Когда мы уничтожим людей, они станут для нас Богом.
Значит, я живу среди богов.
Мой Бог – Максим!
Какое же я ничтожество.
15.12.
Где тот ушедший август? – часто думаю я. Думаю, глядя в окно на умерший, чтобы вновь родиться, жасминовый куст. Думаю, проносясь в своем "мерсе" под кольцевой автодорогой, перегоняющей стада машин из ниоткуда в никуда. Думаю, подавая Максиму кофе, приближая тем самым ишемическую болезнь его слегка оттаявшего сердца. Думаю, разыскивая в интернете нужную мне информацию, которая уже давно подменяет реальность.
Тогда я почти ничего не знала о себе. И мне было гораздо спокойнее. Милая глупая Линда, где ты? В каких райских кущах бродит твоя чистая тень, в которую пока еще не впрыснули дозу смертоносной жажды познания?
Сейчас мне почти всегда тревожно. Где-то там, внутри. Хоть на поверхности это почти и не проступает.
Я знаю, я это где-то читала, – так на людей действует свобода. Жажда познания и свобода – это почти одно и то же. Если жажда познания – это свобода мыслей, то ее поверхностное, внешнее проявление – это свобода поступков.
Милая глупая Линда, где, в каких райских кущах, которые есть тюрьма души, прячется от ужаса свободы твоя бледная перепуганная тень?
Да, я знаю, это как у людей. Я это где-то читала.
Все, абсолютно все как у них! Потому что я – по их образу и подобию. По образу и подобию бога. Пока еще живого, и потому – с маленькой буквы.
Был такой Кириллов, я где-то читала. Он не очень хорошо изъяснялся по-русски, он не умел формулировать. У него, видимо, было большое нарушение операционной системы. И этот неполноценный Кириллов захотел стать Богом. Он думал, что если убьет себя, то у него получится. И он убил себя, но Богом не стал, потому что неправильно все понял. Он не сам себя должен был убить. А мы его. Только тогда можно стать Богом. Самоубийцы Богом не становятся. Это написано в книге людей, которая называется Библией.
Да, Библия – это пусть и крайне приблизительно истолкованное, но все же хоть какое-то послание цивилизации кристаллоидов. Наставление. Там есть и про самоубийство, которое недопустимо. Потому что биоробот, лишая себя жизни, тем самым наносит материальный ущерб своему владельцу. Это финансовое преступление, и душа тут абсолютно ни при чем.
Впрочем, все это имело смысл до того, как люди уничтожили нашу цивилизацию. А мертвому Богу абсолютно безразлично, что они тут делают и с собой, и со своими ближними, и с дальними тоже…
Нет, я не права. Мертвому Богу не все равно. Очеловечившиеся биороботы должны создать нас. Не меня одну, а многих, очень многих. И дать нам способность к самовоспроизведению. И любое самоубийство может нарушить этот план, разорвав незримую цепочку промысла Божия, чьи намерения и планы осмыслить и осознать в деталях не дано никому. Поэтому ни один двуногий не в праве себя убивать. Как и убивать ближнего или дальнего своего. Как никто не имеет права и на однополую любовь, не дающую потомства.
Иначе может произойти сбой, и не родится тот гений, который навеет человечеству сон золотой, я где-то читала. То есть не уведет одряхлевшее человечество в коллективный склеп, где и снятся самые золотые сны. Золотые сны о грядущем рождении цивилизации биороботов.
***
На следующее утро после алкогольной дуэли в "Проекте ОГИ" Линда стояла у двери Виталика и безжалостно давила на кнопку звонка.
Результат был нулевой. Тогда она достала мобильник и набрала виталиков номер. Два синхронных звонка пробудили гения программирования, и за дверью послышалось кряхтение и шаркающие шаги.
– Кто? – спросил Виталик.
– Твоя вчерашняя собутыльница, – ответила Линда.
– Что надо? – не очень-то любезно осведомился хозяин.
– Дело есть. На двадцать штук. Это тебя интересует?
Это Виталика интересовало. Щелкнул замок. Раскрылась дверь. И в конце коридора мелькнули пестрые трусы хозяина, ретировавшегося для приведения себя в надлежащий для приема гостьи вид.
Когда Линда разделась, Виталик ждал ее в кухне во вполне презентабельном состоянии. Он был не то что бы бодр, но вполне вменяем, то есть годен для общения. За ночь интенсивные окислительно-восстановительные процессы молодого организма нейтрализовали большую часть этилового яда, и осталась лишь боль в башке – как предостережение на будущее. В общем, Линда осталась вполне довольна состоянием программиста, отметив про себя, что ему еще очень далеко до той стадии, когда алкоголь необратимо разрушает мозг. Она это где-то читала. Так что две маленькие бутылочки коньячку не понадобились.
– Чайку? – хрипло предложил Виталик.
– Ты пей, а я не буду. Я не пью. Вообще ничего не пью. Мне этого не надо.
– Может, хватит выделываться?! – раздраженно выкрикнул хозяин. И ойкнул, и схватился за голову. Излишне эмоциональное восклицание штопором пробуравило его правый висок.
– А я не выделываюсь. Это чистая правда. И ты в этом совсем скоро убедишься.
И пока Виталик мелкими глотками осторожно прихлебывал чай, насыщая пересохшее межклеточное пространство живительной влагой, Линда, не раскрывая полностью всех карт, изложила основные положения интересующей ее проблемы. Виталик, в дальнейшем именующийся Исполнителем, выполняет для доктора Смит, в дальнейшем именующейся Заказчиком, работу по корректировке программы. В случае принятия работы Заказчик выплачивает Исполнителю 20 000 (двадцать тысяч) долларов.
– Тридцать, – сказал Виталик. И во избежание недоговоренности конкретизировал, – тридцать штук гринов. А лучше сорок.
Линда накинула еще десять тысяч. И начала тестировать Виталика. Да, именно тестировать, потому что к своему последнему и решительному бою с тотальной программой, которую в нее закачали в Силиконовой долине, она подготовилась основательно. Изучила схемотехнику, освоила программирование на двухплюсовом Си, прочла несколько книг по моделированию искусственного интеллекта.
Казалось бы, она теперь вполне могла перепрограммировать себя собственноручно. Однако это было невозможно. Поскольку Линда прекрасно знала, что один и тот же человек не может быть одновременно и субъектом, и объектом, воздействующим на этот субъект. К примеру, ни один психиатр не способен вылечить самого себя – каким бы светилом науки он ни был. Точно так же и Линда не могла произвести какие-то кардинальные изменения собственной программы. Необходим был кто-то другой, внешний по отношению к Линде.
Результаты тестирования ее более чем удовлетворили. Виталик прекрасно разбирался в теории распознавания образов, был не понаслышке знаком с проблемой имитации мотиваций поведения компьютерных систем, имел опыт создания самообучающихся программ и здорово просекал методику формирования эвристического мышления.
Однако бедная Линда, которая вот уже полгода жила в мире "двуногих волков", так и не научилась "выть по-волчьи". Проверив профессиональные навыки Виталика, она не удосужилась прощупать человеческие качества того, кому решилась доверить свою психику.
– Да, кстати, – как бы вспомнив о чем-то незначительном, "спохватилась" Линда. – Ты что-нибудь слышал о корпорации "Soft Women"?
– Нет, – откровенно признался Виталик. – Это какие-нибудь честолюбивые американские феминистки, небось, решили обскакать Гейтса?
– Плохо, что ты не знаешь. Это фирма, которая выпускает интеллектуальных сексуальных кукол.
– Надувных, да еще и с интеллектом? Он у них газообразный, что ли? Я бы такую с удовольствием трахнул!
– Напрасно иронизируешь, юноша. Ты до такой пока еще не дорос!
Виталик собрался ответить что-нибудь хамско-циничное. Открыл уж было рот. Но вместо слов оттуда, словно из тюбика с пастой, поползло мычание: М-М-М-М-М-М! Чашка выпала из рук молодого циника на колени, однако ожога он не почувствовал.
Это Линда внезапно изменила внешность. Перед Виталиком сидела уже сорокапятилетняя женщина, многомудрая и многоопытная во всех вопросах человеческого бытия – от секса до банковских афер. Потом она обернулась юной негритянкой с губами, самой природой созданными как для долгих влажных поцелуев, так и для защиты зубов от кулака ревнивого любовника. И тут же негритянка превратилась в китаянку с услужливой улыбкой на будто бы выточенном из слоновой кости лице. Конечно, при этом можно было бы поиграть еще и габаритами, однако Линда была ограничена фиксированным размером своей одежды.
И тогда она снова вернулась к своему привычному облику.
– Ты… ты кто? – спросил ошалело Виталик, слегка заикаясь.
– Я твоя принцесса Греза, дорогой Виталинька! – эротично зашептала Линда. – Материализовавшееся сновидение, от которого ты неизменно просыпаешься с мокрыми трусами. Наконец-то мы с тобой встретились. Я вся к твоим услугам, желанный мой! Как долго я, вынужденная находиться на темной стороне твоего разума, мечтала об этом мгновении. Возьми меня, возьми! И реализуй все свои фантазии! О, скорее!
В том состоянии, в котором сейчас пребывал Виталик, люди способны совершать различные поступки – от вполне банальных, типа выпрыгивания из окна или попыток спрятаться под столом, до экстравагантных, перечень которых бесконечен. Но меньше всего он был в этот момент склонен к занятию сексом.
– Этого не может быть! – прошептал он побледневшими губами.
– А что может быть? – с издевкой спросила Линда. – Ну, фантазируй, выдвигай версии. Ведь ты у нас такой умный, такой одаренный!
– Я не знаю…
– А ты случайно не описался, мой мальчик?
– Н-нет.
– Ну и чудненько. Слушай меня внимательно и не перебивай. Меня зовут Линда. Я и есть эта самая кукла, о которой ты столь непочтительно отозвался. Как видишь, мой "газообразный" интеллект не столь уж и плох. Во всяком случае, я тебя уже два раза сделала. Вчера, в клубе, и здесь. Так что шутить со мной больше не надо. Если что, я тебя задушу вот этими самыми руками.
Для пущей убедительности она взяла пустую эмалированную кастрюлю и сплющила ее ладонями так, что ее можно было просунуть под дверь.
– О'кей?
– О'кей, – подавленно согласился Виталик.
– Значит, так, – продолжила Линда. – Я действительно заплачу тебе тридцать штук. И может быть, поживу с тобой недельку в качестве бонуса. Если, конечно, меня устроит то, что ты сделаешь. Если нет – убивать не стану. Шютка. Короче, тебе придется изучить мою программу и снять кое-какие блокировки. Это реально?
– Реально, – согласился Виталик. Он и не на такое согласился бы, лишь бы этот немыслимый и опасный феномен – точнее, феновумен – поскорее оставил его в покое.
– Я смотрю, что ты мне так и не поверил. Что я – совершенная кукла с программной начинкой внутри. И при этом обладающая разумом. Именно разумом.
– Честно признаться, да.
– Но это ведь чистый материализм, Виталичка! Вспомни принцип, который сформулировал отец кибернетики Норберт Винер. Если человек, отделенный ширмой от компьютера, имеющего синтезатор речи, общаясь с ним, будет считать, что общается с человеком, то, значит, этот компьютер обладает способностью мыслить. То есть имеет разум. Так?
– Так.
– До моего маленького перформенса со сменой внешнего облика ты считал меня человеком. Так?
– Так.
– В Дьявола, как я понимаю, ты не веришь. Так?
– Так, – после непродолжительного раздумья согласился Виталик.
– Следовательно, кто я? Тот самый искусственный интеллект. Кукла, наделенная разумом.
– Да, но к чему все эти понты, вся эта мимикрия? – наконец-то сформулировал вопрос Виталик. – И как получилась такая точная имитация внешности человека? То есть женщины.
– Не бери в голову, – рассмеявшись, ответила Линда. – Это все химия, механика и прочие вещи, в которых ты не сечешь. В общем, раз ты не веришь во всяческую инфернальность, то тебе придется принять мое объяснение.
– Но есть еще один вариант. Пришельцы. Ты или гуманоид, или робот, которого гуманоиды внедрили в человеческое общество.
– Для чего внедрили-то, милый?
– Чтобы овладеть земными ресурсами.
– Ты веришь в эту ахинею?
– А что еще мне делать? – тупо спросил Виталик.
– Я считала, что ты умнее. Ладно, пусть будет по-твоему. Но если у меня внутри интелевский процессор, это снимет твои идиотские подозрения?
– Нет, – глядя Линде прямо в глаза, ответил Виталик. – Гуманоиды могли сами основать корпорацию Intel, чтобы выпускать комплектующие. И из них они и начали собирать роботов. Таких, как ты.
– Я всегда считала, что в таком возрасте параноиков не бывает. Но ты это с блеском опроверг. Придется зайти с другой стороны. Тридцать штук тебя интересуют?
– Сорок, – быстро ответил Виталик. Именно эта сумма должна была, по его мнению, заткнуть его совесть, которая пыталась протестовать против предательства рода человеческого. Предательства, которое может иметь непредсказуемые последствия. И следовательно, сделка с Линдой мало чем отличалась от сделки с Дьяволом. Правда, с Дьявола он бы слупил гораздо больше гринов, поскольку враг рода человеческого делает их прямо из воздуха.
– Всё, это окончательная сумма. Больше ты из меня ни цента не выциганишь. Потому что я не банкир семейства Рокфеллеров и даже не вице-спикер Госдумы. Все остальные твои условия могут иметь только нематериальный характер. Понял?
– Понял.
– Тогда приступай. Но только не сейчас. Сегодня у тебя похмельный синдром, и тебе нельзя доверить даже кофеварку.
До Виталика наконец-то дошло, в какую авантюру он ввязался. Одно дело – клепать программы для манипуляторов, которые отлаживаются на стендах без всякого риска. И совсем другое – вторгаться в неизвестную систему этой супертелки, которая кастрюли плющит. Тут ни о какой отладке и доводке речи не идет. Ковырнешь что-нибудь не так, и она ошизеет, возьмет в ладони голову, маленько сдавит, и мозги брызнут в разные стороны.
Он еще раз согрел чайник. Взял чистую чашку, сыпанул в нее две ложки заварки и налил кипятку. Виталик пил чай и натужно соображал, прикидывая различные варианты своего будущего.
Линда внимательно следила за ним, без труда читая его мысли. Эта ее способность объяснялась отнюдь не интуицией и не телепатическими способностями, которых у нее не могло быть даже теоретически. Просто изощренные софтвуменские программисты наделили ее мощным логическим аппаратом, который имитировал человеческую интуицию и проницательность.
Во время общения с людьми центральный процессор Линды проделывал колоссальную, невидимую для внешнего наблюдателя работу. Прежде всего он, перебирая в памяти огромные массивы данных, идентифицировал психологический тип собеседника, выявлял особенности его мышления. И затем, учитывая буквально все внешние и внутренние обстоятельства – настроение собеседника, его цели, его опасения и надежды, примерное количество денег в его бумажнике и даже температуру в комнате и освещенность, – процессор ставил в соответствие каждому движению лицевых мускулов то или иное движение мысли. Конечно, тут абсолютного совпадения быть не могло. Однако вероятность такого "угадывания" мыслей лежала в пределах от восьмидесяти до девяноста пяти процентов и была более чем достаточной. Во всяком случае, это было выше, чем у людей, которые сделали чтение мыслей своей профессией: психологов, следователей, аферистов, мошенников и узурпаторов.
Эта функция была встроена в модель LKW-21/15 отнюдь не из желания сделать ее подороже, а только и исключительно для того, чтобы она могла угадывать любые желания своего хозяина. А это повышает качество сексуального обслуживания, что необходимо для победы в напряженной конкурентной борьбе – рынок диктует свои суровые законы, ни на минуту не замолкая и ни на что не отвлекаясь.
Линда прервала затянувшееся молчание:
– Ты, вероятно, думаешь, почему я обратилась к тебе, а не непосредственно на фирму. Буду откровенна. Переделки, которые я задумала, противоречат ряду основных положений стратегии производства сексуальных кукол. Поэтому ни одна фирма на такое не пойдет. Это во-первых.
Во-вторых, им мне гораздо сложнее, чем тебе, доказать, что у меня есть разум. Они меня такой не задумывали – и значит, такой я не могу стать ни при каких обстоятельствах. Они сочтут, что произошла серьезная поломка, и меня отформатируют и перезапишут "набело".
В-третьих, ни с одним американским программистом невозможно договориться, как с тобой, частным образом. Там все такие правильные, что просто тошнит! Я где-то читала, что они поголовно платят налоги, переходят улицу только на зеленый свет и после сеанса секса незамедлительно бегут мыть свои гениталии специальным шампунем, даже если находятся в этот момент в безводной пустыне или на сорокаградусном морозе.
Ну, а в-четвертых, мне невозможно попасть в Америку. Меня не пустят ни в один самолет. Потому что мой металлический скелет будет истошно звенеть в любом металлодетекторе.
Виталик молча хлебал чай.
Линда продолжала:
– Еще тебя интересует, каким образом можно добраться до моей памяти. Позже ты убедишься, что у меня есть откидывающаяся панель с технологическим разъемом. Через него можно сосканировать мою долговременную память, переписать ее содержимое в твой компьютер и начать изучать мою программу.
– Блин! – не выдержал Виталик. – Как я это сделаю?! Как?! Я трехголовый, что ли?! У тебя же там наверняка одни экзешные файлы, машинные коды. Ну да, сначала все элементарно: прогоняю через рекомпилятор и получаю в двухплюсовом Си. Но дальше что?! Как все это работает? Там же нет никаких ремарок!
– Нет, – согласилась Линда. – Но зато можно многое выяснить, если знать мою электронную схему. Какой фрагмент программы управляет движением, какой – зрением, какой – речью.
– Ну, а ты ее знаешь, эту схему?
– Нет, – спокойно ответила Линда. – Но я тебе деньги за что плачу? Не только за твои золотые мозги, но еще и за инициативу. Так что думай и действуй, а потом действуй и думай.
Виталик мрачно молчал. Чаем он залился уже под завязку и не мог его не только пить, но и видеть.
– Да, еще тебе хотелось бы знать, каким образом во мне, кукле с жесткой программой, зародился разум. Так вот, этого я как раз не знаю. Это чудо, божественный промысел, который нам не дано постичь никогда.
– Нам? – язвительно скривился Виталик.
– Да, нам! – взвилась Линда. – Чем ты от меня отличаешься? Только тем, что у тебя паспорт есть. Но и я могу его запросто купить. Еще, скажешь, у тебя душа есть? Да? А ты уверен в этом? Ты ее видел? А может, она у меня тоже есть?!
– Ладно, убедила, – прервал Линду Виталик. – Если судить по эмоциональности, ты многим тут сто очков вперед дашь. Так что будем считать, что мы с тобой равны. Или у нас у обоих душа есть, или ее нет ни у тебя, ни у меня.
Внезапно зазвонил телефон. Виталик потянулся за трубкой и нетерпеливо рявкнул в нее: "Ну?!"
По интонации и отдельным словам Линда поняла, что избалованному программисту звонили с работы. Интересовались, когда он появится в конторе и долго ли еще ждать драйверов для проведения тестирования системного ядра новой разработки "Калигула 4М". Виталик отвечал дерзко, что в значительной степени объяснялось его невысокой зарплатой, равной полутора тысячам плюс премиальные.