Света Мещерякова много лет была ближайшей Таниной подругой, едва ли не каждые выходные приезжала в Ясенево, пили до полуночи зеленый чай, спорили, какое видео смотреть, и обсуждали Светины завиральные идеи о том, что каждая настоящая женщина - ведьма, но в хорошем смысле слова. По выходным Паша любил укладывать маленькую Светочку, сквозь тонкие блочные стены слыша, как две женщины тихонько беседуют на кухне, обсуждая, что готовить на ужин. Он смотрел на Таню, такую красивую рядом с тяжеловесной Светланой, и думал, что это, наверное, и называется счастье. Все кончилось полгода назад, в марте. На вопрос "А что это Света давно у нас не была?", Таня обожгла его взглядом и отрезала: "И не будет больше". После этого короткого разговора Паша старался не общаться со Светой, но память о былых беседах иногда давала о себе знать.
– Главная эротика банкомата - в том, что он выдает деньги, - сказал Денис. - В этом же, кстати, его отличие от женщин, которые их обычно тратят.
– Смейтесь-смейтесь, - обернулась к ним Таня, - но, похоже, этот банкомат их не выдает.
– Ну ладно, - устало сказал Паша, - значит, пойдем искать другой. Я помню, около метро есть. Все равно никто сегодня не работает.
12
Когда Геннадий Семин взял управление компанией в свои руки, он решил строить образцовую корпорацию - пусть и небольшую. А это значит - корпоративный дух, ощущение большой семьи, один за всех и все за одного. Он не задумывался, что идея "рабочего коллектива как второй семьи" уже много лет существовала в России - любой человек, работавший в государственной конторе, НИИ или академическом институте мог бы это подтвердить. Но Семин был слишком молод, чтобы это помнить, искренне радовался названию "Наш дом", не обижался на Крокодила Гену и каждую пятницу организовывал корпоративные вечеринки. Первая же попытка убедила его, что западные модели не так-то просто перенести на местную почву. Он предполагал, что все выпьют по паре пива, поговорят о работе, спорте и политике, а потом мирно разойдутся по домам. Вместо этого сотрудники "Нашего дома" напились, устроили вакхические танцы, раздавили упавшую на пол клавиатуру и с видимой неохотой разбрелись заполночь, оставив после себя разгром, который уборщица не смогла полностью ликвидировать даже к понедельнику. Гена не сдавался и постепенно методом проб и ошибок нашел решение: в пятницу выставлялось строго определенное количество пива и сравнительно много закуски. В магазин за добавкой не бегали, но после окончания двухчасовой обязательной программы можно отправиться хоть по домам, хоть в "Голодную утку" - смотреть, как пьяные девушки лезут на стойку показывать любительский стриптиз. В офисе же все проходило хотя и весело, но благопристойно.
За пивом обычно ходила Чебурашка, и сегодня Денис вызвался составить ей компанию. Он придирчиво выбирал шестибутылочные упаковки на холодильном стеллаже.
– "Балтика" - она, конечно, брэнд, - вслух размышлял он, - но пить-то приятней "Хайнекен".
Наташа, загружая в сумку закуску, сказала:
– Слушай, а что ж ты меня не предупредил, что эта Маша - та самая из Израиля, про которую Волк всем уши прожужжал?
– Не говорила бы ты так о покойнике, - сказал Денис, снимая с полки "Корону". - Нехорошо.
Наташа надула губки и тут же улыбнулась.
– Да ты в это веришь, что ли? - сказала она.
– Во что?
– Ну, что мертвые все слышат. Им интересно, что ли?
Денис покатил тележку к кассе.
– Не веришь, значит, в загробную жизнь? - сказал он.
– А ты веришь, что ли? - фыркнула Наташа.
– Я - да.
Углубляться в тему не хотелось. Когда-то, в начале девяностых, Денис верил не только в загробный мир, но во множество тонких миров, пронизывающих ткань нашего, иллюзорного, мира. Экспериментируя с измененными состояниями сознания, он побывал в таких закоулках своей внутренней вселенной, о которых не хотелось рассказывать - ни солнечным днем, ни поздней ночью. Он вынырнул посреди Москвы 1995 года, как глубоководный ныряльщик с легкими, расширенными кессонной болезнью, - огляделся и решил остаться. Из тех, уже давних, времен, он принес обостренное восприятие окружающего мира, давшее ему талант радоваться любым мелочам - солнцу, воде, прикосновению материи к телу, запаху чужой кожи, улыбке собеседника и блеску свежеотмытого бампера "ниссана". Даже вес пластиковых пакетов радовал, а немеющие пальцы только отвлекали от неприятного чувства: вчерашний шар отяжелел еще больше и, перестав ерзать вверх и вниз, угнездился в самом низу живота, на два пальца ниже пупка.
– А что говорят, банкоматы не работают, что ли? - спросила Наташа.
– Нет, - ответил Денис, - все нормально. Банкоматы работают, не работают банки.
– А. - Наташа хихикнула. - Ну, у меня-то денег на счете нет, я все спустила уже.
В офисе стали распаковывать еду, выставили на столы бутылки, из кабинета появился взлохмаченный Гена.
– Что говорят в банке? - спросил Иван.
– Говорят "не волнуйтесь и подождите до понедельника", - сказал Гена. - Так что давайте выпьем за то, чтобы все обошлось.
– Да вы не волнуйтесь, Геннадий Степанович, - сказала Наташа. - Что, деньги навсегда, что ли, кончились?
Среди собравшихся Денис увидел Машу. Она разговаривала Иваном, который, как обычно, все больше молчал. Денис видел, как Маша, улыбаясь, отбрасывает волосы назад: он не мог разобрать слов, только интонацию, плавный, мягкий говор, легкий южный акцент. Все-таки очень красивая девушка, подумал Денис, у Волкова был вкус, что да, то да.
Гена хлопнул в ладоши:
– Друзья, - сказал он, - я хотел бы попросить минуточку тишины. Сегодня у нас особенный вечер, нерадостный, прямо скажем. Я думаю, вы все уже знаете, что Сережа Волков, один из наших старейших сотрудников, погиб вчера ночью у себя дома. Он работал в нашей компании почти с самого ее основания, он был одним из наших лучших менеджеров - и я бы хотел, чтобы мы помянули его.
Все траурно замолчали, но в тишине было слышно, как кто-то шепотом спросил: "Его правда убили?" Гена отхлебнул пиво и прибавил:
– В воскресенье похороны. Родители просили передать, что будут рады видеть всех. - На слове "рады" он запнулся. - И еще. Я хочу представить Сережину невесту, Машу Манейлис, которая оказалась с нами в этот нелегкий час.
Гена указал на Машу, она попыталась улыбнуться и подумала про себя, что ей жалко этого лысеющего мужчину, который изо всех сил пытается сделать семью из конторы на тридцать человек. Был ли он похож на крокодила или нет - судить Денису с Вадимом. На ее вкус, это скорее Кот Леопольд, который призывает свою армию мышей к дружной жизни, выкатывает им головку сыра, выставляет пиво, открывает счет в банке и поминает добрым словом после смерти.
– Здравствуйте, Маша. - Перед ней стояла невысокая брюнетка - черное свободно ниспадающее платье, на шее серебряная цепочка. - Я - Света Мещерякова, может быть, Сережа говорил вам обо мне. Я была с ним дружна.
– Здравствуйте, Света, - ответила Маша и протянула руку. - Давайте на "ты" лучше сразу, хорошо?
Пожатие у Светы было крепкое, крупная кисть, сильные пальцы, всего одно золотое кольцо на указательном.
– Надолго к нам? - спросила она.
Глаза у нее были большие, очень внимательные. Она глядела прямо в лицо, почти не мигая, так что на секунду Маша испугалась.
– На три недели, - ответила она.
Свету окликнули, она еще раз улыбнулась Маше черешневыми губами и отошла.
– Какая-то она… странная, - сказала Маша Ивану. - Я немного напугалась даже.
– Она ведьма, - ответил Иван.
– В каком смысле?
– В буквальном. - Он отпил пиво и снова замолчал.
Маше уже не хотелось задавать вопросов. Давно так не было, чтобы ей просто нравилось быть рядом с мужчиной. Не говорить, не заниматься сексом, не танцевать - просто быть рядом. Она посмотрела на Ивана: тот потягивал "Корону" из узкого горлышка и, казалось, ни на кого не обращал внимания. Маша взяла вторую бутылку и стала рассматривать собравшихся. Кого-то она уже знала, кого-то видела впервые.
– Кто это? - спросила она Ивана, показывая глазами на невысокого коренастого мужчину, беседующего с Денисом Майбахом.
– Это Федор Поляков, начальник отдела по работе с частными лицами, - сказал Иван.
Начальник Дениса и Вадима, сообразила Маша. На своего мультипликационного тезку Федор не был похож: лицо его покрывала не то щетина, не то борода, как в рекламе "Кэмела". Из-за этого Федор выглядел скорее комично, чем мужественно: почему-то представлялось, что каждое утро он в сомнениях замирает перед зеркалом, раздумывая, брить бороду или нет. Впрочем, нерешительность Полякова, очевидно, ограничивалась вопросом о бороде: по тому, как он говорил, улыбался и жестикулировал, было видно, что человек он серьезный и многое повидавший. Маша легко могла представить его персонажем какой-нибудь бандитской истории девяностых, а в "Нашем доме" он выглядел удалившимся на покой пиратом - миролюбив, но всегда держит в рукаве зазубренный нож.
– Конечно, я - яппи, - говорила тем временем Аля, - кто же еще? Зарабатываю под три тысячи, каждый день ужинаю в ресторане, купила себе недавно машину, одних туфель у меня тридцать пять пар, я на днях посчитала. Я просто умею делать то, что не умеют другие.
– Что же это? - спросила Таня.
– Руководить. Разрабатывать проекты. Помогать деньгам приумножаться.
– Да ты просто красивая очень, - сказала Таня, - поэтому тебе везет. А деньги - сегодня есть, а завтра нет.
– Ну, для этого же они и придуманы, чтоб их тратить. - Аля налила пиво в стаканчик и сделала маленький глоток.
– Да нет, не в этом смысле. Вот у моих родителей был вклад в Сбербанке. И что с ним сталось - пшик и нету.
– Ну, так надо было вовремя снять и перевести в доллары, - сказала Аля. - Я бы так и поступила, если б у меня были тогда деньги.
– Ну, можно же не успеть, - сказала Таня. - Я вот сегодня полдня пробегала, пока сняла пятьсот долларов. А если все накроется?
– Послушай, - вмешался Паша, - не говори глупости. Как это - все накроется? Ты известная паникерша. У нас же деньги не абы где, не "Чара" какая-нибудь, не "МММ". Солидный, большой банк.
– Сбербанк тоже был солидный и большой, - сказала Таня, - и что? Давай пойдем завтра и снимем все деньги, а?
У подоконника Света Мещерякова беседовала с Денисом.
– Говорят, это из-за того, что вчера котировки ГКО снизились, и доллар выскочил за 6-30.
– А мне вспомнилось, - сказал Денис, - как несколько лет назад мы бегали по городу, меняли рубли на доллары и искали место, где курс получше. Как сегодня - работающий банкомат.
– У меня тогда и денег толком не было, - сказала Света.
– Ну, у меня какие-то появлялись регулярно, - сказал Денис. - Вспоминаешь с ностальгией, даже смешно. Помню, первые свои доллары я покупал еще на черном рынке, в девяностом, за тридцать рублей. Интересно, кстати, доскачет зеленый до этой отметки после всех деноминаций?
– Не пугай меня, - сказала Света. - Я читала сегодня в "Коммерсе", наверху обещают - системного кризиса не будет.
– Всегда, когда такое читаю, - мороз по коже, - сказал Денис. - Еще с советских пор. Если вдруг говорят, что чего-то не будет, - значит, можно готовиться.
– А Кириенко сказал, что на финансовых рынках просто психоз, и правительство все выплатит.
Слово "психоз" нравилось Денису еще меньше правительственных обещаний. Пока слово не произнесено, можно думать, что все происходящее - мелкий сбой в работе отлаженной системы, легко исправить, переделать, подстраховать. Это как с машиной: слышишь непривычный шум, замечаешь - стала хуже разгоняться, почему-то больше ест бензина, и вот хлоп - глохнешь посреди оживленной улицы, тебе гудят разъяренные водители, а ты дергаешь ручку, вертишь ключ зажигания, случайно врубаешь сигнализацию, материшься и через день слышишь в автосервисе, что пора менять автоматическую коробку, потому что починить ее уже нельзя и, значит, надо заплатить не то тысячу, не то полторы. Слово "психоз" рухнуло, будто машина в темную воду болота, и страх начал подниматься на поверхность пузырями.
– Да вы не волнуйтесь, ребята, я сделаю все, что от меня зависит, - сказал Гена, обнимая Дениса и Свету за плечи. Девушка чуть отстранилась, и Денис вспомнил, что Абросимов рассказывал: Света не любит, когда ее трогают. С ней так странно, говорил Вадим, каждое объятие дается с боем, каждый поцелуй вырываешь с мясом, любое прикосновение словно ударяет током. Я думаю, если бы хоть раз остался у нее на всю ночь, просто не пережил бы этого.
Вот как все получается, думал Денис. Такое со мной было, когда я впервые переспал с женщиной, в семнадцать, кажется. А Вадим Абросимов - старше меня на пять лет, вроде и романы у него какие-то были, - но в этой истории выглядит подросток подростком. Куда девался весь опыт? И что он будет делать теперь, когда ни к чему караулить Свету, глядя из окна на подъезд Сережи Волкова? Сменит квартиру, чтобы жить рядом с ней? Попробует начать сначала, теперь, когда соперника больше нет? Верят ли ведьмы в загробную жизнь, хранят ли верность мертвым возлюбленным?
Денис посмотрел на Абросимова. Тот рассказывал Маше про новую игру.
– Берется анекдот, ну, какой-нибудь, можно самый тупой, без разницы. И к нему надо придумать комментарий, чтобы появился второй смысл как бы. Вот, например, мой любимый, про двух одноклассников. Один типа новый русский, а другой - такой лузер полный.
Шлимазл, подумала Маша. Удивительно - за два дня в Москве образ Сережи как-то изменился. Он перестал выглядеть неумехой-растеряхой, человеком, про которого толком и вспомнить-то нечего. Может, потому что она слышала, как билась в истерике Таня, может, потому что видела печаль в глазах Ивана. Или просто уже почти поверила, что была невестой, и на место мертвого Сережи ставила неведомого жениха, о котором когда-то мечтала, в школе, в пионерлагере, когда слушала "грязные" разговоры девчонок в палате и думала, что если и будет делать это, то лишь по большой любви и после свадьбы. Кажется, только тогда слова жених и невеста воспринимались серьезно. Тили-тили-тесто, знай свое место.
– И вот заплатил он за него все долги, выкупил у бандитов, привозит к себе на дачу, на Рублевку, и говорит: "Смотри, вот будка, вот шлагбаум. Каждый день приезжают люди, ты шлагбаум поднимаешь, деньги у них берешь, пересчитываешь, выпускаешь, закрываешь шлагбаум. Половину денег отдаешь мне, половину - себе".
– Хорошая работа, - сказала Маша.
– И, значит, проходит два месяца. Рядом с дачей - другая, еще краше. И тот, ну, который бедный был, выходит на крыльцо, почесывает грудь и говорит: "Как надоело! Шлагбаум подними, шлагбаум опусти, деньги пересчитай, пополам поделиИ главное - Вован ничего не делает, а себе половину забирает!"
– Вот-вот, - сказал Гена, в этот момент оказавшийся рядом, - так и устроен русский бизнес. Помоги другому - и он, в свою очередь, кинет тебя. Еще пива? - И он открыл новую бутылку.
Геннадий Семин изо всех сил старался быть радушным хозяином, временами забывая, что здесь не светский салон, а корпоративная вечеринка, для укрепления командного духа. Он подходил то к одному, то к другому, пытаясь всех приободрить и развеселить. У него тоже кошки на душе скребли: в отличие от Али, газет не читавшей, он уже знал и про обвал ГКО, и про то, что ЦБ выкинул на биржу пятьсот миллионов долларов, чтобы избежать девальвации рубля, но это не помогло, и во второй половине дня торги были приостановлены. Впрочем, он помнил и про "черный вторник", 11 октября 1994 года, когда доллар подскочил почти на треть, вызвав панику на рынке. Тогда все удалось отыграть назад буквально за два дня. Может, и сейчас все вернется на свои места? В любом случае падения курса государственных казначейских облигаций он ожидал. Когда государство вынудило предпринимателей и банки покупать ГКО, стало ясно, что речь идет об очередной пирамиде, этаком государственном "МММ". Так, инструкция Гостехнадзора требовала, чтобы страховые компании хранили 40% технического резерва в виде ГКО. Лиза еще месяц назад уговорила Гену нарушить инструкцию, продав ГКО и купив "вэбовки", облигации Внешэкономбанка. Она уверяла, что ГКО обвалится раньше, чем дело дойдет до подведения итогов в конце года. Если что, объясняла Лиза, мы всегда сможем ближе к делу переиграть: продать вэбовки и купить ГКО, если они, конечно, еще останутся, добавила она. Так Гена в очередной раз нарушил закон: скинул ГКО и купил менее доходные, но более надежные вэбовки. Похоже, Лиза была права - с чем он ее сегодня уже поздравлял. Поздравления эти, правда, не подняли ей настроения: последние два дня Лиза была мрачна и даже выглядела хуже обычного.
– А какой комментарий? - спросила Маша.
– А тот, что этот человек прав! Именно он зарабатывает деньги! Как ты думаешь, кто стал бы просто так привозить деньги чемоданами на дачу на Рублевке и отдавать неведомо кому? Просто Вован понял, что его одноклассник - тайный суфий. Ну, святой по нашему. И посылал к нему людей за благословением. И все это - открыть шлагбаум, закрыть шлагбаум - на самом деле были магические манипуляции, приносящие людям удачу. И когда этот человек понял, что происходит на самом деле, он и сказал: "Вован ничего не делает, а берет половину".
– Можно сказать, комиссионные.
– Пятьдесят процентов многовато для комиссионных!
Когда-то Вадим рассказывал этот анекдот Свете, и версия о тайном суфии насмешила ее. Она любила такие истории, на этом они и подружились. Если бы он знал, чем все обернется - никогда бы, никогда и близко не подходил. Но сейчас уже поздно, вот она, беседует с Наташей-секретаршей, крупные руки, короткая стрижка, на щеках - красные пятна. Сначала он думал: она краснеет от смущения, потом понял - это избыток крови ищет себе дорогу, приливает к щекам, к груди, к самым потаенным местам, о которых и думать сейчас невозможно. Абросимов улыбнулся Маше и начал рассказывать следующий анекдот, надеясь, что вот-вот подойдет Денис и подхватит на полуслове.