Скотч пришлось отдирать двумя руками. Он предательски скрипел.
– Даш, ты там не заснула? – интересовался Влад.
– Нет, я меряю.
– Ну, ты выйдешь?
– Секундочку.
Когда я наконец сняла с себя сапог, весь мусор, который образовался на полу, еле-еле уместился в моей сумке.
Костюм был необыкновенный. И точно мой размер. Хотя я думала, что у меня сорок четвертый.
В примерочной стояли чьи-то босоножки на высоком каблуке. И мои изуродованные сапоги.
Я вышла босиком, на цыпочках.
– Супер! Так и оставайся! – похвалил Влад.
– Что же вы босоножки не надели? – засуетилась продавщица. – Не подошли по размеру?
– Нам еще обувь какую-нибудь! – попросил Влад и довольно улыбнулся, когда я благодарно бросилась ему на шею. Глупо, конечно.
Я шла по булыжной мостовой на высокой шпильке и больше всего на свете хотела, чтобы меня сейчас увидела Рита. И все девочки из института.
Водитель распахнул перед нами дверцы.
Перед входом в ресторан толпились люди. Швейцарам пришлось отодвигать их в стороны, чтобы мы смогли пройти.
– Даша, улыбайся. Нас сейчас будут фотографировать.
– Почему?
– Потому что они – журналисты. А я, – Влад наклонился к моему уху, – когда-нибудь стану президентом. А ты – со мной. Так что улыбайся!
Я улыбалась. Нас обступили фотографы, каждый просил посмотреть в его объектив, щелкали вспышки. Я жалела, что не накрасилась, и мне хотелось сбежать в туалет – проверить прическу. Но я улыбалась, как просил Влад. Было страшно и весело одновременно. И больше всего хотелось, чтобы в их фотоаппаратах не было пленок.
Влад явно чувствовал себя в своей тарелке. Он шутил, смеялся, а на вопрос "Кто ваша спутница?" ответил: "Не завидуйте".
Он заказал шампанское.
К нашему столику постоянно подходили какие-то люди. Причем девушки первым делом смотрели на меня, а мужчины вообще не смотрели. Влад редко кому-нибудь меня представлял.
– Влад, а где будут все эти фотографии?
– В журналах.
Официант налил нам шампанское, и Влад поднял свой бокал.
– За День влюбленных!
Я улыбнулась.
– Даша! Ты же что-то хочешь у меня спросить, так? Не мучайся, спрашивай!
Я сделала глоток. Шампанское было кислым.
– А как же ты будешь на этих фотографиях, ну, понимаешь… со мной? У тебя же жена…
Влад ответил очень серьезно и немного грустно:
– Нет уже давно никакой жены. Так, одно название. Ей будет абсолютно наплевать, если она увидит меня с другой. Так же, впрочем, как и мне.
Его было так жалко. Я протянула к нему руку. Он накрыл ее сверху своей ладонью.
– Так что не ревнуй, – Влад улыбнулся.
– Я не ревную. – Мне кажется, я покраснела. Это уже становится дурной привычкой.
– Да? А я бы хотел, чтобы ты меня немножко ревновала.
В машине я ждала, что он меня поцелует. Была уже ночь.
– Спасибо, – сказал Влад. – Я потрясающе провел время. И ты ни разу не приставала ко мне со своими поговорками.
Действительно, я совсем забыла о работе.
– Не забудь сумку… А что это у тебя тут такое? – Он с удивлением разворачивал остатки липкой ленты и обрывки веревок, которыми была забита моя сумка. Я вырвала ее у него из рук.
– Это мне надо было… – пробормотала я и выскочила из машины.
– До завтра! – крикнул Влад мне вдогонку. Я ненавидела себя, Риту, сапоги, скотч, Влада, весь мир.
Из-за этой сумки он не поцеловал меня на прощание. Мы вообще ни разу не целовались за весь вечер. Может, он вообще не хочет со мной целоваться? Не нравлюсь? Или говорила глупости? Или неправильно себя вела?
Как я вообще выгляжу среди всех этих людей? Но берет же он меня с собой. Значит, я ему все-таки симпатична. И День влюбленных провел со мной, а не с женой. Конечно, я ему нравлюсь. А почему он ко мне не пристает?
Все эти мысли странными образами витали в моих снах всю ночь.
Утром позвонил Влад и сказал, что улетает в командировку. На три дня. Что он хотел бы взять меня с собой, чтобы не терять время, но там такие плохие условия, что он не может. Что я буду чувствовать себя некомфортно.
Я поблагодарила.
Он не взял меня с собой. И не поцеловал на прощание. Таких, как я, у него, наверное, миллион.
Может, он полетел с женой?
Представить Ладу в некомфортных условиях было невозможно.
Влад сказал, что жена – это формальность.
Я решила, что не встану с постели, пока он не позвонит.
А почему он должен мне звонить? Из командировки?
Рита включила свет.
– Ты не заболела? Мы с Костей на минуту заехали. Выйдешь?
КБУ с Ритой заняли два наших стула, поэтому я села на пол. Спиной к духовке. В которой никто никогда ничего не пек.
– У вас поесть нечего? – спросил Костя. Он пил специальные таблетки. Для тех, кто хочет бросить курить. Пластырь ему не помог.
– От этих таблеток есть хочется, – вздохнул Костя, закуривая сигарету, – я уже на три килограмма поправился.
На нем была сиреневая рубашка и фиолетовый галстук.
Они звали меня с собой.
Я осталась дома. Я ждала звонка. Я очень упрямая. И вообще.
7
Когда-то давно меня учили передавать мысли другому человеку. Надо представить себя им. Вспомнить его манеру говорить, жестикуляцию.
Я лежала на кровати и представляла себя Владом. Вот так у меня кривится левый уголок рта, когда я хочу рассмеяться. Вот так я смотрю, когда хочу что-то спросить. Вот так я подхожу, когда хочу поцеловать. У меня на ногах начищенные ботинки. А одна рука все время в кармане. А сейчас я позвоню Даше. Я подойду к телефону и позвоню Даше. Зачем?
Откуда взялся в моей голове этот вопрос? Но я очень отчетливо слышала его.
Зачем? Влад сейчас думает: зачем мне Даша?
И поскольку ответа у него нет, он пока не позвонит.
Вообще-то я не склонна к депрессиям. Но когда потрясающе красивый мужнина говорит "У тебя такой сексуальный голос", а потом просто пропадает – это испортит настроение кому хочешь. Так еще и комплекс неполноценности развиться может.
Хотя, с другой стороны – имею я право попереживать? Может, в моей жизни больше никогда не будет возможности расстроиться из-за того, что мне не звонит будущий президент! Или, как минимум, депутат.
На второй день командировки Влада у меня не было ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката.
Были двадцать четыре часа, которые я просто переждала.
Потом я поехала за зарплатой.
Потом в детский дом. Была пятница. Я раздавала конфеты тем, "кто старался". Строго следя, чтобы конфеты достались каждому. Маленький Миша, который почти совсем не говорил из-за врожденной болезни гортани, получил банан. На конфеты у него была аллергия.
Мы дышали по очереди на окно и писали буквы. А потом придумывали слова. Приз получал тот, кто придумывал самое веселое слово. Если "К" – то "клоун", если "С" – то "салочки", если "М" – то все равно "мама".
Я думала о том, что как бы ни сложилась моя жизнь, у меня все равно будут эти дети. И я нужна им. И они мне. А это значит, что мое существование всегда будет иметь смысл.
Влад позвонил в субботу утром. Спросил, можем ли мы считать, что выходные у меня уже были и поэтому суббота – рабочий день?
Он выступал с речью перед избирателями и заметил, что когда волнуется, то глотает окончания и вместо "сегодня" говорит "сёня".
Мы договорились, что я приеду к нему домой.
Дверь открыла калмычка в спортивном костюме.
– Владимир Викторович еще не прилетел, но вас просили обождать в гостиной.
Я – в который раз – рассматривала фотографии на полках, когда услышала голос Лады.
– …просыпаюсь, башка болит, первая мысль, ты же понимаешь, – где ключи от машины, кошелек и телефон?!
Ее голос и смех то удалялись, то становились ближе. Видимо, она ходила по соседней комнате. Она вообще знает, что я здесь?
– …думаю, поеду к тебе позавтракаю. Выхожу на улицу. Где моя машина? Нету! Блин, представляешь, не могу вспомнить, где ее оставила!
Двери в гостиную распахнулись, и я увидела Ладу. А она меня.
На ней был белый велюровый спортивный костюм, белая меховая куртка и белые меховые сапоги.
Во всем этом она уселась на диван напротив меня. И продолжала разговаривать по телефону, не сводя с меня глаз:
– …офигительно весело! Ну, так она-то стала двойные пить! А танец? Помнишь?
Лада заразительно рассмеялась. Я чувствовала себя лишней.
– …ну, да, да, я думаю, около "Зимы" я ее и оставила, блин! Надеюсь, не угнали… Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю. Да я сама хочу! Я половину не помню, может, ты чего расскажешь? Давай!
Лада бросила телефон на диван рядом с собой и широко улыбнулась мне.
– Привет! Влада ждешь?
– Добрый день. Да.
– Он еще не прилетел. Знаешь что? Поедешь со мной. Ты же на машине?
– Меня водитель привез.
– Вот я и говорю. Пошли быстрей, мне поговорить с тобой надо. Влад просил.
– Но… – Я не знала, что мне делать.
– Давай, давай! – Лада схватила меня за руку и потащила за собой. – Миленькие сапожки. Армани? – похвалила она мою обновку.
Я пожала плечами:
– Спасибо.
Надеюсь, она не спросит, кто мне их купил. Я чувствовала себя неловко. И вообще, куда я еду?
Лада небрежно кивнула водителю и развалилась на заднем сиденье, снова разговаривая по телефону.
– Слушай, а ты взяла телефон у этого мужика? Кому дал визитку? Мне? А где она?
Лада несколько секунд молчала. Потом начала хохотать и не могла остановиться до тех пор, пока не закончила разговор.
– Ну мы вчера и погуляли, – сказала она, обращаясь как будто ко мне, но на самом деле просто в воздух. Поэтому я не стала комментировать.
Мы зашли в красивый подъезд с кадками и охраной в бронежилетах. В лифте были ковер и зеркала.
Нам открыла невероятно полная девушка в махровом халате с мокрой головой. Я ее уже видела. У Лады в гостях.
– Яичницу будете?
Мы кивнули. Девушка крикнула кому-то: "Еще две яичницы и салат!" – и сообщила, что через два часа ей надо быть в клинике. Она лежала в клинике для похудания.
– Ну ты там хоть худеешь? – спросила Лада, наливая себе полный стакан минеральной воды.
– Да, конечно. Я уже четыре кэгэ скинула. И три чая, пожалуйста! Или ты – кофе? – спросила она Ладу.
– Нет, чай. А вы там вообще не едите?
Я чувствовала себя невидимкой.
– Почему? Нет, там знаешь как? Два дня овощи, а на третий – человеческая еда. А вчера – не дали! Уроды! Капусту, представляешь, третий день? Но нас-то этим не возьмешь! Мы быстро скинулись – и в магазин!
– Ты, кстати, в "Зиме" макароны ела!
– Макароны? Нет, я что-то другое ела.
Приятная женщина в цветастом фартуке накрыла на стол. Яичница, салат, сыр, чай, конфеты. Все на очень красивой посуде с нарисованными фруктами.
– А зелени нет? Мне укропчика в яичницу! – попросила девушка.
– И сколько тебе там еще лежать? – спросила Лада.
– Еще две недели.
– Ого!
– А что делать? Уже заплатила. И прилично, я тебе хочу сказать.
В дверях появилась молоденькая девочка. Лет пятнадцати-шестнадцати. Улыбнулась Ладе, кивнула мне.
– Мам, ты уезжаешь?
– Да, через час. Будешь завтракать?
– Нет.
– Не нет, а садись ешь! Хочешь желудок испортить? Совсем ничего не ест, представляешь? – пожаловалась она Ладе.
– Зато фигура какая клевая! – похвалила Лада.
– Слушай, я же вчера пиджак купила! Ты помнишь?
– Пиджак? – Лада задумалась.
– Я видела, он в пакете в прихожей, – сказала девочка.
– Вот его-то я и надену! Только с чем? Может, с этой юбкой из "James"?
– Может, – кивнула Лада.
– А ну-ка, померь быстро, а то у меня времени нет! – Скомандовала она дочери, и та сразу убежала.
Девочка вернулась в юбке и пиджаке, который был ей велик размера на три.
– Повернись, – попросила Ладина подруга.
– Нет, – произнесла Лада, – что-то не то…
– А знаешь что надень… – Девушка задумалась. – Праду зеленую сюда.
Через минуту нам демонстрировали пиджак с зеленой юбкой.
У Лады зазвонил телефон.
– Алло. Да, дорогой. Но тебя же не было, и я взяла ее с собой в гости… К Ларчику. Нет, прямо сейчас я ее отправить не могу, потому что водитель поехал за моей машиной. Около "Зимы"… Ну а кто бы ее забрал? Ладно, ладно, я передам. У тебя все…
Она не договорила. Удивленно посмотрела на телефон, потом убрала его в карман.
– Тебе через десять минут надо спуститься, – она обратилась ко мне в первый раз. – За тобой Влад сам заедет.
– Ну, с Прадой вроде нормально,– подытожила Ларчик. – А сапоги какие?
Ее дочь принесла темно-коричневые сапоги на высоком каблуке. Надела. Прошла по комнате, словно по подиуму.
– Ну, отлично. И сумку Tod's. И Christian Dior сверху. Окей, раздевайся.
– Я пойду. Спасибо.
Я встала. Лада мне кивнула. Хозяйка квартиры улыбнулась – и тут же обратилась к Ладе:
– Ты визитку нашла?
8
Рита уехала на Мальдивы на десять дней.
Теперь я сама гуляла с Терминатором. Она прыгала по сугробам на своих коротеньких ножках и рычала от удовольствия.
Интересно, хорошо быть собакой? Когда тебя любят просто за то, что ты есть. Какая бы ужасная ты ни была. А ты отвечаешь преданностью. И счастливой тебя делает малейшее проявление благодарности за эту самую преданность. Например, одно слово, брошенное на ходу: "Молодец". И ты уже улыбаешься. Как Терминатор.
Наверное, именно у нее я этому и научилась. Каждый взгляд и каждое слово Влада, обращенное ко мне, вызывает у меня улыбку.
– Даш, можно я буду немножко вредничать? Ты проси меня что-нибудь повторить, а я взамен буду требовать поцелуй!
В моем телефоне он теперь так и записан: "Вредина".
У них с Ладой нет детей. Когда-то давно она сделала аборт, и операция прошла неудачно. С тех пор она не может забеременеть. Влад чувствует свою вину тоже, поэтому не может ее бросить.
И наверное, никогда не бросит.
Я не хочу об этом думать, но думаю.
Наверное, все женщины – эгоистки. Но я ведь никому не желаю зла. Даже наоборот.
Хотя, конечно, сложно представить, чтобы мы жили втроем – я, Влад и Лада.
Неужели я такая типичная женщина – месяц знакомства, а я думаю о том, как сделать перестановку в его квартире!
Как они живут без детей?
У Влада началась предвыборная кампания. Мы виделись реже. Его речь стала намного правильней.
Рита вернулась со своих островов. Счастливая и загорелая.
Она сказала, что Мальдивы – единственное место на Земле, где не нужен отрывной календарь.
Там она посещала SPA и теперь сыпала словечками типа "массаж шиатсу", "водорослевое обертывание" и "тритмент", что переводится как "процедура".
Во Всемирный день гражданской обороны, то есть на третий день Масленицы, Рита узнала, что беременна.
Она позвонила мне из маленького дворика нашей поликлиники. Я была в институте. Мне надо было дописывать кандидатскую. Скоро защита.
– Даша, я беременна, четыре недели, – проговорила Рита сквозь слезы.
– Беременна?… – Я как будто поставила кассету с новым фильмом. Про другие миры. Любопытство, ожидание и беспокойство одновременно.
– Я в ужасе! – рыдала Рита.
– Ты звонила Косте? – осторожно спросила я.
– Нет!… Думаешь, позвонить?
– Не знаю. Не плачь, пожалуйста.
Рита продолжала всхлипывать.
– Тебе сначала надо определиться. Ты хочешь ребенка? Рит, это очень серьезно…
– Да я понимаю! – Рита почти успокоилась и только иногда хлюпала носом.
– Хочешь выйти замуж за КБУ и родить ему ребенка? – настаивала я.
– Замуж? Вообще-то он мне не предлагал…
– Предложит!
– Я хочу, Даш! Но только я не знаю…
– Все! Звони ему! Только без слез, а очень даже радостно.
– Ладно, – Рита говорила уже совсем спокойно. Трудно было поверить, что всего минуту назад рыдания заглушали слова.
Я посмотрела в окно. Моя подруга – беременна. И все вокруг мне стало казаться беременным тоже. Погода забеременела летом. Капли с крыш – это токсикоз. Яркое, но пока еще холодное солнце – это намечающийся животик. Улыбки прохожих – это счастье родителей.
Рита не перезванивала. Я набрала ее номер.
– Ну, что? Что он сказал?
– Сказал: здорово.
– Здорово? Но он рад? Он счастлив? – Я почти кричала.
– Не знаю… – Счастлива была Рита. – Но он сказал: здорово. Он на переговорах. Наверное, сделает мне предложение?
– Конечно! Вот клево, Ритка!
– Да, клево. Даже не верится, Даш. Неужели все это со мной происходит?
– Конечно, с тобой! С кем же еще, если не с тобой? Я так за тебя рада! Родителям будешь звонить?
– Да ну их. Пока не буду. После свадьбы позвоню.
– Не пригласишь?
– Чтобы они меня опозорили там?
Я пошла в магазин и купила книжку "Мы ждем ребенка". Рите подарю. Все беременные любят читать книги про беременность. И журналы. Хороший бизнес – конкуренция отсутствует. Покупается все.
Я сама с удовольствием полистала книгу.
Теперь Рите надо начинать правильно питаться. Интересно, она сразу переедет к КБУ или какое-то время я смогу о ней заботиться сама?
Рита переехала к КБУ сразу. И попросила больше не называть его КБУ. Он, конечно, и Коротенький, и Богатенький, и Умник, но теперь самое главное, что он – отец ее будущего ребенка. Я согласилась с этим аргументом и дала слово называть его Костей.
Восьмое марта Влад решил провести со мной. Я была не против. Я так ему и сказала.
– Я могу рассчитывать на еще один воздушный поцелуй в подарок? – поинтересовался он. – Ты мне ничего не подарила на двадцать третье февраля!
– А я – на еще одного Серого волка в мою коллекцию?
– В коллекцию? И большая она у тебя?
– Пока нет. Но я бы хотела ее пополнить. И кстати, двадцать третьего февраля мы не виделись.
– А ты все помнишь? Приятно. Надеюсь, мне не придется ждать тебя полчаса в машине?
– Произнеси правильно слово "брюзжать": вместо "з" и "ж" – два "ж".
– Брюжжать. Это намек?
– Так же произносятся "дожди" и "дождливый" – "дожжи" и "дожжливый".
– Ты неисправима.
– Надеюсь, ты – исправим. Так что повторяй.
– Так что повторяй.
– Влад!
– Влад!
– Ладно, до вечера.
– Ладно, до вечера.
Я не спросила, куда мы идем.
Я надела брюки от нового костюма и черную водолазку. Может, надеть блузку, которую мы покупали под этот наряд? Но я и так все время в ней хожу. Лучше водолазку. И шпильки.
Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна тем, как я выгляжу.
Надеюсь, мы пойдем вдвоем в ресторан. Зажжем свечи и будем болтать.
А если он опять повезет меня к любительницам Remy Martin на палочке?
Я посмотрела на свое отражение глазами Лады и расстроилась. Водолазка явно смотрится слишком просто.
Рита сказала, что в "Mere" начались распродажи. Если все делать очень быстро – то я успею.