- Пока ты, Круглый, к нам шел, мы с Евсеечем, толкуя о том о сем, приблизились к тому, из-за чего собрались. Это огромные деньги, которые уходят из моих, а значит - также из наших рук. Короче, что я сумел сколотить в первые две пятилетки мутного перестроечного времени, порциями передавал на отмывку. Эти денежки благополучно легализовались и стали ударно работать. И, должно быть, закружилась голова у тех ребятишек, что пристраивали мои денежки… и закружилась от наполеоновских планов, в которых, увы, меня нет. Под конец второй пятилетки денежки стали безвозвратно уплывать. Новые держатели моего капитала сделают все, чтобы я тут сгнил. На них работают менты, причем, как водится, главные ментовские начальники. Эта корпорация пустила щупальца повсюду, и теперь мощно идет во власть. Но, братаны, мне уже несколько лет как за полтинник перевалило, начались проблемы со здоровьем. Мне надо позарез ехать лечиться в хорошую западную клинику, иначе этот отряд пополнится еще одним убогим инвалидом. После лечения восстановительный период требуется на год и, надеюсь, потом снова смогу взяться за наше нелегкое ремесло. За те годы, в которые меня не будет, я вношу в общак порядка миллиона зелени… Евсееч и Круглый переглянулись.
- Какая тебе нужна помощь? - спросил Евсееч.
- Мне нужно содействие. Я должен сам выкарабкаться из зоны и сам разобраться с гнидами, что сюда меня упекли. Поддержка нужна, чтобы было все наверняка: здесь - чтобы выйти без проволочек, как по писанному; там, на воле - пару надежных пацанов, чтобы со своими не светиться. Я не хочу использовать своих, их осталось мало, и оставили их в качестве наживки для меня… это точно. Двое смотрящих, которых я провел в совет корпорации, купились и продались, видимо, переев черной икры, они же и помогли ментам угробить моих ребят: кого перестреляли, кого отослали в лагеря.
- Я понял тебя. Рассчитывай на мою подмогу, - произнес Круглый и посмотрел на Евсееча, тот согласно кивнул. - На нашу подмогу.
- Сначала я обскажу, как я хочу отсюда выбраться. Мне надо, оставаясь якобы в зоне, выйти на волю. Потому что, если будет официально озвучен побег мой или по какой-то халявской амнистии меня освободят, в городке нашем уж точно поднимут по тревоге половину собра, а вторая половина будет стеречь тех, к кому иду. Я уже говорил, что, благодаря моим деньгам, эти гниды обрели большой вес и влияние. Я вор, а не трусливый и злобный воришка и даже не озлобленный волк- одиночка. Я должен в любой ситуации выходить первым. И я придумал, как их всех проучить… в моем отряде инвалидов никто никогда не строит людей. Для прапоров это - одна безногая, гноящаяся масса полутел-полуобрубков, полуживых-полумертвых. Знаете же, что здесь даже шмон в полном объеме никогда не делают: сами прапора брезгают рыться в рубище гнойного инвалида, справедливо полагая, что скорее найдут туберкулезную палочку, чем запрещенные предметы. Обычно запустят солдат в отряд, и те ежатся от омерзения! Для них и здоровые зэки на одно лицо: в безликой черной робе, в одинаковых кепках, одинаково лысые и бледные. То есть чуете, куда клоню - реальна подмена. У себя в отряде я однажды обнаружил братка, похожего на меня на три четверти. Мы с ним одного роста, одинаковый разрез глаз, скуластое лицо, тонкие губы. Я лишь тертее его, взрослее, опытнее. По словесному портрету его запросто повяжут вместо меня.
- Как же ты такого раскопал? У тебя все убогие калеки: хромые, косые, чахоточные, - заржал Круглый.
- Заприметил и вырастил, - серьезно ответил Витамин. - Как мать дитя взращивал. Сейчас сами увидите. Зайка, позови Антона… все президенты имеют двойников. А мы чем хуже? У нас власти хватает, и врагов не в пример больше.
Вошедший в комнату Антон своим появлением прервал Витамина. Круглый и Евсееч жадно уперлись глазами в новоявленного двойника, отыскивая маломальский изъян. Витамин с улыбкой подошел к протеже, встал рядом и сказал, торжествуя:
- Чем мы не братья-близнецы!
- Вполне похоже, - резюмировал Евсееч.
- Ноги у тебя какие, господин Антон? - поддел Круглый.
- Покажи, - сказал Витамин.
Антон приподнял штанину правой ноги. До самого коленного сустава нога была ампутирована, и вместо нее встал искусно сделанный протез.
- Надо же! - искренне подивился Круглый. - И не хромает даже.
- Протез американский. Я выбрал самый лучший из того, что есть. Прежде у Антона была деревянная култышка, что незатейливо приспособили в тюремной больнице, где и оттяпали ногу. С таким-то горе-протезом и с костылями ходить было трудно. А этот импортный - как живая нога!
- Да, умеют делать хорошие вещи гады-капиталисты, - похвалил Круглый. - Наши капиталисты только воровать умеют, сукины дети!
- Но все равно, Антону пришлось хорошенько потрудится, чтобы протез встал влитую с ногой, чтобы и намека на хромоту не было. Пока он успешно косит под хромого, с костылями не расстается… зачем тебе костыли, Антон?
- Прокурору с судьей, что засудили, воткнуть в одно место. Сначала придумали дурацкие законы, которые защищают не нас, простой люд, потом лишили свободы, потому что хотел жить по своим понятиям, а тут, в зоне, намерены были лишить и здоровья.
- Антон, по первой ходке, - здорово побил двух гаишников, которые хотели развести его на крупный штраф или чтобы в лапу им сунул, - пояснил Витамин. - Вечерами у одного поста они пускали по дороге самосвал, груженный металлоломом выше бортов, по участку дороги с запрещающим знаком на обгон. Мало у кого найдется терпения тащиться за самосвалом, с которого того и гляди выпадет какой-нибудь увесистый обрезок трубы. Идут на обгон - а там гаишники тормозят и разводят на хорошие деньги. Антон, различив в этой ситуации подставу, вместо штрафа врезал по ехидным ментовским мордам… да так, что скулы своротил.
- Мужик стоящий! - одобрительно пробасил Евсееч. - Неужели совсем не хромает? А ну, станцуй!
Антон отбил ногами чечетку, ирландскую джигу, ни разу не споткнувшись.
- Молодца! Прямо как Александр Матросов! - похвалил Круглый.
- Маресьев, - поправил Евсееч. - Тот на амбразуру лег.
- Все равно герой!
- Ладно, иди, Антон, - велел Витамин и продолжил: - Я его сразу приглядел, как в отряд он пришел. Проверил по оперчасти, приговор вдоль и поперек прочитал. Вторая ходка к нам. Статья нормальная - убийство по неосторожности. Спор у него возник на работе с начальничком. Тот был гнида. Антон сгоряча саданул кулаком в бровь. Начальничек гнилой во всем был: упал, да и скопытился, помер от кровоизлияния в мозг.
- Я смотрю, он мужик по масти. До тебя, Витамин, ему не дотянуться никогда. Сможет ли он в натуре по базару хотя бы быть похожим, - усомнился Круглый.
- Слухай дальше. Я ему не только протез за крутые бабки пристегнул. Я тут переоборудовал одно помещение в тренажерный зал, оборудование установил самое современное, лучших фирм. Хозяин меня хвалит, дескать, забочусь о несчастных калеках, якобы создал условия в первоклассном тренажерном зале делать зэком какую-то там реабилитационную гимнастику. В газете даже пропечатали. Вор-гуманист. Вор-гуманист! Ха-ха-ха!.. Мне надо было, чтобы Антон избавился от хромоты… Он упорный. Мы составили расписание, так, чтобы ни минуты не пропало даром. Я ему сразу сказал, для чего он изнуряет себя тренировками. Понятно, что прежде - снова ощутить себя полноценным, но основное - подменять меня на некоторое время, пока я на воле кой-какие делишки подправляю. Чтобы он достойно выглядел, я его откармливал, как он воле не кушал. Видите, какой он сейчас: лоснится от удовольствия. Потом его натаскиваю по нашей фене, и полагаю, что он уже почти готов выступить моим двойником. В нашем арсенале еще несколько штрихов, которые он выкажет в последний момент преображения. В свою очередь, на замену Антону в здешнем поселке я наметил одноногого бомжишку с костылями, грязного, обросшего. Пока ходит, побирается по помойкам. Завезем его в зону. Здесь ему придется по нраву: кормежка исправная, в тепле; среди таких же бедолаг-инвалидов будет, как свой. Я с ним базарил, мол, хочешь в теплое местечко, где поить и кормить будут на халяву, вдобавок и охранять, чтобы никто кусок хлеба не отнял, братаном у нас будешь. "Хочу! Сильно хочу!" - говорит. Ха-ха-ха! Теперь дальше. У тебя, Круглый, есть прапор, надежно купленный, почти свой в доску. Под утро, когда половина караула спит, а вторая половина щурится ото сна, как слепые котята, он меня проведет через КПП. Я переоденусь солдатом-контроллером; Зайка меня загримирует - я пройду. Днем раньше завезем бродягу. Сделаем так. Я скажу хозяину, что хочу установить мощные кондиционеры в отряде.
У меня в отряде лежачие, и такая вонь бывает от жары: дышать нечем. Одновременно для караула, в подарок от нас, людей имущих, будет большой холодильник. Хозяин согласится. И ему перепадет. Например, цветной фотопринтер… в кузове будут три ящика. В первом будет кондиционер, во втором - холодильник, в третьем - бродяга. На ящиках лейблы типа: майд ин не наше, проверено таможней. Ящик с холодильником вскроем заранее и забьем до отказа вкусной снедью: твердокопченая колбаса, сало с дымком, цыплята-гриль, ветчина в больших квадратных жестяных банках, бананы, ананасы, кокосы, коньяк, водка, шоколад, конфеты россыпью. На досмотре дверцу холодильника откроют, и оттуда посыплется, как манна небесная, вкусная жратва охране. Вечно голодные солдаты набросятся на хавку. Может быть, ужрутся и упьются на месте, пока другие не набегут. Наш прапор будет на досмотре въезжающей машины. Собак он отвлечет и бродягу впустит в зону. С другой стороны ворот и его, и машину мы - а точнее вы - будем поджидать.
- Задумано красиво. Как бы в натуре срослось так же.
- Я с прошлой весны готовлюсь к этому. Получится! Потом, когда я выйду на волю, а здесь заместо меня останется Витамин-2, вы также захаживайте сюда, чтобы покалякать с Витамином-2, в чем-то его наставить, в чем-то помочь.
- Шнырь твой при деле?
- Он в курсе. Он универсальный шнырь… все, что хошь, сделает. В том числе и отсасывает с удовольствием. Такой минет делает, что девкам поучиться. К тому же, как-то сам напросился поначалу, чтобы очень аккуратно очко его раздвинул, и потихоньку приучил к этому. И, представьте, братаны, потом как кошка от меня не отходил: ластится. Юбку раздобыл, косметику выпросил. Чешется у него очко, зудит; порой у меня и желания не было: я же его пользую, чтобы не закисло и не заржавело в мужском механизме. А он же так и вьется вокруг меня. Может быть, он баба и есть. У него будь здоров очко расширяется, и чистое такое, мягкое… ну точно бабу раком загнул. Да еще оденется, как цыпа московская, накрасится, очко промоет - ну, точно девку имеешь. Я постепенно Антона к этому привлек. Тот поначалу чурался: грязно это - мужчина мужчину. Я ему растолковал, что здесь, в зоне, блатному не западло и петуха поиметь… не руками же плоть усмирять. А закостенеют яйца - сам полубабой станешь! Но Зайка не петух - он женщина! Пару раз я Зайку при нем оприходовал, потом и он скрытно от меня попробовал - видимо, у них как по маслу вышло, Зайка около него теперь вьется. У меня отсасывает, когда захочу. Антон молодой, горячий… Хотел тебе, Круглый, Зайку отдать, потому что он и в самом деле как девица: робкий, стыдливый и беззащитный. К нему надо бережно относиться, как и какой-то ненашенской ценности, а уж он тогда отплатит… к не только этим самым местом. Он у меня заместо секретаря, шнырь к тому же ловкий и понятливый, когда мою защиту чувствует. Короче, Круглый, если что-то не срастется, делайте в обратном порядке: бомжишку назад вышвырнуть, Антона на свое место вернуть. Зайку бери себе.
- Без защиты не оставим в любом случае. Я разных там тонкостей не понимаю. По мне так: коли мужик - иди работай, ежели петух - сымай штаны… но будь по твоему.
- Ну и договорились! Давайте коньячку примем за нас, за настоящих людей. Чтобы крепло наше братство! Чтобы наш закон всегда был правильнее и выше других законов…
Из клетки в небо
В зале ожидания аэропорта было малолюдно и выморочно-тихо. Элегантный господин с чрезвычайно бледным лицом и с ранней сединой на висках неторопливо прошествовал в бар и заказал свое любимое шотландское виски. В руках у него была свежая пресса, но читать было трудно и не рекомендовалось: за последние месяцы зрение катастрофически быстро ухудшалось. Тюремный врач определил, что это отнюдь не возрастная дальнозоркость, а следствие быстропрогрессирующей катаракты. В лучших клиниках микрохирургии глаза такая операция поставлена на конвейер, где на роговице глаза делают крошечный разрез в два-три миллиметра, через который производят замену хрусталика.
Проблема со зрением омрачала радость освобождения. Однако правый глаз видел превосходно. Пусть временно зона обзора сузилась, и вроде как не мешало бы черную повязку на глаз соорудить, - именно черную пиратскую повязку, а не искать клюку с металлическим наконечником. Он твердо верил в удачу: забрать свои деньги, сделать операцию на левом глазе и вернуться в зону, чтобы дождаться пересмотра своего дела в суде, хорошенько взбодрив в этот раз кого надо, и получить постановление об освобождении из мест заключения как билет в новую жизнь.
Надежда с каждой минутой перерастала в уверенность, что именно так все и будет. Пока адвокаты бессильны против беспрецедентного давления на судебные органы со стороны корпорации, возглавляемой Симой… мерзавцем Симой, присвоившим его деньги!
Объявили посадку на рейс до Иобурга. Витамин неторопливо прошел в секцию досмотра, тихо радуясь каждому мгновению вольной жизни. "Авиакомпания приветствует вас на борту нашего авиалайнера" - лаская слух, неслось из динамика. Возвращалось давно забытое ощущение комфорта свободной гражданской жизни. Витамин уселся в меру тесное кресло и стал прислушиваться к приятному женскому голосу, истекающему неторопливой волной из невидимого репродуктора. Оказывается, в течение полета будут неустанно заботиться о пассажирах, и в подтверждении сего симпатичные стройные стюардессы выплывали в салон, как дивные феи - прилежные ученицы какой-то высшей школы мастерства - и с чрезвычайной любезностью и предупредительностью обращались к пассажирам: "Не хотите ли это, не надо ли того…"
Столичный лоск и необычная мягкость сквозили в каждом движении чудесных стюардесс, что, в сочетании с природным шармом правильных черт улыбчивых лиц и угадывающихся совершенных линий тела, безоговорочно подтверждали: полет в небесной круче будет приятен и не утомителен. Витамин, внешне невозмутимый, жадно пожирал глазами эти живые картины сладкой вольной жизни и признавал, что за семь лет, в течение которых он был брошен в черную хмурую массу зеков, произошли разительные перемены.
Прямо перед собой он увидел улыбающееся лицо стюардессы.
- Желаете газету или журнал? - спросила она.
- Нет, спасибо. Простите, вы русская?
- Да, - просто ответила девушка.
- Я семь лет не был в России. И вижу: другая страна. К примеру, здесь: подержанный старый Ту-154, а выглядит добротно, европейский сервис, а вы не иначе, как парижанка!
Стюардесса просияла чудесной улыбкой и сказала:
- Спасибо. Наша компания многократно выходила номинантом в конкурсах на качество услуги и прошла международный аудит по безопасности авиаперевозок.
- Ни минуты не сомневался, что компания ваша титулованная. Простите еще раз, что отвлекаю вас, - быстро, словно спохватившись, проговорил Витамин, и тут же мысленно обругал себя: "Зачем высвечиваешься, привлекаешь внимание, у тебя конкретная цель и ситуация на острие ножа".
Оставалось прикрыть глаза и погрузиться в приятные раздумья.
То, с какой легкостью он выбрался из зоны, было не случайной удачей - в течение года перебирал в голове детали побега, отлаживал и отшлифовывал, собирал из отдельных кусочков апофеоз исхода, триумф несгибаемой воли. Продолжением этого будет еще реализован план, как выпотрошить Симу. Однако уже готовый план оставлял странные ощущения. Вновь и вновь пробуя, в чем состоит закавыка, Витамин дивился настойчивому наваждению: вдруг, словно из мрака выплывали две или три фигуры, скрытые непроницаемыми масками, и поведение их казалось непредсказуемым. Окажутся ли эти, пока невнятные, призраки умнее, хитрее, изворотливее? Какой могучий козырь в их руках?..
А пока что он наслаждался счастьем дышать свободно и легко на высоте 10000 километров. Выше птиц, за полетом которых с замиранием сердца он любил наблюдать в зоне! Сейчас миловидные стюардессы принесут горячий завтрак, к которому он заказал двухсотграммовую бутылочку коньяку… Как он любил дальние поездки на самолете, поезде, корабле! Возвращалось ощущение молодости. Самой заветной мечтой было комфортно плыть на грандиозном белоснежном лайнере и лечить отягощенную своеволием душу бескрайними просторами океана.
Обогнуть весь шар земной в неспешном плавании. Он, убеленный сединой джентльмен, не нуждавшийся уже более ни в чем, как в сладостно-сонном покое и созерцании совершенной природы. С джентльменом может быть чудесная молодая спутница… В зоне Витамин много читал, вследствие избытка свободного времени, и порой делал пометки на страницах. Когда в глазах стала появляться мутная рябь, он велел Зайке читать вслух, причем выразительно, проникая голосом в интонацию автора. Зайке вскоре пришлось по вкусу такое выразительное чтение. С превеликим удовольствием они оба проглатывали одну книгу за другой. Однажды Зайка взял для чтения книгу по своему почину… Витамин недолюбливал книги такого рода и слушал вполуха. Запомнилась парадоксальная идея: отказаться от любимого, чтобы получить еще более любимое, - чтобы что-то найти, следует сначала что-то потерять. Значит тайная задумка его, Витамина, вполне может служить практическим толкованием столь изощренной мудрости.
Он-то считал, что есть устоявшиеся твердыни, основа основ, чем поступаться нельзя. Воровская вера была поколеблена даже не этой мудреной книжкой - устрашающим валом событий, что были подобны голодной осатаневшей стае крыс, замерших на мгновение, приготовившись сломать последнюю преграду.
Не иначе как пришла пора перемен и в его жизни. Благоразумнее отринуть прошлое и заняться тщательно своим здоровьем, и последние ниточки, что осталось обрубить - это деньги. Его деньги, добытые в мутной воде золотой лихорадки приватизации, деньги, перепорученные молодым и грамотным бизнесмену и бизнес-вумен, следуя устоявшейся истине: деньги - это капитал, который должен пухнуть, словно арбузы на бахче. Видимо, чем больше денег, тем труднее делиться. С тех пор, когда он выбрал из толчеи предпринимателей самых-самых: пронырливого Симу и шикарную красавицу и умницу Алису, вручил им поэтапно сумасшедшую сумму денег под устный договор, с тех пор что-то в порядке вещей случилось, что поменяло все понятия. Прежде считалось у всех, теперь, похоже, только у нас, у воров - что нет ничего тверже и значимей данного в поруки слова. И эти оставшиеся все, граждане былой великой страны, облапошивают друг друга, кто как горазд.
"Вернуться бы снова в те годы, в тот короткий период, схожий с языческим празднеством Ивана Купала в строгой православной Руси. Кто знал суть событий, действовал наверняка. Демонстрации, изобличения в прессе сильных мира сего, почивших и здравствующих, ветер демократии, свободного слова - это для одурачивания основной массы граждан. Наш некогда слаженный тройственный союз - Сима, Алиса и я, понимал: надо успеть, пока народ опьянен свободой словоизлияния, прибрать к рукам побольше его достояния по наспех сварганенным законам.