- Я согласен, - сказал М. М.
- И отлично! Тогда огласите сумму!
- Я согласен, - сказал М. М., - бывает, что задевают согнутыми и сжатыми в комок отростками верхней конечности...
- Что?
- Кулаком. Бывает, что задевают кулаком по лицу случайно. В том же метро. Но если человек видит лицо другого человека и бьет по нему не случайно, а нарочно, как это будем трактовать?
- Так он думал, что вы вор!
- Вора можно бить без суда и следствия? Бить и швырять о землю, то есть фактически убивать?
- Какой вы, ей богу... Ну, нельзя! Но есть, повторяю, действия предумышленные, а есть непредумышленные!
- Бить вора - непредумышленное деяние? Бьющий не помышляет его бить? У него само это получается?
- Вот! - обрадовался адвокат. - В самую жилу попали, в самую точку! Не он бьет, обида его бьет, гнев, злость, понимаете? В обычном состоянии Юрий Иванович и мухи не обидит!
- Злость и гнев есть объективные субстанции, не зависящие от человека? - спросил М. М.
- Не понял! - озадачился адвокат.
М. М. уточнил вопрос:
- Всякий ли человек, который в обычном состоянии не обидит мухи, в состоянии аффекта способен покуситься на жизнь другого человека?
- Мы говорим не о всяком, Михал Михалыч, вы нарочно, что ли, путаете? Вы кем работали, извините?
- Это неважно.
- Да я и так знаю: преподавателем в институте! Ох, не желал бы я сдавать вам экзамены! - адвокат опять раздвинул губы, изображая улыбку.
- Вы не ответили на вопрос.
- Какой?
- Обязательно ли в состоянии аффекта убивать или бить другого человека?
- Что значит - обязательно? Конечно, не обязательно! Но...
- Спасибо, вы ответили на вопрос.
- Минуточку, я еще не ответил!
- Вполне ответили. Убивать не обязательно, это не общее правило, каждый делает свой выбор. Ваш Юрий Иванович сделал свой выбор. Следовательно, его деяние, как вы говорите, является вполне предумышленным. За него он и должен понести наказание. За то, что самочинно присвоил себе право вершить суд. Впрочем, - размышляющим тоном добавил М. М., обращаясь сам к себе, - он-то считает, что ему такое право гарантировано режимом...
Адвокат вдруг разозлился:
- Отец, не смеши! Терпеть не могу, когда некомпетентные люди пытаются говорить юридическим языком! Дело простое, объясняю в двадцать пятый раз: по суду ты не получишь ничего! Ни копейки! Но Юрию Ивановичу дорого время! Он не хочет повесток, вызовов и всего прочего! Если бы он хотел, с моей помощью, конечно, он бы выиграл это дело за три дня, но где их взять, эти три дня?!
- Я думаю, он уверен, что может не только оправдаться, но даже и меня засадить в тюрьму!
И тут адвокат совершил ошибку. М. М. даже удивился, настолько она была явной. Он не подозревал, что в Володе мгновенно вспыхнула его страсть к решению сложных проблем. Слова М. М. представились ему условием задачи: можно ли, в самом деле, в предлагаемых обстоятельствах засадить потерпевшего в тюрьму? И его математический ум мгновенно выдал решение: можно! Володя даже сам толком еще не уловил, каким образом он решил эту задачу, он домысливал это вслух, как это с нами часто бывает, на ходу подставляя доказательства, то есть недостающие члены уравнения:
- Отец, ты будешь смеяться, но ведь легко! Десятки свидетелей подтвердят, что видели и тебя, и этого пацана на рынке не один раз! Он там попрошайничает, а ты наверняка каждый день прогуливаешься, тебя уже в лицо знают! - угадал Шацкий. - Прикинь, что получается: обокраденный бежит за воришкой, почти догоняет, но вдруг на его пути встает сообщник. Хватает потерпевшего за руки. Тот вынужден применить силу, чтобы отцепиться! Вот и все, и дело о сообщничестве готово!
- Что ж, - с неожиданным для Володи спокойствием согласился М. М., - полагаю, это действительно возможно. Особенно если иметь дело с людьми растерянными, покорными и смирившимися. Может, еще вчера я таким был. Но сегодня многое изменилось.
Володя смотрел на него и думал, что, кажется, зря тратит время: старик, несмотря на свой не такой еще почтенный возраст, похоже, законченный маразматик. С такими трудно: упрутся в какую-то свою идею и их не сдвинешь. Следовательно, надо понять, в чем эта идея.
- Михал Михалыч, я сдаюсь, - сказал он с видом покорности и побеждённости. - Очевидно, у вас какие-то свои резоны. Скажите, пожалуйста, чего вы хотите?
- Да не я хочу! - откликнулся М. М. - Справедливость того требует! Чтобы не повадно было вам думать, будто все позволено. Хочу я простой вещи: человек должен ответить за свой мерзкий поступок, за покушение на жизнь другого человека. То есть сесть в тюрьму лет на пять или пусть хотя бы на три, это уж как судья решит.
- Вы серьезно?
М. М. с любопытством наблюдал, как у этого человека неопределенного пола и возраста сморщился лоб, приподнимая брови и верхние веки, отчего органы зрения стали казаться больше, чем обычно.
- Вы серьезно об этом мечтаете? То есть вам даже не компенсация нужна, а вы надеетесь Юрия Ивановича в тюрьму засадить?
Шацкий понял, в чем идея старого маразматика, и от души рассмеялся.
М. М. холодно смотрел, как сквозь открытое ротовое отверстие и белые, аккуратные роговые выросты, предназначенные для измельчения пищи, прорываются звуки откуда-то из желудка, пищевода и легких, а скорее всего отовсюду сразу, преобразуясь в резкие выталкивания воздуха, сопряженные с подергиванием лица и колыханием воздуха, по которому, как известно, и передаются звуковые волны.
- Ну, дедушка, с тобой все ясно! - сказал Шацкий. - Одно из двух: либо ты не совсем ориентируешься в реальном мире, либо хочешь много денег! Слушай, давай начистоту, без дураков, - предложил Володя, намереваясь приступить к окончательному варианту, который должен решить проблему сейчас же. Этот вариант приберегался напоследок - самый действенный, фактически беспроигрышный, но сопряженный с затратами, его же профессиональная честь требовала, чтобы клиент понес как можно меньше расходов.
И Володя стал выкладывать перед М. М. деньги. Карчин, с которым он по пути созвонился, уполномочил его предложить вполне значительную сумму, но Володя не спешил. Будто карточный игрок, он одну за другой клал купюры, ведя счет, улыбаясь и глядя на М. М.
- Сейчас мы будем играть в игру, как в телевизоре, - сказал Володя, желая побаловать себя по ходу дела. - Я кладу денежки. Ты должен сказать: "ладно, мир!" или "хорошо, поладили!" - это уж как хочешь. Пишешь расписочку - и все друг другом довольны. Но предупреждаю: данное дело стоит некий максимум. Больше оно не стоит ни при каких условиях! Или ты получаешь что-то близкое к этому максимуму, или не успеваешь сказать "стоп", я ничего тебе не даю - и ты остаешься один на один со своей жадностью! Как говорится, угадай мелодию!
Володе уже приходилось играть в эту игру. Как правило, противник тут же спрашивал, боясь ошибиться: а сколько вы собирались дать? И начинался нормальный торг.
Но М. М. промолчал.
Володя выкладывал купюры и вел счет.
М. М. молчал.
Володя начал делать паузы: сейчас, мол, прекращу и заберу все деньги обратно!
На М. М. это никак не действовало.
И тут Шацкий понял, что сейчас действительно прекратит счет и заберет деньги: количество купюр неуклонно приближалось к оговоренному с Карчиным максимуму. Да и неразумно вообще давать столько денег фактически ни за что, дело и так выигрышное!
И тут М. М. встал и вышел из комнаты.
Шацкий даже растерялся.
- Может, ты не понял? - крикнул он. - Приза здесь не будет! Или деньги - или ничего!
Тишина.
Володя собрал деньги, вышел из комнаты, увидел старика в кухне. Тот преспокойно ставил на стол чашку с блюдцем, готовясь к чаепитию.
- Чаю не могу предложить, - сказал М. М. - Не хочу сидеть за одним столом с человеком, которого не уважаю. Кстати, вы, кажется, еще очень молоды. Может, еще не все потеряно?
- Для меня-то? Это для тебя все потеряно! - сказал Шацкий и вышел, очень недовольный собой. Даже не столько своими действиями, которые были безошибочными, сколько последней фразой, прозвучавшей слишком раздраженно и как-то даже по-детски обиженно. Оь знал за собой со школьной поры эту бесконтрольно возникающую обиженность, научился подавлять ее, но иногда вот - прорывалось.
8
Килил сначала хотел взять всё, но передумал: вдруг поймают, тогда не оправдаешься. У него были свои деньги, в старом бумажнике, который он когда-то нашел во дворе возле мусорного бака. (Там же - свидетельство о рождении.) Их должно хватить на дорогу и продукты. Кое-что уже лежало в рюкзаке, вместе с футболкой и парой носков. Может, больше пока не брать? Присмотреть дом, договориться, а потом вернуться за деньгами? Как он будет покупать дом, насчет этого Килил сочинил историю: ехали вместе в поезде с матерью, она заболела, отстала, но скоро тоже приедет, а все деньги у него, поэтому он запросто может сам купить дом. Главное ведь купить и зажить в нем, а там он что-нибудь придумает: мать совсем разболелась, приедет после или еще что-то. Да, но купить надо сразу за деньги? Значит, все-таки брать их? Надо взять. Но не все, половину. Если уж за тысячу можно купить хороший дом, то за пять будет вообще отличный.
Килил отделил половину, обмотал пачку долларов полиэтиленовым пакетом, обвязал бечевкой и привязал к себе, а сумку спрятал обратно. Теперь надо доехать до вокзала. К своему метро возвращаться нельзя, могут поймать. Килил пересек парк, вышел к забору больницы, вдоль него - к пролому, через него мимо гаражей - к домам. Все эти места он знал и вскоре оказался на трамвайной линии, дождался трамвая, вошел в вагон и встал сзади, чтобы всех видеть, доехал до "Войковской", потом на метро до кольца, а потом на "Комсомольскую", к площади трех вокзалов, в том числе и Ярославского, с которого, как он узнал заранее, отправляются поезда на Вологду. В зале, где были кассы на поезда дальнего следования, пришлось отстоять очередь. Килил приподнялся на цыпочки, чтобы казаться выше, и деловито сказал:
- Один до Вологды!
Кассирша даже не удивилась, что он маленький, просто сказала:
- Паспорт.
- У меня там мать болеет, - сердито сказал Килил, - какой паспорт, вы что, не видите, что с ребенком разговариваете? У меня свидетельство о рождении!
И он сунул тетке заранее приготовленный документ.
Она даже не стала смотреть.
- Без сопровождения взрослых не имеешь права!
- Я говорю же, мама болеет, я к ней еду, у меня больше нет никого!
- Так не бывает, чтобы никого не было! Или телеграмму покажи тогда!
- Какую?
- Что мать болеет. Заверенную главврачом, если она в больнице. И отойди, видишь, люди стоят!
- Ты, в самом деле, пацан, не мешайся тут! - Килил почувствовал на плече руку, обернулся и увидел мужчину, который даже и не глядел на него, а отодвигал, убирал рукой досадную помеху, готовясь сунуться в окошко и начать разговор с кассиршей. Но удивленно глянул вниз: помеха почему-то не убиралась. Килил, вцепившись руками в край выступа перед кассой, уперся и громко сказал, стараясь выглядеть строгим и культурным, но одновременно и готовым к скандалу: он знал по жизненному опыту, что мужчины терпеть не могут кричащих детей:
- Сладили с ребенком? А если у меня мать умирает? Устроили тут порядки, сыну к матери поехать нельзя!
Мужчина вяло удивился.
- Надо же, - сказал он, - какой разговорчивый. Тебе сколько лет?
- Тринадцать! - уверенно ответил Килил, но вспомнил, что в свидетельстве о рождении записано другое, добавил: - Скоро.
- Продайте ему билет, в самом деле! - сказал мужчина кассирше не по доброте, а подозревая, что иначе все затянется дольше. - У него ситуация сами видите какая!
- Не имею права, он несовершеннолетний. Только в сопровождении взрослых может ехать.
- Ну, считайте, что я сопровождаю. Будто он мой племянник, что ли.
- Если на свою ответственность, мне все равно.
- На свою, на свою.
- Деньги давайте.
- Я за него еще и платить должен?
- Есть деньги, есть! - сказал Килил.
И кассирша согласилась выдать билет Килилу, но деньги приняла все-таки не от него, а от мужчины.
Они оказались в одном вагоне и одном купе. Там сидели уже две тетки, очень похожие, то ли мать с дочерью, то ли сестры, они везде насовали сумок и свертков.
- Здравствуйте! - сказал мужчина. - Не многовато вещичек?
- Самый раз! - сказала тетка помоложе.
- Я к тому, что людям тоже ехать надо.
- А вам кто мешает? У вас вообще один портфель, вы чего хлопочете?
- Я в принципе.
- И мы в принципе.
Мужчина понял, что тетки приятными попутчицами не будут, со скукой сел, посмотрел в окно, увидел на перроне милиционера, и это навело его на мысль:
- Сейчас вот позову, - сказал он Килилу, кивая на милиционера, - пусть проверит, кто ты такой.
- А он, что ли, один едет? - тут же поняла суть тетка постарше.
- Ну. Говорит, мать помирает. А у самого, между прочим, в бумажнике деньжищ целая куча. Ты где денег столько взял?
Килил не успел ответить, за него это сделала тетка помоложе:
- Известно где! У нас вчера такой же вот, даже еще меньше, чуть сумку не утащил. Только на землю поставила, а он тянется! Я ему, паразиту, по руке ногой как дам, а он орет: я рубль уронил! Рубль! Знаем мы этот рубль!
- Вот именно, - поддержал мужчина. Он был добрый, интеллигентный человек и не любил находиться в конфликте с кем-то. Только что он слегка пикировался с женщинами, ему было это неприятно, и повод наладить отношения его радовал. Да и женщины тут же смягчились и были довольны возможностью уважать мужчину, с которым придется ехать.
- Зовите, зовите! - сказала старшая. - А то как спать? Заснешь, а проснешься без денег и вещей, и еще спасибо, если живая!
- Я к маме еду, она болеет, - сказал Килил как можно вежливее, до последнего надеясь, что они шутят.
- Вот ты милиционеру и расскажешь, - посоветовала ему старшая без угрозы, чуть ли не ласковым голосом, показывая присутствующим и самой себе, что она готова сочувствовать, если у кого беда, но порядок есть порядок. - И кто у тебя там болеет, и кто ты сам такой. Если милиционер скажет, что малолетним положено в одиночку ехать, мы не против!
- Ага, положено! - с иронией высказалась младшая, предвосхищая мнение милиционера.
- Да он ушел вроде, - сказал мужчина, глядя в окно. Ему было уже неприятно, что его предложение, сделанное в шутку, приняли всерьез, ему не хотелось куда-то идти и кого-то звать, он этого не любил.
- Ничего, найдем! - молодая тетка, не любящая откладывать дела, поднялась и вышла.
- Да я и сам ему все скажу, - сказал Килил, тоже вставая.
- Сиди! - крикнула старшая тетка. - Мужчина, держите его!
Мужчине держать пацана не хотелось.
- Ты в самом деле, - сказал он Килилу. - Не суетись. К матери едешь, так к матери. Что он, не человек, что ли? Поймет. Сиди, сиди давай.
И он протянул руку к Килилу.
- Убери лапу! - негромко сказал ему Килил. - А то воткну сейчас, запрыгаешь!
И он сделал вид, что хочет достать что-то из кармана.
Мужчине тут же сделалось нехорошо, он резко убрал руку и отодвинулся к окну, явно сожалея, что затеял эту историю.
- Не надо нервничать, мальчик! - наставительно и трусливо сказал он. А тетка мгновенно вспотела и молчала, лишившись от страха языка.
- Только заорите, - предупредил Килил. - Вернусь - порежу!
Он вышел в коридор, где толпились пассажиры и провожающие, потом в тамбур, выглянул наружу: младшая тетка отошла на два вагона вперед и там говорила с милиционером. Тот слушал, морщась и с натугой вникая. Килил подергал ручку двери, ведущей в соседний вагон. Закрыто. Тут к вагону прикатили большую тележку с вещами. Килил за спиной проводницы вышел, встал за тележкой. Осторожно высунулся: милиционер с теткой приближались. Килил ссутулилися, сунул руки в карманы и неторопливо пошел вдоль поезда. Но вдруг услышал: "Эй, пацан!" Обернулся: милиционер быстро шел к нему, за ним поспевала тетка, тыча рукой. Килил побежал.
Сначала он бежал по перрону, шмыгая между людей и вещей, потом спрыгнул на рельсы. На ходу оглянулся: милиционер все бежал за ним и что-то говорил в рацию. Килил обогнул поезд, а за ним другой, потом побежал по рельсам, которых вдруг оказалось очень много со всех сторон; Килил остановился и увидел, что находится посреди большого и пустого пространства - с одной стороны к вокзалу приткнулись поезда, с другой одни только рельсы, если бежать по ним, его будет хорошо видно. И Килил помчался вбок, к забору. Тот оказался высоким и все никак не кончался. Килил уже не оглядывался, боясь потерять время и испугаться. Вот увидел старое, чахлое дерево у забора, уцепился за нижнюю ветку, залез, пополз по стволу, склоняющемуся к забору. Спрыгнул на другую сторону, а там опять вагоны, но товарные. Килил запетлял между ними, выскочил, увидел каких-то людей в форме. Он даже не успел понять, что за форма, ему показалось, что он в ловушке, побежал опять назад, глядел на вагоны, увидел приоткрытую дверь в одном из них, запрыгнул внутрь, там оказались груды пластмассовых бочек, довольно больших, почти в рост Кллила, но легких. Килил полез в эту груду, залезая все дальше и выше, в угол. В углу стал закапываться вниз. Устроился так, чтобы его не было видно, но чтобы можно было дышать.
Он довольно долго просидел так, прислушиваясь. От скуки захотелось отвинтить крышку одной из бочек: интересно, что в них возят? Отвинтил, сунул туда нос и показалось, что оттуда ударило, причем не в нос, не в лицо, а в самые мозги. Ударило так, что Килил потерял сознание.
9
Самир и Расим были уверены, что Килил удачно украл большие деньги. Само собою подразумевалось по их понятиям, что сын поделится с отцом, то есть с отчимом, если не все отдаст ему: ребенок как распорядится? не сумеет! И когда Геран пришел получить деньги за работу и уволиться (он знал от Ольги о намерениях братьев), они завели неожиданный разговор:
- Зачем тебе увольняться, работай! - сказал Самир.
- Нормальная работа, чего тебе еще? - спросил Расим.
- Я все равно собирался уйти, не люблю сидеть на одном месте.
- А ты не сиди, ты ездий! - удачно подхватил Расим, хоть брат и укорил его взглядом за торопливость. - У нас тут машина продается срочно и дешево, купи! Купи, ставить будешь у нас даром, и работай нормально, вози людей, зарабатывай. У нас тут много кто так работают, в день тысячу запросто наезжают, а ты что у нас получаешь, разве это деньги?
- Мне хватает, - сказал Геран. - А какая машина?