- Полтора - Фью! Слезы! А восстановиться сможешь?
- Думаю, да. Но как я буду учиться? Я все забыла!
- Вот об этом я и хотел поговорить с тобой. Двое моих хороших знакомых преподают в училище математику и физику. Я уже с ними разговаривал. Они согласны быть твоими репетиторами. Вы повторите школьную программу и программу полутора курсов, хорошо?
Это было не хорошо - это было счастье. Мне очень хотелось учиться, но я не представляла, как это сделать. И вот нашелся человек, который нашел решение за меня, даже не ставя меня в известность. Я так устала все решать самостоятельно, мне был необходим кто-то, кто бы мне сказал: "Делай так!" - и я бы сделала. Я не верила, что все это происходит со мной: Аладдин, наверное, меньше удивлялся чудесам и богатству, организованным для него джинном, чем я той нормальной жизни, которая брезжила передо мной, благодаря Сереже.
Я обхватила его руками и прижалась лицом к груди. Он гладил меня по голове, по спине и что-то тихо и нежно бормотал. Я не пыталась разобрать слова, важен был тон, нежный и успокаивающий.
Под это его бормотание я заснула, а проснувшись, обнаружила, что его уже нет, за иллюминатором светит солнце, часы показывают девять часов утра.
Когда Сережа вошел в каюту, я уже приняла душ, оделась и застелила постель. Мы завтракали и смотрели друг на друга. Я была так рада, что, оказывается, никакой роли играть не нужно, нужно быть самой собой, честной и порядочной, что человек понял все обо мне лучше, чем я сама себя понимала и что жизнь теперь будет совсем простой и недвусмысленной, без подтекста, омутов и подводных течений.
Господи, неужели можно будет просто жить? - думала я, глядя, как муж пьет кофе, и боялась, что это - сон, я сейчас проснусь, и все закончится.
Эпизод 13.
Необычно ранняя, дружная и теплая весна катилась неуклонно к лету. Шумели и бушевали, то и дело, грозы, безумная сирень заполняла скверы, сады и базары черничным муссом своих соцветий, учебный год вот-вот должен был закончиться, а я - уехать с детьми на юг.
Подруга моя понимала весь этот расклад и спешила-спешила рассказать, выплеснуть все, что много лет копила и держала в своей душе, не решаясь никому поведать историю своей непростой жизни. Да и не было у нее никого, кому можно было бы доверить то, что в скором времени она доверила мне, как дуплу в сказке о царе Мидасе.
Сергей ушел в плавание, она осталась с его родными, которые, конечно же, поняли, что произошло на корабле. Явно было видно, что все довольны и рады, не знали, как ее повкуснее накормить да что бы такое ей подарить. Ее страшно смущали все эти непривычные знаки внимания и проявления добрых чувств, но люди вели себя настолько тактично и ненавязчиво, что потихоньку она стала привыкать и к ним и к атмосфере тепла и покоя в семье.
Работать ей приходилось ничуть не меньше, чем в доме родителей - все-таки семья была немаленькая, дел было много, и она, конечно же, не сидела и не ждала, что все будет сделано без ее участия. Кроме того, нужно было заниматься: друзья Сергея приходили на занятия неукоснительно и задавали немало.
Но как отличалось верчение здесь от того безнадежного рабства, которое она влачила еще пару месяцев назад. Иногда она сравнивала свою теперешнюю жизнь и боялась, что это сон, или бред, или галлюцинация, ее разбудят или вылечат, и все закончится.
Оказалось, что в доме есть швейная машина: Сережа привез из первого плавания для жены, с тех пор она стояла, забытая, в кладовой. Андреич привел ее в порядок, и было решено, что нужно идти на курсы кройки и шитья, чтобы не быть самоучкой, а шить профессионально и качественно.
В общем, дел хватало. Зима тянулась и тянулась, казалось, что весна не наступит никогда, но она наступила, семья перебралась на дачу, и Мишка чуть с ума не сошел от свободы, огородно-садовых работ, в которых он, на полном серьезе участвовал вместе с Андреичем, приводя себя и свою одежду в такое состояние, что мыть его приходилось по несколько раз в день. Мишка и Андреич очень подружились и души друг в друге не чаяли. Делали гимнастику по утрам, ходили на реку купаться и учиться плавать, пололи огород и топили печь. Кто-то из соседей подарил Мишке щенка, он мгновенно вошел в этот мужской тандем, превратив его в трио, и теперь они так втроем всюду и ходили.
Сережа должен был вернуться в конце июля: он собирался везти жену в Москву - восстанавливаться в институте.
Вот скажите, почему ни у кого из нас не возникла мысль, что я могу перевестись из московского института и учиться, не уезжая от сына и семьи? Ступор какой-то, словно запрограммировали нас всех. Приди нам в голову эта идея, совершенно иначе сложилась бы вся наша жизнь.
Но мы об этом не подумали, Сережа вернулся, и мы поехали в Москву. Восстановили меня быстро: до академки я училась хорошо, - дали направление в общежитие, где Сережа зашел в кабинет коменданта один, пробыл там минут пять, в результате чего я была поселена в двухместную комнату, куда селили только аспирантов, да еще и соседкой была девушка, которая жила у своего мужа, а прописка в общежитии ей была нужна только для получения ими отдельной квартиры после окончания института.
Остаток августа Сережа потратил на оборудование моего нового жилья: прибивал полки, утеплял окно. Он настоял на покупке телевизора и небольшого холодильника, привез мне ковер и кресло. Комната получилась теплая и уютная, плотные шторы отгораживали меня от мира, находилась она в крыле для семейных пар и аспирантов, что гарантировало тишину по вечерам и ночью, в отличие от этажей, где жили буйные студенты с младших курсов.
Но вот август подошел к концу, Сережа уехал, чтобы уйти в новое плавание, и я осталась одна. Первое время мне было трудно: я так давно не оставалась в одиночестве, что просто не знала, куда себя деть, но однажды в воскресенье я проснулась, поняла, что не нужно вскакивать, чтобы мыть и кормить Мишку, или идти в магазин, или еще делать что-то, что я могу, если захочу, хоть весь день проваляться, а не захочу - могу пойти куда угодно на какое угодно время - и ощутила такой прилив счастья, что мне даже стало стыдно перед самой собой. Мне было неловко, что я радуюсь отсутствия сына и людей, которые были так добры ко мне, но сделать я с собой ничего не могла - мне было хорошо.
Я немного опасалась грядущей встречи со своим первым мужем, но оказалось, что бояться мне нечего: он сидел в тюрьме за растление малолетней. Я была потрясена. Конечно, я знала, что он бабник ужасный, просто что-то нездоровое было в его вечной погоне за каждой новой юбкой, ни одну не пропускал, но всегда это были взрослые, все понимающие женщины, а тут вдруг тринадцатилетняя девочка. Мне даже думать не хотелось, что с ним происходит в лагере - все знали, как там относятся к людям с его статьей, но, с другой стороны, и жалости я не испытывала: такой конец его похождений был закономерен и справедлив.
Я сейчас скажу одну вещь, только не смейтесь. У меня создалось впечатление, что за жизнью моей кто-то следит и наказывает обидевших меня. Причем, без моих просьб. Я и поняла-то это совсем недавно: стала вспоминать свою жизнь, людей, и вдруг увидела одну закономерность… Абсолютно все мои друзья - их, правда, не так и много - живут спокойно, без катаклизмов и каких-либо крупных неприятностей. Но вот те, кто хотя бы раз сделал мне пакость…
Судите сами:
Студент. Тайком женился на другой. Результат - алкоголизм, несчастная загубленная жизнь.
Математик. Женился на другой и из расчета. Всю жизнь только и делает, что разводится и женится. Уже пятая у него жена, а все равно, нормальной семьи не получается.
Учитель. Ну, он поплатился круто. И то понятно: остальные были пацанами, они еще за себя не могли отвечать, где им было брать на себя ответственность за чужую жизнь! А он был взрослым, но о будущем моем думать не хотел, хотел иметь любимую игрушку, а если бы ему игрушка надоела или захотелось бы новую, что стало бы тогда со мной? Он не думал об этом.
Тот, что лечил меня от неудачной любви, как раз, меньше всех пострадал, да он и зла мне особенного не принес - так, временное неудобство. И с ним ничего страшного не случилось. Собирался жениться на Зине? И женился, а что слегка над ним поиздевались, так это на пользу: нечего блудить, как только невеста уехала.
Больше всех навредили мне первый муж и его маман. Ух, она меня не переносила! Я не стану рассказывать, как она себя со мной вела. И вот смотрите, какой результат: он в лагере погиб, а она заболела, сами понимаете, чем - и все.
Я когда все это поняла, испугалась даже. Я ничего такого ни для кого не просила! Все происходило помимо меня. А вдруг мне отвечать за это придется? Но ведь моей вины нет, за что же отвечать? Я всю жизнь старалась никому ничего не желать дурного, потому что верю в закон бумеранга: все дурные пожелания другим возвращаются и бьют в лоб желателю.
Я даже мужу своему в лагерь посылку отправила, но, думаю, не ему она досталась…Загубил человек свою жизнь, слава Богу, что я с ним вовремя расплевалась, и можно было жить и спокойно учиться.
А учиться я должна была очень хорошо. У меня был план. Я хотела получать повышенную стипендию, чтобы перестать брать деньги у родителей Сережи. Мы его зарплату не трогали до его возвращения - так можно было собрать деньги на крупные покупки: он хотел машину - и жила я на деньги Ма и Андреича. Мне это было неловко, я экономила, как могла, я умела это делать. Но они, даже не спрашивая меня, присылали мне каждый месяц избыточно большую сумму, которую я стала класть на сберкнижку, а сама зубрила целыми днями, чтобы на сессии получить одни пятерки.
Бывшие мои сокурсники встретили меня с насмешливым недоумением: они помнили и мою нищету, и идиота мужа, и свое тогдашнее превосходство надо мной, когда я, плохо одетая, невыспавшаяся из-за плачущего всю ночь Мишки, пыталась учиться, и получалось это у меня хуже, чем у них, благополучных детей любящих родителей.
Но теперь все изменилось. Я была хорошо одета, имела возможность ходить к дорогому парикмахеру, у меня была комната, обставленная, по моему вкусу, из-за моих дверей можно было услышать музыку, которую невозможно было достать ни за какие деньги: Сережа привез мне магнитофон и кучу бобин с хорошими записями.
Я жила настолько не так, как все, что народ растерялся. И при этом даже не пыталась ни с кем поддерживать отношения, жила себе одна, готовила только на себя, никого к себе не звала и выглядела спокойной и довольной жизнью.
Сережу никто из них не видел, и по общежитию ходили разные, самые фантастические, слухи обо мне, но правды никто не знал: я ни с кем не общалась. Здоровалась-прощалась, не более того.
Да и времени у меня не было. Я старалась все сдавать досрочно, чтобы высвобождать себе время для поездок к Мишке. Он меня не забывал, ждал, радовался моему появлению, старики постоянно говорили с ним обо мне, напоминали и рассказывали. Все было в порядке, жизнь начала мне нравиться, я была занята тем, чем хотела, сын жил у чудных людей, деньги были, где-то в далеких морях трудился ради меня прекрасный мужик - чего было еще желать? Все было просто прекрасно!
Мои каникулы не всегда совпадали с отпуском Сережи - еще и поэтому мне было необходимо экономить время. Но я так училась, такая уже была у меня репутация, что, когда он приезжал, мне всегда давали в деканате свободные дни, и мы уезжали с ним на юг. Зимой и осенью ездили одни, а летом пару раз брали с собой Мишку, но потом он заявил, что лучше будет оставаться на даче - там ему интересней и веселее: есть друзья, собака, Андреич, чего он у моря не видел?! На том и порешили.
Все было прекрасно, кроме отношений с Сережей. Хотя вот я это сказала и поняла, что мне трудно будет объяснить, что именно казалось мне неверным или странным. Мы не ссорились. Встречались всегда с искренней радостью и не наскучивали друг другу. Разговаривали много и откровенно. Секс был упоительным. Мне было приятно смотреть на него, он, явно, любовался и гордился мною. Я забтилась о нем, он - волновался за меня. Мы были друзьями, любовниками, мы были нужны друг другу, нам было хорошо вместе, но все это было не то. Что-то главное так и не возникло между нами.
Когда он возвращался, я встречала его с радостью, но когда он уезжал, я жила спокойно и даже была рада, что могу учиться, не отвлекаясь на заботы о муже и разговоры с ним. Я не ревновала его, даже не задумывалась на тему о том, что по полгода и больше он проводит вдали от меня, здоровый красивый мужик - и что, он мне там верен? Мне эти мысли в голову просто не приходили, а может быть, было мне все равно - я даже и не знаю теперь.
Не знаю, на что надеялся он: ждал ли он, что между нами возникнет то огромное, что было у него с его погибшей женой, и заслонит его от воспоминаний, - или он заранее был готов к просто хорошим отношениям, доверительным и спокойным.
Мы эту тему не обсуждали. Ни разу он мне не сказал, что любит меня, никогда я не говорила ему этого. Хотя, думаю, мы все-таки любили друг друга - разная любовь встречается на свете, у нас была такая, спокойная любовь друзей и единомышленников. Я старалась не слишком задумываться и анализировать, и это мне удавалось.
Учеба занимала очень много времени, тем более, что я стала учиться еще и на курсах английского языка. Это позволило мне подрабатывать переводами у себя в институте, что усилило мой бюджет, а когда оказалось, что целая толпа девчонок мечтает, чтобы я сшила им платья-блузки-юбки, я смогла, наконец, твердо отказаться от денежных дотаций сережиных родителей.
Жизнь была насыщенной, заполненной, я опять крутилась, как белка в колесе - похоже я просто не умела жить иначе - и так, незаметно, я доучилась до четвертого курса.
К этому времени я уже относилась к учебе иначе. Зачетка у меня была такая, что тройка мне была обеспечена обязательно: экзаменатор начинал листать ее, видел сплошные отлично - все, тройку он бы мне поставил даже при абсолютном моем молчании, но я ведь еще и отвечала, отвечала хорошо и уверенно, грамотно строя фразы, не запинаясь, поставленным голосом. Так что с пятерками дело обстояло просто.
Я перестала ходить на лекции по предметам, которые были не слишком важны для моей будущей работы, что высвободило мне время для других дел, и даже у меня появилось время на театры.
До сих пор я ходила в театры урывками, по случаю, а теперь решила посмотреть весь лучший репертуар, что и осуществляла по субботам, благо, в воскресенье можно было наверстать время, отнятое от практических дел.
Билеты добывала я по-разному, но, в основном, ловила лишние. Конечно, я могла позволить себе переплатить за билет, но у меня на это рука не поднималась: с таким трудом заработанные деньги жалко было отдавать в алчные руки перекупщиков и билетных кассирш. Так что я приезжала к театру на час раньше и устраивала охоту, которая, как правило, оканчивалась благополучно, и я оказывалась в зале.
В одну из суббот в третьей декаде марта я ловила билет на модный спектакль в известном театре. Весна никак не хотела приходить, стояла настоящая зима - с сугробами, морозами - и толкаться возле театра было не слишком уютно. Опросив всех стоящих или фланирующих вдоль здания театра людей на предмет уваснетлишнегобилетаеслипоявитсяникомунедавайтетолькомне, я обнаружила у стены театра парня в черном полушубке и огромной рыжей шапке из лисы. Он прятался от ветра за выступом, и потому я не сразу его заметила. Выслушав мою магическую формулу, он с улыбкой ответил, чтобы я не слишком надеялась, вряд ли билет появится, но если вдруг…то он, конечно…
Я продолжала бесплодно болтаться у театрального подъезда, народ прибывал, билетов не было, я начала нервничать, вечер мог пропасть, а мне этого не хотелось.
Идя вдоль театра, я опять напоролась на давешнего парня, а он раздраженно сказал мне, чтобы я прекратила приставать, если билет появится, он сам меня найдет. Эта реплика взбесила меня несказанно, и я резко ответила ему, что, собственно, это он у меня под ногами вертится, а я иду себе по тротуару, и это он мне запретить не может. С тем мы и разошлись в разные стороны.
Время, между тем, приближалось к семи, уже почти вся публика прошла, а билета я так еще и не достала. Вдруг парень в рыжей шапке сказал мне со вздохом:
- Ну, хорошо, пойдемте, - я возликовала, поняв, что, черт побери, посмотрю этот спектакль и пошла следом за ним к театральному входу.
Эпизод 14.
Спектакль не зря был таким дефицитным. Актеры играли блистательно, зал хохотал, я смеялась вместе со всеми, но постепенно, как всегда бывало у этого автора, смех пошел на убыль, а в конце все чуть не плакали от горя и безысходности.
Оказалось, что я зря нервничала: когда я сдала пальто в гардероб до первого звонка было еще достаточно времени, и я успела даже поесть в буфете и купить себе роскошных конфет.
Зайдя в зал я увидела, что парень, продавший мне билет, вертит головой, как будто ищет кого-то. Увидев, что я иду по проходу, он резко повернулся к сцене, из чего я сделала заключение, что искал он меня: видимо, не мог понять, куда это я исчезла - ведь так домогалась билета…
Я села рядом с ним, и весь спектакль краем глаза видела, что он время от времени посматривает на меня.
В антракте он спросил меня, не иду ли я в буфет, я сказала, что уже была, и он ушел. Я никогда в антрактах не выходила из зала, потому и старалась попасть в буфет до спектакля, чтобы потом не разрушать настрой. Так хорошо было сидеть в почти пустом зале, осмысливать увиденное в первом акте и ждать продолжения.
Мой сосед вернулся из буфета и протянул мне "Мишку на севере". У меня есть, - сказала я, но он настойчиво качнул конфетой передо мной, и я взяла ее, решив не спорить по пустякам.
Спектакль закончился, мы сидели близко к сцене и оказались последними в очереди за пальто. Завязался разговор о театрах и знаменитых спектаклях - так, ничего особенного, а тут и очередь подошла.
Взяв пальто, я отошла к зеркалу и стала надевать шляпу. Когда я захотела взять пальто с банкетки, оказалось, что его там нет. Я даже растерялась. Это было новое прекрасное пальто с песцовым воротником - и что же, его украли в театре прямо из-под моего носа? В замешательстве я оглянулась и увидела, что парень держит мое пальто наготове, чтобы помочь мне его надеть. Удивлению моему не было предела. Я уже успела забыть, что он здесь, и уж никак я не могла предположить, что он станет подавать мне пальто. Тем не менее, я воспользовалась его услугой, и мы вышли из театра.
Несмотря на март, погода была самая зимняя: всюду лежал снег и сверху сыпались легкие, посверкивающие в огнях фонарей, снежинки. Мороз был, правда, небольшой - погода была просто предназначена для прогулки.
Мы шли в толпе остальных зрителей к метро и разговаривали о том, кто чем занимается.
Оказалось, что парень - филолог, только что написал диссертацию, и тут скоропостижно скончался его руководитель, защиту отложили, и что будет дальше с ним и его работой, совершенно было не ясно.
Я была сражена наповал. Он был человеком из того мира, который я намечтала себе еще ребенком. Филфак, языки, научная работа… Кроме моих учителей, знакомых с таким образованием у меня не было, а мне очень хотелось быть именно в этом кругу и дружить именно с людьми гуманитарных профессий, которые имели бы самое непосредственное отношение к рождению книг.