Все лето продолжались археологические раскопки, были найдены интересные доказательства преемственности, которая наблюдалась в скифо-сарматской культуре, а также факты, свидетельствовавшие об определенной ассимиляции сарматов с народами древнего Кавказа.
Дилара и Анатолий работали вдохновенно, полностью погрузившись в этот процесс, поэтому они больше не вспоминали об истории, рассказанной в первый вечер у костра. Работа сблизила их, и они даже перешли на "ты", чего никогда не позволяли себе прежде. Когда же лето окончилось, интересные образцы были отправлены на экспертизу и наступила пора возвращаться к исследованию, надо отметить, в журнале Виктора было достаточно информации для полного раскрытия изучаемой проблемы. Ученые вернулись обратно в Москву, где в стенах научно-исследовательского института продолжили работу.
Потом вдруг, где-то за месяц до представления результатов, когда вся значимая работа была закончена, Анатолий вдруг неожиданно сорвался и уехал на Южный Урал. Это был необъяснимый поступок, но еще труднее было объяснить то, что он не оставил никаких контактов, не отвечал на телефонные звонки и лишь иногда пересылал результаты раскопок, но всегда не лично, а через посредников. Казалось, он всячески подчеркивал, что не хочет больше иметь с институтом ничего общего.
Дилара завершала исследование одна: остались организационные вопросы, и требовалась некоторая редактура.
Ближе к зиме работа была закончена, и Дилара собралась в отпуск, на несколько дней, в Прибалтику.
– Экскурсии по Таллинну, дорогая? – спросил ее Петр Иванович, самый старый сотрудник их отдела, возраст которого уже приближался к восьмидесятилетнему рубежу.
– Да, хочу отдохнуть. И потом меня всегда интересовали эти самые трубочисты, приносящие счастье, древние замки. Почему бы нет?
– Польша, Польша, вот куда нужно ехать! – отчаянно принялся спорить Петр Иванович. – Только Польша! Ты не представляешь себе, как прекрасен Краков, а какие там замки! А какие женщины!
– Вот это Дилечке не интересно, – вступился за нее Виктор, – Это по нашей части. И потом, почему обязательно Краков? Чем Таллинн, позвольте спросить, хуже Кракова?
– Это самый прекрасный город мира! – продолжал спорить старик, – А Варшава! Она была прекрасна даже разрушенная немцами в войну. Ничего вы не понимаете, милая, надо было посоветоваться!
– Так ведь в Краков я могу поехать и позже! – возразила Диля.
– И вообще, что вы к ней пристаете! Пусть едет куда хочет! – снова добавил Виктор.
Тогда Петр Иванович выбросил последний козырь, который должен был решить вопрос в пользу Кракова.
– Ты же знаешь, Диля, что поляки продолжают вести ожесточенные споры и мутят воду в научных кругах, утверждая, что являются единственными прямыми потомками сарматов!
– Вот уж увольте! – замахала вдруг руками Дилара. – Тогда я тем более поеду в Таллинн! Только на отдыхе мне не хватало сарматов! Я устала от них на работе!
– Действительно! – возмутился Виктор. – Зачем вы ей нервы мотаете перед представлением! Ей же отдохнуть нужно, развеяться! Никаких сарматов! Только эстонцы! Поезжай дорогая, найди там трубочиста, загадай желание, все как положено!
Дилара собрала сумку, выключила компьютер и оглядела рабочее место. Вроде бы все в порядке.
– Ну, я пошла, – сказала она. – До встречи дней через пять.
– Счастливой поездки! – буркнул Петр Иванович.
Выходя в коридор, Дилара услышала, как кто-то сказал:
– Да зачем ей эти полячки, и потом разве среди них есть такая красавица, как наша Дилечка!
– Ты ей уже сделал предложение?
– Да вот все никак… Докторскую допишу, вот тогда.
Дилара засмеялась. Она шла по коридору, когда Виктор догнал ее.
– Дилечка! Удачного отдыха! Только не задерживайся, помни, сразу после представления оформляем твою стажировку.
– Хорошо, – сказала она.
– Тем более, Толя сбежал. Нас даже совесть не должна мучить.
– Может, все-таки ему позвонить? – спросила она неуверенно.
– Так он же не отвечает на звонки. А у тебя есть его электронный адрес?
– Где-то был, – Дилара полезла в сумку, в дальний карман, где по ее мнению мог оказаться адрес.
– Так ты согласна? – спросил Виктор.
– Согласна, – хотела было ответить Дилара, но в этот момент ее рука сжала что-то холодное, что-то, что никак не должно было находиться в этом кармане. Вздрогнув, Дилара поняла, что это была золотая монета. Но как она здесь оказалась, неужели под впечатлением от находок она забыла отдать ее Виктору, а тот забыл спросить о ней?!
– Что ты молчишь? Согласна или нет?
– У меня отпуск, – ответила Дилара и на всякий случай улыбнулась, – Не хочу говорить о работе. Вернусь, вот и поговорим!
– Ладно, принцесса! – ответил Виктор, и Дилара побежала вниз к выходу из здания.
Дни в Таллинне пролетели быстро, но когда до окончания поездки оставалось всего двое суток, Дилара ощутила вдруг странное беспокойство, как если бы какая-то сила манила ее прочь из этого города. Об этом она и рассказала своему гиду.
– Заскучала? – спросил он и надолго задумался. – Ну, хочешь, можем тебе экскурсию в Литву сделать? Или в Польшу? За дополнительную плату, разумеется.
И Дилара вдруг поняла, что именно этих слов она и ждала.
– В Польшу, – решительно сказала она.
Там, в Варшаве, она отказалась от обзорной экскурсии по городу, которая у остальных туристов заняла целый день, и позвонила Янеку, своему коллеге, работавшему с ней на сарматских раскопках несколько лет назад. Он с радостью согласился встретиться, и они полдня провели в кафе одной из улиц города. Они пытались говорить о жизни, но разговор так или иначе снова и снова возвращался к сарматам.
– Кажется, мы не можем говорить ни о чем другом! – заметила Дилара.
– Сдаюсь, – засмеялся Янек. – Да, признаю, я трудоголик и мне стыдно! Рядом со мной такая красивая женщина, а я только и говорю, что о древних руинах.
– Почему, не только о руинах. Мы говорили о скифах, об амазонках и о многом, многом другом!
Янек усмехнулся.
– Но не говорили ни слова о том, о чем спрашивают все. Ни слова о том, о чем ты сама хочешь спросить…
Дилара смущенно опустила глаза. Да, это правда. Она позвонила ему не случайно. И вовсе не потому, что хотела увидеться с ним, и ей было немного неприятно от того, что он все понимал, да еще и так спокойно об этом говорил.
– Что ж… Ладно, – сказала она, – Давай поговорим и об этом. Ты знаешь, что сейчас все, кто изучают жизнь сарматов, ополчились на Польшу за ее необоснованные заявления о том, что поляки единственные прямые потомки сарматов. В прошлые времена это было уместно, но сейчас, в век науки и прогресса… Скажу честно, это ненаучно и сильно смахивает на расизм. Это политический инструмент, выгодный кому-то, чтобы посеять междоусобицу внутри страны. Я права?
– Совершенно не права! – горячо возразил Янек.
Дилара вздохнула.
– Значит, ты тоже попался на это? Тебе тоже приятно ощущать себя потомком великих сарматских воинов?
– Что значит, приятно ощущать? – возмутился ее собеседник. – Да я абсолютно уверен в том, что говорю!
– И на чем базируется твоя уверенность? Кроме заявлений польских аристократов прошлых веков, конечно?
Янек молчал.
– Так у вас есть какие-то конкретные доказательства?
– Это вопрос веры, – ответил он.
– Я так и знала! Ничего у вас нет. Зря я так рвалась сюда, – Дилара вздохнула.
Несколько минут они сидели молча. Потом принесли десерты, они выпили кофе и отправились бродить по улицам Варшавы. Они больше не говорили о сарматах, а потом Янек вдруг, остановившись, сказал:
– А вдруг у нас есть доказательства? Вдруг мы что-то нашли? Просто я не могу показать тебе… Это наша тайна. Тайна нашей науки. Может, мы просто пока не готовы обнародовать наши исследования!
Дилара замерла, она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам.
– Слушай, Янек, – сказала она. – Мне это важно. Я клянусь, что не стану говорить об этом. Это важно мне лично. Просто, для меня.
– Почему?
– Я не знаю. Я не могу этого объяснить. Мне с недавних пор кажется, что моя жизнь должна измениться. Мне кажется, что я нашла то, что искала очень долго. Понимаешь? Это не связано с работой, не связано с наукой. Наоборот… Ладно, – она взяла его под руку, – Расскажу тебе кое-что… Ты знаешь, что я собиралась стать певицей? Не знаешь? Так вот… Собиралась. И никто-никто из моих родных не сомневался, что стану. И когда я приехала в Москву, я приехала поступать в консерваторию.
– Не поступила? – спросил он.
– Не доехала. Я ехала на экзамен, а почему-то приехала в МГУ, на исторический. Не знаю, я никогда не могла этого объяснить, и никто не мог. А потом, когда я стала учиться и узнала о жизни сарматов, я вдруг поняла, что буду изучать именно это. И тоже не знала, почему. Потом я начала работать на раскопках. И вот этим летом, впервые, вдруг появилась какая-то маленькая ниточка, связующая меня с этой тайной. Словно приоткрылась дверь. И с тех пор я потеряла покой. Да, впрочем, его у меня никогда не было… Я поняла, что нашла что-то, но иногда мне кажется, что я просто схожу с ума. Понимаешь? И сейчас мне кажется, что ты мог бы мне помочь. Я не знаю, что вы нашли, но думаю, это может помочь!
Янек задумался.
– Сколько у тебя еще времени? – спросил он.
– Часа три, – ответила Дилара.
– Зайдем ко мне? Я покажу тебе то, что у нас есть.
Она радостно кивнула.
– Спасибо.
Через час они уже сидели в гостиной Янека, он разложил перед ней свитки, которые, несомненно, были написаны после сарматов, но в них рассказывалось о жизни этого вольного племени.
– Это было найдено здесь, в Польше! – взволнованно говорил Янек. – Но это еще не все. Смотри!
Он открыл шкатулку и вытащил несколько керамических осколков.
– Вот эти осколки относятся к сарматскому периоду. Они были найдены здесь, в Польше! Но скажи, скажи мне, как ученый, где на твой взгляд они были сделаны? Молчишь! А, так я и знал, что вы в России ничего не понимаете и получаете ученые степени просто так! Ты не знаешь, ты молчишь! А, тем не менее, они были сделаны на Кавказе! Посмотри на этот рисунок! Таким оружием пользовались сарматы только на Кавказе. А посмотри сюда! Это конская сбруя, ты видишь, как она изображена! Это было только у сарматов Предкавказья! Ты видишь?
Янек замолчал и с гордостью взглянул на Дилару.
Но она не смотрела на рисунки, которые он показывал ей. Она не слушала и не слышала его слов. Она смотрела только на тот осколок керамики, который держала в руках.
– Как давно вы нашли это? – спросила она.
– Недавно. В октябре, – ответил Янек. – Ты довольна?
Вместо ответа Дилара поднялась и поцеловала его.
– Вот теперь, я, наконец, знаю, что мне делать. Так просто. Я знала, что ты поможешь.
Они улыбнулись друг другу.
Вечером Дилара вернулась в Таллинн, а оттуда направилась обратно в Москву. После ее возвращения состоялось представление научного исследования, которое было принято с восторгом.
Тем сильнее было изумление Виктора, когда Дилара наотрез отказалась от оформления на стажировку.
– Я не хочу на стажировку, – сказала она. – Меня привлекают раскопки.
– А как же работа? И кто поедет?
– Пусть поедет тот, кто действительно достоин ехать, – ответила она.
***
Дилара вышла из вагона. Снег покрывал перрон, изо рта спешивших людей шел пар, видимо, было около пятнадцати градусов мороза. Водитель взял ее тяжелую сумку и пошел по перрону, туда, где находилась лестница, рядом с которой был припаркован его автомобиль.
– Мы заведемся, в такой мороз? – спросила Дилара.
– Наши уральские машины для мороза и созданы! – ответил водитель. – Не бойтесь, в секунду поедем!
В секунду не получилось, но уже через двадцать минут они покинули станцию и направились в город.
– А мы доедем до базы? – снова спросила Дилара, – Дороги не занесло?
– Есть немного, но мы доберемся. До темноты доедем! – пообещал водитель.
Они ехали молча, Дилара смотрела на покрытые снегом горные склоны.
– Такой длинный путь, – сказала она сама себе, – и скоро закончится…
– Разве это длинный, – возразил водитель, – Вот когда я работал дальнобойщиком, вот это были пути! От Москвы в Омск, в Красноярск, вот это дороги! А тут, подумаешь, несколько часов езды!
Дилара не ответила.
Когда стемнело, они подъехали к туристической базе – лагерю археологов. Дилару встретила пожилая женщина, хозяйка домика, где ей предстояло жить, Согревшись и поужинав, Дилара разобрала вещи, приняла душ, переоделась.
– Как вы думаете, еще не слишком поздно для визитов? – спросила она у хозяйки.
Та в ответ пожала плечами, и Дилара, надев дубленку и сапоги, вышла на улицу. Как известно, язык до Киева доведет, и она достаточно быстро нашла избу, в которой жил Анатолий. Он жил отдельно, как руководитель группы.
Она поднялась по заледеневшим ступеням, сжимая в руке золотую монету. Постучала в дверь. Никто не ответил.
– Можно? – крикнула Дилара и толкнула дверь. Дверь открылась, никто снова не ответил, и Дилара вошла в полутемный коридор, повесила дубленку на крючок, сняла сапоги и прошла в комнату. Там, при свете настольной лампы, работал Анатолий. Несколько секунд она смотрела на него.
– То есть, гостей не ждете? – спросила она.
Он вздрогнул от неожиданности, обернулся и замер, с ручкой в руке.
Она улыбнулась. Он протер глаза, как если бы думал, что зрение обманывает его.
– Диля? – спросил он.
Она кивнула.
– А почему ты не в Греции?
Дилара подошла и села на стул напротив него.
– Могу задать тебе тот же вопрос.
Анатолий поморщился.
– Да я и не собирался. Я сюда уехал, на раскопках работать.
– Это не ответ, – возразила она. – Я хочу услышать настоящий ответ.
– Но это правда! – Анатолий опустил голову.
Дилара поднялась и прошлась по комнате.
– Хорошо. Раз наш прекрасный рассказчик не в состоянии сам объяснить, в чем дело, попробую я. Ты уехал, точнее, сбежал, потому что подозревал, что если ты останешься, кому-нибудь придет в голову отправить тебя на стажировку. А ты хотел этого избежать, так ведь?
Анатолий молчал, она подошла ближе.
– Ты отказался от работы, которую сделал, от возможности, о которой мечтал, из-за меня? Я ведь права? Ты решил, что я должна поехать?
Анатолий неловко пожал плечами.
– Наверное, да…
– Так вот. Твоя затея провалилась. Как видишь, я никуда не поехала.
Она осмотрелась.
– А почему я не вижу чемоданов? Ты что, еще не собрался?
Анатолий удивленно поднял голову.
– Куда?
– Как куда? В Грецию.
– С какой стати?
Дилара долго смотрела на него, и изумление сменялось на ее лице пониманием.
– Так ты не получал моего письма? – тихо спросила она.
– Нет, не получал.
Она опустилась на стул.
– Значит, я отказалась напрасно… И кто теперь поедет стажироваться? Я ведь ради тебя хотела… Чтобы ты поехал… Я тебе письмо написала… И электронное и бумажное…
Анатолий улыбнулся.
– Не судьба значит. Пусть Максимка поедет.
– Почему Максимка? – удивилась она.
– Его пошлют, он у нас самый красивый.
Дилара улыбнулась. Она теперь тоже не сомневалась, что пошлют Максима, его внешность действительно сильно смахивала на визитную карточку.
– Странно, – сказала она. – Говорят век Интернета, а письма не доходят… И почта плохо работает… Удивительно.
Анатолий кашлянул.
– Если честно, я просто не проверял почтовый ящик, – сказал он. – И на почту за письмом не пошел… Знал, но не пошел…
Дилара с возмущением вскочила.
– Ты поленился?! Или заработался?! – крикнула она.
– Ни то, ни другое, – честно признался он. – Побоялся.
– Чего?
– Того, что меня позовут в Грецию вместо тебя.
Потом они долго смеялись и никак не могли остановиться, причем, как только Дилара готова была успокоиться, Анатолий продолжал смеяться, от чего его стул трясся и отбивал ножками дробь по доскам деревянного пола, становилось еще смешнее, и они начинали сначала.
– Какие-то мы оба дураки, – сказала, наконец, Дилара, вытирая слезы.
– Да уж… Вряд ли мы многого добьемся в жизни, – согласился он.
– А какое это имеет значение? – сказала Дилара и продолжила:
Пройдут годы и века. Наши достижения потеряют значения. Наши дела превратятся в пыль. Как и мы сами. Все забудут наши имена. Забудут наши лица. Исчезнут города, где мы жили. Страны, языки, народы. Другие ученые будут изучать нас, и строить догадки о законах нашего мира. И, как и прежде, останется это…
Дилара подошла к Анатолию и вложила в его ладонь золотую монету с изображением профиля сарматского короля.
– Ты что украла ее? – глупо спросил он.
– Нет. Просто забыла отдать. Ладно, я пойду. Спокойной ночи.
Дилара вышла в коридор, надела сапоги и дубленку и вернулась в комнату.
– Я провожу тебя, – Анатолий поднялся.
– Не надо. Я рядом живу.
Она подошла к нему совсем близко.
– Как я могла украсть то, что принадлежит мне? – спросила она, – Это ведь моя монета, правда, Скиф?
Она поцеловала его и вышла на улицу.
Анатолий догнал ее, на нем были лишь брюки, футболка и тапочки, надетые на босу ногу.
– Я хотел спросить: и что же будет дальше? – крикнул он. – Что мы будем делать?
Дилара улыбнулась.
– Будем гулять по зеленым степям и золотым полям, как и было обещано. Если только ты не простудишься. Возвращайся домой, здесь холодно.
Он продолжал стоять, улыбаясь радостно и глупо.
– Не холодно, – возразил он.
– Домой! – приказала Дилара и направилась к себе, она была счастлива.
***
В своей комнате она опустилась на кровать и закрыла глаза. Она не думала о прошлом и не мечтала о будущем.
Она не размышляла о судьбах римлян и сарматов, и не радовалась своей вновь обретенной любви. Не сожалела о неудавшейся стажировке, и не гордилась успешной научной работой. Она не думала ни о Кавказских горах, ни о зеленых степях, ни о Таллинне, ни о Москве, ни о родном Урале.
Она вспоминала комнату в Кракове, где сидя на диване рядом с польским исследователем – приятелем Янеком, – держала в руках осколок керамического сосуда, на котором еще можно было различить рисунок:
Молодая женщина с длинными волосами, в одежде, которую носили жители древней Сарматии, с головным убором, свидетельствующим о принадлежности к королевской семье, вела за поводья шествовавшего за ней скакуна. Внизу, под рисунком виднелась почти стершаяся надпись, сделанная как это ни удивительно на латыни. Это было почти невозможным, ведь Янек сказал, что рисунок был сделан, – и это доказано, – самими сарматами, которые не использовали римскую письменность!
– Как же такое могло получиться?! – думала она.
На осколке керамического сосуда латинскими буквами было написано: Валерия.