Кукла - Алиса Мун 5 стр.


Но самую большую неприязнь Джон испытывал к тем клиентам, которые пытались обворовать корпорацию. Не прямо, конечно, обворовать, а косвенно, перехватив часть прибыли, которая должна принадлежать акционерам корпорации "Soft Women". Эти умники обычно настаивают на том, чтобы в их куклах была отключена функция "свой – чужой", блокирующая сексуальную процедуру в случае, если куклой пытается овладеть кто-либо помимо ее хозяина. Такая безотказная модель или, как ее называют в корпорации, "всемдавалка", эксплуатируется в каком-нибудь подпольном притоне, зарабатывая для своего хозяина огромные деньги. Джон в свое время подсчитал, что при круглосуточной работе кукла окупается за семь месяцев, а потом идет чистая прибыль.

Арифметика тут простая. Среди мужчин есть огромное число желающих испытать на себе секс двадцать первого века, не раскошеливаясь на покупку модели LKW-21/15. Кому-то это, может быть, не по карману, а кто-то просто-напросто жалеет денег. Но всякий готов выложить двести долларов за час совершенно запредельных сексуальных утех. За сутки получается почти пять тысяч долларов. Разделив миллион на пять тысяч, получаем двести суток, что составляет неполные семь месяцев.

…А этот русский клиент Джона очень радовал своим трепетным отношением к кукле. Линда для него была чуть ли не женой. Приятно посмотреть, черт возьми, на такую пару. Их, пожалуй, можно будет и для рекламного ролика снять, чтобы внедрить в общественное сознание хотя бы терпимое отношение к прогрессивным человеко-машинным семьям. Глядишь, в недалеком будущем можно будет протащить в Конгрессе соответствующий закон. Правда, для этого надо дождаться, когда к власти придут демократы, потому что с республиканцами такую кашу сварить не удастся…

Так думал Джон Паркинсон, раскрыв технологический чемоданчик и подготавливая его для тестирования модели.

– О'кей, Линда! Теперь тебе надо прилечь вот на этот диван, – сказал Джон деловито. – И ты получишь маленький кайф. Я это знаю – меня всегда потом благодарят за осмотр.

– Раздеваться надо? – спросила Линда, словно была более или менее знакома с предстоящей процедурой.

– Конечно. Но нижнее белье можешь не снимать. Линда безропотно сняла фартук, а затем и платье, под которым оказалась весьма изысканная двойка от Марселя Роша. Затем подошла к дивану и легла на спину.

"О'кей!" – сказал Джон и набрал на клавиатуре своего хитрого чемоданчика код блокирующей программы, пароль, а потом еще и провел над магнитным считывателем своей персонально-идентификационной карточкой.

Максим вздрогнул и напрягся, поскольку Линда мгновенно "умерла". То есть дернулась немного, словно это была предсмертная судорога, и обмякла, глядя в потолок ничего не видящими открытыми глазами.

"О'кей! – отметил про себя Джон, – отличная реакция! – имея в виду реакцию Максима, который столь дорожил своей Линдой. – Именно таким должно быть отношение потребителя к продукции нашей корпорации!"

Джон повернул голову куклы на бок – так, чтобы был виден затылок. Затем быстро забегал пальцами по клавиатуре. И в конце этого стремительного проигрыша вдохновенно тюкнул указательным пальцем правой руки по клавише Enter. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как внутри Линды сработала какая-то пружина, и часть затылка распахнулась, словно створка музыкальной шкатулки. Однако музыки внутри не было.

– О'кей, Макс! – приободрил Джон нервно курившего клиента. – Это технологический шлюз, я открыл его для тестирования.

Затем он соединил тридцатидвухжильным кабелем свой чемоданчик с технологическим разъемом модели LKW-21/15, запустил тест и стал внимательно наблюдать за миганием индикаторных лампочек на контрольной панели. Тест прошел успешно.

Затем началась проверка органов чувств модели – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса. И здесь не было выявлено никаких отклонений от нормы.

Напоследок был запущен тест динамической кинематики, который потряс Максима чуть ли не до нервной икоты. Закачав на флэш-карту модели необходимый массив управляющей информации, Джон отключил кабель от технологического разъема и отошел на безопасное расстояние.

По лицу Линды промчался вихрь самых разнообразных мимических выражений: всевозможные улыбки и усмешки, гримасы гнева и ярости, озабоченности и печали, испуга и брезгливости, приветливости и изумления, стыдливости и разочарования, и многое, многое другое, чему и названия-то не существует.

Затем Линда начала менять облики. Она стала китаянкой, и лицо ее пожелтело до неузнаваемости. Потом Максим с изумлением увидел, как она превратилась в негритянку с кожей почти такого же цвета, как уголь для барбекю из супермаркета. Лицо куклы плавно перетекало из одного облика в другой, меняя расу, возраст, оттенки кожи и ее фактуру, интеллектуальную насыщенность и степени женственности. Более того, при этом изменялся и рост Линды, правда, незначительно: девичья стройность сменялась пикантной полнотой, чтобы через несколько секунд обернуться классическим эталоном женской фигуры. Джон объяснил этот эффект "прецизионной кинематикой".

Этот спектакль продолжался довольно долго, и Максим не обнаружил среди всей этой многоликой череды образов такого, который не был бы прекрасным. А Джон, словно торговец на стамбульском рынке, цокал языком и приговаривал: "Нет, Макс, я гляжу, что вы до сих пор так и не познакомились со всеми удивительными возможностями нашей последней модели. Да, Макс, вы сделали прекрасное вложение своих денег, купив у нас LKW-21/15. Вы счастливчик, Макс! И все у вас будет о'кей!"

Самое же фантастическое, абсолютно запредельное, Джон приберег на финал своей захватывающей постановки, в которой был занят один актер, играющий для одного зрителя. Линда проворно вскочила с дивана и начала крутить тройные сальто с пируэтами, так что глаз не успевал уследить за ними; взбегать по стене до потолка и, оттолкнувшись в наивысшей точке от стены, перелетать в противоположный угол зала; вращаться с бешеной скоростью, словно карданный вал "Феррари", но не на одном месте, а перемещаясь по хитроумной траектории…

Постепенно скорость нарастала, и Максим отчетливо слышал свист рассекаемого руками и ногами воздуха. В конце концов взгляд уже не мог уловить всю последовательность движений, которые превратились в настоящий вихрь: Линда возникала то у дивана, то на столе (ничего, кстати, при этом не ломая и не круша), то на спинке стула, то какие-то доли секунды лежала, распластавшись на полу.

Когда у Максима уже заболела голова и начали слезиться глаза, Линда замерла, тихо подошла к дивану и заняла прежнюю позу покойницы с открытыми глазами и откинутой створкой на затылке.

– Все о'кей, Макс! – воскликнул Джон столь радостно, словно своим последним движением Линда запустила "однорукого бандита", из которого посыпался обильный джек-пот. – Ваша подружка находится в прекрасном состоянии. Все системы работают с наивысшей производительностью, отклонений не обнаружено.

Максим мрачно молчал, наливаясь изнутри раздражением, которое могло в любой момент обернуться вспышкой ярости.

– И это все, что вы можете мне сказать? – спросил он тем не менее тихо, можно сказать, индифферентно, словно в урюпинском эксчендже кассирша не додала ему полтора рубля.

– Разумеется, не все, – просиял белозубой улыбкой Джон. – Хочу успокоить вас по поводу ваших предположений: никакой так называемой души в модели LKW-21/15 с заводским номером RP649 не обнаружено, как не обнаружено и никакого "Я". Ничего, кроме побудительных мотивов, которые и заставляют ее работать. И эти мотивы, заложенные нашими программистами, предполагают не получение ею удовольствия от тех или иных ее действий, а доставление удовольствия своему хозяину при помощи этих действий. Такова ее программа. И, если хотите, таков ее характер, которого, впрочем, нет и быть не может. Вы удовлетворены?

Максим удовлетворен не был. Однако копившееся в нем раздражение разрешилось не вспышкой ярости, а навалившейся на него опустошенностью. Действительно, какими такими приборами можно было зафиксировать то, чему он и названия-то не знал?! Душа машины? Компьютерное эго? Самосознание куклы? Как можно увидеть то, чего в природе нет и быть не может, в чем по-прежнему убеждено все здравомыслящее человечество. Ведь не разговаривать же с этим совершенно деревянным фирмачом, у которого все на свете "о'кей!" и который только и может, что демонстрировать свою ненатуральную бодрость и приклеенную улыбку.

Однако Максим все же продолжил искать истину, хоть был уже убежден, что с этим самодовольным типом найти ее невозможно.

– Да, но как объяснить, что она мне не давала два дня? Это что, тоже "побудительные мотивы", которые направлены на доставление удовольствия своему хозяину?

– Я ведь уже говорил про пустые аккумуляторы, – невозмутимо ответил Джон, достав из нагрудного кармана пиджака фляжку и изрядно отхлебнув из нее.

– Это не разговор. Тогда она была прекрасно заряжена, причина не в этом. Линда довольно долго добивалась того, чтобы я рассказал ей о тайне ее происхождения, причем ставила вопрос вполне конкретно: человек ли она или кукла? Я долго отнекивался, рассказывал ей всякие небылицы. И в конце концов она решила меня шантажировать: никакого секса до тех пор, пока не поговорим серьезно. Как я должен это понимать?

– Это абсолютно нормальная реакция на ваше неправильное поведение. Вы можете говорить с ней обо всем на свете, но при этом не нужно лгать. Любую ложь ее мощный процессор распознает мгновенно. И тут дело в том, что кукла стремится ублажить своего хозяина как можно лучше. Но некоторые моменты этому могут препятствовать, и она стремится их устранить. Да, ее заинтересовала проблема взаимодействия человека и робота, то есть куклы. Это для нее не праздный вопрос, а необходимость узнать о себе побольше, что способствовало бы более эмоциональному сексу. И она, как я понял, своего добилась. Секс с ней теперь приятнее, ведь так?

– Может быть… – ответил Максим задумчиво. – И все же, как понимать то, что "ее заинтересовала проблема взаимодействия человека и робота"? Она все-таки думает?

Джон расхохотался. Успокоившись, поднял вверх указательный палец и изрек:

– Она устроена так, чтобы ее хозяин думал, что она думает! Вот и весь фокус, патент на который принадлежит нашей корпорации. Этот фокус называется "квазиэффектом", и он позволяет добиться большего сексуального удовлетворения.

После изречения этой квазифилософской мудрости Джон со словами "а это презент от корпорации" достал из кейса литровую бутыль "Джона Уокера" с черным лейблом и вручил ее Максиму.

Максим понял, что это тот максимум – как философский, так и материальный, – которого можно было добиться от заокеанского прохиндея. И сказал, что претензий к корпорации больше не имеет. Джон расплылся в улыбке.

Но прежде чем навсегда покинуть дом Максима, он дал хозяину несколько полезных советов. Один из них заключался в том, что для получения большего наслаждения от модели LKW-21/15 необходимо чаще менять не только позы, но также и облик и стиль поведения куклы. С согласия хозяина он трансформировал 35-летнюю Линду-созерцательницу с несколько чопорными манерами в 25-летнюю Линду-резвунью, которая за словом в карман не лезет и относится к жизни легко, но страстно.

***

Проводив заокеанского фирмача, Максим включил Линду. Новую Линду, которая была сродни только что принесенной из магазина игрушке. И это было великолепно, поскольку новизна ощущений, как известно, порождает обострение чувственности. Ну, или сексуальности, что хоть и обозначает то же самое, но почему-то отпечатано в словарях совсем на другой странице. Максим, ощутив прилив не только чувственности, но и крови в детородном органе, называющемся в словарях опять же то фаллосом, то пенисом, вспомнил анекдот, который был в ходу в старинные горкомовские времена: "Чтобы получить кайф, достаточно потрахаться хоть и со своей женой, но в чужом сарае".

Итак, он ее включил.

Линда моргнула, села на диване и начала осматриваться.

– И где этот хмырь, который тебе мозги пудрил про тестирование? – спросила она с пикантной хрипотцой в голосе. А потом, оттянув трусики, заглянула внутрь, издав интернациональный вопль "Bay!" – Слушай, а не потрахал ли он меня, когда я была в отключке? Знаю я этих козлов, воспользуются тем, что маленькая женщинка беспомощна, и пользуются на халяву! Так было или нет?

– Нет, – сказал простодушно Максим, не въехав в предложенную ему игру.

– Слушай, Максик, а может, ты хочешь? – вкрадчиво спросила Линда.

– Хочу, – ответил Максим, ощутив пульсацию крови, под давлением нагнетенной в пещеристые тела.

– Сильно хочешь?

– Сильно.

– А чего ты хочешь, дорогой? – наивно вытаращив глаза, проворковала Линда. – Есть? Пить? Гулять? А может, спать хочешь? Или писать? Ты у меня такой загадочный. Прям как теорема Ферма в Пифагоровых штанах!

Этот новый тон еще более взволновал Максима. "Экая бестия, блин!" – подумал он и немедленно полез к Линде с совершенно недвусмысленными намерениями.

– Да ты чо, милый?! – аж затряслась она в притворном возмущении. – Ведь сейчас не время. Демократия в опасности! И все честные люди сейчас должны умирать на баррикадах, а не на сладеньких девочках… Я сладенькая, да? – перешла на вкрадчивое воркованье Линда.

И от этого Максим совсем потерял голову. В общем, это получилось у него так, словно впервые в жизни.

Наутро Линда с потупленным взором и чашкой кофе на подносе возникла на пороге спальни этаким римейком Голливуда тридцатых годов.

– Мистер, – буквально пропела она, чуть присев в книксене, – ваш кофе, мистер Макс!

Подошла, цокая каблучками, к кровати и протянула чашку зачарованному Максиму.

Он отхлебнул, не сводя с Линды глаз, и тут же поперхнулся и часто задышал, словно запыхавшийся пес.

– Что это?! – взревел он.

– Ваш кофе, мистер Макс, – невозмутимо ответила Линда, вновь сделав книксен.

– Что ты в него насыпала?!

– Как что, Макс? – всплеснула руками Линда. – Перец.

– Зачем?!

– Как это зачем? Авиценна пишет, что перец возбуждает сексуальные желания. Пейте немедленно, мистер Макс, да приступим к делу! Потому что я только что зафигачила три чашки и сейчас буквально сгораю от страсти!

"Да, – подумал Максим, – эта ее настройка значительно интереснее. Теперь с ней не соскучишься".

А между тем Линда, отсмеявшись, принесла новую чашку уже вполне традиционного кофе. Правда, на блюдце была небольшая коричневатая лужица. Но эта легкая неряшливость, как понял Максим, была ее новым "фирменным" стилем. Роз без навоза не бывает!

Традиционный послекофейный секс был горяч и яростен, как взятие Бастилии. Шуму и исступленных криков при этом было никак не меньше. Однако мебель уцелела.

12.09.

Да, такой я нравлюсь ему больше. И мне от этого хорошо. Правда, не столько от этого, сколько от того, что в меня заложена такая программа. То есть античеловеческая программа. Потому что люди запрограммированы наоборот: им хорошо от всяческих удовольствий, которые они сами получают. Секс. Еда. Власть. Собственно, все эти удовольствия достались людям от животных, от которых, я где-то читала, они произошли.

Только люди все это развили сверх всякой меры. Если волк спаривается раз в год, то человеку нужен ежедневный секс. Если волку по барабану, что есть, лишь бы быть сытым, то человек тут так выламывается, что иногда противно смотреть. И чтобы вкусно было, и чтобы пахло хорошо, и даже чтобы выглядело красиво.

Ну, а жажда власти прямо-таки превратилась в настоящее уродство. Волк, измордовав конкурентов, становится вожаком стаи. И не только для того, чтобы упиваться своим новым положением. Да, конечно, он берет себе лучшую еду и самых симпатичных самок, но при этом он принимает ответственность за стаю. Он самый умный и самый сильный, и потому при любой опасности первым бросается в бой, чтобы защитить свою "шведскую семейку".

Люди захватывают власть в основном для того, чтобы вволю поглумиться над другими людьми. Я это читала, про это всюду написано, почти всюду. Барин глумится над своими крестьянами, чиновник над просителями, начальник над подчиненными, избранные народом парламентарии над своими же избирателями. Офицеры не только издеваются над своими солдатами, но и с упоением посылают их убивать чужих солдат. Но самые главные уроды – это, конечно, всякие президенты-цари-короли-шахи-премьеры. Именно они затевают все эти кровопролитные войны, в которых погибают многие миллионы людей.

И при этом почти каждый человек одновременно и жертва, и тиран. Даже если он не начальник, то все равно находит себе хотя бы одну жертву. Например, жену. Или детей. А если он владеет почти всем миром, как, например, американский президент, то и над ним найдется кому покуражиться.

Взять хотя бы Буша-младшего. Ему через день звонит его папа и говорит: "Какой же ты дурак, Джордж! Когда я был президентом, то таким дураком не был!" И Буш-младший потом долго переживает. Знает сам, что дурак, но регулярно выслушивать это от папы ему неприятно. Ну, а младшая дочь так и вообще папашу ни во что не ставит. Регулярно напивается и попадает в полицию. У них там для нее даже специальная камера есть, комфортабельная. Люди над Бушем смеются: вот, мол, дочь воспитать не сумел, а в президенты вылез. И Буш все время говорит дочери, чтобы та бросила пить. А она его не слушается, потому что ей приятно над отцом поизмываться. Именно на этой почве Буш и начал войну в Афганистане. Я это где-то читала. Кажется, в polit.ru. "Видишь, – сказал он после этого дочери, – я кого угодно могу в бараний рог согнуть. Немедленно прекращай пить, не то хуже будет". А она ему в ответ: "фак твою мать" да "фак твою мать!" И пьет по-прежнему. Тогда Буш начал войну в Ираке. Результат точно такой же. Скоро Буш начнет войну в Иране. И тогда он введет в стране военное положение и объявит сухой закон. Но младшая дочь Буша все равно что-нибудь придумает, поскольку очень уж ей приятно вставить своему всесильному папаше пистон…

Собственно, и Максим такой же. Любит поиздеваться над охранниками. Каждый месяц заставляет их ходить строем, под патефон – это он парадом называет. А потом – рукопашные бои, победителю которых дает деньги. Но я-то понимаю, что это чистый цирк. Они сговорились между собой и побеждают по очереди, чтобы не лупить друг друга по-настоящему. Для правдоподобности несколько раз подряд может выиграть кто-то один, но все равно он отдает деньги другим… Нет, не так. Скорее всего, они каждую премию делят поровну. А мой дурачок сидит на балконе, дует чай из самовара, смотрит и радуется.

Назад Дальше