Монстр не мог дотронуться даже до бумажной обертки, поэтому его гамбургер сразу съел ворс. Минусовые градусы щипали кожу, но вся троица терпеливо сидела на скамейке возле многоэтажки, пока Эльса доедала свой вегетарианский бургер. Точнее, сидели только Эльса с ворсом, а Монстр смотрел на скамейку таким взглядом, будто та может ненароком его лизнуть. Растаявшее мороженое капнуло на сиденье, и ворс беспечно слизал каплю, отчего лицо Монстра исказила мучительная гримаса. Эльса дала ворсу откусить от своего бургера, а затем продолжила есть как ни в чем не бывало. Бумажный пакет после этого пришлось выдать Монстру, и тот корчился над ним в страшных конвульсиях довольно долго. Когда Монстр пришел в себя, Эльса сообщила ему, что сомневается в стерильности пакета. Монстр сел на корточки и долгое время сидел обхватив голову руками.
Эльсе с ворсом ничего не оставалось, кроме как ждать, пока он снова придет в себя. За это время Эльсина обида на вегетарианский бургер росла как на дрожжах, потому что на самом деле бургер был очень вкусный, и теперь соблюдать принципы в отношении сети дурацких заведений было гораздо сложнее. Она задрала голову, окинув взглядом многоэтажку до самого верха. Пятнадцать этажей, не меньше. Эльса достала из ранца конверт и посмотрела на адрес.
– Ну что, все? – спросила она Монстра и, не дожидаясь ответа, встала со скамейки и пошла ко входу в подъезд. Ворс, монстр и облако с отчетливым ароматом антибактериального геля молча последовали за ней. Эльса окинула беглым взглядом табличку с именами жильцов и нашла имя с конверта: "Инд. психолог". Интересно, что это значит? Возможно, имеется в виду "индийский психолог", хотя не факт. А может, это фамилия психолога – Инд. В конце концов, это ее не касается. Но все-таки, неужели в Швеции есть спрос на индийских психологов?
Она шла по просторному парадному, в котором шаги отдавались эхом, прямо к лифту. Возле дверей лифта ворс остановился, наотрез отказавшись двигаться дальше. Склонив голову на бок, Эльса спросила:
– Ты что, боишься лифтов?
Ворс смущенно смотрел в пол.
– Представляю, если бы Бесконечная война разразилась в многоэтажке, – вздохнула Эльса. – На ворсов можно было не рассчитывать!
Ворс обиженно тявкнул на Эльсу. А может, на лифт. Пожав плечами, Эльса вошла в кабинку. Немного помявшись, Монстр вошел следом, стараясь не задевать стены. Ворс ушел в темный уголок парадного и недовольно растекся по полу всей своей массивной фигурой.
Пока они поднимались наверх, Эльса смерила Монстра оценивающим взглядом. Борода торчала из-под капюшона, как большая любопытная белка, и это немного примиряло с его устрашающим видом. Поймав ее взгляд, Монстр стал нервно вращать кистями рук. К своему удивлению, Эльса поняла, что ее это задевает.
– Знаешь, если тебе это в тягость, мог бы подождать внизу. Ничего со мной не случится, пока я буду передавать письмо этому индусу! – прошипела она.
Эльса говорила на обычном языке, потому что говорить с Монстром на тайном языке не хотелось. Ревность, оттого что бабушкин язык оказался не только бабушкиным, разрасталась в груди, словно опухоль. Это, конечно, метафора – Эльса смотрела в "Википедии", что значит "метафора".
– Вовсе не обязательно следовать за мной по пятам, чтобы меня защищать, если уж для тебя это так важно! – сказала она даже злее, чем собиралась.
Она ведь уже стала считать Монстра своим другом, а теперь он напомнил ей, что всего лишь приставлен к ней бабушкой. Тогда пусть идет лесом. Причем буквально, потому что Волчье Сердце родом из леса, если есть в этой чертовой сказке хоть какая-то логика.
Монстр молчал. Лифт остановился. Двери открылись. Эльса вышла. Монстр бесшумно вышел следом. Они шли по коридору, пока не увидели дверь индийского психолога. Эльса постучала с такой силой, что ей пришлось изрядно напрячься, чтобы Монстр не заметил, как она разбила костяшки пальцев. Монстр попятился к противоположной стене узкого коридора, как будто подозревая, что человек за дверью смотрит в глазок, и решив дать ему возможность увидеть в нем максимум половину Монстра. Он съежился в попытке сделаться маленьким и нестрашным, если это вообще было возможно. Ну как, скажите на милость, можно его после этого не любить? Да никак! "Нестрашный" применительно к Монстру – не то слово.
Эльса снова постучала. Приложила ухо к замочной скважине. Постучала еще раз. Тишина.
– Пусто, – тихо сказал Монстр.
– Ты серьезно? – саркастически переспросила Эльса.
Или, может, иронически? Она уже ни в чем не была уверена. Вообще-то она не хотела на него сердиться, на самом деле она сердилась на бабушку. Просто она устала. Очень-очень. И у нее болели пальцы. Оглянувшись по сторонам, Эльса заметила стол и два стула.
– Наверное, этот индус ушел на обед. Подождем, – сказала она Монстру и плюхнулась на стул так, что вокруг взвихрилось облако пыли.
Эльса чихнула. Монстр подпрыгнул с таким видом, будто вот-вот выцарапает себе глаза и с воплями умчится куда подальше.
– Я не нарочно! Это просто пыль! – в ужасе крикнула Эльса.
Кажется, Монстр принял ее извинения. Но все же отошел подальше. На протяжении трех-четырех вечностей он неподвижно стоял, заложив руки за спину.
Сначала Эльсе эта тишина нравилась, потом она почувствовала себя неловко, а немного погодя тишина стала невыносимой. Она уже перепробовала все занятия: барабанила по столу, выковыривала поролон из сиденья через маленькую дыру, нацарапала ногтем свое имя на мягкой поверхности деревянного подлокотника. Наконец Эльса не выдержала и спросила более обвинительным тоном, чем собиралась:
– Зачем ты носишь военные брюки, раз ты не солдат?
Из-под капюшона послышалось напряженное сопение.
– Старые брюки.
– Ты был солдатом?
Капюшон кивнул.
– Война – это плохо, солдаты плохие. Они убивают людей! – продолжала обвинять Эльса.
– Это другие солдаты, – тихо ответил Монстр.
– Все солдаты одинаковые! – взорвалась Эльса.
Монстр молчал. Эльса выцарапала ногтем на подлокотнике нехорошее слово. Дело в том, что она не хотела задавать ему самый главный вопрос, чтобы не показывать, как ей больно. Но удержаться она не могла. В школе считают, что это ее главная проблема. Она совсем не умеет сдерживаться.
– Это ты показал бабушке Миамас? Или она тебе?
Она словно выплюнула каждое слово. Капюшон замер, но дыхание не прекратилось. Только Эльса собралась повторить вопрос, как из-под капюшона раздался голос:
– Твоя бабушка. Показала. Когда был ребенком.
Он сказал это, как, впрочем, и все остальное, на обычном языке. Но слова как будто не дружили между собой.
– Ты был как я? – уточнила Эльса, вспоминая фотографии волчонка-оборотня.
Капюшон кивнул.
– Она рассказывала тебе сказки? – тихо спросила Эльса в надежде, что ответ будет отрицательным.
Капюшон кивнул.
– Вы встретились на войне? Поэтому она назвала тебя Волчье Сердце? – спросила Эльса, не глядя ему в глаза.
Ревность росла внутри, как опухоль, и Эльса решила прекратить эти расспросы. Но капюшон снова кивнул.
– Лагерь. Лагерь для бегунов, – послышалось в темноте, в которой виднелась одна борода.
– Это называется лагерь для беженцев, – поправила Эльса и уточнила: – Это бабушка тебя сюда привезла? И поселила в нашем доме?
Из-под капюшона донесся протяжный выдох.
– Жил в разных местах. Разные дома.
– Приемные семьи?
Капюшон кивнул.
– Почему ты там не остался?
Капюшон медленно повернулся туда-сюда.
– Плохие семьи. Опасные. Твоя бабушка забрала меня.
– Поэтому ты, когда вырос, стал солдатом? Чтобы ездить везде вместе с бабушкой?
Капюшон кивнул.
– Почему ты просто не стал врачом, как она?
Монстр потер ладони:
– Кровь. Не люблю… кровь.
– Тогда солдатом в самый раз! – воскликнула Эльса с иронией.
А может, с сарказмом. Трудно сказать.
– Ты сирота? – спросила она, не дождавшись его реакции.
Капюшон не двигался. Монстр молчал. Борода исчезла в темноте. Вдруг Эльсу осенила догадка, и она радостно закивала:
– Ты как люди Икс! – вскрикнула она, не в силах сдержать восторга.
Капюшон не двигался. Эльса смущенно покашляла.
– Люди Икс – это… мутанты. Многие из них сироты. Это типа круто…
Капюшон не двигался. Эльса ковыряла обивку стула, понимая, что сморозила глупость. Ей хотелось сказать, что Гарри Поттер тоже был сиротой, а если ты хоть чем-то похож на Гарри Поттера, то это ужасно круто, но она догадывалась, что Монстр не читал серьезной литературы. Поэтому она ничего не сказала.
– Миамас – это что-то значит на тайном языке? Или это слово из твоего родного языка? Просто оно не похоже на остальные слова из тайного языка. Ну, то есть из твоего языка. Оно какое-то другое! – вопросы сыпались из нее, как горох, вопреки всем попыткам сдержаться.
Капюшон не шелохнулся. Но слова стали мягче. Монстр говорил иначе, слова больше не походили на часовых на посту. Его голос звучал почти мечтательно:
– Мамин язык. "Миамас". Это… мамин язык. Эльса подняла глаза и внимательно посмотрела в темноту под капюшоном.
– Вы говорили на разных языках?
Капюшон кивнул.
– Откуда родом твоя мама?
– Другое место. Другая война.
– Что значит Миамас?
Слова были похожи на выдох:
– Значит "я люблю". Это мамин язык.
Эльса выковыряла из стула остатки поролона и раскатала их на подлокотнике, пытаясь усмирить опухоль.
– Значит, это твое королевство. Поэтому оно зовется Миамас. А вовсе не потому, что я звала пижаму "миамой". Еще одна дурацкая бабушкина затея – она придумала для тебя Миамас, чтобы ты знал, как твоя мама тебя любила, – пробормотала Эльса и замолчала, внезапно поняв, что думает вслух.
Монстр переминался с ноги на ногу и дышал очень медленно. Затем потер руки.
– Миамас. Не выдумала. Не понарошку. Не для… маленького. Миамас. По-настоящему для… ребенка.
И потом, когда Эльса закрыла глаза, чтобы Монстр не видел, как она рада, продолжил, пытаясь выбрать правильные слова:
– В письме. Бабушкино прощение. Было прощение для мамы, – прошептал он из-под капюшона.
Эльса распахнула глаза и нахмурилась:
– Что?
Грудь Монстра ходила ходуном.
– Ты спросила. О бабушкином письме. Что бабушка написала. Написала маме прощение. Мы не нашли… маму.
Их взгляды встретились, теперь они были на равных. В этот момент у них, истинных миамассцев, зародилось взаимное уважение. Эльса поняла, что Монстр пересказывает содержание письма, поскольку знает, как тяжело, когда близкий человек держит что-то в секрете, потому что ты ребенок. Эльса уже не так злилась.
– Вы искали твою маму?
Капюшон кивнул.
– Долго?
– Всегда. С тех пор как был… лагерь. Эльса опустила голову.
– Поэтому бабушка везде ездила? Вы искали твою маму?
Монстр тер ладони быстрее. Грудь так и ходила ходуном. Капюшон едва заметно и очень медленно кивнул. И наступила тишина.
Эльса кивнула и уставилась на свои колени, все внутри переворачивалось от ярости.
– Бабушка, между прочим, тоже была чьей-то мамой! Вы хоть раз об этом подумали?
Монстр молчал.
– Хватит меня охранять! – рявкнула Эльса и выцарапала еще несколько нехороших слов на подлокотнике.
Тишина продолжалась примерно одну-две полных вечности.
– Не охранять, – тихонько рыкнул Монстр в конце концов где-то у нее за спиной.
Из-под капюшона выглянули черные глаза.
– Не охранять. Дружить.
Он снова целиком исчез под капюшоном. Эльса вперила взгляд в пол и поскребла ботинком ковролин, из которого поднялись вихри пыли.
– Спасибо, – угрюмо прошептала она. Капюшон замер. Эльса перестала добывать пыль.
Вздохнула.
– Спасибо, – повторила она на тайном языке.
Монстр молчал, но тер ладони уже не так быстро и сильно. Эльса все видела. Опухоль постепенно сдувалась.
– Не любишь разговаривать? – спросила она на тайном языке.
– Долго не говорил, – ответил Монстр на обычном языке.
– Долго не говорил на обычном языке? – спросила она на обычном.
– Ни на каком, – ответил он на тайном. Эльса задумчиво кивнула.
– Так ты не любишь разговаривать? – повторила она свой вопрос на тайном языке.
– Это ты слишком любишь, – ответил Монстр. Кажется, на лице Монстра впервые появилось что-то вроде улыбки.
– Шах, – признала Эльса.
На обычном языке. Потому что не знала, как будет "шах" на тайном.
Опять воцарилась тишина.
Эльса точно не знала, сколько они прождали, но прошло уже много времени с тех пор, как она решила, что пора уходить. Наконец двери лифта дзынькнули и раскрылись, в коридоре появилась женщина в черной юбке.
Женщина шла к двери с таким видом, будто накануне дверь очень плохо себя вела. Увидев бородатого мужчину и крошечную девочку, которая могла уместиться в его ладони, женщина в юбке замерла с поднятой ногой в воздухе. Девочка смотрела на нее во все глаза. Женщина держала перед собой пластиковый контейнер с салатом. Контейнер вибрировал. Женщина явно прикидывала, не дать ли деру, – логика как у маленького ребенка, который думает, будто его не увидят, если он закроет глаза. Она стояла в нескольких метрах от девочки, вцепившись в контейнер, как в край скалы.
Эльса встала со стула. Волчье Сердце попятился. Обернись Эльса, она бы застала на его лице выражение такого ужаса, которого прежде не видела. Никто в Просонье не поверил бы, что Волчье Сердце способен испытывать подобный страх. Но Эльса не обернулась, она встала со стула, глядя на женщину в черной юбке, и глубоко вздохнула, словно перед прыжком с трамплина:
– Кажется, у меня для вас письмо.
Женщина в черной юбке неподвижно стояла перед ней, вцепившись в контейнер побелевшими пальцами. Эльса упрямо протянула конверт.
– Это от бабушки. Наверное, она просит прощения.
Женщина взяла конверт. Эльса засунула руки в карманы, потому что не знала, что с ними делать, словно это две огромные липкие розовые жвачки, а поблизости нет урны.
Эльса понятия не имела, что здесь делает женщина в черной юбке, но понимала, что бабушка прислала ее сюда неслучайно. В Миамасе случайностей не бывает. В сказках все неслучайно. Все имеет свой смысл.
– Это ведь не ваше имя стоит на конверте. Ваше имя я знаю, оно написано на почтовом ящике в нашем подъезде. Но это письмо для вас, я уверена, иначе это была бы случайность, а в сказках случайностей не бывает! – тараторила Эльса, стараясь держать осанку, потому что у сказочных рыцарей прямая спина.
Сегодня от женщины в черной юбке пахло ментолом, а не вином. Она осторожно вынула письмо из конверта. Поджала губы. Письмо задрожало.
– Меня… меня раньше так звали, давно. Я вернула свою девичью фамилию, когда переехала в ваш дом, но так меня звали, когда мы… встретились с твоей бабушкой.
– После большой волны, – уточнила Эльса. Женщина поджала губы так, что их и вовсе стало не видно.
– Я… я собиралась поменять имя на двери кабинета. Но… н-да. Не знаю. Так и не поменяла.
Письмо затряслось сильнее.
– О чем там? – спросила Эльса, потому что так бы поступил на ее месте любой ребенок почти восьми лет, который вдруг понял, что будет несправедливо, если он так и не узнает, что было в письме, только потому, что по собственной глупости не прочитал его, пока была такая возможность.
И тотчас об этом пожалела.
На лице у женщины в черной юбке появились все симптомы человека, который вот-вот заплачет, – кроме самих слез; их больше не осталось.
– Бабушка пишет "прости", – медленно сказала она.
– За что?
– За то, что… прислала сюда тебя.
Эльса раскрыла рот, чтобы поправить ее: "прислала сюда нас"! Но оглянувшись по сторонам, увидела, что Волчье Сердце исчез. Не дзынькнул лифт, не щелкнула дверь на лестницу – он исчез совершенно бесшумно. "Улетучился, как пук в окно", – говорила бабушка, когда не находила нужную вещь на положенном месте.
Женщина в черной юбке подошла к двери с табличкой "Инд. психолог" и своим старым именем. Она вставила ключ в замок и коротким жестом пригласила Эльсу войти, хотя, судя по всему, совершенно этого не хотела. Проследив за взглядом Эльсы, она поняла, что та недоумевает, куда подевался ее друг-великан, и мрачно прошептала:
– Когда бабушка с ним ко мне приходила, у меня был другой кабинет. Поэтому он не понял, куда вы направляетесь. Иначе бы он с тобой не поехал. Он меня… боится.
17. Плюшка с корицей
В одной из сказок Просонья была девочка из Миамаса, которая сняла проклятие с морского ангела и освободила его. Но как именно, бабушка не сказала.
Эльса сидела у письменного стола напротив женщины в черной юбке. Опустившись на стул – по всей вероятности, для посетителей – Эльса увидела, как вокруг поднимается облако пыли, будто дым из генератора дыма на сказочном представлении. Да, похоже, посетители сюда приходят нечасто. Женщина сидела в неловкой позе и перечитывала бабушкино письмо, но Эльса была уверена, что та всего-навсего притворяется, чтобы не говорить с ней. Женщина явно сразу же пожалела, что пригласила Эльсу войти. Так бывает в фильмах ужаса, когда человек пускает вампира в дом и тотчас понимает, что не надо было этого делать, но поздно. По крайней мере, Эльсе ход мыслей в подобной ситуации представляется так. У женщины на лице отразились такие же чувства. Стены в кабинете были снизу доверху увешаны книжными полками. Эльса никогда не видела столько книг нигде, кроме библиотеки. Интересно, женщина в черной юбке слышала про айпэды?
Эльса снова вернулась мыслями к бабушке и Просонью. Если женщина и есть морской ангел, значит, после ворса и Монстра это уже третье существо из Просонья, живущее в их подъезде. Значит, бабушка взяла все свои истории из реального мира и перенесла их в Миамас или истории Миамаса стали такими реальными, что существа Просонья переместились в их мир? Ясно одно: Просонье и их подъезд слились воедино.
Бабушка всегда говорила: "Самые лучшие сказки никогда не происходили на самом деле, но все в них по правде". Это и есть, по выражению бабушки, "вызов реальной жизни". Для бабушки не существовало никаких "целиком и полностью". Сказки – целиком и полностью правда и в то же время целиком и полностью выдумка.
Рассказала бы бабушка подробнее о морском ангеле и о том, как его расколдовать. Ведь она прислала сюда Эльсу ради этого. И если Эльса не догадается, как снять проклятие, она не получит следующее письмо. И никогда не найдет полагающееся маме "прости".
Эльса подняла взгляд на женщину, сидевшую напротив нее, и нарочито громко кашлянула. Веки женщины вздрогнули, но глаза не оторвались от письма.
– Знаете сказку о женщине, которая зачиталась до смерти? – спросила Эльса.
Взгляд соскользнул с письма, споткнулся об Эльсу и снова уперся в письмо.