграмму рейтинга кандидатов в президенты:
– …как ни странно, несмотря на все преимущества, которые дает ему нынешнее положение, среди первой шестерки Борис Ельцин занимает последнюю строчку. Выше его - Зюганов с одиннадцатью процентами, далее вверх -Лисовский с пятнадцатью с половиной, далее - Лебедь…
Вера выключила телевизор:
– Не могу, не могу, не могу!..
– …Ну и что вы мне прикажете с этими делать? - скорее сам у себя, чем у стоящего в дверях офицера наблюдения, поинтересовался Косячков, внимательно перебрав фотографии, на которых были запечатлены любовные утехи Петрушина с длинной теннисисткой, синьорой Анжелотти, Ленкой из Каспийска. - Жене его что ли показать? Так она, я думаю, в курсе. Мне его не развести, мне его свалить надо! А чтоб его свалить, /настоящие/ доказательства нужны. Он за сомнительные прелести этой длинноногой девицы сдает итальянской разведке столько информации, сколько не весит годовой национальный бюджет какой-нибудь Бельгии. Да ладно, иди! - махнул рукой попытавшемуся было начать оправдываться офицеру. - Нет тут твоей вины…
– …Поехали, покатаемся, - предложил Василькин Вере, едва войдя домой, где она, готовя на кухне ужин, его поджидала. - Никогда не знал, что паранойя - инфекционное заболевание. Ты меня вполне заразила…
– Ужин остынет!
– Ничего! Это лучше, чем если перегреюсь я.
Вера пожала плечами и пошла вслед за Василькиным. Они спустились во двор, сели в автомобиль Василькина, двинулись…
…И, спустя десяток секунд за ними двинулась старая наша знакомая: машина наблюдения с двумя знакомыми же офицерами внутри…
…Василькин включил магнитолу, из которой понеслась довольно громкая музыка…
– …Ч-черт побери! - сдернул с головы наушники оглушенный офицер наблюдения. - Ни хрена не услышим!..
– …Видишь ли… - сказал Василькин. - Материалы совершенно потрясающие, я трое суток слушал, не отрываясь, вчера даже на службу не пошел. Но для широкой публики… Для широкой публики это, извини, неубедительно.
– Для какой такой широкой публики? - поинтересовалась Вера.
– Мы ведь с тобой из какой предпосылки исходим? Что за /них/ голосуют потому, что не имеют понятия, что /они/ собой представляют. Так? Скажу честно - это самая оптимистическая предпосылка. И уже поэтому - самая маловероятная. Скорее всего, они за /них/ голосуют, потому что именно эта власть и есть плоть от плоти и кровь от крови народа. /Своя/ власть! Плохая, хорошая, но - /своя/! Но такая теория нам с тобой /бесполезна/: мы хоть в лепешку разбейся, хоть по первому каналу самосожгись, - ничего изменить не сможем. Не в наших силах! Не в человеческих… Поэтому мы просто /вынуждены/ исходить из первого варианта: /не знают/! Не имеют понятия! И мы должны им рассказать. Да нет, я не прав! Даже если на самом деле - вариант второй, действуя по первому, мы все равно хоть что-то, да поменяем: лишим их возможности оправдываться потом, что, дескать, /не знали/… Ну, как после пятьдесят шестого оправдывались… Ты, конечно, не помнишь… А твои /прослушки/… они им… не то что бы невнятны - они им… неинтересны. Народ ведь приучен по тиви шоу смотреть. А не диалоги анализировать. Поэтому…
– По какому тиви? - ничего не поняла Вера. - Ты что, /прослушки/ на тиви хочешь загнать?
– А ты думала!.. и непременно - на первый канал. А как ты еще обратишься к народу? Или… как это точнее сказать? - к э-лек-то-ра-ту!
– Да кто ж у тебя их возьмет?
– А я ни у кого и спрашиваться не стану. Тут задача не как их в эфир протолкнуть: дело неординарное, но возможное. Мы в Тарзании и не такое проделывали. Задача: как заставить их это /выслушать/. И тут мне снова без твоей помощи не обойтись. Ты ведь там инженер, так? Имеешь доступ… ну… в "черный кабинет". Не протянешь ли по тому же каналу, что провод от микрофона, оптическую жилу с объективчиком на конце? Вот… - вытащил Василькин из бардачка моток чего-то похожего на провод… - Ну, замаскировать там… понятно?.. А это вот последний писк: микро-камера…
– …Ни ч-черта не разобрать! - ругнулся офицер наблюдения, отводя от глаза телекамеру…
…Кремлевская звезда струила в окно свой кровавый свет.
– Чего домой-то не идешь? - заглянул в Верин кабинетик Косячков.
– Да нет у меня никакого дома! - огрызнулась она, хоть, вроде, не было повода огрызаться. - Я вот тут лучше еще… с документацией…
– Ну-ну… счастливо оставаться… - Косячков закрыл за собой дверь.
У Веры от сердца отлегло: не заметил мотка /оптики/, который она как раз перед его приходом рассматривала, готовила к прокладке. Вера подошла к окну, подождала, пока фигурка генерала не появится из подъезда и, захватив маленький чемоданчик, куда предварительно сунула моток /оптики/, выскользнула в коридор:
– С Богом! - неслышно выдохнула.