"Когда ее тут поставили? Столько раз ходил мимо и не обращал на эту красавицу никакого внимания, - подумал со сладостным сожалением Павел. - Ничего не видел вокруг, кроме заботы. Нам кажется, в мире мало приятного, потому что хорошее не замечаем. Нас съедают бесконечные хлопоты. Мы проводим жизнь в погоне за каким-то мифическим счастьем. А оно, может быть, совсем рядом. Мы разучились радоваться простым, светлым вещам. Как здорово разглядывать звездное небо! Правда, в Москве звезд не видно. И все равно здесь очень красиво. Куда не глянь, всюду море огня".
От любования огненным городом Крючкова отвлекла сцена у Дома культуры железнодорожников. Он заметил бомжа Геннадия, который о чем-то яростно спорил с грозным мужчиной со здоровенной, напоминающей рог, шишкой на лбу. Павел уже где-то встречал этого человека. Скорей всего, тот имел отношение к здешнему бизнесу. Рядом с ругающимися топтался еще один азиатского вида товарищ. Очевидно, он имел какое-то отношение к происходящему. И только постарался улепетнуть, как обладатель рога грозно и громко окликнул:
- Ты куда пошел? Ну-ка, стоять!
- Да чего ты к нему пристал? Он все равно по-русски не понимает, - вступился старик. - А вон идет бригадир, - добавил он значительно тише, но так, что оказавшийся неподалеку Крючков смог услышать. Бомж Геннадий призывно замахал рукой Павлу. - Вот, бригадир. Бабай с дикарями. Он с их бабаем. Я с ним. Ты со мной. Вот так.
Крючков улыбнулся. Он уже перестал удивляться странному поведению людей, с которыми сегодня приходилось общаться. Старик схватил изуродованной рукой руку Павла и отчаянно замигал глазами.
Мужчина с шишкой смерил Крючкова подозрительным взглядом и зло произнес:
- Краб… Если чего не так, Вепхо тебя из-под земли достанет и клешни по плечи отрежет.
Бомж Геннадий болезненно сморщился и тут же затараторил:
- Хмель, ты меня знаешь. Я что взял, то отдал. Я хренотней не занимаюсь. Людей не кидаю.
- Знаю, - мужчина с шишкой оскалился. - А ты, значит, бугор, - обратился он к Павлу. - Деньги отдавай сразу мне. А то, не дай бог, Краб их потеряет.
Фразу "не дай бог" мужчина произнес с таким свирепым выражением, что Крючков дрогнул.
- Послушайте, - промолвил заволновавшийся Павел, - я не хочу иметь никаких с вами дел. Не знаю, чего наговорил этот старик, - Крючков показал на бомжа Геннадия, - но мне от вас ничего не надо.
Хмель не отреагировал на слова Павла. Обращаясь к бомжу Геннадию, он произнес:
- Короче, смотри, чтобы не получилось какой-нибудь лажи. В любом случае спросят с тебя. - Проговорив это, он оставил бомжа Геннадия с Крючковым и зашагал к подземному переходу.
Старик крепко вцепился в рукав куртки Павла и бешено бегающими, заискивающими глазами заглядывал ему в глаза.
- Чего тут происходит? - в недоумении спросил у старика Павел.
- Все хорошо, паря. Все нормально, - бормотал старик (хотя было видно, что все не нормально).
- Куда вы меня хотите втянуть? Кто этот человек? - не унимался Крючков.
- Просто я договорился с ним, что заберу у Бабая пять тысяч рублей и верну их обратно.
- А я тут причем? - удивился Крючков. Ему было понятно, что старик заварил какое-то темное дело и теперь хочет побыстрей скрыться, но зачем-то держит его - Павла. Наверное, чтобы он не побежал вслед за уходящим мужчиной с рогом на лбу и не выяснил все до конца.
Пока Павел осмысливал происходящее, Хмель успел потеряться из виду. Между тем старик мертвой хваткой вцепился в куртку Крючкова и, пихая пять тысяч рублей, бормотал:
- Вот, вот… Оказывается, у меня есть. Меня завтра не будет. Возьми. Отдашь ему, когда он появится.
- Не надо мне ваших денег, - Павел вырвался из рук старика.
- Ну не надо, так не надо. Сам отдам, - проговорил бомж Геннадий. Он убрал купюру к себе в карман. - Ты, я вижу, сам по себе хочешь. Здесь так не бывает. Если работу у меня получаешь, значит, подо мной ходишь. Так вот…
- Идите вы к черту, - с раздражением произнес Павел.
Поиграв скулами, бомж Геннадий строго посмотрел на Крючкова. Он хотел еще чего-то добавить к сказанному, но, заметив, что Крючков не готов его слушать, мало того, вот-вот прибегнет к рукоприкладству, не попрощавшись, быстро, чуть не бегом устремился в сторону Красносельской. Старик несколько раз оборачивался, чтобы убедиться в отсутствии погони, взмахивал кулаками и тряс бородой.
Павел какое-то время смотрел в сторону уходящего прочь бомжа, терзаемый сильным желанием догнать и не отпускать до тех пор, пока тот не расскажет всю правду. Но плюнул на эту затею. "Я не у кого ничего не брал. Почему я должен переживать?" - подумал Павел и как ни в чем не бывало отправился на Ярославский вокзал.
Всколыхнувшаяся тревога начала угасать. Несколько раз Павел вспомнил человека с шишкой и выкрутасы прищученного бомжа Геннадия. Мысленно выпоров старика за нахальное заявление, что он этому бомжу чем-то обязан, Крючков успокоился. Потом, для большего успокоения, выпорол бомжа еще раз.
Глава X
Ржавеющие экскаваторы, тоска по родине - последняя капля
Вздорное происшествие вскоре совсем позабылась. Причиной послужила нежданная встреча с земляком Славой Ковтуном. Крючков увидел Ковтуна в теплом зале. Упитанный Слава томился в металлическом кресле, зажатый меж подлокотников. Зеленое кашемировое пальто, малиновый шелковый шарф, черный портфель мягкой кожи с двумя роскошными пряжками, который покоился на коленях Ковтуна, придавали его персоне какую-то пышную значимость. Рядом сидел компаньон - молодой человек невыдающейся внешности, если не брать в расчет сильную угреватость его худого лица.
Павел знал Ковтуна по институту. Тот был на курс старше. Но, проучившись три года, взял академический отпуск и с тех пор куда-то пропал.
Наш герой прикинул, стоит ли подходить к земляку. Павел не желал открывать Ковтуну обстоятельства своего быта. Городок у них небольшой, и нелицеприятные новости могли доползти до бедной пожилой мамы, которой Павел регулярно писал SMS, что у него все в порядке. Крючков решился соврать про встречу с коллегами, прибывающими на ночном поезде из города Пермь. Павел обманывал крайне редко. В этом была его слабость. Но если шел на обман, то не стеснялся и врал.
Ковтун не проявил особенного интереса к деталям столичного существования Крючкова, чему тот оказался несказанно рад. О себе Слава поведал, что работает начальником ОПЗЧ. И с подчиненным Макаром едет на встречу с клиентами в Череповец.
- А ОПЗЧ - это чего? - спросил Павел.
- Отдел продаж запчастей, - пояснил Слава. - Мы продаем запчасти для дорожностроительной и карьерной спецтехники. Русскими не занимаемся. Торгуем исключительно импортом. Мы дистрибьюторы транснациональной торговой компании с огромным складом в Италии.
- А… - протянул Павел и уважительно посмотрел на кожаный портфель Ковтуна.
- Мы и технику продаем, но сейчас никто ничего не покупает. Проекты сворачивают, - добавил Макар.
- Организации с десятками единиц тяжелых бульдозеров и экскаваторов распускают сотрудников в неоплачиваемые отпуска, - продолжил разговор Ковтун. - Все плачут. Жалуются на должников или просто сидят без работы. Кризис. Такой вот кабак.
- Кризис, - зацепился за слово Крючков. - Вот с чего он возник - этот кризис?
- Ты дипломированный экономист, тебе лучше знать. Хотя чтобы понять, что происходит у нас, много ума не надо. В Рашке все решают цены на нефть и на газ. В обозримом будущем все кризисы здесь будут связаны с удешевлением металлов и энергоресурсов. СССР развалился, потому что цены на нефть упали ниже привычного минимума. Сейчас нефть торгуется около 40 баксов за баррель. Если цена сравняется с той, что была в девяностом, наступит реальный коллапс. Возьмем, к примеру, отрасли наших клиентов. Нефть подешевела. Даже строителям путепроводов для нефтяных корпораций приходится лапу сосать.
- Ну, и вы как выживаете? Кто-нибудь все-таки покупает запчасти? - поинтересовался Крючков.
- Есть у нас клиенты, которых правительство субсидирует из бюджета, - поблескивая очками, сообщил Макар.
- Почему их субсидируют? Это же частные предприятия. Кушать всем хочется. Они что, особенные? - поинтересовался Павел.
- Особенные, - заявил Ковтун. - Представляешь, что произойдет, если, к примеру, прекратят добывать уголь? Когда люди начнут замерзать у себя в квартирах, они выйдут на улицу. Им уже нечего будет терять.
- С такими клиентами кризис не страшен, - заметил Павел.
- Все равно оплаты задерживают, - заявил Макар.
- Вообще, складывается ощущение, что все друг другу должны, - продолжил разглагольствовать Слава. - Нам должны деньги, мы им запчасти. С нашими поставщиками та же фигня. Итальянцы не отгружают товар, мы не получаем его, чтобы продать и рассчитаться с итальянцами по долгам. Когда у наших клиентов есть работа и деньги, им срочно необходимы запчасти. Снабженцы клиентов орут на нас благим матом, потому что мы нарушаем сроки поставки. А мы не можем получить у итальянцев запчасти, потому что у нас нет денег. А денег нет, потому что кто-то другой очень сильно нам задолжал. Раньше можно было взять кредит в банке, но сейчас процентные ставки такие, что это не бизнес, а несусветная… Как бы, помягче выразиться… В общем, фигня.
- Понятно, - закивал головой Павел. - Зарплату хоть платят?
- Задерживают, пока мы не сделаем план, - сообщил Слава. - Нужно в определенный период получить конкретную сумму с клиентов. Поэтому мы, обещая, заведомо врем; лишь бы клиент совершил предоплату. Кидаем со сроком поставки. Надо тянуть. Время - деньги. А денег нет. Приходится врать. Говорить: завтра, завтра. У нас по всем регионам стоит и ржавеет нуждающаяся в запчастях техника. Для многих организаций подобный простой - разорение.
- К нам уже собирались приехать товарищи из Зауралья; ноги менеджерам переломать, - сообщил Макар. - Вон Слава под впечатлением сочинил сценарий вирусного рекламного ролика: менеджера в окровавленной белой рубашке бьют в туалете два мужика. Один кричит: "Что ты нам обещал! Что ты нам говорил! Где твои сроки?! Где наши запчасти?!" Тут появляется надпись: "Работая с нами, вам не придется марать свои руки. Всегда точное соблюдение сроков поставки". Дальше название компании и телефоны.
Ковтун усмехнулся и пояснил:
- Мы теперь шутим так.
На прощание Крючков закинул удочку: нельзя ли устроиться менеджером по продажам в компанию, где трудится Слава с Макаром?
- Нет, что ты. Сейчас новеньких не устраивают, - зажимая под мышкой портфель, произнес Слава. - Может, в феврале что-то будет. До нового года с трудоустройством полный глушняк.
Когда Павел остался один среди незнакомых людей, ему стало невыносимо тоскливо. Вспомнился родной дом, его двор, лица приятелей и знакомых соседей. Даже Валера Манилов вспоминался как ласковый друг. Хотя он никогда таким не был. Скорее наоборот. Еще никогда Павел не ощущал себя столь одиноко. На глаза навернулись горькие слезы, когда он смотрел в спину уходящему прочь земляку. Приятная, убирающая нехорошие мысли расслабленность бесследно пропала. На смену пришло тупое, унылое понимание, что судьба затащила куда-то совсем не туда. Вернее, он затащил себя и непонятно зачем теперь мучает, мучает. От спанья сидя отекают ноги, ужасно ноет спина. Ему холодно, одиноко, тоскливо. Кто окружает его? Толпа, которой он безразличен. Он никому здесь не нужен.
В невеселых своих размышлениях Крючков смог, правда, высмотреть любопытную штуку. Под воздействием спиртного его состояние было настолько приподнято, насколько опущено было потом - когда действие алкоголя заканчивалось. И то и другое состояние не соответствовали среднестатистическому состоянию его психокомфорта. "Если алкоголь что-нибудь и дает, то отбирает не меньше, - пришел к выводу Павел. - Может быть я недоперепил? И возможен другой эффект от спиртного, если, положим, пить постоянно. Пить, пока не окочуришься или бесповоротно лишишься ума". Итак, объяснив свое угнетенное состояние воздействием на организм алкоголя, переведя тем самым проблему из психологической в физиологическую, Крючкову стало значительно проще определить, что со всем этим делать. "Нужно выпить стакан горячего черного чая", - решил он и направился в кафетерий.
Пакетированный чай Lipton не возымел ожидаемого благотворного действия. Тоска не исчезла. Только еще сильнее сдавил голову невидимый обруч. Вконец затомившись в печали, Крючков решил купить чекушку и похмелиться. Он спросил женщину, обслуживающую шинок с удушливым запахом подозрительных чебуреков, какая водка имеется в ассортименте в мелкой посуде.
- "Золото славян", - ответила продавщица и, навалившись на стойку, вперила в Павла колючий, как подушка с иголками, взгляд.
Крючков отошел в сторону и матерно выругался. Потом он начал ругать себя, кляня свою слабость, и глупость, и желание похмеляться, словно он запойный больной алконавт. Досталось и приближавшемуся Новому году, и непокоренной столице, и производителям водки, и кризису, и рекрутерам. Кругом шли, стояли, сидели чужие равнодушные люди. Казалось, если Павел оторвет себе голову, даже тогда никто не придаст этому никакого значения: мало ли здесь сумасшедших и тех, кому вообще жизнь ни к чему не нужна.
Когда к нему подошел Арчибальд, Павел обрадовался, что хоть с кем-нибудь можно обмолвиться словом. Похлопать по плечу. И убедиться, что сам не тень, не жалкое, всеми брошенное существо, а живой человек, которого еще признают люди.
Арчибальд был в обычном своем наряде, только куртка с аббревиатурой W.A.S.P., что расшифровывалась, начиная от White Anglo-Saxon Protestant (Белый англосаксонский протестант) до We Are Sexual Perverts (Мы сексуальные извращенцы) с промежуточным We An't Sure, Pal (Мы не уверены, приятель), была подпоясана солдатским ремнем. В одной руке он держал Библию, в другой руке - размером с футбольный мяч глобус. Вид у него был нелепый и одновременно торжественный, с таким достоинством он поглядывал вокруг себя.
Крючков поздоровался с деланной радостью (это когда губы широко улыбаются, а в глазах остается все та же холодная, леденящая душу тоска) и поинтересовался, откуда у Арчибальда такие забавные атрибуты. Тот сообщил, что наткнулся на богатый контейнер. Там и поживился обновами. Глобус он завтра же отнесет на "блоху". Ремень оставит себе. - Не для пижонства, а чтобы под куртку не задувал ветер, - объяснил Арчибальд. - А ты перекусить решил? Чебуреки здесь не бери. Отравишься.
- Нет. Я только за чаем. Хотел еще водки взять, но передумал.
- И правильно. Вот зачем тебе водка? - спросил Арчибальд (голос у него был громкий, высокий и смешной, как бывает, когда звучание голоса не вяжется с внешностью его обладателя). - Водка не греет. То лишь иллюзия.
- Я ее для психологической обороны употребить хотел, - серьезно заявил Павел. - Чтобы не думать.
- Не думать плохо. Лучше думать, но по-другому. Давай-ка присядем, - предложил Арчибальд.
Когда собеседники расселись на пластмассовых стульях, Арчибальд устроил глобус на столике, а рядом положил Библию в черной обложке.
Крючков проговорил:
- Вот вы умный. Много книжек прочли. Так скажите, зачем это нужно? Вам ничего не нужно, и вы счастливы, так?
Арчибальд задумался. Было видно, что он пытается почувствовать, что скрывается за слишком расплывчатыми, непонятно к чему относящимися вопросами Павла. Выдержав паузу, он произнес:
- Человеку хорошо, когда он поступает, как нужно Богу. - Арчибальд положил руку на Библию.
Павел с нескрываемым раздражением сказал:
- Я не знаю, чего нужно Богу. Понятно только, чего я хочу, Богу совсем не нужно. От меня ему ничего не нужно. Я для него ноль.
- Как так, ничего не нужно! Нужно, чтобы ты оставался честным и добрым человеком. Не терял надежду и верил, что где-то все-таки бьется большое и доброе сердце. А желание - это всего лишь желание, - пространно изрек Арчибальд. - Ты мне лучше скажи, зачем ты водишься с Крабом?
- Краб - это бомж Геннадий, что ли? - уточнил Павел.
- Он самый. Твой приятель - нехороший человек. Я обычно не делю людей на плохих и хороших. Не люблю это занятие. Мне просто тебя жалко стало. Втянет он тебя в скверное дело. Узнаешь…
- Да пошел он - этот Геннадий. Он сегодня такую комедию устроил, что я ему чуть не накостылял.
Павел рассказал о недавнем происшествии. Арчибальд призадумался и через какое-то время проговорил:
- Был тут парень Володя. Связался он с Геннадием. Дал ему девяносто тысяч рублей, чтобы тот купил два автомата Калашникова. Геннадий денежки взял, а потом заявляет, мол, не брал я у тебя деньги, Володя. Девяносто тысяч, естественно, не Володины были. Нашли скоро два куска от Володи по обе стороны рельсы. Сам он или ему помогли, не ясно. Но Краб себя во всей красоте проявил - факт. Будь осторожен с ним.
- А мне Геннадий рассказывал, что дружил с Владимиром, а тот себя на Красной площади бензином облил, поджег и погиб.
- И ты поверил? - Арчибальд с сожалением посмотрел на Крючкова. - Ты кто по национальности будешь?
- Русский, - доложил Павел.
- Во! - Арчибальд многозначительно поднял указательный палец. - Русский человек доверчив, потому как многое понять готов. Убереги нас Господь от всякой страсти и всякой напасти. - Бродяга поднял глаза и перекрестился на стойку кафе с облокотившейся на нее толстой барменшей.
- Так что, он неправду сказал? - проговорил, оживившись, Крючков.
- Чего Краб сказал, кобель языком слизал. Наврал. Не было Володи на площади. Он уже лежал на оцинкованном столе в каком-нибудь морге. То - правда.
- А те люди были? Те, что себя сожгли…
- Были.
- Зачем они это сделали?
- Наверно, хотели, чтобы их услышали. Поднять общественный резонанс. Или еще чего там.
- Нет, мне этого никогда не понять. Бред какой-то. Убивать-то себя зачем?
- Дураки они - правда. Но если смотреть на мир их глазами… Затуманенными какой-то идеей глазами, то они герои и принесли себя в жертву великому делу, смысл, которого мне, например, непонятен.
- А кто такой Лев Троцкий, вы знаете?
- Организатор октябрьской революции, теоретик марксизма. Его ледорубом энкавэдэшный агент зарубил. Вооон… - Арчибальд крутанул глобус и ткнул пальцем в Бразилию, - здесь вроде.
- Нет. Другой. Тот, что организовал акцию с самосожженцами. Мне бомж Геннадий рассказывал, мол, он подтолкнул на это безумие бродяг.
Арчибальд наморщил лоб, припоминая, и через какое-то время изрек:
- Не слышал про него никогда. Геннадий наврать мог.
- Нет. Он существует. Я с ним лично общался. Очень странный человек.
- Как ты с ним познакомился?
- Когда таскал плакаты; он сам подошел и заговорил со мной. Он говорил всякую ересь. Только почему-то его сложно было не слушать. Очень он необычный. Шрам у него поперек лица.