- Не волнуйся, - как бы прочитав ее мысли, произнесла свекровь, садясь рядом па диван. - Лучшей невестки, чем ты, мне не надо. Я ему скажу: выбирай, я иди твоя гонка. Он меня послушает. Я тебе обещаю.
Шелла благодарно смотрела на свекровь.
- Мама, - впервые за это время она вновь назвала ее мамой, - та же шантажирует его ребенком.
- Пусть шантажирует. Его ребенок или не его, или вообще эта стерва его придумала, меня не интересует. Я от Региночки - это же такое солнышко! - она всплеснула руками, - никогда не откажусь. Ты с Региночкой для меня ближе, чем он. И если он еще хочет вдобавок потерять мать - пусть теряет. Иди спокойно домой, - ласково продолжала Елена Ильинична, - я, может быть, оставлю его сегодня у себя.
- Но вы мне позвоните? - встрепенулась Шелла.
- Обязательно. Но так, чтобы он не знал. А если он придет домой, постарайся сделать вид, что ты пока ничего не знаешь.
- Как это ничего не знаю?!
- Ну я не так выразилась. Не заводи сегодня с ним под горячую руку разговор. Хорошо? Если только он не начнет его сам.
Успокоив и проводив невестку, Елена Ильинична посмотрела на часы. Убедившись, что до Изиного прихода есть еще два часа, накапала себе тридцать капель корвалола и с мыслью: "Он хочет моей смерти" в изнеможении легла на диван, предварительно заведя будильник на пять часов.
***
Советский Союз лихорадило. Одессу "заносило". Отдел била мелкая дрожь. С мечтой о вечном двигателе человечество рассталось нехотя. С желанием мгновенно разбогатеть оно не расставалось никогда.
Но если в государстве С., в дальнейшем именуемом Катало, организация азартных игр частными лицами каралась законом, то те же действия, но производимые Каталой, являлись законным промыслом последнего. Играющее против частного лица Катало выигрывало всегда: игра шла по его правилам. И за попытку уклониться, Катало хватало провинившегося за ноги и попросту вытряхивало все, что есть в карманах.
Весь день Изя пребывал в состоянии эйфории. Вчера по Женькиной просьбе он два часа провел в заводской библиотеке, выписывая выигравшие номера "Спортлото". Наколов с утра на доску лист ватмана и аккуратно расчертив его, Изя вписывал счастливые шесть чисел, математически пытаясь установить закон фортуны.
Наблюдая за ним, Мишка Винер, председатель артели "Честный выигрыш", нервничал. Пошел третий месяц, как ему удалось уговорить около тридцати сотрудников КБ скидываться по шесть рублей. Закупив несколько сот билетов и заполнив их всевозможными вариантами, Мишка терпеливо ждал выигрыша. Но на этот раз, и это вызвало у него подозрение. Левит шесть рублей не дал. На прямой вопрос его: "Дашь ты денег или нет?" - Женька, помявшись, ответил: "Нет". "Почему?'' - настойчиво переспросил Винер, и тогда Женька честно признался, что Изя изобрел какую-то выигрышную систему и он-де теперь регулярно играет с ним и выигрывает.
Вначале Винер не поверил, решив, что Левит из скупости решил выйти из игры, но увидев таблицу и шушуканья приятелей, сразу все понял - система есть!
Он подошел к Женьке и, помявшись, попросил взять его третьим. Женька отказался, ответив, что хозяин системы - Изя. Мишка подошел к Изе, но тот вдруг стал отказываться, говорить, что никакой системы нет. Звучало все как-то неубедительно. И чем больше Изя отказывался, тем больше Винер верил - система есть!
Он предложил Изе продать систему. Тот отказался. Тогда он поставил перед ним ультиматум. Если до двенадцати часов секрет системы не будет раскрыт, Изю ждут большие неприятности.
Изя ликовал. Каждые полчаса Винер подходил к нему и грозно спрашивал: "Ну, ты надумал?" А Изя, глубокомысленно глядя в таблицу, отвечал: ''Женька пошутил. Системы нет".
Розыгрыш обещал стать великолепным. И уже не жалко было потерянного в библиотеке времени, как вдруг… мамин звонок. А ведь после работы он собирался ехать к Левиту заканчивать чертеж приспособления и начинать план цеха. Изя попытался объяснить это маме, но ее фраза "я скорее откажусь от тебя, чем от Региночки" насторожила.
Что она знает? Недвусмысленный намек па шуры-муры только подтвердил догадку - маме что-то стало известно.
Оксана виделась с мамой? Это исключено. Женька кому-то проболтался? Исключено, чушь какая-то. Шелла? Утром он с ней расстался - нее было в порядке. Она завернула ему завтрак. Он сказал, что едет после работы к Левиту и будет дома не раньше одиннадцати.
''Письмо!'' - резко ударила в голову догадка.
Возвращаясь на прошлой неделе из командировки, по дороге домой он зашел на почту и, получив письмо Оксаны, положил его во внутренний карман пиджака.
- А, черт! Дурак безмозглый! - тихо выругался он. Такой прокол! - И это в тот момент, когда он уже подготовил Шеллу к необходимости срочной командировки на следующей педеле и позвонил Оксане, чтобы та приезжала к Левиту на восьмую станцию…
- А, черт: - застонал он и с мольбой посмотрел на погрузившегося к чертеж Женьку. - Что делать?
Женька не реагировал.
- Старик, есть дело: - после некоторых колебании Изя подошел к Левиту. - Пойдем выйдем, надо посоветоваться.
В отличие от Изи, впервые ступившего на тропу внебрачной любви, гены Казановы, по наследству переданные Левиту, играли в жизни последнего существенную роль. И Оксана, и общем-то, была подарком, который Женя сделал Изе, не уточняя, конечно, что однажды, выпив молодого вина, последний эпюр по начерталке они окончили уже в Женькиной постели. Но это произошло единожды.
"Выставил" он Оксану элементарно: наврал ей, что Изя, в прошлом советский разведчик, чуть ли не единолично предотвратил фашистский путч в Венгрии. Вынужденный после ранения оставить службу, он вернулся в Одессу и по требованию командования, которое настаивало на том, чтобы Изя создал семью, быстро женился. А сейчас, вылечившись, ждет приказа отправиться в длительную зарубежную командировку.
Оксана с восторгом смотрела на героя-разведчика, и когда они остались вдвоем (Женька специально пораньше уехал домой), она как бы случайно попросила его рассказать о Венгрии. Изя, заранее подготовленный Женькой, о службе в советской разведке, конечно, ничего не говорил, по чем больше он недосказывал, тем с большим восторгом Оксана смотрела ему в рот, пока наконец не стала расстегивать пуговицы рубашки.
Неожиданно для себя Изя "приплыл" быстро. И когда, надев халатик, она пошла готовить кофе и затем принесла его на подносе в постель, Изя обомлел. Впервые в жизни он, как барин, лежал па диване, и молодая красивая женщина преданно и покорно ухаживала за ним.
Она вновь пришла к нему, и к Изиному удивлению (никогда ранее он не бегал на длинные дистанции) у него открылось второе дыхание. О! Это была фиеста! Изя быстренько начал вспоминать рассказы Шейнина, вспомнил почему-то только "Динары с дырками", и вдруг "Остапа понесло".
- Я пил пиво в Баден-Бадене, и кафе, в котором я обычно пил пиво по средам с четырнадцати до четырнадцати двадцати, когда ко мне наконец-то подошел долгожданный связник из Центра и передал приказ: через день, приняв облик саудовского дипломата, я должен быть в Будапеште. В тот день мятежники захватили город и повесили вес1 городское руководство компартии. Л дочь первого секретаря горкома. - Изя па мгновение запнулся, - имя ее никакого значения не имеет, была нашим резидентом и (об этом знал только мой шеф из Центра) моей любовницей. Мы должны были пожениться. И именно полому, не доверяя в то сложное время никому. Москва выбрала меня. Когда я прибыл в Будапешт, невеста моя была уже мертва. В бункере под Дунаем я нашел скрывавшегося там Яноша Кадара и передал ему текст письма, с которым тот должен был обратиться в Москву за военной помощью. В обмен на это я обещал Кадару пост главы правительства. Янош выполнил все мои указания, и я был с ним почти до конца мятежа. В последний день мы случайно попали под минометный обстрел. Я сбил Яноша с ног и накрыл его своим телом. Вторая мина аккурат разорвалась возле меня. То, что я плохо слышу на левое ухо, и есть следствие контузии.
- А твоя женитьба? Это правда, что по заданию командования? - восторженно спросила Оксана, осторожно целуя шрам, оставшийся после удаления аппендикса.
- Ты и это знаешь? Вот Женька болтун! - деланно возмутился Изя, играя ее золотистыми волосами. - Ладно, только никому не говори.
- Да, да, никому, - зачарованно повторила Оксана, прижимаясь к его груди.
- По правилам советский разведчик должен иметь семью. Это укрепляет его связь с Родиной. Ты меня понимаешь?
- Я люблю тебя, - вместо ответа тихо произнесла Оксана.
Даже если бы Изя узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза, он не был бы так счастлив, как в эти минуты, когда волшебно недоступная женщина, купаясь в лучах его славы, восторженно шептала ему: "Изенька, какое у тебя редкое имя…"
- Да, - восторженно повторял Изя, впервые к жизни гордясь своим ближневосточным клеймом.
Правда, на другой день ему было стыдно своего беспросветного вранья, и на Женькины расспросы, с утра потащившего его в курилку: "Ну как? Удалось?" - он кратко сказал: - Да. Она чудо, - а потом, помявшись и немного стесняясь, добавил: - Может, сказать ей правду, что я инженер?
- Ты что, хочешь все испортить? Все класс! - подбодрил его Женька. - Пойми: женщине нужен кумир, звезда! Она влюбляется в артистов и футболистов, поэтов и дипломатов, ей нужен человек редкой профессии, необычной судьбы, возле которого, точнее и лучах которого, и она будет блистать. Вспомни, что сказал Джон Кеннеди, когда прибыл в Париж: "Вы, конечно, знаете меня… как мужа Жаклин Кеннеди". Так вот, каждая женщина мечтает, чтобы о ней так сказали. Не лишай себя, старик, маленького счастья и не глупи. Ей нужно, чтобы ты был разведчиком. Так будь им! Какая тебе разница! Знаешь, кем только я в своей жизни не был, - и Женька восторженно стал перелистывать страницы своих мемуаров: и моряк дальнего плавания, и следователь прокуратуры, и даже незаконнорожденный внук опального Хрущева. - Так что не дрейфь, - и заключение подбодрил он Изю. - И приобретай, пока я жив, опыт, если хочешь брать голыми руками порядочных женщин.
Изина любовь с перерывами длилась около года, вспыхивая во время сессии и затихая, когда Оксана возвращалась в турецкую крепость к машинисту Васе.
Письмо Оксаны Изю обрадовало и удивило. Не замечая того, он действительно влюбился и не мог уже представить свою жизнь без ее института, который имеет несчастье заканчиваться, и без ее преданной и бескорыстной любви.
Все Женькины попытки переключить его на другую женщину были безуспешными. Как Ева у Адама, Оксана была в его жизни второй женщиной, и Изю заклинило. Штурм Измаила фельдмаршалом Парикмахером приближался. Пятая колонна, заброшенная во время сессии Оксане в тыл, готовила крепость к почетной капитуляции. Но неожиданный телефонный звонок застал его врасплох. И хотя генерал Сперматозоид со своим малочисленным отрядом уже был в крепости, тылы и обозы еще не подтянулись, застряв где-то в предместьях Одессы.
- Старик, что делать? - жалобно переспросил Изя, по уши засыпанный осколками телефонного артобстрела.
- Идиот, ты что, надумал оставить семью?
- Нет, - как-то неуверенно промямлил Изя, - но ее я тоже люблю. И она ждет ребенка.
- Ребята, мой вступительный износ сто рублей, - жалобно прозвучал за их спинами голос Випера.
- Мишенька, оставь нас, пожалуйста, до завтра, - приобняв, стал оттирать его Женька, - мы как раз сейчас обсуждаем твою проблему.
- Вали все на меня, - отправив внука отца Федора, мужественно предложил Левит. - Маме можешь сказать всю правду. Она от тебя все равно никуда не денется. И Шелле не продаст. А Шелле, если спросит, скажи, что я попросил тебя ради конспирации вести переписку на твой адрес. Я надеюсь, что остальные письма ты дома не хранишь?
- Нет, на работе, в столе.
- Идиот, немедленно уничтожь! Так ты понял, что сказать Шелле?
- А Оксана? Как с ней быть?
- Ты ответил ей на письмо?
- Нет, не успел. Я не знаю, что.
- Позвони и туманно объясни, что не можешь говорить. Пусть понимает между строками. Но командование против. Вторые браки запрещены. Ваши отношения должны остаться и могут продолжаться только в глубокой тайне. Мол, такая у тебя работа. Се ля ви. Так требует Родина-мать. Вот дурак! - продолжал возмущаться он. - Так вляпаться!
* * *
Если вы знакомы с женой Изи, то не мотало бы познакомиться и с женой Левита. Ее, между прочим, зовут Наташа. В молодости Женька часто пел душераздирающий романс: 'Эх, я возьму Наталию да за широку талию. и пойду с Наталией я и страну Италию", - обхватывал жену за сорок четвертый размер и занимался дальше неприличными делами.
Пел бы наш поэт другой романс, однажды придуманный им колючим январским утром в ожидании "десятки": "На холоде деревенея, мечтаю с милой о вине я. Была бы у меня гинея, поехал с милой бы в Гвинею", - может быть, этим все и закончилось бы. Хотя фраза "гвинейский еврей" многого бы стоила. В сочетании с другой - ''китайский русский" или "японский грек".
Hо так как заклинило его с Наталией на стране Италии, го и накаркал он себе па всю оставшуюся жизнь вагон приключении и кучу неприятностей.
А начиналось нее обыденно и просто. Голда Меир -заметьте: когда в деле замешана женщина, ничем хорошим это не кончается - пригласила как-то но радио советских евреев вернуться под крышу дома своего.
Перефразируя Иосифа Бен Уткина - но под маленькой крышей, как она ни худа, сноп дом, и свои мыши, и своя судьба, - советские евреи, повозмущавшись и газетах, что не нужна им чужая Аргентина, стали не спеша упаковывать чемоданы.
Одесские же евреи, прошу не путать со всеми остальными, вспомнив о заслугах Бернардацци перед сланным городом, к ставосьмидесятилетию Одессы решили совершить жест доброй воли в адрес итальянцев. Для чего, прежде чем обосноваться в предместьях Рима, они сделали вид, что едут в Америку.
Левит вообще-то ехать никуда не хотел. Его вполне устраивали молодое вино, собственный дом, кульман и женщины разных народов. Но Наталия, из всех привязанностей мужа желая сохранить только кульман, втихаря стала прививать ему любовь к итальянскому кино.
- Ты видел, что они ели на обед? - возбужденно начинала она, как только супруги выходили из кинотеатра. - А какая там мебель!
Левит тяжело вздыхал, пытаясь дофантазировать вырезанные кадры купания в бассейне обнаженной героини, и грустно подтверждал:
- Да, итальянская кухня чего-то стоит…
- А машина? Левит, ты можешь представить себя в такой машине? Это же сказка!
- Да, - еще более грустно соглашался Левит, представляя себя в ванне с Софи Лорен.
- В этой стране ты можешь купить на свою вонючую зарплату "Жигули"? Даже если будешь халтурить с утра до вечера?
- Да, - повторял Левит, представляя, как он занимается в машине любовью с…
- Что да? Ты можешь купить машину?! - взорвалась Наташа.
- Нет, я не об этом. Ехать надо.
- Да, я тоже говорю, ехать давно уже надо было.
Зная настойчивость Наташи в достижении поставленной пели, я вполне допускаю, что в свое время Голда Меир тоже выступила но радио не но собственной инициативе. Как обе женщины сумели договориться - это их дело, но Левит дрогнул и даже потягался убедить в этом Парикмахера, медленно дрейфующего между третьим и четвертым Интернационалами.
- Ицик, - ласково начал он, - я собираюсь в Нью-Йорк. Хочу открыть там свое маленькое КБ. Советская разведка настойчиво предлагает тебе внедриться в мою фирму. Ты будешь продавать на Лубянке мои чертежи, а я - твои. Чем плохой бизнес?
- Ты что, охренел? - отказался шутить Изя. - Ты понимаешь, что губишь себя? Здесь у тебя гарантированное жилье, работа. А там? Кому ты там нужен? Кто тебя ждет? Там своих безработных некуда девать.
- Не дрейфь. Конструктор - он и в Африке конструктор. Но я не желаю больше по ночам черпать дерьмо из унитаза и вызывать каждый раз аварийку, потому что, видите ли, какая-то там блядь забила стояк и никому до этого нет дела.
- Но это же не повод менять Родину!
- Родину? О какой Родине ты говоришь? О той, что тебя, конструктора первой категории, имеет как батрака на уборке помидоров? Вспомни, ты сам мне рассказывал, как собирался устроиться в КБ поршневых колец. Вспомни, вспомни… Тебя взяли там на работу?
Изя вновь представил жирную харю кадровика, невозмутимо на Изин вопрос: "Требуются ли вам конструкторы?'' ответившего: "Нет" и не пожелавшего разговаривать далее, несмотря на объявление при входе, написанное крупными буквами: ''Требуются конструкторы всех категории".
- Я согласен, антисемитизм здесь всегда был, - быстро согласился Изя. - А где его не было? Тот же Эренбург писал, что в Америке с евреями обедают, но не ужинают. Потому что обед - это деловая встреча в ресторане, а ужин - это приглашение в дом.
- Вспомни, что там негров линчуют, - попытался прервать его монолог Женька.
По Изя невозмутимо продолжал:
- Евреям повезло, что кроме них в Америке есть негры и пуэрториканцы. Я не осуждаю тебя. Ты хочешь сытой жизни - езжай, но Родина моя здесь, и ни за какие коврижки я ее не променяю.
Изя попытался было соблазнить прелестями социализма Наташу, потом, изменив тактику, стал петь о Дерибасовской, о ностальгии, которая убьет их через полгода заморской жизни, и добился своего. Наташа, всплакнув, предложила тост за то, чтобы они когда-нибудь смогли приехать к Парикмахерам в гости.
Изя ушел от них расстроенный, зная, что назавтра Женька пойдет в кадры подписывать овировскую анкету, и Дмитриев, начальник отдела кадров и бывший полковник ГБ, как обычно, предложит в обмен на печать отдела кадров получение его, Женькиного, заявления об увольнении.
- А что у него с той бабой? - спросила Шелла, когда Изя пришел домой и рассказал ей об окончательном решении Левитов.
- Он порвал с ней.
- А я думала, что он собирается взять ее с собой. Там же была такая любовь! - съехидничала она.
Изя промолчал, всякий раз чувствуя себя неловко, когда Шелла заводила разговор об Оксане. Маме он-таки вынужден был сказать всю правду, обвинив при этом Шеллу в том, что она плохая хозяйка, и Славу Львовну, что та обычно ходит в туалет тогда, когда он собирается заниматься с женой любовью. И что жить он так больше не может. С водой выключаемой в двенадцать часов, и с тещей, сующей во все свой жидовский нос.
Как Женька и предполагал, мама его пожурила, посоветовала потерпеть (Абрам Семенович давно стоит в очереди на кооператив) и помогла повесить Шелле лапшу на уши.
Шелла не очень-то им и поверила, но ради сохранения семьи обиду проглотила и лапшу скушала, не отказывая себе в удовольствии поддерживать у Изи комплекс вины.
- Мне все-таки интересно знать твое мнение. Левит же твой друг. А что, если бы на месте этой гойки была я?