- А вот до насильника ты недотягиваешь, - опять резанул я горькой правдой. - Не твой репертуар, не вижу я его в тебе. На сегодняшний день, во всяком случае, не вижу. Не верю я, что ты к случайной женщине начнешь силу применять, руки ей заламывать и прочее. Лицо тебя выдает, опять же глаза прежде всего. Вот и боюсь я, что сорвешь ты нам весь спектакль. Что не поверит она тебе, по Станиславскому не поверит. А я, кстати, именно тебе роль насильника хочу доверить. Сам я буду хулиганом и Инфанта буду беспощадно мутузить, а ты, пока мне с Инфантом придется повозиться, насильничать начнешь понемногу. Потому что хулиган из тебя, стариканчик, по правде говоря, вообще никакой. Постарайся хотя бы звание насильника не уронить.
- Ну и что теперь делать? - наконец вошел в мое положение Илюха.
Думай, Б.Б., - предложил я. - Думай, как в роль войти. Может быть, тебе внешность как-нибудь поменять, над походкой поработать, особенно над лицом. Хирургических вмешательств пока не надо, не помешали бы они, конечно, но ты не успеешь уже к сроку. А вот над выражением лица - поработай. Перед зеркалом. Оскал какой-нибудь отрепетируй, главное - жизнерадостность свою укороти. Хищности прибавь. Ты скалиться-то умеешь как следует?
- Не знаю, - признался Илюха. - Но я попробую. Спасибо, Розик, за совет.
- Да, и еще, - снова замялся я, - про одежду тоже подумай. - Не ходят так насильники по улицам. - Я посмотрел на него демонстративно с головы до ног. На итальянский костюмчик классического стиля, на такие же итальянские ботиночки, на галстук… - Нет, не ходят, - подвел я черту.
- А как ходят? - любознательно поинтересовался Илюха.
Я начал соображать: как именно одеваются любители насильственных удовольствий? И не сообразил.
- Ты знаешь что, - посоветовал я, - ты творчески к вопросу подойди. Сходи в библиотеку, журналы полистай, подшивки старые, ты ж умеешь. Изучи проблематику повнимательней, создай образ, а потом войди в него. Ты же знаешь. Б.Б., ничего в жизни слаще нету, чем образы на себя чужие примерять. Мистифицировать, одним словом.
Лады, - согласился Илюха. - Поработаю над образом. И вообще, знаешь что, стариканыч, я тебе благодарен за критику. Конструктивная она у тебя получилась. Приму во внимание. И "мистифицировать" - хорошее слово, звучное, образное.
- Во-во, - подхватил я, - и над лексикончиком поработай. Насильники во "внимание не принимают". Они совсем по-другому принимают.
- Ну это же я с тобой так, к ней-то я другой язык подберу. Как ключик, подберу, - пообещал мне Илюха, и мы, сойдясь на этом, пожали друг другу руки и разошлись. Он к себе, а я - к себе.
Глава 8
ЗА ОДНИ СУТКИ И ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧАСА: ДО КУЛЬМИНАЦИИ
Назавтра, уже вечером, уже после того, как я съездил в Сокольники и подобрал натуру, после того, как расписал диалоги для участников, я повез их, свеженапечатанные, к Инфанту. Куда и все остальные участники должны были съехаться. Все, кроме БелоБородова, который без устали работал над образом и к Инфанту обещался заехать попозже.
- Гляди как расписался. Можешь, значит, когда хочешь, - вскинула на меня критические глаза Жека, после того как просмотрела странички с диалогами. - Нет чтобы книжки для людей писать, как тебе полагается. Так нет. На ерунду у тебя, - тут она помахала диалогами, - времени и сил завсегда находится. А когда же ты за настоящее дело возьмешься? Народ в ожидании. Вон у меня все подруги постоянно спрашивают: "Когда же твой что-нибудь новенькое напишет?" А что я им в ответ должна говорить? Что у него времени не хватает, что он по ночам диалоги для инсценированного изнасилования составляет. Чтобы вот этому, - здесь она уже показала на Инфанта, - наконец обломилось. Да они мне не поверят! Они знаешь как про тебя думают? Они думают, что ты…
Я молчал, да и что я мог ответить? Права была Жека, абсолютно права. И хорошо, что подругам про инсценированные диалоги не говорила.
- Да и вообще у меня всю эту дребедень учить времени нет, - продолжала горячиться Жека, и хвостик ее наверняка встал торчком, как каждый раз вставал, когда она горячилась. - Визжать да кричать я, если хотите, покричу, но учить всякую туфту я не намерена. Да и времени у меня нет, занята я на ближайшую ночь.
- Визжать и кричать как раз ни к чему, - посоветовал осторожный Инфант. - Зачем посторонний народ привлекать.
А вот я посоветовал совсем другое:
- Чем это ты таким важным занята? Опять, что ли, секса попробовать захотелось? Так вот, мой тебе совет, подруга, если один раз у тебя не получилось, второй и не пробуй даже. Особенно с одним и тем же клиентом. Это в спорте преодолевать себя хорошо, когда через "не могу" пробиваешься. А в любви и в сексе подобные жертвы совершенно напрасны.
- Да при чем тут секс? - еще больше возмутилась Жека. - Мне Дусю вечером выгулять надо, я ей обещала. И если не выгуляю, то она обидится.
- Кто такая Дуся? - спросил я глазами у Инфанта, но увидел в его глазах лишь ответный немой вопрос. - Уж не та ли маленькая собачка, - начал вспоминать я, - которая вытащила тебя из Москвы-реки? Мы же ее уже встречали в "Горке" (читай "Почти замужняя женщина к середине ночи"). Помню, помню, хорошая такая собачка, надежная, бутылки хорошо сторожит. Нет, подводить ее не надо. Если она ждет, то надо прийти, выгулять.
- Никого вообще подводить не надо. Особенно четвероногих, - согласился Инфант, просматривая краешком глаза свой собственный текст.
- Вот и получается, что нет у меня времени твою писанину учить, - повторила Жека. - Дусин хозяин уехал и попросил меня ее сегодня вечером выгулять. Если я не приду, она мучиться будет всю ночь, потому что дома она не писает.
- В отличие от нас, - зачем-то вставил Инфант.
- Подожди, - стал искать я компромисс, - а Дусю обязательно именно тебе надо выгуливать? Или тебя кто-то подменить может?
- Ну, в принципе может, наверное, - предположила Жека. - Только некому.
- Есть кому, - возразил я. - Инфант и подменит.
Тут вышла очевидная заминка, во время которой Жека сверлила меня своими глазами и косила ими на Инфанта, как будто хотела сказать что-то, но вслух не решалась. Но я не понял ее намеков и не хотел понимать.
- Знаешь что, - наконец пришлось признаться ей, - не уверена я в Инфанте.
- Это почему же? - наивно удивился Инфант.
- Да у тебя, насколько я помню, отношения с Дусей не заладились с самого начала, еще тогда в "Горке". Как-то она отреагировала на тебя подозрительно, видимо, почуяла чего. Да и ты к ней ключика не подобрал, все воспитывать ее пытался. А когда она тебя в нос лизнула, ты вообще в одну сплошную панику впал. В общем, у вас какая-то взаимная несовместимость сложилась. Вот я и опасаюсь немного.
- Да ладно, - успокоил я Жеку. - Чего там, им же вместе детей не крестить, Инфанту с Дусей. Ну выгуляют они друг друга, ну поднимет Дуся лапку под кустиком, и всех делов. Она лапку-то поднимает или, наоборот, присаживается?
Но Жека мой вопрос оставила без ответа, лишь глянула на меня неодобрительно.
- Ему же самому свой текст надо учить, - нашла она еще один аргумент. Видимо, сильно не хотела оставлять Инфанта с Дусей наедине. - У него вон сколько написано, еще больше, чем у меня.
- Да не волнуйся ты за него, - заступился я за Инфанта. - У него память - как чистый лист. Незамутненная, не отягощенная ничем. Никакими лишними знаниями, особенно литературными текстами. Думаю, ему на диалоги взглянуть только, они сразу у него на этот лист уложатся.
- Не уверена, - начала было Жека. - Память тренировать надо, иначе она совершенно атрофируется. Ведь память… - Но все ее возражения полностью пропали даром.
Так мы Жеку и уговорили, вернее, не мы, а я. И, вернее, не уговорили, а просто отобрали ключи от Дусиной квартиры, а саму Жеку отправили домой, чтобы зубрила она текст для предстоящей репетиции.
А потом и мы разошлись: я к себе, потому что надо было мне еще поработать этой ночью, обдумать все мельчайшие детали. Ну а Инфант на Фрунзенскую, к Дусе, чтобы взять ее и выгулять по-честному.
- Ты давай, Инфантик, - предложил я ему уже внизу станции "Пушкинская", - с Дусей не конфликтуй и вообще не входи с ней ни в какие личностные отношения. Считай, что это работа у тебя такая, что ты при исполнении, а значит, никаким эмоциям - ни дружеским, ни наоборот - ты не должен быть подвержен. Действуй только по инструкции. Понял?
- А какая у нас такая инструкция? - пробубнил Инфант и опустил долу свои глаза, прикрываемые густыми, длинными ресницами. Через которые вдруг блеснул и тут же погас желтый, мстительный огонек.
Ах, если бы я смог его тогда понять, разобраться в этом огоньке… Но я не смог, потому что уж больно густые и длинные ресницы были на глазах у Инфанта.
Я как раз сидел за ночным столом, настольная лампа очерчивала желтым светом рабочий круг, в котором на отдельных листах я дорабатывал последние детали натурных сокольнических мизансцен. И в этот момент, как-то уж слишком нервно для такого позднего часа, зазвонил телефон. Я постарался отбросить неприятное предчувствие и снял трубку. Предчувствие меня не подвело: в трубке заскулил голос Инфанта:
- Она бросила меня, оставила… Так внезапно… Я не мог предположить… Ушла, прямо на улице… Не сказала ничего, не объяснила, а просто развернулась и ушла…
- Как? - не поверил я. - Ты встречался со своей девушкой, забыл, как ее зовут? Почему, зачем так поздно? Ты же должен был Дусю выгуливать?
- Какая там девушка… Дуся и ушла! - взвизгнул Инфант. - Я же говорю, развернулась, выдернула у меня из рук поводок и ушла. Я было за ней, но она обернулась, увидела, что я ее догоняю, и дала деру. Только пятки засверкали.
- Какие пятки? - не смог сдержать я своего раздражения. Потому что бегство Дуси от Инфанта грозило сорвать всю завтрашнюю репетицию, во всяком случае, Жекино участие. А без Жеки, без главного женского персонажа, репетировать было решительно невозможно. Да и Дусю было жалко. Как она там одна, в ночи?
- И где она сейчас? - спросил я, пытаясь сохранить хладнокровие.
- Так кто ж ее знает? - Голос Инфанта просто раскалывался от горя. - Гуляет где-нибудь по набережной одна. В принципе ничего страшного, вечер-то тихий, теплый. Кушать захочет, глядишь, вернется. Ты думаешь, она помнит, где ее жилье находится?
- Мудила ты, Инфантище, - сорвался я на грубость, но тут же снова взял себя в руки. - Что ты с ней сделал такое, что она от тебя деру дала? Как ты ее обидел?
- Я-то тут при чем, - снова заныл Инфант в трубку. - Она сама взяла и смылась…
- Ладно, сейчас приеду, - пообещал я сердито и повесил трубку.
Машину долго ловить не пришлось, они сейчас по ночам еще доступнее, чем женщины легкого поведения, - стоят маются вдоль тротуаров. Или, наоборот, курсируют вкрадчиво туда-сюда, в поисках запоздавших клиентов.
Я ехал по долгой, размеренной Москве, практически пересекая ее насквозь, любуясь, скорее по инерции, ее тихим, ночным, как бы затаившимся спокойствием. И дорога, отражающая уличные фонари в темном асфальте, и теплый ветер, врывающийся из приоткрытого окна, и многозначительный шелест уснувших деревьев на бульварах, вдоль которых мы ехали, - все это ввело меня в спокойное, философствующее настроение.
"А ведь все-таки странно устроен этот мир, - подумал я. - И нам никогда не разгадать его до конца. Вон, например, если взять Инфанта. Похоже, ни одна женщина с ним ужиться не может, даже если эта женщина не человек, а собачка".
Инфанта я отыскал как раз на Фрунзенской набережной. Он сидел на парапете, уронив голову в ладони, и лишь иногда, вскидывая усталые глаза на желтеющее ядро луны, тоскливо, жалостливо подвывал: "Дуся!" А потом снова: "Ду-у-у-у-ся!" И еще раз: "Ду-у-у-у-ся, вер-ни-ись!" Но на его зов никто не отзывался. Никто, кроме меня.
- Инфантище, хватит мудить, - предложил я. - Если она от тебя убежала в никуда, в ночь, в сырость, в холод и голод, то неужели она пойдет добровольно на твой голос?
- Да нет, - ответил вдумчиво Инфант, - я просто думал, что раз собаки стадные животные, то они любят подвывать друг другу, особенно на луну. Вот я и завыл, чтобы она мне ответила. А я бы по подвыву ее местоположение тут же запеленговал. И тогда бы точно ее изловил.
- Ты просто таежный разведчик, просто Чингачгук, просто "последний из могикан", - догадался я про Инфанта вслух и тут же пожалел, что вслух. Потому что от обилия непонятных литературных терминов Инфант прямо на глазах напрягся и даже привстал с парапета. - Потом объясню, - тут же пообещал я на будущее.
Мы ее найдем? - обратил ко мне полное надежд лицо Инфант. - Она ведь не может пропасть бесследно! Ведь должны остаться какие-нибудь следы! Например, кусочки линяющей шерстки на асфальте… или, вот, орошенные Дусей кустики, или хотя бы… - Тут он сбился и продолжил уже совсем по-другому: - Нам необходимо ее найти, слышишь, просто необходимо! А то Жека меня убьет. Ты же знаешь Жеку, она резкая, особенно по отношению ко мне. Ей только повод дай… А тут Дуся потерялась. Точно убьет.
Не только тебя, подумал я, но сказал другое:
- Ты лучше скажи: что ты с ней сделал такого, что она от тебя деру дала?
- Да ничего, - начал обманывать меня Инфант.
- Инфантище, - подошел я к нему поближе, - если ты мне сейчас мгновенно не сознаешься, я тебе торжественно клянусь: я не только Дусю искать не буду, но и от Жеки тебя оберегать не намерен. И в лесу завтра насиловать будут тебя. И не сексуально в шутку, а на полном серьезе и совсем не сексуально.
Похоже, угроза подействовала, особенно про Жеку, так как ее Инфант побаивался не понарошке.
- Да правда, ничего… Ну помнишь, тогда, в "Горке", как она, эта Дуся, себя вела разболтанно, совершенно без достоинства. Лизалась с кем хотела, на руки ко всем шла. Совершенно она не гордая оказалась. А ведь девочка. А все потому, что ее не воспитывал никто, особенно в детстве. Твердой мужской руки она не знала.
- Так ты чего, ее воспитывать, что ли, взялся?! Ты чего, сдурел? - не выдержал я. - Тебе же ее только выгулять надо было. И все, и домой отвести. Я же тебя предупреждал, чтобы ты с ней в личностные отношения не вступал. Дал ей присесть у кустика, и домой.
- Так в том-то все и дело, - перебил меня Инфант, - что не хотела она приседать.
- Почему не хотела? - не врубился я с ходу.
- Я ж говорю, разболтанная, - повторил Инфант. - Вот и не хотела приседать. А все норовила ногу заднюю задрать. А ноги задирать девочкам не полагается, так только мальчики писают. Девочки всегда приседать должны. Особенно собачки. Вот и не стерпел я. Не мог я мимо такой разнузданности пройти, должен я был ее научить…
- И как именно ты ее учил? - искренне поинтересовался я, потому что мне сразу стало интересно.
- Да по-разному пытался, - ушел от прямого ответа Инфант. - Но она упорно свою заднюю лапку все норовила поднять. Как будто специально, как будто мне в отместку. С трудом удавалось удержать ее.
- Удержать! - еще больше изумился я.
- Ну да, - подтвердил Инфант, - а как же иначе? Ведь чтобы присесть научиться, она по-прежнему должна была писать хотеть.
- Короче, ты, Инфантище, ей писать спокойно не давал, - оценил наконец я полностью ситуацию. - Потому она от тебя и убежала.
- Да не потому, - вздохнул Инфант и опустил глаза.
- А что еще? - удивился я садистской нескончаемой Инфантовой изобретательности.
- Ну помнишь, - он так и не поднимал глаз, - тогда, в "Горке", когда я ее хотел с винных бутылок сдвинуть, она меня тогда лизнула в морду. Думаешь, мне приятно было?
Я молчал.
- Язык-то у нее жесткий, шершавый и очень мокрый. И прямо в нос мне угодил. Знаешь, как мне обидно было?
- И что ты с ней сегодня сделал? - спросил я, теряя терпение.
- Ну вот я и воспитывал ее аналогичным образом. Как она только лапку принималась поднимать, я ее тут же в нос и лизал. Чтобы не поднимала больше. А научилась приседать.
- Что-что?! - не поверил я. - В нос?!
Ну не всегда в нос получалось, - поправился честный Инфант, - иногда промахивался. Она ведь верткая, крутилась вся у меня в руках, вырывалась. А там вокруг носа у нее сплошные волосы, вот я и наелся их до отвала. - Тут он сплюнул и поднял на меня глаза. - Ну а что? Кто еще ее воспитает правильно, если не мы? Что она, так всю жизнь лизаться и будет? Да еще к тому же лапку бесстыже поднимать? Девочка… и лапку!
- То есть ты зализал собачку до полусмерти, - начал стыдить я Инфанта. - Воспитатель хренов! Ты сам-то понимаешь, что не для Дусиной пользы ты ее воспитывал, даже не для собственного удовольствия… А для примитивной, низкой мести. Или ты все-таки удовольствие тоже немного получал?
И тут мне пришла новая, вполне правдоподобная мысль про Инфанта.
- Может, ты вообще всех женщин зализываешь, если они не приседают, как тебе надо, а ножки поднимают? И лижешь, пока они не вырвутся и не засеменят от тебя подальше, оглядываясь настороженно, - подвел я ошарашенную черту.
- При чем тут женщины? - засуетился Инфант. - Я же не смотрю, как женщины писают. А эта при мне писала, не стеснялась и ножку задирала. Кто ж ее научит? А лизаться… Она же первая начала. Почему ей можно, а нам нельзя? Откуда такая дискриминация человека, кто кому, в конце концов, меньший брат? Или сестра? Пусть на себе попробует, что значит шершавым языком по носу.
- А у тебя чего, язык шершавый? - не смог я скрыть очередного любопытства.
- A y тебя чего - нет? - ответил вопросом на вопрос Инфант.
Но я промолчал и снова спросил, теперь уже капнув глубже:
- А если бы она тебя цапнула, ты бы ее в ответ тоже покусал всю?
- А почему нет? Весь есть такая старая русская поговорка, что-то вроде: "Зуб за око, нос за зуб". А раз народная мудрость говорит…
- Инфантище, - вздохнул я, - далек ты от народа с его мудростями. Как декабристы - далек.
- Как кто? - переспросил Инфант, и я понял, что надо прекращать разбирательства. Пора переходить к делу.
- Ладно, - перешел я, - что с тобой говорить, надо Дусю искать, она небось где-то недалеко отмывается от твоего шершавого языка. Значит, так, я пошел в эту сторону, - я указал сторону, - а ты в обратную. Кто первый Дусю найдет, тот возвращается назад и ждет другого здесь.
- А мобильника у тебя при себе, как всегда, нет? - спросил Инфант.
- Нет, - покачал я головой. - Ты же знаешь, не люблю я их и считаю пустой ненужной затеей, отвлекающей от личной жизни. Ну чего, пошли?
И мы пошли. Слава Богу, в разные стороны.
Я шел по безлюдной набережной, подпитанной лишь светом ночных, желтых фонарей, воды за парапетом видно не было, но она все равно постоянно подразумевалась - в сырых влажных запахах, в отраженных огнях города на противоположной стороне и даже в тишине, легко отлетающей от ее поверхности в спелый летний воздух.
Главное, чтобы Дуся нашлась, думал я, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках маленького, но гордого тельца. Главное, чтобы она не сиганула сдуру, как ее подруга Жека, в реку (читай "Почти замужняя женщина к середине ночи"). Пойди отыщи ее там в темноте.
Я еще прошел метров триста, периодически негромко, но разборчиво оглашая воздух коротким словом из четырех букв. "Дуся!" - подзывал я, а потом снова, ласково: "Дуся, иди ко мне, девочка".