– Что скажешь в свое оправдание? – спросил хозяин леса.
– А что сказать? – Арис пожал плечами. – Сестры ее на Прутке забавы ради людей топят. И если кто за ними по доброй воле в омут не полез, значит, уговаривали плохо.
Русалка зашипела, потемнела лицом, ее сестрички тихонько засмеялись.
– А зачем в русалью ночь на озеро пошли? – заступился за обиженную красавицу водяной. Тот, что помоложе. – И сами едва не погибли, и сестричек обидели.
Леон хотел возразить, но над озером поднялся многоголосый шум: спорили не кто прав, а насколько сильно обидели красавиц-русалок, решали, не стоит ли из-за этого всем водным и лесным жителям тоже на нас обидеться. Но хозяин леса вновь поднял руку, требуя тишины.
– Мы услышали тебя, Ульяна, – сказал он русалке. – И тебя, змеиный брат, услышали. Нет в тебе ни сожаления, ни раскаяния, а значит, придется тебе вину свою перед Ульяной искупить.
"Утопиться, что ли?" – мелькнуло у меня. Русалка откровенно злорадствовала. Обиженная, тоже мне! Даже шрама не осталось! Вот ведь мелочная… Хуже Осинки.
– Прежде этого мы с вами договориться не сможем, – хозяин леса все так же сидел у воды и смотрел на нас будто на всех сразу. И на прищурившуюся от нетерпения Ульяну тоже.
– И чего она хочет? – мрачно поинтересовался Горыныч.
Русалка открыла рот, но хозяин леса заговорил прежде:
– Если уж пришла с обидой своей на общий сбор, значит вместе и решим, что с обидчиком делать. Что скажете?
Мгновение тишины, потом с берега послышались возгласы. Кто-то требовал утопить, кто-то – выкупом взять, но большинство голосов повторяли одно слово:
– Имя! Имя! Имя!
И смолкли все разом, по знаку.
– Имя, – хозяин леса поднялся. – Знаешь ведь, скольких вы, колдуны, убили, как мало нас осталось за пределами Заповедного леса. Мы не желаем зла ни людям, ни тебе, змеиный брат, но пусть имя твое останется у нас. Как залог. И без надобности мы тебя не позовем. Слово даю.
Тишина.
– Не надо, – говорит Леон.
– Согласен, – отвечает Арис. Его кулаки сжимаются.
– Не надо, – слышу собственный голос. Еще секунда и… отпускаю Алинкину руку, становлюсь рядом с Горынычем. Темные глаза хозяина леса смотрят прямо на меня. – Не надо, не говори! Зачем… Что им, леших не хватает?
– Не хватает, – веселится златоглазая дочь леса, и в какой-то миг ее лицо и правда становится один в один как Алинкино. – А что, леший-то как раз из него получится что надо!
Смех прокатывается берегом и замолкает. Хозяин заповедного леса смотрит неотрывно, темнота его глаз затягивает.
– Не надо, Арис! Не надо! Молчи! – шепчет Алина, хватает его за локоть.
Горыныч ступает вперед, к самому краю островка. Рука Алины соскальзывает с его локтя, и подруга складывает ладони, словно в молитве. Леон серьезен, побелевшие губы сжаты.
Желтые огоньки замирают выжидательно в траве. Слышен крик ночной птицы, ветер легонько касается листвы, пролетает над озером.
– Имя, – повторяет хозяин леса.
– Валентин.
Отзвук голоса стих мгновенно, словно проглоченный давящей тишиной. И тут же негромкий шелест заставил посмотреть вниз. Тонкие побеги вынырнули из-под земли, оплетая ноги Ариса, поднимаясь выше. Горыныч обернулся. В голубоватом свете волшебных цветов его лицо показалось мне страшным – темным, в глубоких шрамах, словно покрытое корой, глаза блеснули золотистым отсветом…
Снова подул ветер, и наваждение прошло. Побеги отпустили Ариса, спрятались в землю, будто и не было их никогда.
– Приходите завтра на закате, – произнес хозяин леса. Отступил назад и исчез, слившись с великаном-дубом.
Дочери леса тоже ушли в темноту. Нырнули в воду хозяева рек, за ними – русалки. Только "обиженная" – Ульяна – стояла напротив, смотрела, смотрела… Потом резко отвернулась и тоже нырнула, расплескав лунную дорожку.
Мы молча смотрели в спину Горыныча. Наверняка его превращение почудилось не мне одной. Леон первым решился нарушить тишину, протянул руку, тронул друга за плечо:
– Арис?
Тот обернулся.
– Идем, – сказал он. Прошел мимо нас с Алиной и направился по узенькой тропинке к берегу.
Глава 8. Знак земли
Обратный путь нам освещал цветок в руках Алины. Подруга шла, глядя на подарок водяного отстраненно, чудом не спотыкаясь.
– Нельзя же так, – прошептала она, когда впереди показался мостик. – Он ведь Леона спасал, не просто так…
– Для них это ничего не значит, – ответил Леон.
Арис молча шел впереди. Ужасно хотелось обогнать его, заглянуть в лицо, чтобы удостовериться – это все-таки он, а не то чудище, какое мы увидели на озере. Внезапно в голову пришла жуткая мысль, я резко обернулась к подруге.
– Мы же тебя все время полным именем называем! А если они услышали…
– Не страшно, – сказал Арис, не оборачиваясь. – Они могут имя забрать, только если человек сам им скажет. По доброй воле.
– Разве ж это по доброй? – Алина поглядела на меня, на Леона. – И что теперь? Что можно сделать?
– То, что мы и собирались, – твердо ответил Леон. – Найти шар и загадать желание. Если Арис вернется в свой мир, здешнее волшебство не будет иметь над ним власти.
Избушка на берегу речки стояла темная. Мы думали, что хозяин спит, но его не было. Я зажгла свечу – благо их здесь много припасено. Арис сел прямо на пол под стенкой, устало прислонился к ней спиной. Леон опустился рядом.
– Прости, – сказал он, пристально вглядываясь в лицо Горыныча. – И что будет теперь? Они тебя отпустят?
Алина присела на табурет, поджала ноги:
– Хозяин леса сказал, что не позовет без надобности…
– Ага, – я подтащила одеяльце и уселась на него. – Они себе надобность хоть завтра придумать могут!
Арис посмотрел на меня с укоризной.
– А что? – меня такими взглядами не проймешь. Знаю, что права. – Скажут, мол, освободилась у нас тут вакансия лешего… Ну зачем ты согласился?
Горыныч не ответил. Вместо него заговорил Леон.
– Иначе они бы нас даже слушать не стали. Или еще что похуже придумали.
– Куда уж хуже, – вздохнула подруга.
– Это правда ты ее поранил? – тихо спросила я. – И как тебя угораздило?
Арис пожал плечами.
– Не помню. Наверное, застежкой. На рукаве как раз сломалась, острием торчала. Мог задеть.
– Скорее всего, – поддержал его Леон. – Помнишь, куртка твоя тогда рыбой воняла так, что выбросить пришлось?
– Да, – Горыныч поднялся. – Ладно, обойдется как-нибудь, – и вышел.
Леон проводил взглядом его спину, нахмурился.
– Подождите здесь, – и тоже ушел.
Мы с Алиной долго смотрели, как танцует свечной огонек. Сонная тишина и мягкий, неяркий свет убаюкивали, усталость возвращалась в тело. Подруга легла на расстеленный у стены коврик, я примостилась рядышком, зевнула. Глаза закрывались сами собой, хотя мне и хотелось дождаться, пока Леон с Арисом вернутся. Наверняка они были рядом, у дома, но их голоса не доносились с улицы. А было интересно узнать, о чем же говорят мужчины, какими невеселыми размышлениями не хотят нас беспокоить. Они не возвращались довольно долго. Алина заснула. Я смотрела на свечу, смотрела, смотрела…
Открыла глаза в темноте. Свечу то ли кто-то задул, то ли сама погасла. Алина чуть отодвинулась от меня, и в лунном свете, проникающем сквозь небольшое окно, я увидела Леона. Он лежал возле моей подруги, во сне обняв ее за плечо. Так трогательно и невинно… Ариса нет, хозяина избушки тоже.
Я подошла к одному окну, ко второму. На улице было светло от яркой луны, лес замер, по воде разлилось серебро. Захотелось выйти из душного помещения, вдохнуть свежего ночного воздуха. А заодно посмотреть, куда это запропастился Горыныч. Поэтому, после недолгих колебаний, я накинула куртку Леона и, толкнув дверь, переступила порог.
Арис сидел на завалинке за углом дома. Смотрел то ли на реку, то ли на лес, то ли куда-то внутрь себя. И рассеянно тер левое запястье, словно оно болело.
Я не решилась сразу подойти – спряталась за углом. В это время послышался тихий всплеск. Из воды, недалеко от избушки, на берег вышла обнаженная девушка, укутанная длинными светлыми волосами, спускавшимися до колен. Меня она как будто не заметила и пошла прямо к Арису, но не приблизилась – остановилась на расстоянии.
– Зачем пришла? – услышала я голос Горыныча.
Русалка наклонила голову.
– Грубый какой, – вздохнула. – Ты бы прощения попросил.
– А что тебе с того? – спросил Арис.
Она пожала плечами.
– Как знаешь…
Молчали.
– Ну, извини, – сказал, наконец, Горыныч. – Больно было?
– Нет, – Ульяна хихикнула. – Тебе больнее будет!
Арис хмыкнул. Судя по всему, о своем "извини" он уже пожалел. Русалка поджала губки и медленно пошла к дому, мне пришлось спрятаться за угол.
– Я из-за тебя дважды хоровод пропустила, пока след с лица не пропал, – снова зазвучал мелодичный Ульянкин голос. – Тебе вот кажется – мало, а для меня в наших хороводах под луной – единственная отрада. Ничто с этим не сравнится… А как надо мной сестрички потешались! До сих пор смеются, что я тебя в воду затащить не смогла. А ведь если б ты за дружков своих не опасался, уже давно бы в омуте сидел!
– Это вряд ли, – ответил Арис.
– Ой ли? А если б я тебя на берегу одного встретила да за собой позвала? Неужто не пошел бы? – промурлыкала русалка. – Я ведь красивая, правда? Правда?..
– Правда, – подтвердил Горыныч. – Только я топиться не собираюсь.
– Как соберешься – приходи на Пруток, – серьезно посоветовала Ульяна.
В ответ послышался то ли кашель, то ли смех.
– Тебе что, утопленников не хватает? – в кои-то веки голос Ариса звучал почти весело.
– Не хватает, – русалка вздохнула. – К нам все больше вдовицы топиться приходят да девицы молодые от несчастной любви. А молодцы-то и не захаживают. Скууучно!
– Да уж, скучно, – пробормотал Горыныч. – А людей губить – так не скучно.
– Вам, людям, не понять, – Ульяна замолчала, потом вдруг спросила: – Что, рука болит? Сильно, небось? Хочешь, дам тебе травку речную? Пожуешь стебелек – боль и отпустит. Что, не хочешь? Брезгуешь? Или… думаешь, я тебе отраву принесу? Ну, как знаешь! День-другой промучаешься – не раз меня вспомнишь!
И снова тишина, потом – негромкий голос Ариса:
– Шла бы ты… к лешему.
– А чего ходить? Вот он, леший, передо мной сидит! Или… водяной? – русалка замолчала, словно задумалась, потом заговорила вновь: – А и правда! Пока неизвестно, все до рассвета решится.
– Что решится?
– Кем ты станешь, если хозяин Заповедного леса тебя по имени позовет. До рассвета на запястье знак появится – то ли водный, то ли земной. Тогда и будем знать… Эй, погоди, куда ты? Обиделся, что ли? – в ее голосе появились просительные, жалобные нотки. – Стой, змеиный брат, не уходи! Ведь я не знала, что по моей жалобе у тебя имя потребуют. Правда… Я-то думала – откупишься дорогим подарком, на том и дело решится. И мне на радость, и тебе убыток небольшой.
– Напасешься на вас, – пробормотал Арис, и вдруг спросил: – Бусики?
– Жемчужные! Или коралловые! – мечтательно промурлыкала Ульяна. – А что еще девушке красивой надо? Ожерелье, да к нему браслет с сережками, и чтобы…
Арис выругался тихо и зло. Заслышав его шаги, я метнулась к крыльцу, заскочила в дом и, осторожно прикрыв за собой дверь, легла. Притворилась спящей. Арис зашел сразу после меня. Я осторожно смотрела из-под ресниц, как он подходит к столу, поднимает кувшин с водой, пьет, выглядывает в окошко.
– Бусики, – едва слышно пробормотал он. Подошел и лег на полу. Сначала на спину, потом на бок, потом на живот, потом снова перевернулся. Когда через несколько минут Арис встал и вышел из дома, мы с Леоном подскочили оба.
– Что с ним? – тихо спросил мужчина.
– К русалке пошел, – с перепугу выпалила я.
Но когда мы открыли дверь, Арис сидел на крыльце, привалившись к перилам.
– Что случилось? – Леон наклонился к нему.
– Воздухом дышу, – отговорился Арис. – Идите спать. Завтра много работы.
– Опять убирать и готовить? – я вздохнула. – Лучше уж на улице ночевать, чем так отрабатывать.
– Не скажи, – пробормотал Горыныч. Не знаю, правда ли ему было так больно, как обещала русалка, но говорил он с трудом.
Под утро Леон разбудил Алину. Я услышала их приглушенный шепот и открыла глаза. Арис сидел за столом, согнувшись, но выпрямился, когда Алина подошла к нему, и обреченно протянул ей руку. На коже левого запястья проступал темный след, словно от неудачной татуировки. Подруга взяла Горыныча за руку, пряча отметину под своими ладонями, зажмурилась.
– Не чувствую, – сказала она чуть погодя.
– Ладно, – Арис поглядел на Леона. – Не надо было будить.
Я вспомнила про аптечку и поднялась.
– У нас есть обезболивающее.
Горыныч обернулся:
– Давай.
То ли таблетка подействовала, то ли усталость взяла свое, но, когда стало светать, Арис, наконец, уснул. А мы втроем уже не стали ложиться. Леон натаскал воды, мы с Алиной, стараясь не слишком шуметь, принялись за готовку.
Хозяин избушки снова вернулся только к обеду. Мы с подругой успели много наготовить и занимались починкой старых одеял и простыней, найденных в доме. Бородач, как и в прошлый раз, похвалил стряпню, поглядел, хорошо ли мы залатываем дыры на его ветхих тряпках, и ушел, предупредив, что вечером отведет нас к мосту. Когда за ним закрылась дверь, мы с Алиной переглянулись и одинаково облегченно вздохнули – хозяин нам не нравился. И не потому, что работали на него второй день, не покладая рук – просто маленькие черные глазки под кустистыми бровями казались неприятными и слишком внимательными, слишком любопытными.
* * *
Мы втроем сидели на берегу реки, когда Горыныч подошел к нам и опустился рядом, на траву.
– Как рука? – тут же спросила Алина.
– В порядке, – ответил он.
– Не болит?
– Нет, – видно было, что обманывает, потому как до сих пор морщился и тер левое запястье.
– Может, еще таблетку? – предложила я.
– Не надо.
Рукава у Ариса были завернуты, темный след на его коже превратился в рисунок – грубый, угловатый, из ломаных линий черного цвета, браслетом охватывающих левую руку.
– Что это? – подруга пододвинулась ближе, чтобы рассмотреть.
– Знак земли, надо полагать…
– И что это значит?
– Пока ничего, – Горыныч опустил рукава, пряча рисунок.
Леон оглянулся.
– Кажется, пора, – сказал он, поднимаясь с земли.
Бородатый мужичок вышел на опушку и, махнув нам рукой, пошел вдоль реки. Мы последовали за ним.
Снова мост. Вырезанные из дерева собачьи морды встретили нас злобным оскалом. Потом тропинка, огоньки в траве…
Мне было страшно. Страшнее, чем вчера. Я поймала Алинкину ладонь и сжала, ощутив ответное пожатие пальцев. Леон, серьезный и сосредоточенный, шел впереди нас, Горыныч – позади. То я, то Алина постоянно оглядывались, проверяя, все ли с ним в порядке, и Арису это совершенно не нравилось. Но он молчал.
Озеро, как и вчера, живописно отражало закат. И на берегах, погруженных в вечерний сумрак, собрались лесные жители. Водяные и русалки сидели у самой воды, Ульяна – чуть в стороне от других – устроилась на мшистом валуне, грациозно вытянув ноги, и с любопытством глядела на нас. Точнее, на Ариса. Чуть щурилась, словно силясь разглядеть что-то. Наверное, гадает, какой знак – земной или водный – проступил на руке у Горыныча. Ну что ж, по крайней мере ей сегодня не придется радоваться.
Хозяин заповедного леса появился в пламени последних закатных лучей. Оживленные переговоры среди лесовиков, водяных и кикимор стихли, лягушачий хор – и тот смолк.
– Не передумали? – прозвучал над озером негромкий голос.
– Нет, – как-то само получилось, что мы все ответили хором. И мне показалось, хозяин леса улыбнулся.
– Хорошо… Скажи, змеиный брат, как тебе наш подарок? Руку не жжет?
– Согревает, – ответил Арис.
Кикимора и водяные засмеялись. Ульяна подалась вперед, приглядываясь. Напрасно: демонстрировать всем новое украшение Горыныч не собирался.
– Рад слышать, – произнес хозяин леса. – Что же до вашей просьбы…
Он замолчал. Неужели, отказать решили? Собравшиеся на берегах тоже молчали. Ждали…
– Стражи пропустят вас к запретному городу, если таково ваше желание. Знаете сами, что за рубежом, который они охраняют, наш народ бессилен. Более того – мы не ходим туда. Но до рубежа, по всей земле, где еще живет наш народ, мы будем помогать вам, чем сможем. Вам стоит лишь позвать и попросить.
– Спасибо, – сказал Леон.
– Спасибо, – эхом повторил Арис, а за ним и Алина, и я.
– Тебе, сын каменного воеводы, я подскажу, как расколдовать отца. Отныне прикосновение твоего меча сможет снять с человека любые чары. Но только если человек жив. Вернуть мертвого не дано никому.
Пальцы Леона привычно скользнули к левому боку, но вместо рукояти меча нащупали пустоту – оружие осталось в домике, вместе с вещами.
А хозяин леса продолжил:
– Ты принадлежишь этому миру. Ты – воин. Ты – настоящий сын своей земли. И потому эта земля приоткроет для тебя некоторые из своих тайн. Отныне ты сможешь ходить короткими дорогами, которые в несколько раз быстрее приведут тебя к цели. Ты сможешь провести по этим дорогам тех, кого захочешь, кто будет с тобой рядом. Короткие дороги есть не везде, чем дальше от Заповедного леса, тем их меньше осталось – люди многое разрушили, осушая наши болота и выкапывая ставки на потайных перекрестках. Но если дорога будет поблизости – ты ее почуешь.
– Спасибо, – Леон благодарно наклонил голову.
– А вы, дочери чужого мира, для себя ничего не попросите?
Мы с Алиной крепче сжали руки.
– Мы просто хотим вернуться домой, – сказала подруга.
– Да, – подтвердила я. Жаль все-таки, что не придумала заранее какого-нибудь желания. А вдруг бы исполнили?
Во взгляде хозяина леса мне почудилась насмешка. Прочитал мысли? Ладно, мне не стыдно.
А может…
Я дернула Алину за руку, подруга повернулась ко мне, без слов поняла и согласно кивнула.
– Верните Арису имя! – почти хором попросили мы.
– Молчите, – рыкнул Горыныч за спиной, сказал что-то еще, но его слова заглушил звонкий смех дочерей леса, бульканье водяных и кряканье кикиморы.
Отвечать нам не стали.
– Мы также попросим вас об услуге, – хозяин леса поднялся, его лицо скрылось в тени. – Вы заберете имена у тех врагов, кого оставите в живых.
– Но как мы сможем?.. – начал было Леон.
– Змеиный брат сможет.