Когда дети уже благополучно спали наверху, Ричард обвинил меня в том, что я никогда не отдыхаю. Даже в отпуске. Чем ужасно меня расстроил. А кто три часа подряд по дороге в Уэльс исполнял песенку из "Оливер!"? Где она, любо-о-о-овь? Упала с небес вно-о-о-овь?
Упала, чтоб ее. Как хорош был Марк Лестер в роли Оливера, и где он сейчас? Подвизается в качестве мясника. Разве это правильно? Было чудо - и нет его.
После "Оливер!" мы спели двадцать куплетов нескончаемой народной песенки, от которой у меня крыша едет, но которую я тем не менее исполняла наравне со всеми. Под Суонси Бен обкакался, я отнесла его в туалет на заправке, вымыла в раковине, умудрилась как-то вытереть единственным бумажным полотенцем и сменила подгузник, а потом купила все самое необходимое на первые часы в нашем отпускном доме - пакетики чая, молоко, нарезанный хлеб для тостов. По-моему, в роли мамочки я была очень убедительна, разве нет?
И все-таки Рич прав. Никак не могу выбросить из головы навязанный Родом проклятый пенсионный финал. Момо я по пунктам расписала задачи на время моего отсутствия, но у девочки просто-напросто недостаточно опыта для заключительного этапа. Я звонила ей дважды в день, то из телефонной будки, приткнувшейся у высоченной живой изгороди на обочине проселочной дороги, то по мобильнику с морского побережья, куда сигнал пробивался с переменным успехом. Разумеется, я предупредила Момо и о подводных камнях, которые могут здорово осложнить нам жизнь, и еще о десятке всяческих нюансов, на которые нужно обратить внимание, но толку от моих лекций… Все равно что на пальцах научить скейтбордиста управлять космической станцией. Гай тоже получил ЦУ - по возможности помогать Момо. Ха! А то у него других дел не найдется, пока меня нет. К примеру, примерить свой вероломный зад к моему креслу. Чтобы этот пащенок Макиавелли помог мне выстелить дорожку к успеху? Держи карман шире.
Вдобавок ко всему коттедж, похоже, телефонизировали еще во времена изобретателя телефона, так что об Интернете пришлось забыть. На четыре дня отрезанная от Эбелхаммера, я поняла, что завишу от него, как от предохранительного клапана. Едва не взорвалась без его антистрессовых писем.
Автостоянка у собора Св. Давида. Четверг, 15.47
Пока я вытаскиваю складную коляску из багажника, начинается дождь: первые капли редкие, крупные, и вот уже льет на всю катушку. Чем лихорадочнее я пристегиваю Бена к сиденью, тем отчаяннее он сопротивляется. Чувствую себя санитаром дурдома, надевающим смирительную рубашку на пациента. Ричард сует мне чехол от дождя - дьявольское устройство, смахивающее на детский манеж в вакуумной упаковке.
Отважно накрыв Бена прозрачным шатром, пытаюсь прицепить застежки, но они не оборачиваются вокруг ручек коляски, так что приходится цеплять за ткань. Готово? Нет, по бокам болтаются две резиновые петли. За каким чертом их приделали? Ноги Бена прикрываю свободным концом пленки, который тут же задирается от ветра и хлещет мне по физиономии. Дьявольщина. Все по новой.
- Давай, Кейт, - подстегивает Ричард. - Промокнем же до нитки. Ты что, не знаешь, как это делается?
Откуда? Единственное мое общение с чертовой штуковиной (тринадцать месяцев назад) ограничилось вручением "Визы" продавцу у "Джона Льюиса" и злобной репликой в ответ на предложение продемонстрировать чехол от дождя: "Нет, благодарю! Займитесь кредиткой!" (Боюсь, Пола меня не поймет, если я позвоню ей в Марокко, чтобы узнать, как обращаться с коляской собственного ребенка.)
Бен уже вовсю ревет, размазывая по несчастному личику сопли, слезы и влагу небес. Вы замечали, что реклама любых детских устройств начинается со слова "легко"? Легко складывается, легко моется. Теперь я точно знаю - это шифровка легкой промышленности, на деле означающая: "Без подготовки в НАСА не соваться".
- Кейт, ради бога! - шипит Ричард, для которого публичный позор - что нож в сердце.
- Я стараюсь. Стараюсь! Эмили, не отходи от машины. ЭМИЛИ, ВЕРНИСЬ СИЮ МИНУТУ!
Из затормозившего рядом междугороднего автобуса выгружаются туристки семидесяти с разным гаком лет. Крепенькие божьи одуванчики со свежеиспеченными перманентами, в своих утепленных полупальтишках они похожи на мини-бойлеры. Как по команде все они открывают ридикюли и достают шуршащие пакетики, которые одним движение превращаются в одноразовые водонепроницаемые прозрачные зюйдвестки. Выстроившись в шеренгу, бабульки наблюдают за моим сражением с чехлом.
- Вот сердечный, - говорит одна, кивая на орущего Бена. - Под дождик попал, милок? Ну-ну, ничё, ничё, мамочка-то рядом, мамочка укроет.
Пальцы задубели от холода; я с трудом удерживаю застежку, о том, чтобы прицепить ее на место, и речи нет. Бедный мой ребенок, накрытый не тем концом чехла, похож на упакованную свеклу. Оборачиваюсь к одуванчикам.
- Коляска новая, - заявляю так, чтобы дошло до самых тугих ушей.
Перманенты кивают. На лицах - доброжелательные улыбки женской солидарности против изобретения мужского ума.
- Нынче все такое тугое делают, никаких сил не хватит… - Бабуля в клетчатых брючках вынимает из моих окоченевших рук чехол, накрывает им Бена, продевает застежки в петли и с ловкостью, дающейся только опытом, щелкает замками. - Моя-то аккурат как ты. - Она легко прикасается к моему плечу. - Доктором работает, в Бридженде. Двое пацанят, малые совсем. Ох и тяжко ей приходится. Вы ж вовсе не отдыхаете, верно говорю, дочка?
Я трясу головой, безуспешно пытаясь улыбнуться - губы тоже одеревенели. Ладони у моей спасительницы красные, с подагрическими суставами. Руки матери, которой всю жизнь приходилось стирать по три раза на дню, чистить овощи и вываривать пеленки в громадном баке. В двадцать первом веке такие руки станут реликтом наряду с передниками и воскресными семейными обедами.
Согнувшись под напором ветра и дождя, Ричард толкает коляску по узкой дорожке к собору. Ливень превратил Эмили в русалочку.
- Мам?
- Что, Эм?
- У маленького Иисуса ведь правда много всяких домов? Он сюда на каникулы приезжает, да?
- Не знаю, дорогая. Спроси у папы.
Соборы строятся, чтобы вызывать у людей благоговение. Цитадели святого духа, они всегда выглядят так, будто в готовом виде спустились с небес на землю. Сент-Дэвид не такой. Приютившись на самом краю маленького уэльского городка - не город, а так, одно название, - он прячет свои достоинства в долине красоты столь совершенной, что она выглядит шедевром кисти гениального художника.
Обожаю этот храм. Люблю его древнюю прохладу, что наполняет твои легкие, стоит только ступить внутрь, - мне всегда казалось, что это дыхание святых. Мне было лет семь-восемь, когда я зашла сюда впервые, с липкими от сахарной ваты губами, и до сих пор эта воздушная сладость навевает воспоминания о Сент-Дэвиде. Я видела пышные Нотр-Дам и Сент-Пол, но Сент-Дэвид по-прежнему дорог моему сердцу. Его величие - в миниатюрности: размером храм чуть больше сарая. Я бы не удивилась, увидев у купели бычка или ослика.
Сент-Дэвид - одно из немногих мест на земле, призывающих меня к молчанию, и я вдруг понимаю, что отвыкла от тишины. Безмолвие скорее гнетет. Собор вечен, время ему неведомо, а моя жизнь… моя жизнь и есть время. Я одна, Рич увел Бена с Эмили в церковную лавку. Мольба, которую никто не слышит, слетает с моих губ: "Помоги!"
Просить Всевышнего (а ты в него веришь?), чтобы вытащил тебя из бедлама, в который сама себя загнала? Отлично, Кейт, отлично.
На стене напротив висит мемориальная доска в честь местного вельможи. "Памяти Томаса Как-то-там и relict Ангарад". Relict? Это что же - реликт? Надо будет у Ричарда спросить, он в латыни смыслит. Нормальное образование получил как-никак, в отличие от того винегрета, которым пришлось довольствоваться мне.
С городом собор связывает прянично-вычурная, головокружительной крутизны лестница. Тяну коляску наверх - колени подкашиваются, очередная ступенька отдается колотьем в паху. Рич несет на плечах хнычущую Эмили. Что ты за мать, Кейт? Ребенок без еды, если забыла, - как машина без топлива: дрожит и замирает.
Кафе на каждом шагу, но мы тащимся по улице, заглядывая в окна, проверяя заведения на предмет лояльности к детям. Коляска въедет? Старичков нет, которым Бен, извозившись, испортит аппетит? Британия по-прежнему страна не для детей: шаг в сторону от "Пицца-экспресс" - и вам обеспечены те же враждебные вздохи, что сопровождали в детстве меня и Джулию.
Останавливаем свой выбор на нарядной кафешке, где полно таких же, как мы, дерганых родителей, находим столик в самом дальнем углу. От сброшенных на спинки кресел мокрых пальто валит пар, как от коров на морозе. Прослушав в моем исполнении меню, Эмили во всеуслышание заявляет, что ей ничего не подходит. Юная леди желают макарон.
- Можно приготовить быстрорастворимую вермишель. - Официантка, добрая душа, явно привыкла к капризам клиентов.
- Не хочу вермишель, - скулит Эмили. - Хочу пасту по-итальянски.
Нахалка столичная. А кто виноват, Кейт? Благодаря тебе она с пеленок ни в чем не знает отказа. Сама ты, между прочим, пасту только в девятнадцать попробовала. Помнишь: Рим, spaghettiallevongole- клейкое варево из иноземных ракушек и увертливых веревок, сущая пытка для челюстей.
Неужели все мои труды, все, чего я в жизни добилась, приведут лишь к появлению в обществе еще двух пресыщенных снобов - наподобие тех, что доводили меня в колледже?
Рич режет на маленькие кусочки уэльские гренки с сыром, когда мой мобильник надтреснуто пищит. Сообщение от Гая:
Финан-вый кризис в Турции. Рода и Р К-К нет. Девальвация? Турцк акции в коме. Действия?
О черт! Выпрыгиваю из-за стола, расталкиваю народ, наступаю на Лабрадора, вылетаю на улицу. Мобильник к уху - опять пищит, на этот раз сообщая о севшей батарее. Сигнала нет. Какой сюрприз. Ты ж в Уэльсе, Кейт. Назад, в кафе.
- Телефон есть?
- Чего? - Официантка хлопает ресницами.
- Телефон? Позвонить можно?
- А-а-а! Есть! Только не фурыкает.
- Факс?
- Ага, факт.
- Факс-с-с! Аппарат такой! Мне нужно срочно послать сообщение.
- В канцтоварах, может, есть.
В канцтоварах факса нет, но, "кажется, есть в аптеке". В аптеке факс есть, но без бумаги. Бегом обратно в канцтовары. Закрываются. Тарабаню в дверь. Умоляю. Беру упаковку в пятьсот листов, из которых мне нужен ровным счетом один. Пулей назад в аптеку. Привязанной к прилавку ручкой строчу ответ:
Гай, НЕПРЕМЕННО оцени вероятность падения турецкого рынка и взыскания двухтысячного процента. Можем заработать кучу денег. Но можем и проиграть на обесценивании акций, если турецкая валюта девальвируется.
1. Сколько у нас в Турции?
2. Что творится на рынке? Непосредственное влияние кризиса на прочие регионы?
Ответы должны быть на моем столе завтра в 8.30. УЖЕ еду.
Кейт.
21.50
На шоссе М4 в обоих направлениях пробкам конца не видно. Ожерелье из зажженных фар растянулось мили на три. Рич с водительского места то и дело стреляет в мою сторону вопросительными взглядами. Я радуюсь темноте: можно игнорировать расстройство мужа, пока не соберусь с силами для разборок.
- И все-таки это странно, Кейт, - нарушает молчание Рич. - Зачем ты сама себе послала цветы на Валентинов день?
- В качестве моральной поддержки. Хотелось, чтобы народ в офисе знал, что меня есть кому поздравить с Днем святого Валентина. На тебя не понадеялась, боялась, что забудешь. Глупость, конечно.
Как, оказывается, легко врать, если дать себе труд попробовать. Гораздо легче, чем признаться мужу, что цветы прислал клиент, с которым я недавно обедала в ресторане; клиент, который с тех пор занимает мои мысли днем и бессовестно вламывается в мои сны по ночам.
Самое время сменить тему.
- Рич, что такое relict? В соборе табличка есть, в память о ком-то там "и его relict" Ангарад.
- Relict по-латыни вдова. Дословно "то, что осталось".
- Другими словами, жена - это остаток от мужа?
- Именно. - Он смеется. - Хотя в нашем случае остатком, понятно, буду я.
На издевку как будто не похоже, тон не тот. Неужели я его так принижаю? Всю дорогу до дома я в уме жонглирую способами исправить положение. Но три часа спустя мы въезжаем в пригород, сила притяжения Лондона берет свое, и решение изменить свою жизнь сгорает в плотных слоях столичной атмосферы.
БРОСИТЬ РАБОТУ И ПЕРЕЕХАТЬ В ДЕРЕВНЮ?
ЗА:
1. Свежий воздух, натуральные продукты.
2. Продав дом в Хэкни, можно купить в деревне средневековый особняк с галереей по всему периметру.
3. Шанс стать нормальной матерью и женой, у которой есть время любить мужа, говорить с детьми по душам и научиться пристегивать чертов чехол к коляске.
ПРОТИВ:
1. Умом тронусь.
2. См. пункт 1.
3. См. пункт 1.
Часть третья
1
Голуби
Где эти крылатые хищники, когда они тебе позарез нужны? Сегодня с раннего утра на карнизе за моим окном в офисе торчат два голубя. Первое свидание у птичек, не иначе. Джентльмен добрый час раскланивался перед дамой сердца меленькими вежливо-лакейскими кивками. Собственно, я предположила, что это мужик, потому что у его визави наряд цвета помоев, и головку она наклоняет со смущением в духе принцессы Ди, в то время как его шею украшает шикарное жабо из изумрудных и пурпурных перьев с бензиновым переливом.
Пока хахаль ворковал всякие милые пустячки, рандеву на карнизе еще можно было терпеть, но сейчас он вовсю расфуфырился, распустил хвост веером и свистит во всю глотку, привлекая внимание зазнобы. От шума уши закладывает. Мои попытки прогнать парочку стуком в окно успеха не имеют - голубкам сейчас не до меня.
Зову Гая, прошу связаться с муниципалитетом. Пусть что-нибудь сделают с птицами.
Мой помощник растягивает губы в холуйской улыбке:
- Изволите приказать, чтобы их застрелили, Кейт?
- Нет, Гай. Специально для этой цели власти содержат ястреба. Узнай, когда по графику следующая охота.
Мало кто знает, что Сити оплачивает услуги сокольничего, который регулярно выпускает своего хищника, чтобы удерживать количество голубей в разумных пределах. Когда сокольничий появился в прошлый раз, мы с Кэнди как раз шли обедать, и моя бесстрашная подруга ужаснулась при виде гиганта в кожаной перчатке до локтя, запустившего живую ракету в небо над нашими головами.
- А ты не задумывалась, почему в Сити тротуары заметно чище, чем в других районах Лондона?
- Ага, уяснила, - ухмыльнулась Кэнди. - Своим дерьмом делиться не желаем.
От кого: Дебра Ричардсон
Кому: Кейт Редди
Ты как? Меня 3 дня каникул укатали, хочу в монастырь. Не в курсе, там нет реабилитационного курса для трудоголиков? Поехали в "семейный" отель в Сомерсете, но оказались на улице благодаря Феликсу. Он сунул в тостер свою пластмассовую вилку и устроил короткое замыкание. Руби меня ненавидит. Сама сказала.
Как думаешь, мы только детство детям калечим или надо ждать серьезных судебных исков?
В среду обедаем вместе?
Твоя Д.
От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Тема: Банковский кризис в Японии Ваш клиент с некоторой тревогой отмечает дальневосточный кризис. Если не ошибаюсь, банк Оригами свернулся, банк Сумо задрал лапки, а банк Бонзай планирует закрыть мелкие филиалы.
Каковы будут директивы, мэм?
ц.ц.ц.ц.ц.
От кого: Кейт Редди
Кому: Джек Эбелхаммер
Тема: ответ на "Банковский кризис в Японии" Нечем заняться, сэр? Разве ваша промышленная империя не нуждается в неустанном руководстве? Шутки над бедственным положением восточных друзей - дурной тон, хотя и до меня, признаться, доходили слухи, что акции банка Камикадзе хлопнулись носом об землю, а 500 служащих банка Карате ищут работу.
Катарина. ц.ц.
От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Привет, я соскучился. Привык шагать с тобой в ногу. Как каникулы? Надеюсь, нашла тепло и отдохновение.
Недавно смотрел фильм о парне, которому отказала память, и он вынужден был записывать все необходимое прямо на теле. Думал о тебе - ты говорила, что столько всего приходится держать в голове.
Джек.
ц.ц.
От кого: Кейт Редди
Кому: Джек Эбелхаммер
Увы, ни тепла, ни отдохновения. У нас еще холодно, утром проходила мимо парня на катке рядом с "ЭМФ", он выписывал свое имя коньками. А может, чужое. Романтично, правда? С фильмом ты в точку попал. Большая часть моего тела уже занята памятками, но для тебя я оставила место под левой коленкой.
От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Я слабо, но катаюсь на коньках, а ты? Можем как-нибудь испробовать нью-йоркский ледок.
Коленку придержи, я только перо заточу.
10.23
Чертов голубь принялся хлопать крыльями. Сам себе овацию устроил - дескать, ах, какой я несравненный любовник. Фемина его тем временем сдалась, бухнулась на спину и ножки врозь. То есть это так выглядело бы, будь она бабой, но суть одна. Зрелище невыносимое. С трудом открыв окно, тщетно пытаюсь прогнать птиц. Любовь, как видно, не только слепа, но и глуха.
На мне висит столько дел, что остается удивляться, как это голова не взорвется от перегрузки. Через два дня пенсионный финал в Штатах, где я буду представлять "ЭМФ" на пару с двадцатилетней стажеркой, у которой есть для презентации абсолютно все - нужный цвет кожи, нужный пол, - кроме главного. Опыта. Вдвоем с Момо Гьюмратни мы продемонстрируем правильную политику "ЭМФ" в отношении к женщинам и цветным. Политику, которая наилучшим образом выразилась во включении в буфетное меню китайских блюд.
А еще вопрос с днем рождения Эмили до сих пор на повестке. А еще надо забрать из химчистки костюм для финала. А еще… что-то еще было, я точно помню.
Черт. Только этого мне и не хватало. На стол ложится служебная записка от Робина: в "ЭМФ" проводится внутреннее расследование по поводу пакета акций, которые мы продали, не имея на руках. Протягиваю листок Момо и прошу отнести на стол Криса Бюнса.
- Только чтобы он не видел, ладно? Восточные брови приподнимаются:
- Мы продали пакет акций, которого у нас не было, нам предъявили иск, и Робин хочет найти виновника?
- Точно.
- Будем искать?
- Нет, Момо. Наша задача - отбрыкиваться от записки, перебрасывать со стола на стол, пока не вымотаем остальных. Знаешь игру "музыкальные стулья"? Считай, мы здесь играем в "музыкальные директивы". Кто остался в листком в руке - тот в дерьме. Так что давай, неси Брюсу. Ну?