Соседние участки тоже оказались брошенными. Килил, постоянно озираясь, проник и на них. На одном совсем ничего не было, даже дома, только квадратный след на траве в том месте, где он стоял. В другой даче он обнаружил шкаф с припасами: крупой, солью, сахаром, всякими приправами. Крупа пропала: или перемешана с какими-то черными катышками, или покрылась плесенью. А сахар можно взять, соль тоже. А вон в углу лопата, тоже пригодится. Больше всего Килила обрадовала керосинка и половина пластикового бака с керосином. Все это он перетащил к себе, а потом решил провести более широкую окрестную разведку.
Ходил, осматривал другие участки и дома, убеждался, что ему достался один из самых глухих и одновременно самый пригодный для жилья. Опять увидел старика с тележкой, который накладывал в нее старый сухой навоз.
- Пять лет навоз лежит, преет! - сказал старик Килилу. - Пропадать ему, что ли? Вот и беру.
- И правильно, - сказал Килил. - А у меня отец тут хочет дачу купить.
- Если он с ума у тебя сошел, пусть покупает.
- А что, нельзя?
- Ты видел, что делается? Люди бросают все! Нет, лет десять назад тут был рай земной, что и говорить! Воду давали хоть через день, но регулярно. А электричество вообще каждый день. А сейчас? Пруды пересыхают, потому что вокруг все земли загадили. Засоление, понимаешь ли. Воду дают два раза в неделю по два часа, а на верхние участки вообще не доходит. Свету нет, с половины столбов провода сняли. А главное, поселок разросся. Это он сейчас называется Жасминный, а раньше знаешь как назывался?
- Как?
- Разбойщина! Так вот Разбойщина, она и есть Разбойщина. И раньше ребятишки по садам лазили, но их было - ну, десяток на весь поселок. А сейчас там целую среднюю школу построили. И растят в ней бандитов! Ни одной дачи нет, чтобы не ограбили, все подчистую несут! Ну? И кому она, такая дача, нужна? Это я тут все лето ковыряюсь, стерегу, а другой, если кто на выходные хочет отдыхать? Приезжает - а все уперли! Да сейчас даже и не прут, нечего уже, испохабили такие места! - старик вытер пот со лба и с горечью огляделся. - Не умеем мы правильно на земле жить! - сделал он вывод.
- Это точно, - согласился Килил. - Спасибо, что рассказали.
- Не за что. С другой стороны, если будете все лето здесь жить, купить можно. Учитывая, что в другом месте такие дачи стоят денег, а тут даром практически!
Килилу рассказ старика очень понравился. Он понял, что мечта его может сбыться проще, чем казалось. Главное, жить тихо, не обращать на себя внимание. Всем говорить, если кто спросит, что его отец, отставной военный, купил тут дачу. Вот и все.
Остаток дня Килил занимался тем, что ревизовал окрестные дачи. Те, которые выглядели жилыми, ухоженными, он не трогал, залезал лишь на брошенные участки. И вскоре в его доме появились кастрюльки, тарелки, чашки, ложки, два тюбика зубной пасты, три куска мыла: одно в упаковке, второе начатое, третье хозяйственное, большой кусок. Принес он также две лопаты, грабли, ржавый топор, кусок точильного камня, два больших столовых ножа, кривые ножницы - наверно, для обрезки сучьев, догадался Килил, колоду карт, бутылку растительного масла, банку белой краски - и многое, многое другое, включая различную одежду. Натаскал целую стопу старых журналов и книг.
Потом он сходил с двумя ведрами на пруд, принес воды, одно ведро поставил кипятиться, второе использовал для уборки: предварительно все подмел, а потом вымыл начисто. Когда занимался этим, обнаружил в полу веранды люк с кольцом, поднял: там был маленький погреб, обложенный кирпичом, по грудь взрослому человеку, по шею Килилу; Килил спрыгнул, ощупал: кирпичи были влажные и холодные. Значит, есть где хранить продукты.
После этого сходил в поселок, купил кое-каких продуктов (хорошо, что рубли еще остались), вернулся, приготовил себе ужин. В магазине были различные игры и игрушки, но дорогие, Килил побоялся вызывать подозрение, покупая их.
Поэтому он взялся за журналы и книги. Журналы были: "Работница", "Огонек", "Вокруг света", "Плейбой", который Килил наскоро просмотрел и отложил на ночь. Книги: детективы в бумажных обложках, учебник по физике для шестого класса выпуска 1977 года, толстый том "Ваш сад и огород" с красивыми фотографиями фруктов и овощей, два сборника анекдотов, обгоревшая с угла книга "Анна Каренина" и прочая чепуха.
Килил выбрал "Вокруг света" и начал читать статью про африканское племя масаев, у которых не только нет телевизора, но они даже и не знают, что такое телевизор. Килил мысленно их одобрил: ничего в этом телевизоре нет интересного, если подумать.
Часть III
1
Уже не надеясь на чудо, Юрий Иванович начал наконец хождения по инстанциям с подготовленными на подпись документами, упрекая себя за то, что только зря потерял время. Он встряхнулся, он стал прежним, он входил в кабинеты бодрым и уверенным, помня о первой заповеди делового человека: пусть все видят, что у тебя всё в порядке, а если и есть неприятности, то они временные или даже вообще запланированы.
Правда, он помнил о том, что эти заповеди, эти штучки наивного Дейла Карнеги не всегда действенны в российских пространствах и закоулках. У нас часто вид человека, у которого все в порядке, вызывает в партнере и собеседнике не чувство доверия и уважения, а, напротив, подозрительность, а то и вовсе раздражение: не с чего, мол, веселиться - и с какой стати вообще у тебя все хорошо, если у меня все плохо?
Но и эти нюансы Юрий Иванович прекрасно знал и умел вести себя по ситуации, по человеку, по его настроению и расположению.
И дело пошло, за неполный день он подписал бумаги аж в трех местах - и фактически беспрепятственно. Конечно, при этом выбрал что полегче, в этом товарищ Карнеги прав: чтобы не сбить психологический настрой, реши сначала то, что наверняка решаемо. Возникает необходимое ощущение, что решится и все остальное.
А тут звонок из мэрии - и от людей намного выше, чем те, с которыми он недавно беседовал. Дошло-таки до них! Просили приехать, когда сможет. Естественно, Юрий Иванович смог тотчас же.
Высокие люди приняли его почти ласково. Вернее, был один высокий человек невысокого, к слову сказать, роста, а вокруг него молчаливые консультанты и помощники. Высокий человек известен своим простонародным нравом и умением наорать с порога, но вот не наорал, пригласил не к своему большому столу, а в уютный угол, где стол поменьше, чайный, с креслами по бокам. Спросил:
- Не кажется ли вам, Юрий Иванович, что кому-то очень хочется, чтобы наш замечательный комплекс не был сдан вовремя?
Карчин напрягся. Он знал, что высокий человек прямой информацией почти никогда не обладает, все знает через своих помощников и консультантов. А у каждого помощника и консультанта свои интересы. К примеру, консультант X. дружит со строительной фирмой "А", а "Стар-трек" строит фирма "Б", и строит, к сожалению, успешно. Но жизнь не сегодняшним днем кончается, завтра возникнет вопрос о новых подрядах, поэтому фирму "Б" неплохо бы опорочить, используя ее временные трудности. Что X. и делает. От Карчина теперь требуется подтверждение или опровержение сомнительной репутации фирмы "Б". И лучше бы, конечно, угадать тот ответ, которого ждет высокий человек. А угадать трудно, Карчин в последние дни оказался вне оперативной информации. Поэтому он ответил осторожно:
- Чтобы кто-то нарочно тормозил процесс - не замечал.
- Не замечали? - переспросил высокий человек с каким-то нехорошим сочувствием.
- Не замечал.
- Конечно, самого себя со стороны трудно увидеть!
- Извините?
- Да посудите сами! - интонация высокого человека была еще добродушной, но чувствовалось, что он сдерживается: - Все шло нормально, тут начинаются предложения по изменению проекта. Которые вы выдвинули, между прочим.
- Это не так. Это проектировщики...
- Ваша идея была, Юрий Иванович, проектировщики об этом прямо говорят. Вы, возможно, мимоходом сказали, но они же вас уважают, они приняли как руководство к действию. А строители тем более рады: денег больше, следовательно, извините за откровенность, можно и сэкономить. А говоря проще - украсть!
Голос высокого человека зазвенел. Вот оно в чем дело. Кто-то решил представить дело так, будто Карчин в сговоре с проектировщиками и строителями, да еще в сговоре корыстном. От этого обвинения отбиться легко. Некоторый откат, конечно, имел место, как всегда, но был произведен так сокровенно и грамотно, что никто не подкопается.
- Денег больше не намного, - спокойно ответил Карчин. - Но вы же сами хотите, чтобы Москва была красивым городом. Не шифером же крыши крыть!
- Он не понимает! - обратился высокий человек к помощникам, становясь все более гневным. - Да не в деньгах дело! Зарабатывайте, хрен с вами, на то оно и строительство, чтобы зарабатывать! Сроки - вот в чем вопрос! Из-за ваших выдумок сроки сдвигаются!
Ага, дело еще проще, с облечением подумал Карчин, обвиняют не в намерении прикарманить какие-то суммы, обижаются, что комплекс не будет введен ко Дню города. На эти претензии ответить еще легче.
- В этом и дело, - сказал он, - что изменения в проекте ускоряют процесс. Потому что...
- Не уверен! - бесцеремонно оборвал высокий человек. - Больше того, уверен, что кто-то хочет мне свинью подложить, да еще с вашей помощью. Вопрос, сознательная ли это помощь или нет?
Тут Карчин растерялся. Он не понял. Высокий человек пояснил:
- Те же документы. Уж в очень удобный момент они пропадают. Именно тогда, когда они позарез нужны!
- Вы же знаете, их украли.
- Слышал. История, конечно, интересная: важные документы крадут среди бела дня на улице. Чуть ли не мальчишка какой-то пробегал и схватил. За дурачков, что ли, вы нас держите, Юрий Иванович?
Карчин оторопел. Всего он ждал - но не этого! Обвинить в ошибке, в нерасторопности, в материальных интересах, в лоббировании намерений проектировщиков и строителей, это понятно. Но в такой глупости! За кого они его принимают?
- Вы что же, считаете, что я их нарочно потерял, эти документы?
- Не знаю! Не знаю! - сказал высокий человек так, как говорят, когда уверены в проступке (и даже в преступлении), не хватает лишь доказательств. Впрочем, для высокого человека его уверенность в вине другого человека и есть главное доказательство этой вины.
Карчин чуть ли не в первый раз за последние десять, а то и пятнадцать лет потерял лицо, начал глупо и многословно оправдываться, бормотать что-то вроде: "если вы так считаете, то скажите, что я должен сделать, чтобы заслужить доверие" - и т. п.
Кончился разговор катастрофически. Карчин собирался уже поклясться, что за три дня разобьется в лепешку, но подпишет документы, однако высокий человек сказал:
- Вы, я знаю, в отпуск собирались?
- Я собирался после того, как комплекс...
- Не обязательно. Отдыхайте. Документы Юшаков подпишет. Ему помогут.
- Значит ли это, - спросил Карчин, еле удерживая голос в ровной тональности, - что я уволен?
- Да бог с тобой, работай! И я не твой начальник вообще-то, я тебя уволить не имею права!
- Но хотели бы?
- Слушай, ты не нарывайся! Отдыхай, говорю же! На море слетай, а лучше, мой тебе совет, в Карелию. Там сейчас в это время - рай!
- Спасибо.
Выйдя из здания, Карчин шел к машине, заново переживая весь разговор. Но что-то, происходящее во внешнем мире, его отвлекало. В поле зрения делалось что-то несуразное, глупое, но он не сразу обратил на это внимание, мало ли в Москве случается всяческой ерунды? Потом пригляделся: что за чушь - чья-то машина вся обсыпана огромным количеством клочков бумаги. Нет, не клочки, это самолетики. Они устилают асфальт вокруг машины, грудами лежат на капоте, на крыше и багажнике. А мимо машины продолжают идти какие-то люди и бросают самолетики. На них смотрят, смеются, удивляются, но никто даже не пробует прекратить безобразие: ко всему привыкли. Карчин и сам, пожалуй, прошел бы мимо, не до этого, если бы не понял, что это его машина. Он бросился к ней. Смел самолетики, разбросал их ногами, кинулся поймать хоть одного вредителя, но никого не было. Ни одного человека с самолетиком. Обычные люди вокруг. Карчин сел в машину и уехал, не оглядываясь.
Он пообещал себе не пытаться разгадать, что это было, зачем и почему: если думать обо всех нелепостях, которые с тобой случаются в жизни, можно сойти с ума. А ум еще пригодится. Здоровье вообще важнее всего. Карчин ухватился за эту успокоительную мысль. Надо беречь себя, надо во всем искать позитив. Что произошло, в самом деле, какая трагедия? Ну, пусть даже уволят. Он что, пропадет со своей квалификацией, своим авторитетом, своими связями? Да никогда! Если захочет, конечно. Потому что есть ведь и другой вариант. Средств накоплено достаточно, чтобы дожить до глубокой старости, не отказывая себе в еде и одежде. Так что можно вообще удалиться от дел. Или заняться чем-то спокойным, связанным с небольшим постоянным доходом. Лиля, если любит, поймет, а не любит - пусть проваливает к черту. Женщины умеют устраиваться: вон у Юли, оказывается, вполне обеспеченный покровитель - и пусть, и замечательно.
Юшаков, вот кто причина, вдруг догадался Карчин. Вот кто выставил его кругом виноватым - да еще и злоумышленником! Надо ему позвонить. Нет, без крика, без шума, просто поздравить с грядущим назначением и дать понять, что он, Карчин, все понимает в его махинациях. Он взял телефон, но тот зазвонил сам. Чей-то незнакомый номер. Карчин поднес трубку к уху.
Шиваев. Какой Шиваев? Следователь. Какой следователь? Дело о старике. Каком старике?
Шиваев напомнил Карчину, что у него подписка о невыезде и что он обязан явиться к следователю в любой момент. Так что будьте любезны, желательно прямо сейчас.
Карчин хотел отговориться, но подумал: нет, уж лучше все неприятности в одну кучу. А потом домой, и в самом деле, взять отпуск. И дело желательно перед отпуском закрыть.
Шиваев говорил с ним долго и нудно, бесконечно уточняя детали. Карчин разнервничался, позвонил Володе, попросил подъехать, а до его приезда отказался давать показания. Попутно высказал претензию насчет того, что дело более важное, о краже документов и значительной суммы, похоже, Шиваева не интересует. Шиваев, улыбаясь, ответил, что интересует, но всему свой черед.
Явился Шацкий, разговор начался заново. Володя пытался убедить Шиваева, что, если он уговорит старика забрать заявление, всем будет хорошо. Шиваеву в том числе. Но тот по непонятным причинам уперся. Володя никак не мог понять, в чем дело, наконец спросил напрямик:
- У вас что, указания какие-то на этот счет?
- Зачем нам указания, у нас закон, - ответил Шиваев.
Володя кивнул так, будто этот ответ именно и свидетельствовал об указаниях.
- Ладно, - сказал он. - Но вы человек опытный, я смотрю, вы хоть подскажите, как нам оптимально действовать?
- Да никак. Ждать суда, - успокоил Шиваев.
- Опять все сначала! Да о том речь и идет, что до суда доводить нет никакой необходимости!
- А я считаю, что есть, - сказал Шиваев. - И потерпевший так считает. Кстати, - он выпрямился, вытянул руки вверх, сцепил пальцы и хрустнул ими, устав от долгого сидения, - что вы со мной-то говорите? С ним и говорили бы.
- Пробовали! - махнул рукой Володя.
Шиваев только того и ждал. Опустив руки на стол, как пианист на клавиши, он сказал:
- Знаю! И уговаривали, и деньги предлагали! А человек оказался с неподкупной совестью! Что, удивительно? А я считаю - это норма! Вы всё на милицию валите, а она ни при чем! Милиция бы и рада любого посадить, в смысле за дело, за преступление, но сплошь и рядом потерпевшие не дают! Продают за копейки, можно сказать, священное право возмездия!
Карчин настолько отупел от всего, что даже не удивился этим словам в устах милиционера. Впрочем, слово "возмездие" уловил.
- То есть он мне отомстить хочет?
- Вроде того.
- За что? Он даже меня не знает.
- Вот и познакомились бы. Глядишь, и договоритесь по-человечески! Хороший совет даю, - сказал Шиваев с некоторым как бы даже сожалением: не настолько много, дескать, у меня хороших советов, чтобы на кого попало тратить, поэтому - цените.
Володя сделал вид, что оценил, а Карчин не потрудился на это. Только хмуро спросил:
- Можно идти?
- Пока можно.
И Шиваев отпустил их, ничего не сказав о другом, не менее важном пункте, о нападении Карчина на милиционеров. Тут у него был свой игровой расчет: пусть они решают вопрос со стариком и, скорее всего, решат, пусть придут счастливые: закрывай дело, следователь! А он им: какое дело? Что вы мне пустяками голову морочите? Избиение милиционеров - вот настоящее дело! Забыли?.. Очень хочется посмотреть, как вытянутся их лица при этих словах...
На улице Карчин набросился на Володю с упреками.
- Все, что могу, я делаю, - сухо сказал Шацкий. Он уже советовался с Ясинским и тот сказал ему, что, по его сведениям, Карчин становится фигурой сомнительной, поэтому бросать заниматься им пока не надо, но и стараться слишком ни к чему.
- Да ничего ты не делаешь! Старика не уговорил, с этой семейкой воровской ничего не ясно! Где пацан? Ты можешь организовать, чтобы розыск объявили?
- Я не в милиции служу.
- Считай, что это отдельная услуга. Не задаром!
И Карчин дал Шацкому денег, и Шацкий взял их, вспомнив об одном знакомом человеке в управлении внутренних дел, который действительно может попробовать организовать розыск: разослать по низовым подразделениям фотографии и приметы. Мальчишка заметный - картавит, может, кто-то на него и наткнется.
2
Карчин поехал к старику: надо все-таки его уговорить забрать заявление, иначе невозможно будет отправиться на отдых - проклятая подписка о невыезде.
Остановившись на перекрестке, обратил внимание: девушка в соседней машине приветливо помахала ему рукой и улыбнулась. Карчин тоже улыбнулся ей, но не узнал. Может, дочь каких-то знакомых? Он отвернулся. С другой стороны был парень на мотоцикле, в шлеме. Он тоже помахал рукой Карчину и вдруг - Карчин не поверил своим глазам - достал откуда-то самолетик и кинул в его сторону. И тут же рванул - и уехал, Карчин даже не успел заметить номера. Он выскочил из машины, схватил самолетик, а сзади уже неистово гудели, он сел опять в машину, поехал, на ходу разворачивая самолетик. Пусто. Обычный стандартный лист А-4, никаких знаков и надписей. Ерунда какая-то.
Однако самолетик мотоциклиста, как и те, которыми была раньше обсыпана его машина, это пустяки, это непонятно, но можно считать глупостью, фантасмагорией. Может, у московской молодежи сегодня день бумажных самолетиков? Но с какой стати то из одной, то из другой машины на него смотрят, улыбаются, машут рукой? Что за чертовщина?
Карчин резко свернул, проскочив на желтый свет, словно хотел оторваться от неведомых преследователей. Петлял по улицам. Остановился в тихом переулке, огляделся, не вылезая из машины. И опять поехал.
И стал понемногу успокаиваться. Свернул к супермаркету, где часто брал продукты: Лиля просила кое-что привезти. Он словно надеялся, что это бытовое житейское дело, покупка продуктов, вернет его в мир привычной реальности.
Взял тележку и пошел с нею по залу. Женщина, взвешивающая фрукты, смущенно посмотрев на него, сказала: