– Не нам Господи, не нам, но имени Твоему дай славу! – Как щитом попытался прикрыться Роллан старым девизом тамплиеров.
– Бог святая Любовь, – Тоже девизом братьев Храма парировала Малка, – Угомонись брат. Жар нестерпимый от костров твоей инквизиции. Люди стонут. Малышка ведь что увидела, как ты апостольских братьев на костры посылаешь. А они братья нам, что Сегарелли, что Дольчино. А уж Каттанео оба, сестра и брат, так те вообще Посвященные, разве только, что бессмертными не станут, особенно Маргарита.
– Не тебе меня корить, – Сквозь зубы ответил инквизитор.
– Это почему не ей? – Встрял в разговор Микулица.
– И не тебе. Вспомните, сколько вы в Залесской Руси после смерти Андрея Первозванного народу выкосили. Али забыли? Напомню. Они наверно в холодных реках, куда вы их под лед живыми спускали, до сих пор стоят столбиками на дне.
– Угомонись, – Жестко сказала Малка, – Хотя есть в твоих словах… доля правды. Каждый из нас свою долю тянет, что Боги уготовили. Прости брат. Не держи зла на сердце. Своих не обижай. Помни, спрос здесь будет.
– Буду помнить Лучезарная, – Лицо его разгладилось, с губ сошла злобная гримаса, и в глазах пропал огонек костра. Он подошел, обнял Микулицу, – Не держи зла побратим.
– Ладно, уж, – Прогудел черноризец.
– Пошел я, – Роллан галантно приложился к ручке Малке, – Увидимся Мари.
– Не обижайся малыш, – Он неожиданно для всех поднял на руки Жанну, легко подбросил в воздух, поймал и расцеловал ее в обе щеки, – Придет время, я тебя своим телом прикрою от того жара, которым от меня пахнуло. Живи, хорошей. Наставницу свою слушай. Она о-го-го! – Резко повернулся и пошел прочь, наматывая на кулак конец веревки, опоясывающий его тонкую талию.
– Переживает Брат. Не так легко людей на смерть посылать, – Из-за спины Микулицы сказал Гуляй, – Да и вы хороши. Ладно, малявка, дурна еще и проста, как грош. У нее, что на уме, то и на языке. Да и не знает она ничего. А вы то. Зачем Роллана обидели, он может самую тяжелую ношу среди нас несет. Он, да Гундомер, пожалуй, в полабских землях своих. Они смерть сеют, а нам потом ее жать придется. Вот так-то. А вы им костры в укор. Костер пламя очистительное, оно души в Прий уносит. Придут другие, хуже казнить будут. Не даром он вам, Малка и Микулица, тех покойников припомнил, что вы в прорубь покидали. Он-то хоть души спасает, а вы и души погубили. Не след других корить, пока на себя не обернулся. Все мы тут не агнцы божьи непорочные. У всех у нас руки в крови. Не в укор я. А токмо для того, что бы напомнить века прошли жестокие и кровавые, а новый идет еще страшнее. Неслед нам корить друг друга за кровь пролитую. Скоро по горло в ней стоять будем. Во так. Да я не о том… попрощаться пришел.
– Мари. Жду вас в своем дворце в Гранаде. Угощение гарантирую, пальчики оближите, – Он еще более галантно, чем Роллан приложился к ручке. Повернулся к Микулице, – Тебя жду крестник. Меч-то не разучился в руке держать? Приезжай, руку потешим, – Повернулся к Жанне, потрепал ее по щеке, – Расти краса – длинная коса, становись красавицей, я тебя лучшей дамой Кастилии, Каталонии и Арагона сделаю. Люблю вас всех – Раскинул руки, как бы пытаясь обнять весь мир, и взмыл над землей.
– Кудесник, – Ласково проводила его взглядом Малка.
Подошел Раймон. Устало отер испарину со лба.
– Сколько не встречались, а и такой встречи не надобно, – Будто про себя сказал он.
– Так ведь не нам решать, какие встречи будут, – Откликнулась Малка, – Извини Мастер, что бучу подняла, и всех с мест сорвала. К себе мы пойдем. Ладно?
– Да нет на тебя обиды, красавица. Ни за то, что всех сюда собрала, ни за то, что смертную с собой привела. Горько только то, что мы все бьемся как рыба об лед, а мир все хуже и хуже.
– Да не хуже он, Раймон мой любимый! А другой! И люди другие. А скоро и нас забудут и будут только в сказах помнить, да в байках разных. Наше же дело мир беречь. Ты не забыл, чай, что меня берегиней кличут? Али как? Позволь Мастер, мы у тебя втроем задержимся. Хоть и надо нам домой, но надо посидеть чуток, обдумать все. Накопилось. Микулицу вновь пристроить надо. Жанна вон, малявка на голову навязалась. Ее ж в мой мир с бухты-барахты не окунешь. Не Сибилла ведь, что храмовые дела прошла. Учить надо. Так что просьба такая. Дай опешить.
– Да ты что Малка, живи хоть сто лет.
– Спасибо на добром слове. Денек позагораем, покупаемся, отоспимся и за работу. Спасибо от всей души, – Она повернулась к саду и крикнула, – Микулица, на сегодня отдых, распрягай коней! Жанна бери корзинку снеди, идем на море купаться. Будем из пены Афродиту рождать на зло Сибилле, – Она звонко рассмеялась, – Ешь пироги с грибами и держи мысли за зубами! Вот так! – И резко повернувшись на каблуках, резво взбежала по ступенькам крыльца и, распахнув двери, скрылась в глубине дворца.
Микулица, привыкший к ней за все их время знакомства, молча пошел в свою горницу, ласково прогудев.
– Бисова девка.
Жанна растерянно заметалась по двору, не зная, куда ей деться. Раймон поймал ее за подол, как сенную девку и, притянув к себе, успокоил.
– Ты не дергайся Принцесса. Иди, переоденься. Служки мои тебе дадут все. Подожди эту оглашенную, и идите на пляж, на песок у моря. Слуги мои все принесут. Микулица туда же придет. Хозяйку свою Малкой более не клич, зови мадемуазель Мари. Монаха как звать, она тебе потом сама скажет. Пока отдыхай и учись. Все. Беги, – Он хлопнул в ладоши и, невесть откуда, появились те же черные служанки, что купали их в бассейне.
Раймон медленно пошел в беседку на утесе. Там сидел Жак де Моле, задумчиво глядевший на расстилавшуюся пред ним лазурную гладь. Два Мастера сели друг напротив друга. Им не надо было говорить. Они понимали, о чем каждый думает и так.
– Думаешь права Сиятельная? – Спросил безмолвно Жак.
– Ты о чем? – Устало переспросил Раймон, – Она столько вывалила, что в пору лопатой разгребать.
– Да я про Стражей. Неужто все так плохо, что надо Героев звать из Ирия и Стражей из них делать? Это ведь жуть какая, Стражи. Что без них не выстоим?
– А то ты не знаешь? – В тон ему задал вопрос Раймон, – Ты-то сам готов к своему костру?
– Я-то готов. А ты зачем спросил?
– А то, что многие не готовы. И малявка эта еще не готова. Ей чтобы подготовиться время надо, а времени этого у нас нет. Может пока еще и есть, но крайне мало. В этом Малка права…как всегда. Как тогда с этим гадом, что заразу эту мятежную – корысть из бутылки выпустил. И сейчас права. Нет у нас времени. Скоро много костров по земле полыхнет. То не наша беда, то всем беда.
– Так вспомни, кто это пламя зажег! Не мы ли сами? – Жак безмолвно кричал во все горло, – Не Роллан ли с Гуго, не Андрей ли Боголюбский с Микулицей? И что? Лучше стало?
– Не стало, – Скорбно и тихо ответил Раймон, – Еще хуже будет. Потому и просит Малка Стражей звать. Потому и говорит, что надо мир на куски рвать и стараться от гнили хотя бы часть уберечь. Стальной клинок, если ржа есть начала, то его только перековкой спасти и можно. А мир не стальной клинок его не перекуешь.
– Перековывали уже, – Зло сказал Жак, – Всех Богатырей истребили, Совершенных укокошили почти всех старых, зверья сколько потопили, и что? Только хуже стало.
– Вот, вот и я о том же. Малка права. Там где ржа, кусок надо отрубать по живому и пусть хоть обрубок, но стальной сохранять. Потому она и Лучезарная, что ее голосом сама Богиня Солнца говорит. Согласен старый?
– Согласен, молодой, – Подтвердил Жак, краем глаза увидев спускающихся мимо них по мраморной лестнице Малку и Жанну, – Пойду я не буду глаза мозолить. Смертью от меня веет. Малке-то что, а Принцессу пугать не буду. Прощевай Раймон, теперь к тебе на вечный покой прилечу, приютишь.
– Приючу. Только ты ведь сам знаешь, какой он у тебя вечный. Ты еще всему колену Филиппову мстить будешь.
– Ладно, о плохом не слова. Пошел.
– Ну, с Богом, – Раймон перекрестил его в несогбенную спину с алым крестом на белом фоне.
– Великий старик, – Повернувшись к Жанне, Малка кивнула в сторону Жака де Моле, – Он во всем велик и в том, что Великий Магистр тамплиеров братьев храмовников, и в смерти своей велик будет, и в мщении, и в великих потрясениях, коими мир шатать будет. Великий старик. То, что он тебе часть Веры своей вдохнул, то ты цени и благодари его за это, – Она улыбнулась, увидев удивленно распахнувшиеся глаза Жанны и захлопавшие ресницы, – Все знаю. Высоко сижу – далеко гляжу, – И залилась веселым смехом.
Легко прыгая по ступенькам, Малка быстро побежала к морю ласково набегавшему на белый песок пляжа. Она, похоже, даже не касалась белого мрамора, настолько легок был ее бег. Жанна залюбовалась ею.
Набегу, Малка скинула с себя прозрачное покрывало, и теплая вода приняла ее волшебной тело в его природном естестве. Пара дельфинов выскочили ей на встречу, как будто только ее и ждали, и она в их компании нырнула в глубину. Казалось, что вода это ее родная стихия, а дельфины ее сестры, которые так долго ждали ее возвращения. Они поплыли между белыми гребешками волн туда, где вода из бирюзово-зеленой переходила в грозно-синию. Жанна боязливо подошла к морю. Такого количества воды она не видела в своем лесистом краю. Озеро, которое казалось ей огромным, спрятанное в чаще ее родного Черного Бора, было не больше дождевой лужи в сравнении с этим, раскинувшимся пред ней простором. Она осторожно попробовала воду ногой. Вода была ласковой и теплой и, кажется, манила зайти в нее. Жанна скинула платье и бесстрашно бросилась в набегавшую волну. Та легко подхватила ее и потащила в необъятный простор, потом ласково вернула назад, подхватила и потащила дальше. На губах появился странный горьковато-соленый вкус, как от крови. Жанна рванулась к берегу, но волна, казавшаяся такой нежной, неумолимо влекла ее в голубую даль все дальше и дальше от белой полоски песка. Жанна неплохо плавала, да и кричать ей было стыдно, она закусила губу, соленый вкус моря смешался с привкусом крови. Раймон стоял на утесе и с интересом наблюдал за ее схваткой с морем. Он уже дважды мысленно останавливал Микулицу, готового ринуться в волны на помощь крестнице.
– Это первая ее борьба с судьбой. Посмотрим, на что она способна.
Наконец Жанна поняла, что уносит ее только верхняя часть волны, а если поднырнуть и грести к берегу, то пусть медленно, но неумолимо он приближается. И Она начала делать так. Время тянулось, как старая кляча с телегой, но вот она почувствовала под ногами спасительную твердь дна, и облегченно вздохнув, побрела к оставленному на берегу платью. Вышла, накинула его прямо на мокрое тело и села на песок, что-то почувствовала, повернула голову. Рядом стоял Микулица, улыбаясь как всегда доброй улыбкой. Она хотела сказать:
– Где ж ты раньше был? – Но все поняла и промолчала. Микулица показал ей в сторону моря.
Там, по красно-золотой дорожке ведущей к заходящему солнцу, в их сторону, окруженная дельфинами плыла Богиня. Огненные ее волосы королевским шлейфом тянулись за ней по синеве моря. Она плыла туда, где волны ударяясь в прибрежные скалы, в каком яростном водовороте взбивали ослепительно белую пену. Вот она пропала в этой дикой пляске волн, в этом бешеном круговороте…и вдруг вышла из этой пены во всем своем величии. Нисколько не стесняясь своей наготы, она стояла величественная на гребне волн, вся в брызгах похожих на россыпь драгоценных камней. У ног ее кипела снежная пена, ветер раздувал водопад ее волос и дельфины, встав на хвосты, с каким-то разбойным свистом кружили вокруг нее.
– Ну, кто в этом мире Богиня Любви? Артемида или Афродита? – Крикнула она солнцу. И оно, как бы стесняясь смотреть на ее обнаженную красоту, нырнуло в волны моря, окутав все предвечерним мраком, в дымке которого все стало еще более не реальным и сказочным.
Жанна опешила от всего увиденного, а когда пришла в себя. Малка уже стояла рядом, выкручивая волосы, и укладывая их в пышную корону на голове.
– Пошли поснедаем. Завтра полетим в гости.
Утром, когда Жанна открыла глаза, в горнице никого не было. На ларе лежала одежда пажа темно-зеленого цвета, у ларя стояли высокие кожаные сапоги. Она быстро оделась, убрала волосы под шапочку с пером, натянула сапоги, подпоясалась широким кожаным поясом с пристегнутым к нему кинжалом в сафьяновых ножнах. В комнату широким шагом вошел Микулица в одежде воина.
– Пошли, перекусим и полетели. Мари ждет.
Они вошли в залу. Малка. Да нет, не Малка. Баронесса Мари Петит в дорожной одежде знатной дамы сидела во главе стола напротив Мастера Раймона. Жестом она указала на кресла около стола. Они сели и в полной тишине приступили к трапезе.
Мари встала, откланялась хозяину и, повернувшись к ним, коротко сказала:
Пора. Микулица молча подвинул Жанне кубок с напитком. Она взяла его, но прежде чем выпить, повернулась к Раймону.
– Спасибо!
– Забегай девочка, дорогу знаешь. Мысленно меня позови, и я подхвачу, где бы ты ни была. До свидания, – Он махнул рукой со своей стороны столы, слегка приподнявшись.
Жанна выпила напиток и осела на кресле, глубоко заснув.
– Бери, полетели, – Кивнула Микулице Мари.
– Куда?
– К Дракуле, в Трансильванию.
Глава 3
В гнезде упырей
Истинная добродетель никогда не озирается
Назад на тень свою – на славу.
И. Гете
Замок графа возвышался на скале, нависая над дубравой сползающей с одинокой вершины, стоящей чуть в стороне от гряды, отходящей к северу от основного массива Карпат, иногда называемого Трансильванскими Альпами. Все склоны вокруг поросли темными еловыми и сосновыми лесами и только эта отдельно стоящая гора резко выделялась на темном фоне, своим ярко-зеленым цветом молодых дубовых листьев. Громада замка, сложенного из огромных серых каменьев, одной стороной нависала над обрывом, отвесно падавшим вниз к протекавшей внизу шумной горной реке. Другой стороной выходила к дороге, вьющейся между обломков скалы, то там, то сям выскакивающих из-под земли.
Местные крестьяне, говорили, что это доблестные рыцари, которые хотели расправиться с графом, стоят здесь превращенные в камни. Волхвы же в старых дубравах рассказывали байку, про то, что жили на земле богатыри, но в один день вызвали они на бой небесное воинство – ангелов. После долгих дней битвы, когда ясно стало Богам, что ни те не другие одолеть не могут, превратили они богатырей в камни, а ангелов отозвали на небо, где они и живут по сею пору, на землю не спускаясь. Над землей же Карпатской поставили Боги следить вурдалака Велесова, тут ему и дом.
Дорога же, попетляв между каменными богатырями, выскакивала на пустошь перед замком и упиралась в глубокий ров, отделявший замок от остального мира. Через ров был перекинут подъемный мост на тяжелых, ярко сверкавших на солнце цепях, сейчас поднятый и превратившийся во вторую дверь мощной въездной башни, слепыми бойницами смотрящей на дорогу.
Мари и Микулица в одежде воина со спящей Жанной на плече появились на опушке дубравы, направляясь в сторону замка. В тот же момент мост со скрипом начал опускаться и вскоре по его дубовым доскам застучали копыта коней. Навстречу им летело четверо всадников, ведя в поводу двух заседланных коней.
– Угрюмы, наверно, все это время глаз не спускали, сидя на смотровой башне, – Удовлетворенно сказал Микулица.
– На то они и Угрюмы, – Коротко бросила Мари.
Всадники подлетели, на всем скаку остановив коней, и спрыгнули на землю. Старший подставил ладонь, помогая Мари вскочить на коня. Второй придержал стремя Микулице. Младший попытался взять у него из рук Жанну.
– Сам, – Буркнул монах, и, не снимая девочки с плеча, вставил ногу в стремя и оказался в седле.
Все повернули к замку.
– Хозяин дома? – Мари даже не повернула головы.
– Ждет, – Ответил старший из братьев.
Кони внесли их под своды круглой приземистой башни, а за спиной мост с грохотом запер дверь. С таким же грохотом опустилась тяжелая кованая решетка, и захлопнулись ворота. Стражи опустили дубовую колоду и молча пропали в сторожке.
– Волкодлаки? – Кивнула в их сторону Мари.
– Упыри! – Ответил все тот же старший Угрюм.
На дворе без всякой суеты слуги поймали коней под уздцы. Те храпели с налитыми кровью глазами, хотя к нечисти им было не привыкать. Своих всадников они носили уже вечность. Гости спешились и пошли по двору к главному донжону, напоминавшему крепость в крепости. По ступеням, ведущим к двери главной башни замка, навстречу им спускался сам граф Дракула. В своем неизменном черном плаще до пят со стоячим воротником, в расшитом камзоле с кружевами и черных лаковых сапогах выше колена.
– Здравствуй граф, здравствуй душка! – Мари раскрыла объятия.
– Сама Мари Петит. Краса и светоч нашего мира, – Граф поцеловал ручку, повернулся к Микулице, – Заочно знаком, рад видеть легендарного отшельника и алхимика в своем логове. Сам балуюсь поисками всяких снадобий, ну да об этом потом. Рад, – Он протянул руку и сильно пожал протянутую в ответ ладонь Микулицы. Бросил взгляд на Жанну, спящую на руках у него, но промолчал. Выучка.
Широким жестом позвал входить в распахнутые двери. Сам пошел впереди, двери перед ним распахивались как по волшебству, но то была выучка слуг. Они прошли в огромную, как и весь замок, парадную залу, увешанную гербами, оружием, знаменами, всеми теми атрибутами, коими были увешаны все парадные залы у всех, кто их имел. Однако здесь всего это было с избытком, даже слишком. Много лет жил граф и много чего накопил. Посреди залы стоял стол вишневого дерева. Потемневший от времени, и высокие резные кресла вокруг.
– Вы как, к столу? Гости дорогие. Или с дороги ополоснуться хотите?
– Мы бы граф водичкой вспрыснулись, да одежку сменили, если ты не против, – Мягко сказала Мари.
– Кто ж откажет. Твои просьбы закон для царей, не то, что для графов.
– Ну, вот и ладушки. Льстец ты граф, а приятно, – Мари повернулась и пошла к боковой двери. Микулица отметил, знает здесь все, не впервой у Дракулы. Угрюмы шли на шаг сзади. Она кивнула головой, и двое отделились и стали рядом с Микулицей, приглашая его следовать за ними. Дракула на все это взирал молча, но недовольства не проявил.