Когда девочка поднялась на палубу - ослепительно сияло солнце. Подойдя к перилам, она сплюнула в море, сплюнула очень спокойно. Тут раздался новый взрыв, столб воды поднялся над лесной опушкой - невероятно высоко - и, прежде чем опуститься, долгое время оставался в воздухе. Столб был совсем белый. И как раз в этот миг над берегом потянулась стая лебедей. Она никогда прежде не видела лебедей в полете… и они кликали, они пели! Новый столб воды поднялся к небу, соединился с летящими птицами крест-накрест, и долго длившийся миг гигантский белый крест виднелся на фоне голубого неба.
Она помчалась по дощатому настилу, легко и чуть шатаясь; вскинув голову, она отбежала в сторону, мимо мешков с цементом, и вниз, в лес. Лес был тих и преисполнен до краев летним теплом, весь июнь пылало низко на горизонте, словно великолепно раскаленный дождь, солнце, а над трясиной носился гонимый ветром туман. Она вбежала в прохладу тумана и снова выбежала в тепло, и опять нырнула в прохладу и пробежала сквозь заросли восковника. Она растянулась во всю длину на мшистой топи, и восковник прогнулся под ней вплоть до самой болотной воды.
Сколь долгое время должно было минуть, прежде чем она стала взрослой и счастливой.
День рождения
В двадцать минут четвертого младшая из фрёкен Хэгер зажгла свечи на праздничном торте в честь дня рождения; уже наступили сумерки. Ее сестра достала из холодильника мороженое и начала раскладывать его в вазочки на серебряном блюде.
- А ты не можешь заняться этим немного позднее? - спросила Вера Хэгер. - Они появятся с минуты на минуту, и мы, пожалуй, сможем принять всех гостей вместе. Я не привыкла…
Анья продолжала раскладывать мороженое.
- Прими их в гостиной, - сказала она. - Подай им сок. Я приду, как только закончу…
Вера вышла в прихожую. Она услыхала шум поднимающегося вверх лифта, он остановился, и она открыла дверь. То был дворник, он кивнул ей, продолжая подниматься по лестнице на чердак.
- Извини, - сказала фрекен Хэгер, - я думала, это к нам. Мы как раз ждем гостей…
Она снова закрыла дверь и продолжала стоять возле нее. Ей не понравилось, как дворник поздоровался с ней, но объяснять ему что-то бесполезно, и ей не следовало ничего говорить. Лифт вернулся. Она подождала, пока зазвонил звонок, и открыла дверь. То были трое детей, два мальчика и очень маленькая девочка в сопровождении гувернантки.
- Добро пожаловать! - сказала ей фрёкен Хэгер. - Дело в том, что нашей племяннице, дочери нашего брага, исполняется год, а ее родители в отъезде, и поэтому мы, моя сестра и я, подумали, что нам надо устроить небольшой праздник…
Дети сняли сапожки, плащики и шапочки и положили их на пол, а гувернантка ушла.
- Как вас зовут? - спросила фрёкен Хэгер.
Мальчики, глядя мимо, не ответили, но девочка прошептала:
- Пиа!
В дверь снова позвонили. Пришли еще четверо детей, один из них с мамой. Все больше и больше детей входили в квартиру, снимали с себя верхнюю одежку, а виновница торжества все не появлялась. В прихожей было ужасно жарко.
- Проходите!.. - пригласила гостей фрёкен Хэгер. - Будьте так любезны пройти в гостиную, чтобы всем хватило места в прихожей, не стойте в дверях, оставьте место для других.
Дети пошли в гостиную. Она захлопала в ладоши и воскликнула:
- Начинайте играть! В какую игру вы хотите?..
Они смотрели на нее, не отвечая. Вера Хэгер отправилась в кухню и сказала сестре:
- Тебе надо пойти туда, иди сейчас же. Ничего не получается.
Сестра подняла блюдо с разукрашенным мороженым и спросила:
- Что ты имеешь в виду? Что не получается?
- Праздник! Они просто молча стоят - думаю, я им не нравлюсь. И Даниэла не пришла!
- Возьми блюдо, - сказала Анья. - Пойди в гостиную и угости их мороженым. Я позвоню и спрошу…
Она подошла к телефону и набрала номер… Занято! Она попыталась снова. Сестра с блюдом в руках стояла за ее спиной и ждала.
- Поставь мороженое или отнеси его в гостиную! - посоветовала Анья.
- Забери его сама! - воскликнула Вера. - Будь так добра, забери его. Дай мне позвонить, я с удовольствием это сделаю; буду звонить до тех пор, пока не ответят.
Сестра взяла у нее из рук мороженое и пошла в гостиную. Теперь в прихожей было совершенно спокойно. Вера снова и снова набирала номер, телефон был занят.
Анья Хэгер разбросала серпантин над головками занятых мороженым детей. Бросать она умела. Спокойно и не торопясь она соткала многоцветные сети вокруг всей большой комнаты. Свечи быстро сгорали в тепле, собирая талые стеариновые озерца меж розами из марципанов. Она погасила свечи. Затем разделила воздушные шары и сказала детям, где умывальная комната, после чего вышла в прихожую.
- Не отвечает, - сказала Вера. - Может ли быть, что мы перепутали день? Как ты думаешь, что-то случилось?
- Думаю, они забыли положить трубку, - ответила ее сестра.
- Дети играют? Им весело?
- Они едят, - ответила Анья. - Ты можешь зайти к ним и побыть с ними часок, а я собираюсь немного почитать.
И она прошла в спальню.
Вера Хэгер стояла в дверях гостиной и смотрела на детей. Они не были уже больше скованны, они толкались, нависали над столом, а одна девочка построила домик из апельсинов. Другая ела мороженое, сидя под столом. Вера медленно подошла ближе.
- Вам весело? - спросила она.
Дети перестали есть и уставились на нее. Они долго разглядывали друг друга сквозь занавес из многоцветного серпантина.
- Когда я была маленькая, - произнесла фрёкен Хэгер, - никто и слыхом не слыхал про мороженое. Мороженое, думается мне, появилось гораздо позднее… Не беспокойтесь о Даниэле, она, верно, скоро придет, может, с минуты на минуту…
Дети почти не шевелились. Домик из апельсинов распался, и фрукты упали на пол. Один из них подкатился к самым ногам Веры Хэгер, она повернулась и ушла в спальню. Ее сестра читала, лежа на своей кровати.
- Не понимаю, - сказала Вера. - Не понимаю. Почему с нашими праздниками вечно что-то не получается. Даже с детьми…
- Возьми и почитай что-нибудь, - посоветовала Анья.
Лампа на ночном столике была зеленой - мягкий свет над изголовьем. Внезапно они осознали, что часы тикают.
- Пожалуй, можно потолковать об этом, - предложила Вера.
Анья не ответила. Ее очки отражали свет, так что не было видно ее глаз.
Она разрезала страницы по одной, и всякий раз, когда она клала ножик обратно на стеклянную поверхность ночного столика, слышался звон. В квартире же было очень тихо.
Вера Хэгер встала и открыла дверь.
- Они погасили свет, - прошептала она.
И тут в гостиной раздался львиный рык.
- Они играют, - сказала Анья Хэгер, - они играют в диких зверей. Так что не присматривай за ними. Им весело.
Внезапно она почувствовала, как бесконечно устала от своей сестры.
- Дети играют, - резко продолжила она. - Они не такие, как мы.
Лицо Веры исказила гримаса, и она, бросившись на кровать, заплакала. Ее небольшая головка вся была в жидких локонах, которые она предположительно никогда не могла разглядеть в зеркало. "У нее нет затылка, - подумала Анья. - Абсолютно". Вера надела очки и сказала, уставившись в книгу:
- Прости меня. Я ведь только говорю, что им весело. Праздник удался, они едят и рычат друг на друга. Светская жизнь - это джунгли, где все улыбаются и скалят зубы…
Произнося эти слова, она выдвигала ящик ночного столика, а сестра ее автоматически потянулась к носовому платку, высморкалась и сказала:
- Спасибо! Что ты имеешь в виду, говоря "скалишь зубы", о чем ты?
Анья Хэгер села на кровати и, глядя в стенку, произнесла:
- Светская жизнь ужасна, если не любишь тех, кого приглашаешь к себе домой. Улыбаешься, скалишь зубы, потому что боишься, Дети правильно поступают. Они устраивают темные джунгли и рычат.
- Не понимаю, - ответила Вера.
- Есть ли кто-нибудь, - спросила Анья, - есть ли хоть один-единственный человек, которого мы захотели бы видеть?
- Пытаешься поссориться со мной? - спросила Вера.
Анья ответила:
- Возможно. Но как раз не теперь. Я спрашиваю, чтобы знать. Ведь можно поговорить друг с другом.
- Мы никогда не говорим. - сказала Вера. - Мы только живем.
Они прислушались к звукам в гостиной, и Анья сказала:
- Это была гиена. Как ты думаешь, это гиена?
Вера кивнула.
- Видно, что я плакала? - спросила она.
- Это видно всегда, - ответила ее сестра.
Она вышла из спальни и направилась в гостиную. Дети сняли обувку и заползли в темноте под стол, стулья, кресла и диван. Она слышала, как они рычали друг на друга. Двое затеяли драку, они катались, ворча, в неясной полосе света из прихожей.
Зазвенел дверной колокольчик, фрёкен Хэгер включила свет и открыла дверь. Дети вышли из гостиной и стали разыскивать свои плащики, сапожки и шапочки. Все время работал лифт, и в конце концов прихожая опустела, там висели лишь два длинных черных плаща. Пол гостиной был завален затоптанным серпантином и остатками торта. Анья собрала тарелки и вынесла их в кухню. Вера сидела у кухонного стола и ждала. Она сказала:
- Тебе незачем говорить, что праздник удался. Я устала оттого, что ты вечно говоришь одно и то же.
- Вот как, ты устала? - спросила ее сестра. - И я вечно говорю одно и то же?
Она осторожно поставила тарелки в раковину и прислонилась к столику для мытья посуды - спиной к кухне. А потом спросила:
- Ты очень устала?
- Устала очень, - прошептала Вера. - Что ты хочешь, чтоб я сделала? Что-то неладно?
Анья Хэгер прошла мимо сестры, легко притронувшись к ее плечу.
- Ничего, - ответила она. - Пусть все остается как есть, уже слишком поздно. Слишком поздно для уборки. Мы пойдем и ляжем спать, а посуду вымоем завтра утром.
Спящий
Она втиснула телефон в шкаф и заговорила как можно тише:
- Ты с ума сошел, звонить среди ночи! Здесь люди!
- Послушай, что я скажу, - произнес он. Голос его прозвучал будто чужой из-за того, что он пытался оставаться спокойным и не мог. - Я не стану называть тебе никаких имен! Не спрашивай… Но кое-кто позвонил, что мне надо пойти и взять ключ у кого-то… ты понимаешь… Это один человек, о котором они беспокоятся, а пойти не могут, потому что сами далеко.
- Как ты полагаешь, - спросила она, - чей это ключ?
- Я же говорил, что ты не должна ни о чем спрашивать. Я хочу взять тебя с собой. Это ужасно важные дела.
- Снова ты что-то выдумал, - сказала Лейла.
Но мальчик воскликнул:
- Нет! Нет! Это важно! Пойдем со мной, раз я прошу.
- Ну, если хочешь взять меня с собой, ладно, - ответила девочка.
Они поднялись по незнакомой лестнице и открыли дверь чужим ключом. Прихожая была забита полуоткрытыми коробками, большое зеркало в золоченой раме стояло, прислоненное к стене. Комната была большая и безо всякой мебели, с неоновыми лампами на потолке. Человек лежал на полу, голова на вышитой подушке, и тяжело дышал. То был громадный парень с багровым лицом и копной каштановых волос. Он был старый. Самое малое, лет тридцати пяти.
- Кто это? - прошептала она. - Он убит?
- Я ведь говорил, что не знаю, - ответил мальчик. - Они позвонили. Я рассказывал тебе… По телефону.
- Он умирает? - спросила она. - Ты мог перебудить весь дом. И что нам в таком случае делать сейчас?
- Позвонить врачу. Куда звонить? Ты не знаешь, куда звонить ночью?
- Нет!
Она так замерзла, что вся дрожала.
Он вышел в прихожую, повернулся в дверях и сказал:
- Тебе совершенно нечего беспокоиться. Я все улажу. - Вскоре он воскликнул: - Ноль ноль-восемь! Я отыскал в справочнике. Написано прямо на переплете.
Девочка не ответила. Она неотрывно смотрела на огромного спящего человека, его рот был открыт, и выглядел он ужасно. Она отошла как можно дальше от него. Никаких стульев не было, но ясно, сидеть было бы неуместно.
Ральф говорил в прихожей по телефону, он взял все на себя, он нашел врача. Она позволила себе впасть в состояние абсолютной усталости, в мягкое и приятное чувство зависимости. Когда он вернулся, она подошла к нему и взяла его руки в свои.
- Что это с тобой? - раздраженно спросил мальчик. - Дело сделано. Они приедут. Я открою им дверь через десять минут.
- Тогда я пойду с тобой, одна я тут не останусь.
- Не будь смешной. Вдвоем - это будет попросту выглядеть глупо. Назойливо!
- Ты всегда беспокоишься о том, как это будет выглядеть, - сказала она. - Ну и что же, если речь идет о жизни и смерти!
Он поднял брови и, стиснув зубы, открыл было рот… Гримаса омерзения и презрения. Лицо Лейлы побагровело.
- Ты сам сказал, что это важно. Зачем ты взял меня с собой сюда? Что у меня общего с этим толстым стариканом? Что мне с ним делать?
Подняв руки, он потряс ими у нее перед глазами.
- Ты что, не понимаешь?! - воскликнул он. - Чтобы хоть один-единственный раз сделать что-то серьезное вместе с тобой!
- Не ори! - сказала она. - Ты разбудишь его!
Он начал хохотать и, прислонившись к стене, все хохотал и хохотал. Девочка холодно разглядывала его, а потом спросила:
- Ты смотрел на часы, когда звонил?
Он перестал хохотать и вышел, входная дверь внезапно хлопнула. Теперь слышалось лишь тяжелое дыхание совсем рядом, иногда оно становилось ближе, а иногда, казалось, совсем далеко.
"Подумать только, что, если он умрет, когда я одна! Почему они становятся такими ужасными, когда старятся, почему не могут устраивать свои собственные дела?" Она смотрела на него все время, пока выходила, пятясь, из комнаты. Тихонько открыла дверь комнаты и стала ждать. Вот они! Лифт остановился. Врач вошел, не здороваясь. Он был невысокого роста и казался рассерженным. Словно его потревожили совершенно напрасно. В прихожей запахло мастикой. Внимательно разглядывая узор на линолеуме, она пока тихо стояла в ожидании, когда все кончится. "Если на то пошло, я не хочу при этом присутствовать. Скверно, и непонятно, и ужасно, если так всегда и бывает, я не желаю… Все это меня не касается, это случается с другими по ночам…"
Они разговаривали в комнате. Внезапно раздался еще один голос, невнятный и зловещий, голос человека на полу. Голос, звучавший откуда-то издалека, из какого-то деревянного равнодушия. Потом вдруг он вскрикнул яростно и сердито. Девочка Лейла задрожала. "Пойду домой, - думала она. - Вот только открою дверь и уйду".
Она ждала. Они вернулись, и врач прошел мимо нее не поднимая глаз, по-прежнему с гневным видом.
- Он вызовет санитарную машину? - спросила Лейла.
Мальчик, усевшись на пол, сказал:
- Нам придется остаться здесь. Ему никак нельзя и больницу, но его будет утром тошнить.
- Ты хочешь сказать, мы останемся здесь?! - воскликнула девочка. - Я этого не сделаю.
Он сдвинул колени и обхватил их руками.
- Убирайся куда хочешь! - злобно выговорил он. - Я сделаю то, что мне велели сделать. А на все остальное мне наплевать.
Они сидели, молча прислушиваясь к дыханию человека в комнате.
- А что, если его сейчас стошнит? - сказала девочка. - Надо найти таз. Или ведро.
Мальчик, передернув плечами, положил голову на колени.
- Пойдешь со мной в кухню и посмотришь? - покорно спросила она.
- Нет! - ответил Ральф.
Она прошла в кухню и зажгла свет. Все шкафы и полки были пусты. Перед столиком для мытья посуды стояла коробка с надписью "Хозяйство", наклеенной поперек. Она вернулась обратно и проговорила:
- Там стоит запакованная коробка, но я не смею открыть ее посреди ночи.
- Вот как! - воскликнул Ральф. - Какого черта ты думаешь, что я посмею взять инструмент среди ночи!
Она посмотрела на него снисходительно и терпеливо и сказала:
- Если они написали на коробке "Хозяйство", то наверняка написали "Инструмент" на другой. Может, она не заклеена.
Они нашли молоток. Поставили умывальный таз рядом со спящим. Нашли ему полотенце и одеяла.
- Как ты думаешь, может, надо погасить свет? - спросила Лейла. - Как будет лучше - светло или темно, когда он проснется?
- Не знаю! Я с ним не знаком. Этот неоновый свет - просто чудовищный, быть может, будет лучше, если темно.
- Это не так уж и обязательно, - сказала Лейла. - Если будет темно, он может подумать, что умер, или испугается, и вообще лучше все видеть.
- Послушай-ка! - произнес Ральф. - Время - четыре часа. Давай немного поспим.
Он расстелил одеяло на полу.
- Я буду спать в углу, здесь, - сказала Лейла.
- А почему ты не можешь лечь рядом со мной?
- Это неудобно.
- Это пришло тебе в голову только сейчас?
- Он! - горячо прошептала она. - Он, там, в комнате. Только представь себе: что, если он умрет!
Мальчик завернулся в одеяло и сел лицом к стене. Он сказал:
- Ты такая же, как твоя мама. - А немного спустя: - Лейла! Иди сюда, будет лучше!
Она сразу же подошла, и он накрыл их обоих одеялом. Свет в прихожей погасили, но из комнаты их окутывал голубой неоновый свет, лившийся словно из больничной палаты.
- Послушай, - сказала Лейла. - Почему ты вдруг подумал, что мы никогда ничего серьезного вместе не делаем?
- Ничего особенного. Что я сказал?! Мы не делаем ничего серьезного, только встречаемся друг с другом. Ничего нужного.
- А кому это нужно?
- Не знаю, - ответил Ральф. - Я думал, это прекрасно, что я захотел взять тебя с собой. А теперь не знаю. Давай попытаемся заснуть.
- Я не могу спать. - Она обвила его рукой и прошептала: - Быть может, ты полагаешь, что для тебя это утешение, когда я с тобой.
- Ха-ха! - произнес Ральф. - Да уж, утешение, сплошное утешение.
Она отняла руку, села и промолвила:
- Во всяком случае, это я догадалась об этом - ну, чтобы поставить ему таз.
Человек в комнате закричал во сне долгим криком, словно падал в пропасть и вот-вот должен был погибнуть. Они вскочили и вцепились друг в друга.
- Он умирает! - воскликнула Лейла. - Сделай же что-нибудь!
Мальчик оттолкнул ее от себя и зашагал оцепенело в комнату, там посмотрел на человека - тот отвернулся и подкатился к стене; одна его рука раз за разом ударяла по полу, и тут он снова закричал протяжно и жалобно.
Лейла вошла за Ральфом в комнату, она стояла в дверях и внимательно прислушивалась.
- Иди ложись, - сказал ей Ральф. - Ему всего-навсего снится сон.
Ее лицо было печально, она прошла в глубь комнаты и сказала:
- Он боится. Он страшно несчастлив. - Она села на корточки рядом со спящим и попыталась заглянуть ему в лицо. - Все будет хорошо, - сказала она ему. - Это не опасно.
Спящий человек перекатился, и его рука коснулась ее руки; внезапно он твердо схватил ее и крепко держал.
- Лейла! - разразился криком мальчик.
- Тихо! Не беспокойся! - прошептала она. - Он снова засыпает.