32
Читать как следует я не умею. Но Агнес не поэтому была разочарована. Она ничего не сказала, а я тоже сидел молча рядом с ней на постели.
- Ты довольна? - спросил я.
- А ты доволен?
- Не знаю, - ответил я. Меня не устраивала написанная концовка. Она мне не удалась, она была неживой, в ней не было правды. Но я хотел, чтобы она была такой, вот я ее и написал. Это было словно решение, принимаемое в новогоднюю ночь, но уже в первые часы Нового года это решение оказывается невыполнимым, так, одни слова, благие намерения. - Концовка всегда дается трудно, - сказал я, - в жизни нет эффектных завершающих жестов, жизнь просто идет дальше.
- Это подарок, - сказала Агнес, - новогодний подарок.
Она попыталась посмотреть мне в глаза, а я обнял ее, чтобы ускользнуть от ее взгляда, и произнес:
- Теперь я переплету это вместе с другими страницами, и у тебя будет книжечка. Под названием "Агнес".
Когда она позднее пришла ко мне из спальни, я еще не приступал к сказанному. Я сидел в соломенном кресле и смотрел на вьюгу за окном.
- Что ты делаешь? - спросила она.
- Я думаю.
- Об истории?
- Да, - ответил я. Кинофильм снова запустился в моей голове.
В следующие дни мной владело беспокойство. И я будто заразил Агнес, ее состояние ухудшилось, простуда мучила ее сильнее. Она жаловалась на горло и сильные, отупляющие головные боли; целыми днями она почти не выходила из спальни. Я соединил концовку с другими листами в небольшую тетрадку. Но как только Агнес засыпала, я продолжал писать историю дальше. Я снова прочел весь текст, кое-что изменил, подправил и заменил концовку на "Финал-2", намеки на который, как я заметил, были уже в самом начале истории. Это была единственно возможная, единственно правдивая концовка.
Когда Агнес спрашивала меня, над чем я работаю, я отвечал, что над книгой о вагонах. Я часто уходил в себя, мне больше всего хотелось работать не прерываясь. У меня было такое чувство, будто я живу только в этой истории, будто все остальное не важно, нереально, словно время, потраченное на еду, на сон бессмысленно растранжирено.
Болезнь Агнес нервировала меня. Я все еще делал ей чай и приносил еду в постель, однако она явно чувствовала мое раздражение и была этим обижена.
- Тебе совсем не обязательно весь день сидеть со мной, - сказала она. - Сходи в библиотеку, если хочешь. Может быть, там Луиза.
- При чем тут это. Мне просто жалко, что ты так проводишь свободные дни. Я сам ненавижу сидеть дома.
- Но тебе и не надо сидеть. Я ведь не смертельно больная. Я совершенно нормально чувствую себя, если лежу в постели.
Я снова пошел к озеру, гулял в парке Гранта. Когда замерз, пошел в библиотеку. Луизы там не было. Я взял какой-то роман и час читал. Не дочитав до конца, сдал книгу.
- Тебя долго не было, - сказал Агнес, когда я вернулся.
- Ты ведь хотела побыть одна.
- Это не упрек, не будь таким обидчивым. Я сказала, что не имею ничего против, если ты выйдешь. Я не говорила, что хочу побыть одна.
- Ты спала?
- Нет. Смотрела телевизор.
- Я думал, тебе надо оставаться в постели?
- Я сидела, закутавшись в одеяло.
Я приготовил, и мы поели на кухне.
- Что мы делаем на Новый год? - спросил я.
- Не думаю, что успею выздороветь к празднику.
- Откуда ты знаешь? Ты что, не хочешь пойти со мной?
- Да нет, я бы хотела. Но я больна. Чувствую себя неважно. Ты был в библиотеке?
- Не ради Луизы. Я замерз на улице и не хотел сразу же возвращаться. Не хотел тебе мешать.
- Ты мне не мешаешь. Я только говорю, что тебе не обязательно весь день за мной присматривать. Я совершенно ничего не имею против того, что ты где-то бываешь. Так же как я ничего не имею против того, чтобы ты пошел на вечеринку к Луизе.
- В самом деле?
- В самом деле.
- Она знает много интересных людей. Это может пригодиться мне для книги.
- Мы ведь и не женаты.
- Это и для нас может быть полезно. Если я останусь здесь, мне важно завести знакомства.
- Не хочу спорить, - сказала Агнес, - я устала и больна.
33
- Волосы твои начинают редеть, - заметила Агнес, - ты стареешь.
Я вошел к ней в спальню, чтобы попрощаться.
- Обещай мне, что возьмешь такси, когда будешь возвращаться домой, - сказала она.
- Может быть, будет поздно. Не беспокойся.
- Ты позвонишь мне в полночь?
- Не могу обещать. Ты ведь знаешь, что творится на новогодних вечеринках в полночь. Но я постараюсь.
Мы обнялись, и она крепко поцеловала меня.
- Всего-всего тебе, - сказала она.
- Ну я же вернусь, - засмеялся я.
- Это в смысле если ты не позвонишь… счастливого Нового года.
В начале двенадцатого я позвонил Агнес.
- Ты позвонил слишком рано, - заметила она.
- Это чтобы не забыть. Что делаешь?
- Ем. Я смотрела репортаж из Нью-Йорка. Там Новый год уже начался.
- Да.
- Мне тебя не хватает.
- Ложись спать. Когда ты проснешься, я буду уже дома.
Луиза стояла радом со мной, пока я разговаривал по телефону. Она иронично улыбалась.
- Твоя маленькая подружка скучает по тебе? - спросила она, когда я положил трубку.
- Она больна.
- Американки всегда больны, но неистребимы. Они следят за тем, чтобы у тебя всегда была нечистая совесть. А если они спят с мужчиной, то говорят об этом так, словно оказали ему услугу. Словно вышли погулять с собакой. Потому что собаке нужно двигаться.
- Агнес другая.
- Можешь в это верить.
Луиза подхватила меня под руку и представила некоторым гостям. Она улыбалась всем и находила для каждого несколько слов, но едва мы оказались вдвоем, она рассказала мне, кто из мужчин уже успел попытать с ней счастья и кто кого с кем обманул.
- Почему, собственно, ты все еще живешь со своими родителями, если их компания тебе так противна?
- Да нет, они в порядке. Они мне не противны.
- Но почему бы тебе не снять квартиру и не пригласить своих собственных друзей?
- Я бы уже давно вернулась во Францию. Но у меня здесь хорошая работа. И мне, в сущности, все равно, где жить. - К тому же, добавила она, у ее части дома есть отдельный вход, так что она может уходить и приходить, когда пожелает.
- А почему ты не пригласила никого из своих друзей?
- А зачем? У меня есть ты!
- У тебя вообще-то есть здесь друзья?
- У меня всегда были лучше отношения с мужчинами, чем с женщинами. А больше одного мужчины я приглашать не хочу. В конце концов, у меня есть кое-какая репутация.
Я пил довольно много и весь вечер говорил только с Луизой. Ее мать пару раз подмигнула мне, а ее отец в какой-то момент положил мне руку на плечо и спросил, весело ли мне. Я поблагодарил за приглашение, а он ответил, что рад моему приходу. Он спросил меня, что я думаю по поводу забастовки на заводах Пульмана.
- Я полагаю, что роль денег в этом деле преувеличивается, - сказал я, - речь шла о свободе. Пульман был патриархом, а забастовка была скорее мятежом против абсолютного контроля, против власти, чем против экономической эксплуатации.
- В революции всегда решается вопрос власти. А власть у того, у кого есть деньги.
- Однако даже и без экономической депрессии система когда-нибудь развалилась бы. Даже если бы зарплата не снижалась, а цены не росли.
- Поверьте мне, речь шла о деньгах и только о них, - заявил отец Луизы и убрал руку с моего плеча. - Вас, писателей, вечно заносит. Я предприниматель. Я знаю, что движет миром.
Когда я снова остался вдвоем с Луизой, она сказала:
- Не стоит дискутировать с моим отцом о политике. Зачем тебе вообще эта история с забастовкой у Пульмана? Все это уже давно прошло и забыто.
Я ответил, что сегодня в глобальном масштабе происходит то же, что сто лет назад в созданном Пульманом образцовом городе, и это рано или поздно приведет к беспорядкам.
Луиза отмахнулась.
- Давай поднимемся ко мне, - предложила она, - в эту ночь революции не будет. Все и так уже напились.
Она захватила на кухне бутылку шампанского, и я пошел за ней вверх по широкой лестнице в ее квартиру. Она закрыла за нами дверь.
34
Было три или четыре часа, когда я одним из последних ушел с вечеринки. Луиза настояла на том, чтобы отвезти меня домой.
- В это время пройдет вечность, пока ты дождешься такси, - сказала она.
До центра ехать было недалеко. Она остановила машину на Бобиен-стрит, небольшой улице с односторонним движением прямо за моим домом.
- Я не целую своих мужчин на Мичиган-авеню, - призналась она.
- Агнес вернулась.
- Ты поздновато об этом вспомнил.
- Ты меня не любишь.
- А она больше с тобой не спит, - сказала Луиза, придвинулась ко мне и поцеловала в губы.
- Она болеет, - заговорил я, - но выздоровеет. Между нами было что-то важное. И оно не потеряно.
- Вы, мужчины, идиоты, - съязвила Луиза, - вы можете любить, только когда вас отталкивают. Вам нужны громкие слова, обязательно громкие слова. Между нами тоже кое-что было, этой ночью, и это было прекрасно. Завтрашней ночью это могло бы повториться, а потом другими ночами еще и еще. И быть может, из этого могло бы выйти что-нибудь более серьезное, если бы ты был со мной почаще. Но ты с самого начала не мог решиться на это. Ты сразу же отвел мне определенную роль.
- Ты же сказала, что не любишь меня. Тогда, в архиве.
- Тогда сказала, а этой ночью я такого не говорила.
- Мне пора.
- Вовсе не пора. Я никуда не тороплюсь.
- Я сейчас не в форме, Луиза.
- Ты просто пьян.
- Да. И мне пора. Большое спасибо за праздник. Я позвоню тебе.
- Пожелай своей золушке счастливого Нового года, - желчно напутствовала меня Луиза, и, когда я уже поднимался по лестнице к черному входу, она прокричала мне вслед: - Принеси как-нибудь ее туфельку. Быть может, у нас один размер.
Я не мог открыть дверь в квартиру. Ключ входил, но повернуть его не удавалось. Несколько минут я пытался открыть. Опьянение уже прошло, но моя голова словно перестала думать, а мои мысли, казалось, существовали отдельно, где-то выше моей головы. Я испробовал все ключи своей связки, включая ключ от моей швейцарской квартиры, и даже ключ от чемодана, который я всегда ношу с собой. Нужно было потянуть время. Потом я подумал, что Агнес поменяла замок, пока меня не было, или какой-нибудь пьяный идиот засунул что-нибудь в скважину. Или, подумал я, Агнес оставила в замке с внутренней стороны ключ, намеренно или случайно. Я позвонил. Прошло несколько минут, и я позвонил второй и третий раз. Наконец дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка. На меня испуганно смотрел японец в белом халате. Я тут же понял свою ошибку.
- Наверное, я попал не на тот этаж, - объяснил я, - мне ужасно жаль.
Японец кивнул, при этом на его лице не отразилось ничего, и без единого слова закрыл дверь.
Я не доехал один этаж. Я стал подниматься вверх по лестнице. Лестница была предназначена для экстренных случаев и освещалась днем и ночью. Я сел на ступеньку. Я слышал, как рядом со мной в шахте проехал лифт, и я задался вопросом, кто же это находится в кабине лифта, проносясь всего в нескольких метрах от меня вверх или вниз. За год, прожитый мной в этом доме, я не познакомился ни с кем, кроме продавца в магазинчике внизу. Но и о нем я ничего не знал, кроме того, что он, казалось, неотлучно находился на своем месте и любил грязные шутки и намеки. Он вел себя со мной так, словно нас связывала какая-то тайна, словно мы были старыми приятелями, он подмигивал мне и намекал на что-то, чего я не понимал. Но на самом деле он был таким же чужим для меня, как и люди, которых я иногда видел в вестибюле и о которых я даже не знал, живут ли они в доме или просто пришли сюда к кому-нибудь. Наконец стало тихо, лифт замер, я встал и пошел дальше.
35
Войдя в квартиру, я тут же услышал, что компьютер включен. Я пошел в кабинет. На экране монитора были звезды, летевшие из центра во все стороны. Если смотреть в эту среднюю точку, из которой вылетали звезды, появляется ощущение, словно летишь в космическое пространство, словно тебя втягивает в себя через стекло экрана бесконечная бездна. Я частенько застывал перед монитором, а Агнес смеялась надо мной и говорила, что это только иллюзия пространства, на самом же деле увеличивавшиеся светящиеся точки двигались по одной плоскости к ее краям, недаром же эта заставка на экране называется "Имитация звездного неба".
Я нажал одну из клавиш, и на экране появилась концовка моей истории. Это был новый финал, тот, который я написал тайком.
* * *
Агнес долго глядела на звезды, летевшие ей навстречу. Самое загадочное, думала она, это пустое место в середине. Она чувствовала, что ее затягивало все глубже. Она словно погружалась в экран монитора, словно сливалась со словами и фразами, которые она прочитала. Рука, выключавшая компьютер, была словно не ее, тело, надевавшее одежду, - ей не принадлежавшим. Агнес вышла из квартиры, села в лифт, прошла в трансе мимо портье, заснувшим над газетой.
Поездка до Уиллоу-Спрингс длилась почти час. Когда Агнес вышла, было уже далеко за полночь, но все еще слышались разрывы фейерверка, и небо время от времени на мгновение вспыхивало бенгальскими огнями. Агнес было холодно, хотя она была в своем толстом зимнем пальто, но даже озноб казался чем-то неважным, словно она лишь отмечает присутствие холода, не ощущая его. Она шла по длинным улицам, мимо верениц маленьких деревянных домов, из которых еще кое-где доносились голоса и музыка.
Агнес дошла до конца улицы. Парк перед ней был покрыт совершенным мраком. Она вслепую сделала несколько шагов в темноту, после этого она снова стала видеть. Она будто вошла в другой мир. Небо, замазанное уличными фонарями, висело над жилыми кварталами словно оранжевое одеяло, здесь же оно было прозрачно черным. Она видела бесчисленное множество звезд, узнала созвездие Лебедя и Орла. Лунный серп был таким узким, что его света едва хватало, чтобы освещать засыпанные снегом тропы.
Дул порывистый ветер. Свист в ушах Агнес перекрывал все другие звуки, все мысли. Она заблудилась на спрятанных под снегом дорожках, и ей пришлось долго искать, прежде чем она нашла то место в лесу. Деревья стояли голые, а озеро замерзло. Но Агнес узнала это место. Она сняла перчатки и провела руками по заледенелым стволам деревьев. Она не ощущала холода, но кончики ее почти онемевших пальцев почувствовали шероховатость коры. Потом она опустилась на колени, легла ничком и окунула лицо в пушистый снег. К ней медленно возвращалось ощущение собственного тела, сначала в ступнях, в кистях рук, потом в ногах и руках, оно нарастало, пронизывало ее плечи и чрево, подбираясь к сердцу, пока не охватило все тело, и ей казалось, что она пылая лежит в снегу, и снег под ней тает.
* * *
Рядом с компьютером стояла тарелка с недоеденным бутербродом. Я пошел в спальню. Агнес не было. Ее пальто в гардеробе не было. Все остальное было на месте.
36
Агнес не вернулась. Я ждал ее всю ночь и весь день. К полудню снег прекратился, но несколько часов назад он снова пошел. Один раз звонил телефон. Я не стал снимать трубку, и он перестал звенеть прежде, чем включился автоответчик.
Я выключил свет и смотрю видео, снятое Агнес во время нашего странствия по национальному парку.
Вот я за рулем, снятый на обратном пути с заднего сиденья. Движутся стеклоочистители. Иногда видна машина перед нами. Мой затылок, мои руки на руле. Под конец я, похоже, заметил, что Агнес меня снимает. Я поворачиваю голову, улыбаюсь, но, прежде чем я успеваю полностью обернуться, видео обрывается.
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ
Петер Штамм родился в 1963 году. "Никто не говорил мне, что я "должен" писать, просто я люблю это занятие больше других", - сказал Петер Штамм в одном из интервью и рассказал далее, что идея первого романа появилась у него достаточно рано - в девятнадцать лет, но так и осталась неосуществленной. Однако с того невоплощенного сюжета начинается долгий путь Петера Штамма в литературу.
Он изучает английскую литературу, психологию, психиатрию и информатику в Цюрихском университете. Много путешествует. С 1990 года Штамм профессионально занимается журналистикой. Пишет статьи, фельетоны и юмористические рассказы для разных швейцарских изданий, а также тексты для рекламных агентств.
Его литературные произведения созревали медленно. Сначала это были пьесы для театра и радио, а в 1998 году выходит первая прозаическая книга П. Штамма - роман "Агнес", который принес автору известность не только на родине. Он был удостоен престижных литературных премий и переведен на многие языки мира. "Замечательный дебютный роман, сила и прелесть которого не поддаются объяснению", - так писал о романе литературный критик "Таймc". А журнал "Фэйс" в то же время отмечал: "Роман П. Штамма в силах объяснить очень важную вещь - как двое людей, переживающих одни и те же события, могут видеть их по-разному".
В 1999 году последовал сборник рассказов "Обледенение", в 2001 - роман "Невнятный пейзаж", в 2003 - сборник рассказов "В чужих садах". Проза Штамма всегда таит в себе интригу, неожиданная развязка предполагает резкий поворот сюжета. Критики не без основания считают П. Штамма продолжателем литературной линии, намеченной Э. Хемингуэем.
С. Ромашко
Примечания
Note1
"День Колумба в Национальном парке штата Индиана" (англ.).
Note2
"Как выжить в Национальном парке штата Индиана" (англ.).
Note3
"Чего не делают хорошие девочки" (англ.).
Note4
Среди живых ты будешь до тех пор,
Доколе дышит грудь и видит взор
(У. Шекспир, пер. С. Маршака).
Note5
"Извините, этот номер больше не существует" (англ.).
Note6
"Отказ оплакивать смерть ребенка, сидя у камина, в Лондоне" (англ.).
Note7
Дочь Лондона в объятьях берегов,
В печальной бездне, среди первых мертвых,
Зарыта в ил безвременья. И вены
Отцовских рук темнеют вспухшей сетью -
Вот тайна Темзы легкого аллюра.
За первой смертью не придет вторая (англ.}.
Note8
Забыть ли старую любовь И не грустить о ней?..
Р. Бернс. Застольная (пер. С. Маршака).
Note9
За дружбу старую - До дна!
За счастье прежних дней!
С тобой мы выпьем, старина,
За счастье прежних дней.
Р. Бернc. Застольная (пер. С. Маршака).