Вообще то это рассказ о любви. Но в нем много неприличных слов, неприличных мыслей и неприличных сцен. Так что, кто привык получать кайф, читая про любовь Ромео и Джульетты, капитана Грэя и Ассоль, или млеть при чтении дамских любовных романов, этот рассказ лучше не читать. А может и вообще не стоило его и писать.
Тарасенко Вадим Витальевич
МАТ В ТРИ ХОДА
И НЕКТО тебя уже так учтиво спрашивает: - Куда ж ты перся, человечек? - А хрен его знает. Вообще то за счастьем. - За счастьем? Так ты милок маршрутом ошибся. Нет тут для тебя счастья. И бензина для тебя на обратную дорогу у меня тоже нет. Так что не выгорело у тебя со счастьем то, ты уж извини. Аминь.
Вообще то это рассказ о любви. Но в нем много неприличных слов, неприличных мыслей и неприличных сцен. Так что, кто привык получать кайф, читая про любовь Ромео и Джульетты, капитана Грэя и Ассоль, или млеть при чтении дамских любовных романов, этот рассказ лучше не читать. А может и вообще не стоило его и писать.
- Чем отличается любовная близость от простого совокупления?
- Тем же, чем чистое озеро отличается от гнилого болота. В первое бросаешься с удовольствием, а во второе влазишь при острой необходимости или из любопытства. После первого чувствуешь себя свежим и счастливым, после второго - грязным и мерзким.
(Из диалога юнца, впервые посетившего проститутку, и зрелого, опытного мужчины.)
21 июля в собственной квартире был найден труп 26 - летней гражданки Светланы К. со следами насилия на теле. Возбуждено уголовное дело.
(Газета "Днепр вечерний" от 23 июля 1998 г.)
- А–а–ах! Еще давай, еще! Долбай меня… Да сильнее же… Еще сильней. Ах… - женские вскрики прерывались тяжелым мужским дыханием.
- Ты же зек, пятнадцать лет не имел женщин. А я привокзальная дешевая шлюха. Давай рви меня, терзай. Еще, еще… вот так, еще раз… а- а- а!! - беспорядочный клубок из женских и мужских частей тел метался по широкой кровати.
- Ну терзай же, терзай меня… Сделай мне больно… Ох! Еще больней. Ты же грубый, озверевший от долгого воздержания самец. Давай еще, давай… Рви меня всю изнутри… вот так, еще… еще, о–о–о-о. Мочи меня, мочи, ты же зек, мочи… а–а–а-а!!!! - по клубку тел пробежала судорга, еще одна, еще…
- О–о–ох! Ты меня все–таки замочил! Звереныш мой! Зверь! Ну ты сегодня и выдал мне - по высшему разряду, - женщина в истоме раскинула руки, опустила колени, оставив ноги раздвинутыми.
Мужчина откинулся рядом с женщиной:
- Ну ты, Светка, даешь. Контраст обалденный - я действительно почувствовал себя грубым, озверевшим зеком, пятнадцать лет не знавшим женщин.
Возбуждение, забросившее обоих на запредельную высоту или, может быть, в самую преисподнюю низменности стремительно проходило. В нос мужчины проник уже приевшийся, хорошо знакомый утренний запах секса - запах смеси французских духов и женского пота. Подкатил комок тошноты, заставивший его быстро сесть в кровати и немного отстраниться от своей партнерши. "Что ж, Светка, пора начинать процедуру импичмента, - мужчина смотрел на потягивающуюся, чуть выгибающую спину, улыбающуюся женщину, усталым и равнодушным взглядом.
- Милый, а мне понравился сегодняшний твой ночной каламбур. Прямо классика марксизма.
- Какой каламбур?
- Насчет трех источников, трех составных частей счастья женщины. Как ты там шептал мне на ушко - финансовая поддержка круглосуточно, дружеская - днем и регулярная гормонально–белковая - ночью.
- Так у тебя с этим, по–моему, все о'кэй.
- Благодаря тебе. А с третьим источником, белково–гормональным, так сегодня ночью он был потрясающим, просто неиссякаемым.
- Спасибо, сударыня. Да, Свет, я смотрю в твоей произвольной любовной программе появились новые элементы.
- Нет предела совершенству.
- И кто же для тебя проводил курсы усовершенствования?
- Ты что, ревнуешь?
- Просто не люблю посещать места массового обслуживания, - Сергей внимательно смотрел на девушку, ожидая ее реакции на эти слова.
- Я что, по твоему, какая–то проститутка? - Светка в негодовании села в постели. От былого сладострастия на ее лице не осталось и следа. - Ты на себя посмотри. Перетрахал всех своих сотрудниц, а любовниц сколько было? Тоже мне - блюститель нравственности выискался.
"Интересно, признается она или нет. Ставлю сто долларов против одного цента, что пока ее к стенке не припрешь, ни за что не признается. Светка классный боец", - мысли у Сергея текли медленно, вяло. Резкое возбуждение сменилось апатией. Вид золотистого обнаженного женского тела, этих великолепных чуть полноватых женских ног, темного мыска между ними неожиданно вызвала у него ассоциацию с бананами, коими он благополучно отравился, переевши их прошлым летом на благословенной французской Ривьере. Даже сейчас он еще помнил то гадостное чувство тошноты, которое волнами прокатывалось по его телу, в то время, как перед глазами стояли золотистые, помятые, обмацанные человеческими руками, полненькие дольки бананов с темными хвостиками у оснований…
- … давай катись к своей ненаглядной половине, проведи с ней курсы усовершенствования. И экзамен потом пусть сдаст. А ассистентом на экзамен пригласи ее личного шофера. Это насчет твоей не любви к местам массового обслуживания.
- Ну и стерва же ты.
- Ты не лучше.
- А насчет шофера и моей Таньки, так это разве что наша уборщица баба Клава не знает. Я ему, как об этом узнал, еще и доплачивать стал, с условием - что моя благоверная по этому вопросу ко мне больше обращаться не будет.
- Да, я смотрю тебя достать ничем не возможно.
- Это точно.
Сверкнув напоследок глазами, материализуя собой такое тонкое духовное понятие как оскорбленная невинность, девушка поднялась и направилась в ванную комнату. Вскоре раздался шум воды.
"Господи, как мне все надоело. Как мне тошнит от этих моих компаньонов, с их постоянными словечками типа "бабки" или "задница", с этими государственными чинушами, у которых, по моему, с горшка в глазах только и светится вопрос: "Сколько дашь"? А эти бритоголовые мальчики–рэкетиры. Они хоть одну книжку в жизни прочитали? Так наверно и умрут с дыркой в голове, не зная, что жили на свете Платон, Аристотель, Булгаков. При фамилии Булгаков вспомнилось то трепетное чувство, когда молоденькая библиотекарша выдала ему в университетской библиотеке, в читальном зале, потрепанный томик "Мастера и Маргариты":
- Девушка, а можно на дом взять?
- Что вы, молодой человек. Только в читальном зале.
А руки у нее были такие тонкие, тонкие, хрупкие, хрупкие. И глаза… голубые, так наивно и по детски доверчиво смотревшие на тебя сквозь стекла очков. Ах, Катя, Катя… Катюша… Господи, куда это все делось. Неужели он никогда уже больше не испытает тогдашнего душевного трепета? И для возбуждения, для подзарядки своих жизненных аккумуляторов, он только и будет, что шляться по ресторанам и саунам…
- И долго ты так будешь лежать, демонстрируя свои мужские достоинства, - Светка стояла на пороге комнаты в мохеровом халате, правда почему- то не застегнутом, - или ты решил разыграть еще одну партейку? Как насчет французской партии? - женское мурлыкание резко контрастировало с тем шипением, которое пять минут назад издавала эта "кошечка".
И вновь перед глазами встали помятые дольки бананов. Сергей медленно поднялся, не спеша одел трусы:
- Нет, дорогая, извини, партии между нами не будет, - Сергей сделал паузу, одевая свой "Ролекс", - да и чемпионат мы с тобой, похоже, уже весь отыграли.
Девушка зло запахнула полы халата и стянула их пояском на животе.
- Мне что, можно писать увольнение по собственному желанию?
- Зачем, как бухгалтер ты меня полностью устраиваешь.
- А так значит нет?
- Я тебе по этому поводу уже все сказал.
- Ну и катись отсюда. И запомни мои слова - ты об этом еще пожалеешь.
- Свет, ты ведешь себя как ребенок, которого обидели - угрожаешь, грубишь. И чего ты так взвилась? На работе ты остаешься. С кем спать у тебя есть. С твоими данными как финансовыми, так и внешними ты можешь выбирать себе мужчину, а не он тебя. Так что все у тебя о'кэй, девочка.
- Да с чего ты решил, что у меня еще кто–то есть, кроме тебя? Из–за того, что я никогда тебя так раньше не ласкала? Ну это же глупо, - голос девушки излучал сплошное незаслуженное негодование, сплошную обиду.
- Свет, ну не надо, не переигрывай. Просто так расстаться ты, я вижу, не хочешь. Признаешь только наглядный мат на доске. Так что ставить мат?
- В сколько ходов?
- В три.
- Валяй.
- О'кэй. Ты по–моему из тех людей, которым доставляет удовольствие, чтобы их ткнули в собственное грязное белье. Итак, первый ход. Пустая пачка "Мальборо" в мусорном ведре на кухне чья? Ты же куришь "Труссарди". Только не надо говорит, что к тебе заскакивала подружка.
- Господи. По какой то пустой пачке сигарет…
- Второй ход. - Сергей перебил девушку, - ну про второй ход я уже сказал.
- Ты не в своем уме. Да прочла я об этом в одном журнальчике. Тебя, дурака, решила порадовать.
- В журнальчике? Согласен, может и в журнальчике. Но сперва ты порадовала этим своего дружка примерно полторы недели назад.
- Да нет у меня никакого дружка.
- На, держи аудиокассету твоего ночного воркования с "несуществующим" дружком.
Девушка на секунду смутилась, но тут же перешла в контратаку.
- Так ты подслушиваешь? Что ты себе позволяешь? Как ты смел?
- Остынь, остынь. Спрячь шашку в ножны. Кассету записал не я, а твой новый бойфренд. А тебя с ним я увидел случайно, две недели назад. Я хотел к тебе в гости заехать, а тут смотрю ты со своим дружком на такси подкатываешь. Я сразу в свой офис позвонил, вызвал охранника. Он, после того как вы друг друга утешили, и проследил, где твой новый дружок живет. А потом дело техники. Две тысячи баксов и кассета у меня в руках. Мелко плавает твой мальчик. За две тысячи - добровольно, с радостью, залез в бочку с дерьмом. Измельчала молодежь.
- Сволочь!
- Кто? Он или я?
- Оба. Господи, какие все же мужики скоты, - девушка, вся поникшая, села в кресло. Уходи, Сергей, - и, неожиданно, вслед, когда Сергей молча подходил к входной двери, спросила, - зачем же ты сегодня ночью со мной… Ты же уже все знал.
- Решил передать тебе последний гормонально–белковый привет. Тебе он даже очень понравился. Кстати, вот вам и мат в три хода, как заказывали. Ну пока. До завтра. Не опаздывай, завтра первое июня - едем отчитываться в налоговую, - и, уже открывая дверь, добавил, - но на кассете ты кричала классно, как в порнофильмах, - и решительно захлопнул дверь.
"Все, отделался. Наконец то", - Сергей Владимирович Аненков, тридцатидвухлетний владелец фирмы "Таис", на своем темно–синем "БМВ" возвращался от своей, уже бывшей, любовницы и по совместительству главного бухгалтера его фирмы, двадцатишестилетней Светланы Юрьевны Кедровой, домой. Веки слипались от бессонной ночи. Настроение было препаршивое: "Черт, ну хотя бы чуток ревности почувствовал. А то вообще ничего. Моя девушка спит с каким–то сопляком, а у меня ну хоть что–то бы дернулось. Одна мерзость на душе. Да, докатился я. Все, проверну последнюю сделку и еду отдыхать. Надо встряхнуться. Куплю билет куда- нибудь подальше, возьму девочку… э нет, дудки. Хватит - накушался этих современных girls", - при одной мысли об этих девочках он почувствовал чуть ли не изжогу во рту. "Господи, если б кто знал, как ему опротивело это стандартно- изысканное любовное меню от длинноногих, пышногрудых крашенных блондинок с обязательным ужином при свечах, бутылкой охлажденного шампанского, профессионального стриптизно–медленного раздевания и прочих штучках, почерпнутых из многочисленных эротических журналов и сексологических энциклопедий. От ментолового запаха сигарет при поцелуях и от запахов французских и псевдофранцузских дезодорантов в других укромных местах, при виде этих эротических трусиков на бретельках, надетых на 170–180 сантиметровые, 65–70 килограммовые женские тела, его, иногда, уже просто мутило.
Следующая неделя была просто ужасной. Сказать, что Сергей Владимирович, временами себя чувствовал как белка в колесе - это ничего не сказать. Крутиться приходилось быстрее. Вот сравнить с винтом в вертолете - это самое то. Сначала кросс по многочисленным кабинетам и кабинетикам в налоговой инспекции вместе с надменной, холодной и все же чертовски привлекательной, как охлажденная бутылка "Мадам Клико" в серебряном ведерке, Светкой. Затем оформление и прокручивание сделки по покупке оптом, по дешевке, компьютеров у одного военно–промышленного предприятия и перепродажа их в розницу маленьким коммерческим фирмочкам. Если это военно–промышленное предприятие сравнить с крейсером промышленности страны, ее флагманом, то коммерческие фирмочки - это маленькие торпедные катера, успешно торпедировавшие эту самую промышленность, и этот флагман в том числе. И чтобы как–то удержаться на финансовом плаву, этот крейсер и сбрасывал балласт в виде компьютеров. Сделка была просто блестящей. Купив эти б/у компьютеры по практически бросовой цене (пяток лиц от предприятия пришлось неделю ублажать деньгами, ресторанами, саунами с девочками), Сергей на бумаге показал, что его фирма вроде бы их отремонтировала и модернизировала, при этом количество их уменьшилось в четыре раза (естественно только на бумаге). Затем распродав эти компьютеры за наличные деньги, Сергей Владимирович положил себе в карман около двадцати тысяч долларов. Но все в мире когда–то заканчивается. Закончился и этот сумасшедший месяц. Пора было думать и об отдыхе. В голове генерального директора зашевелились фривольные мысли - а не помириться ли со Светкой и не махнуть ли с ней на какие–то экзотические острова. Он даже заказал пару рекламных проспектов различных турагенств. За изучением этих каталогов и застал его звонок секретарши.
- Сергей Владимирович, тут Светлана Юрьевна просит ее принять. Пропустить?
- Пропусти.
Светка, как всегда, была безупречна. Если бы издавалась иллюстрированная энциклопедия "История ХХ века", то Светкину фотографию можно было смело помещать в раздел "Молодая женщина западноевропейского образца конца ХХ века". Нежно- розовый брючной костюм, купленный в самом дорогом бутике города, безупречно сидел на 175-сантиметровом теле. Под белой блузкой гордо, идеальными округлыми холмами, выдавала свое присутствие грудь. Даже не выдавала, выдавать себя может плохо замаскированный объект. Объект тут не выдавал, а величаво украшал общий пейзаж. И весь этот ансамбль достойно завершали черные лакированные двухсот долларовые туфли. Девушка молча зашла в кабинет, посмотрела на Сергея и небрежно- четко, привычным движением, закрыла дверь на задвижку. Затем восхитительно–медленно вытащила заколку из волос и тряхнув головой, рассыпала их по нежно–розовому фону пиджака. Глядя на нее, Сергей неожиданно почувствовал себя… пехотинцем, истребителем танков, залегшим в своем окопчике с гранатометом в руках…
… Медленно одна за другой расстегнулись пуговицы на костюме. Девушка сделала шаг вперед. Ее руки сошлись на молнии брюк и последняя стала зачарованно–медленно расходиться….
…Танк медленно, как казалось Сергею, надвигался на него. Дуло не спеша опускалось все ниже и ниже. И не было сил оторвать глаза от этого зрелища. Неудержимо хотелось заглянуть в его бесконечную бездну….
…Светка не спеша приближалась к столу. Молния расходилась все дальше и дальше…
… Танк был все ближе и ближе. Казалось он уже нависал над окопом, уже слышен был запах бензина и масла…
… Девушка остановилась возле стола. Пахнуло дорогими духами…
Вот сейчас дуло опуститься вниз, на уровень лица, потом вспышка, где- то там, в самой глубине ствола и все, больше ничего никогда не будет. Н–е–е-е-т!! Надо жить!! Пехотинец схватился за гранатомет. Вспышка выстрела и щелчок курка гранатомета произошли одновременно…
… Язычок молнии опустился почти в самый низ. Н–е–е-е-т!! Опять эти эротические трусики. Опять - рестораны, сауны, девочки. И он больше никогда не почувствует того трепета при виде томика Булгакова в тонких девичьих руках. Сергей схватился за трубку телефона. Язычок молнии уперся в упор. Молния полностью разошлась. На этот раз Светлана Юрьевна проигнорировала даже трусики…
- Наташа, принеси мне чай. Да, да. Только одну чашку.
Молния, как затвор после выстрела, мгновенно вернулась в исходное взведенное состояние.
- Ох пожалеешь Сергей, что так со мной обошелся, - девушка распахнула дверь и, едва не сбив секретаршу с подносом с чашкой чая, вышла из кабинета.
Сергей механически выпил чай, не ощущая его вкуса, перелистал все рекламные проспекты и выкинул их в корзину. Тоска! По привычке глянул в ежедневник: "Е-мое. Надо же Олегу позвонить. Чуть не забыл".
Он вновь взял трубку телефона:
- Наташенька, соедини меня с Олегом Николаевичем, из Москвы. Минуты через две он разговаривал с Олегом.
- Привет Олег. Как поживает бывшая столица нашей бывшей страны.
- Привет. Москва стоит и пахнет. А вот ты что–то стоять перестал. Надеюсь ты понял, что и третью партию ты слил.
- Рано хоронишь. Еще поборемся.
- Борись. Я что, против.
- Мой следующий ход: слон с в 2 на е 5.
- Записал. Мда… Сергей, что с тобой случилось?
- Со мной полный порядок.
- Послушай, я же тебя знаю как облупленного, начиная со школы. Если ты два раза подряд бездарно проигрываешь две партии и не менее бездарно играешь в третьей, то с тобой, наверняка, что–то случилось.
- Да замотался, вот и все.
- Ага, замотался. Даже в те времена, когда ты основывал свою фирму, из десяти партий ты мне проигрывал три. Вот поэтому я и спрашиваю: "Что случилось?"
- Ладно Олег. Не лезь в душу. При случае расскажу. Ход записал?
- Записал.
- Завтра жду твоего звонка. Пока, - Сергей положил трубку телефона.
Олег завтра не позвонил, он прилетел сам. До полуночи друзья сидели по старинному, на кухне, где Сергей, сломленный напорством Олега начал, плакаться тому в жилетку.
- … понимаешь, потерял вкус к жизни. Ничего не хочется делать. Работать не хочется, веселиться не хочется. Баб и тех не хочется.
- Да, я смотрю, у тебя почти полный абзац. Как тебя в университете называли? Счастливчик? Хорошо и легко учился, всех девушек, которые попадали в твое поле зрения с ума сводил, удачно женился, отлично распределился…
- Ладно Олег. Хватит тренироваться в написании моей биографии в серии "Жизнь замечательных людей". Только когда называешь меня счастливчиком, не забывай про Катю.
- Что, до сих пор ее забыть не можешь?
- Не могу. И тому подлецу никогда ее не прощу.
- Кстати, а где он сейчас, этот Игорек.
- Да как и прежде, занимается торговлей металлом в нашем городе.
- Ну а ты что?
- А я что. Видишь - погибаю.
- Я всегда тебе говорил, ты жить жизнью "новых" русских не сможешь. Слишком хорошо и честно воспитан.
- Ладно Олег, как- нибудь уж справлюсь с собой. И не таких зубров заламывали. А тут какой то хлипкий, мнительный свой организм. Заламаю. Куда денется. И ты что, прилетел спасать меня, как тогда в Афгане?