- Ну, не знаю… не знаю… ну ладно, скажу… в общем, он два месяца сидел что-то паял, паял. И сделал металлоискатель. У нас тут под деревней драга ходила прошлым летом, золото мыли. Паша решил в отвалах самородки поискать. Какие-то книги он читал мамке. У нас тут, оказывается, в округе и платиновые заброшенные рудники, и шахты есть. Изумруды не перевелись. Урал ведь! Народ и ходит, промышляет потихоньку. Паша решился попытать счастья. Нам немного и надо: купить свой дом, мне бы приодеться, чтобы жениха найти. А там стала бы рожать, как мамка: ребенок за ребенком - и работать не надо. Сейчас еще и материнский капитал дают… ну, и нашла бы работу, прежде чем в декрет уйти. Лет через десять-пятнадцать чего-нибудь бы образовалось путное.
- Думаешь, с пивом и спиртом образуется путное? Дети - хорошее дело, но не в такой обстановке. Ты бы взяла, да порядок навела: отмыла, отскребла, оттерла. Крыс извести. Купи отравы. На худой конец в санэпидемстанцию позвони. Крысы гадят прямо на пол. Как в хлеву у вас. Вы этой заразой и дышите! А в заразе этой патогенных микробов полно. Смотри, не сможешь после этой грязи забеременеть!
- Че, правда?
- А ты думала, что все тебе в руку придет, о чем помышляешь? Самое элементарное хотя бы сделать нужно: дом свой прибрать.
- Мать придет - свой порядок наведет… курить есть? А, ты же не куришь… зачем ты такой правильный: не куришь, не пьешь, жене, наверное, не изменяешь, живешь без проблем… скучно так жить! Ну, да зато машина у тебя красивая - прокатил бы хоть, а?
- Есть и получше машины… проблемы, допустим, имеются. И немалые.
- Расскажи - какие, - Ольга нашла недокуренную сигарету в железной банке из-под томатной пасты, служившей пепельницей, и запыхтела дымом.
- У тебя и своих проблем хватает… ты лучше скажи: куда Пашина мать переехала после размена квартиры. Знаешь?
- Знаю. Записывай или запоминай. Мы ей переезжать и помогали! - Она назвала адрес, и личико у нее мгновенно скривилось жалостью в предчувствии унылого ожидания мамки и Паши в темной квартире, кишащей голодными крысами, с голодными братцем и сестренкой.
Я вынул бумажник: в нем было лишь несколько тысячерублевых купюр. Вытащил одну из них, подал Ольге, нахмурившись и со словами:
- Сделай то, что я сказал. Деньги вернешь Паше.
Ольга с радостью, просиявшей в лице, поцеловала денежку.
"Уральская земля до сих пор полна загадок. Лишь столетие назад здесь вовсю добывали золото, платину, изумруды, аметисты…" - размышлял я о новой попытке Паши взять реванш у своей недоброй судьбы, где, скорее, алкоголь призрачным галлюциногенным огнем уводил по зыбкой почве к смутным призракам заплутавшего счастья. Тема золота частенько поднималась в наших с Пашей разговорах. Я удивлялся его осведомленности и какой-то целенаправленной проработке этого вопроса. Вдобавок Паша был заядлым грибником, исходил всю округу. Помню, как он мне показывал, как искать подосиновики: надо подняться на южный склон лесистой горы и по легким размывам ручьев от дождей спускаться вниз: наткнувшись наверху хотя бы на один гриб, - у подножия горы корзинка порядком наполняется. Некоторые разговоры помнятся чуть ли не наизусть… именно на Урале нашли первую русскую залежь самородного золота.
По одной из легенд скифы брали золото в уральских горах, где было его видимо-невидимо, поскольку оно ежегодно прорастало там из глубин земли обильными пшеничными стрелами и затем, подобно зернам с перезревшего колоса, осыпалось на землю драгоценными крупинками. В этой легенде не опровергнутая гипотеза о происхождении многих золотых залежей. Из раскаленных недр к поверхности, по пронизывающим земную кору разломам и трещинам поднимались струи золотоносных горячих растворов. Проникая в верхние, уже охладившееся пласты горных пород, они остывали и становились сгустками и ниточками драгоценного металла в кварцевых жилах. Примерно так и формируются многие так называемые "коренные" месторождения золота. Горы с годами разрушаются. Многие ветви кварцевых жил появляются на поверхности, и здесь, под действием воды, льда и солнца, раскалываются, дробятся, высвобождая, рассыпая вокруг кусочки, крупицы драгоценного металла. Ручьями, речками, вешними потоками эти кусочки сносятся в речные долины, где они, будучи намного тяжелее по удельному весу всех обычных песчинок, скапливаются на дне, образуя золотые россыпи.
Простой кержак Ерофей Марков в 1745 году стал первооткрывателем российского самородного золота. В месте находки заложили шахту и добыли сотни пудов золота. Постепенно выяснилось, что Марков открыл месторождение мирового класса - уникальное Березовское месторождение, что близ Екатеринбурга, вошедшее в геологические учебники всех стран мира. В наше время на одной из шахт этого месторождения устраивают экскурсии с погружением под землю на глубину 500 метров и дают возможность попытать судьбу в добыче золота. Кажется, в 1814 году на Урале было сделано эпохальное открытие - впервые в России обнаружено россыпное золото. Вскоре после начала разработок россыпного золота Россия стала ведущей золотодобывающей страной. Нашел на Урале первую россыпь золота Лев Иванович Брусницын. По форме золотинок определил, что они не из коренных пород и, приложив немало трудов, добрался до богатых золотоносных песков. Открытие Брусницыным нового типа золоторудных месторождений - легкообогатимого, доступного для отработки самыми примитивными способами даже и одному человеку - положило начало волне русской золотой лихорадки. В короткое время стихия искательства явила миру беспримерные золотые клады Урала, Алтая, Сибири. Даже царствовавший тогда Александр I не мог устоять и попытал себя в старательском "фарте". Прикатил сам император на один из уральских приисков. Потребовал старательский инструмент, чтобы лично попытать счастья. Около тонны песка перелопатил "государь Всея Руси", и был по-царски вознагражден его пот - в той груде песка обнаружился более чем трехкилограммовый самородок золота. А в советское время знаменитый геолог - академик Обручев - написал, что целый ряд опытов, выполненных в разное время и на разных приисках страны, выявили с полной убежденностью, что в отходах промывки золотоносных россыпей содержится золото в количестве, часто в несколько раз превышающее количество, добываемое при промывке, и могущее быть извлечено. Ни одну россыпь нельзя считать окончательно выработанной, и в общем запасы золота в россыпях страны очень велики…"
"Убили!" ворвался истошный крик в мое сердце и в мгновение развеялся дурман, которым проникся, листая мысленно летопись родного края.
- Кого убили? - спросил я растерянно.
- Пашу. Пашу убили… - передо мной стояла его мать, Зинаида Аркадьевна, с воспаленным от горя лицом, с конвульсивно подрагивающим от плача телом.
Она была миниатюрная - мне по плечо - высохшая от горя старушка. Я непроизвольно прижал ее к себе, как родную мать, и она зашлась от плача еще сильнее.
- Утром был следователь. Расспрашивал про Пашу. Сказал, что его вчера обнаружили на обочине проселочной дороги. Мертвого! В крови - алкоголь. В сердце обширный инфаркт, но рядом большой кровоподтек от удара и надломлена грудина… - рассказывала она мне сквозь слезы и всхлипывания. - Следователь говорит, что это несчастный случай. Стоял Пашенька на обочине дороги, голосовал машинам остановиться… может быть, чувствовал, что плохо ему. И рухнул грудью на камень… но не верю я этому, не верю! Это Любка его убила, со своей пьяной сворой собутыльников. Убили за то, что хотел уйти от них, порвать с ними. У него в кармане нашли платочек, а нем несколько грамм золота.
- Золото?! Надо же, все-таки золото… Отчего золото не забрали? Мотив грабежа понятнее и реальнее…
- В том то и дело, что забрали больше! Забрали больше, а этой мелочи не заметили! Он незадолго мне говорил, что наткнулся на заброшенную штольню, металлоискатель сам сделал. Такой, что на самородки реагирует. Походить с таким прибором по отвалам, золотоносные пески, породы не вымывать водой - металлоискателем проверять. При хорошем умении можно найти, что хочешь. И Пашенька нашел! Нашел, миленький мой сыночек. Мы бы смогли все изменить! Я бы закодировала Пашу от алкоголя. Снова купили бы хорошую квартиру. Паша вернулся бы на завод. Он такой умница! У него руки золотые… он один на прежней хорошей работе делал, что другие не могли! В последний раз он принес мне деньги. Сорок тысяч!
- Немало! Пожалуй, смог он что-то в земле-матушке найти…
- Смерть нашел! Теперь эти деньги уйдут на похороны. Мужа схоронила, теперь сын… это Любка! Она совсем башку ему свернула… - И новый приступ плача парализовал ее.
- Это не Любка разум вышибла. Это алкоголь вел за руку целоваться с бедой. Последний поцелуй оказался смертельным….
- Зачем он по оврагам и штольням стал лазить? Один! В лесу неделями пропадал…
Она меня не слышала. Слова теряют смысл, когда бесцеремонно вторгается в твой пошатнувшийся уклад жизни новая сила разрушения, которая довершает и усугубляет собственные промашки и просчеты. У Беды есть свои знаки, по которым она безошибочно выбирает новую жертву.
Хоронили Пашу хмурым ноябрьским днем. В стылом небе кружились редкие снежинки. Ледяной ветер подгонял огромные тучи, приготовившиеся стать снегом. Провожающих в последний путь было немного: Зинаида Аркадьевна с сестрой - тетей Клавой, я со своей верной и заботливой женой и Любка с дочерью Ольгой и четырьмя испитыми личностями с коричневыми опухшими лицами, расцвеченными синяками и ссадинами.
Любка прятала глаза и жестко управляла четырьмя краснолицыми пропойцами, которые оказались добровольной похоронной командой. Все у них как-то не срасталось: могилу выкопали узковатую, веревки, чтобы опустить гроб не оказалось.
Любка уговорила маму Паши похоронить его на деревенском кладбище, на своем фамильном месте. Здесь как будто и дешевле обойдутся похороны, и удобнее за могилой присматривать. Деревня имела примечательное название - Мурзинка. Когда-то Мурзинка была самоцветной чашей Урала, затмившей мировые месторождения. Здесь из недр окрестных земель компактно извлечено несметное количество драгоценных камней: вишневые аметисты, великолепные изумруды, превосходящие изумруды, бывшие в короне Юлия Цезаря, знаменитые голубые топазы, изумительные рубины и сапфиры, редкие турмалины, бериллы, аквамарины… многие мурзинковские копи теперь разрушены, но история их не закончена.
Пока бегали за лопатами и веревкой, я осмотрел это родовое место погребения - ряд могил с одной фамилией. Здесь были кровные родственники Любки: первый муж, старшая дочь, продолжением будет могила Паши, второго гражданского мужа… кто следующий? Я глянул на Ольгу. Она улыбнулась краешком губ. Красивая девушка, но уже повязанная алкоголем.
Зинаида Аркадьевна побелела от холода и горя. Жена моя взяла ее под руку и не оставляла без внимания. Тетя Клава вполголоса поносила Любку за безалаберное устройство похорон, и зачем Зина согласилась здесь предать земле сына… Необходимый инструмент и приспособления вскоре были принесены. Застучала о крышку гроба мерзлая земля, и вскоре вырос свежий могильный холмик. Мать обеими руками обняла памятник, гладила коченеющими ладонью холодную фотографию сыны и плакала, плакала… всплакнула Любка и Ольга. Утерла платочком покрасневшие глаза жена и кусала губы тетя Клава…
* * *
Прощай, друг Саня. Пусть пухом тебе будет земля. Прими, Господи, душу усопшего раба Твоего Александра в руки Свои.
Удрученный безвременной кончиной друга, на поминках твердо вознамерился объявить бессрочный личный мораторий на алкоголь, а вечером дома, на своем письменном столе рядом с монитором, увидел вышитые на холсте слова, заключенные в позолоченную рамку:
...
ЧЕЛОВЕК, ПЕРЕСТАВШИЙ ПИТЬ И КУРИТЬ, ПРИОБРЕТАЕТ ТУ УМСТВЕННУЮ ЯСНОСТЬ И СПОКОЙСТВИЕ ВЗГЛЯДА, КОТОРЫЕ С НОВОЙ СТОРОНЫ ОСВЕЩАЮТ ДЛЯ НЕГО ВСЕ ЯВЛЕНИЯ ЖИЗНИ. Л. Н. ТОЛСТОЙ
Два рассказы из книги "Пирамида преступных желаний"
Воровской десант
Наш век - амбар ростовщика,
Где все прогнило, изветшало,
Но чья-то добрая рука
Остатки в кучу пеструю собрала.
Какой там с виду сложен хлам!
Добро и зло лежат в обнимку.
То тут валяется, то там
Кусок стыда, кусочек чести,
Остаток дружбы роковой,
Кусман отрадного раздолья,
Частица удали былой,
Любовь, изъеденная молью…
На самом дне, в сыром углу -
Искрится правда на полу,
И та с обманом как будто бы в ладу…
Компост времени перемениз тетради осужденного (Свердловская обл., п. Сан-Донато, колония строгого режима)
Крепко сбитый брюнет в безупречном сером костюме и эксклюзивных ботинках от знаменитой фирмы, вольготно развалившись в исполинском кожаном кресле, с наслаждением курил толстую кубинскую сигару и потягивал светлое шотландское виски. Он любил ароматный дым сигар за внезапную бодрость ума, приходящую вместе с легкими клубами горящего элитного табака. Как будто так же горела его жизнь, оставляя тонкое внезапное удовольствие. А малые порции превосходного виски позволяли сгладить острые рифы бесконечных проблем.
Между тем, брюнет конкретно размышлял, где последняя грань терпения, и какая боль рушит гордое Я, устанавливая тотальную власть. Казалось бы, какой резон утруждать себя подобными изысками? Не оттого ли, что стенания корчившегося на дыбе человечища-человечка вызывали досаду?.. Досаду от чужого упрямства и от напрасно теряемого времени.
Боль, как многоглавый дракон или стая хищных птиц, так или иначе растерзает беззащитное тело. С каждым кусочком плоти, беспощадно отрываемым или умерщвляемым, так называемой душе будет теснее и теснее. Настанет миг, и она возопиет необыкновенно жутким голосом. Этот вопль смерти брюнет слышал не раз. Он благоговел перед ним и считал - этот особый гортанный звук и есть отчаянный рывок между небытием и вечной жизнью.
Бывает, что иные в последний миг напрягаются безгласно и легко - этих уже ждут там, в другой жизни, ждут черти или ангелы. Брюнету остается труп, с которого взять нечего. Поэтому и требовалось умно и тонко направлять работу громилы-палача, чтобы несчастный, растянутый на дыбе, стал шелковым, податливым, как глина, из которой Бог слепил прачеловека.
На этот раз лепить человекообразное существо будет он - элегантный господин с бокалом виски, поймавший в узду частицу животворящего духа. Впрочем, многого он и не потребует от своего приобретенного в результате психофизической обработки терпилы: пусть живет по своим понятиям и напрягает предприимчивую голову, как обеспечить себе прирост капитала, своему господину, - князю тьмы и кинжала, - неиссякаемый бокал виски, а также обеспечить регулярный платеж по фиксированной ставке в подпольный банк реконструкции и развития древней страны Зазеркалья - страны ортодоксальных воров.
Жестокое воинство элегантного господина построено по старым нерушимым правилам: разведка (наводчики) выявляет возможных клиентов (терпил), натренированные молодчики (братки) склоняют клиента к сотрудничеству, мобильная ударная группа собирает подать.
Изредка, для особо значимых персон, сам господин проводит вразумление (пытку). По любимому городу господин перемещается в супермощном бронированном внедорожнике, где из вдруг приспущенного черного стекла, как из амбразуры дота, того и гляди появится закопченное дуло гранатомета.
Однако, гранатомет, автомат - это поветрие времени; иного оружия, кроме как искусно сделанной воровской финки, господин никогда и не держал при себе. Его главное оружие - непререкаемый авторитет, изощренный ум и громадный опыт. Говорил он внушительно и медленно, словно давая время осознать завершенность и значимость изрекаемых волеизъявляющих слов. Тем, кому было мало простых и ясных доводов, помогал уразуметь Минееч, - еще более простым и внятным способом.
Минееч, огромный и толстый детина, когда-то был непревзойденным рубщиком мяса на колхозном рынке. Одним махом топора он кроил мороженную говяжью тушу на аккуратные кусочки. Также хорошо получалось забить и освежевать взращенное животное. Труд его в советское время ценился очень высоко, денег - как в карманах, так и сберкнижке - было не меряно. Неожиданно грянувшая перестройка превратила в нули его пухлый сберегательный счет. Немалая семья Минееча, привыкшая к сытости и почету, однозначно требовала продолжения сладкой жизни.
Жизненное пространство превратилось в сплошной рынок. Первыми людьми на рынке стали коммерсанты, значит, в эту масть и следует перейти. На последние сбережения Минееч купил ларек, кой-какой товар - и продолжил бедствовать. Чего он никак не мог понять. Порой ему просто хотелось отдубасить разборчивого покупателя, обходящего стороной его торговую точку, или для облегчения сердца со всего маху въехать по физиономии любому, кто начинал копаться, прицениваться, выискивать недостатки в его товаре.
Торговля шла плохо. Баснословных барышей и в помине не было. Как-то наехали на него братки-рэкетиры. Вот тут Минееч себя показал: копившаяся ярость нашла, наконец, выход. Он бы забил братков до смерти, освежевал тут же на месте и продал бы мясо по народной цене в харчевню на плов, если бы не появившейся внезапно брюнет на черном бронированном джипе. Ему Минееч так и объяснил, просто, без тени смущения, раскаяния и раболепства.
Брюнет усмехнулся и предложил делать то же самое, но в его команде. По существу - предложил работать по специальности мясника, однако шинковать пришлось бы человеческие тела.
Огромные руки Минееча быстро научились вызывать нестерпимую боль, так, что по коже его бежал приятный озноб, и маленькие глазки на заплывшем лице оживлялись дьявольским огнем и, казалось, на лысом черепе растут характерные роговые наросты сатаны. Перед тем, как пустить в ход какой-нибудь затейливый инструмент пытки, он разглядывал его внимательно, поворачивая и так и сяк, любуясь качественно изготовленной вещью из прочной высоколегированной стали и примеряя в своем заскорузлом воображении этот прибор к телу несчастного…
Брюнет щелкнул двумя пальцами в воздухе - Минееч устремил преданный взгляд на хозяина и увидел поднятый вверх большой палец, что означало увеличить болевой шок. На что уповать связанному по рукам и ногам в застенках поклонника Сатаны, чтобы не умереть и не превратиться в гадкого урода? На гражданский закон и неминуемое возмездие? Только на милость истязающих и согласие подчиниться. Этого и только этого добивался брюнет и слегка досадовал отчасти и на себя: не хватает правильных слов втолковать самоуверенному идиоту, что для его же блага надлежало ежемесячно платить ему, воровскому авторитету, всего-то, скажем, тринадцать процентов от своих доходов. Это с налоговой инспекцией можно играть в прятки, хитрить и ловчить, - воровские правила короткие и беспощадные.
- Минееч! - прервал палача брюнет. - Сделай так, чтобы он не кричал так громко. Горло, что ли, прижги… кипятильник затолкай ему пасть и включи, чтобы дымок из ноздрей пошел. Что-то у меня голова начинает побаливать.
- Будь сделано! - пробасил Минееч и своим пудовым кулаком сплющил живот клиента, грубо ухватил поникшую голову за волосы, впихнул поглубже в рот нагревательный прибор и подал электрический ток. Повалил едкий дым и смрад горелого мяса.
- Витамин! - прорычал Минееч. - Он кончился! Капец ему… от страха, видать. Обоссался и обосрался вдобавок.