Содержание:
ГЛАВА 1. Дживз берёт бразды правления в свои руки 1
ГЛАВА 2. Карьера художника Корки 5
ГЛАВА 3. Дживз и незваный гость 9
ГЛАВА 4. Дживз и жмот 13
ГЛАВА 5. Тётушка и лежебока 16
ГЛАВА 6. Забавный случай со стариной Биффи 21
ГЛАВА 7. Вместо штрафа 27
ГЛАВА 8. Как уладить дело Фредди? 32
ГЛАВА 9. Бинго Литтл попадает в переплёт 36
ГЛАВА 10. Берти меняет своё решение 42
Пэлем Гринвел Вудхауз
Вперёд, Дживз!
ГЛАВА 1. Дживз берёт бразды правления в свои руки
Хотите немного порассуждать о старине Дживзе - это мой личный слуга, да будет вам известно, - и узнать, в каких мы с ним отношениях? Куча людей считают, что я слишком сильно от него завишу. А моя тётя Агата зашла так далеко, что назвала его моей нянькой. Скажу вам прямо: что тут такого? Этот человек - гений. От воротничка и выше ему нет равных. Я перестал тревожиться о своих делах через неделю после того, как он у меня появился. А произошло это лет шесть назад, во время одной чудной истории с Флоренс Крайе, книгой моего дяди Уиллоуби и Эдвином, бой-скаутом.
Началось всё тогда, когда я вернулся в Изби, имение моего дядюшки в Шропшире. Я всегда отдыхаю там недельку-другую летом, но на этот раз пришлось прервать свой визит и вернуться в Лондон, чтобы нанять нового камердинера. Я обнаружил, что Мэдоуз, прислуживающий мне в Изби, ворует мои шёлковые носки, а такого ни один уважающий себя джентльмен не потерпит ни за какие деньги. Помимо всего выяснилось, что он и в доме прибирает к рукам всё, что плохо лежит, и я с большой неохотой указал бедняге, сбившемуся с пути истинного, на дверь и отправился в Лондон в контору по найму, чтобы они подыскали мне какого-нибудь кандидата на испытательный срок. Мне прислали Дживза.
Я никогда не забуду то утро, когда он пришёл. Так получилось, что накануне я допоздна засиделся на одной весёлой вечеринке и поэтому чувствовал себя преотвратно. К тому же, несмотря на плачевное состояние, я пытался читать книгу, которую дала мне Флоренс Крайе. Она тоже гостила в Изби, и за два или три дня до того, как я отбыл в Лондон, мы обручились. Я должен был вернуться в имение в конце недели, а Флоренс - насколько я её знал - наверняка не сомневалась, что к этому времени я книгу прочту. Видите ли, дело в том, что она поставила перед собой задачу поднять меня до своего интеллектуального уровня. Эта девушка обладала изумительным профилем и по горло была напичкана серьёзными намерениями. Чтобы понять наши отношения, достаточно сказать, что книга, которую она дала мне почитать, называлась "Модель теории этики", и что, открыв её наугад, я прочитал:
"Постулат общего понимания, содержащийся в разговорной речи, безусловно является протяжённым во времени и несёт в себе определённые обязательства по отношению к общественной организации, инструментом которой является язык, содействующий её дальнейшему развитию."
Несомненно, каждое слово здесь было правдой, но, согласитесь, это не совсем то, чего хочется с похмелья.
Я усердно листал страницы этой замечательной книги в весёленькой обложке, когда раздался звонок. Я сполз с софы и открыл дверь. На пороге стоял в почтительной позе ничем не примечательный малый.
- Я из конторы по найму, сэр, - сказал он. - Мне дали понять, что вам требуется камердинер.
В тот момент мне больше требовался гробовщик, но я велел ему входить и не стесняться, и он бесшумно скользнул в дверь, словно освежающий зефир. Это с самого начала произвело на меня впечатление. Мэдоуз страдал плоскостопием и топал как слон. У этого парня, казалось, вообще не было ног. Он просто вплыл в прихожую. На его серьёзном лице появилось сочувственное выражение, как будто он тоже знал, что значит засиживаться допоздна с бандой друзей.
- Простите, сэр, - мягко сказал он и, хотите верьте, хотите нет, исчез. По крайней мере только что он стоял рядом со мной, а через секунду уже возился на кухне. Я не успел и глазом моргнуть, как он вернулся со стаканом на подносе.
- Не угодно ли вам выпить, сэр? - Поведение и манеры делали его похожим на придворного доктора, который потчует микстурой больного принца. - Этот коктейль - моё изобретение. Уорчестерский соус придаёт ему цвет. Сырое яйцо делает его питательным. Красный перец придаёт ему остроту. Джентльмены, поздно возвращавшиеся домой, говорили, что находят его весьма стимулирующим.
В то утро я готов был выпить всё, что угодно, лишь бы полегчало. Я проглотил смесь одним глотком, и на мгновение мне показалось, что кто-то взорвал бомбу в моей черепушке, а затем спустился вниз по горлу с зажжённым факелом. Внезапно мир пробудился. Солнышко светило в окно, птички пели на деревьях, и надежда, как говорят поэты, ожила в моей груди.
- Я вас беру, - сказал я, как только ко мне вернулся дар речи. Мне сразу стало ясно, что этот малый - великий труженик и находка для кого угодно.
- Благодарю вас, сэр. Меня зовут Дживз.
- Когда ты можешь приступить к работе?
- Незамедлительно, сэр.
- Я должен быть в Изби, в Шропшире, послезавтра.
- Слушаюсь, сэр. - Он посмотрел поверх моей головы на каминную полку. - Какая прекрасная фотография леди Флоренс Крайе, сэр. Прошло два года с тех пор, как я последний раз видел её светлость. Одно время я был в услужении лорда Уорплздона, но вынужден был отказаться от должности из-за взглядов его светлости, который желал обедать в домашних штанах, фланелевой рубашке и охотничьей куртке.
Он не сказал мне ничего нового. Лорд Уорплздон, эксцентричный дурень, был отцом Флоренс. Это он в одно прекрасное утро спустился к завтраку, сорвал салфетку с первого попавшегося блюда, негодующим голосом воскликнул: "Яйца! Яйца! Яйца! К чёрту яйца!" и тут же умотал во Францию, чтобы никогда больше не возвращаться в лоно семьи. И не сомневайтесь ни на минуту, что лону семьи крупно повезло, так как старый забулдыга отличался самым скверным характером во всей округе.
В детстве я часто гостил в их доме, и с юношеских лет старикашка вселял в меня священный ужас. Время - великий целитель, но я никогда не забуду, как он застукал меня - юнца пятнадцати лет от роду - в конюшне с одной из его любимых сигар. Он погнался за мной с хлыстом как раз в ту минуту, когда я больше всего на свете хотел одиночества и покоя, и преследовал меня больше мили по пересечённой местности. Если что-то и омрачало, так сказать, мою неизбывную радость от помолвки с Флоренс, так это тот факт, что она была очень похожа на своего отца непредсказуемым вулканическим характером. Впрочем, у неё был изумительный профиль.
- Мы с леди Флоренс обручены, Дживз, - небрежно заметил я.
- Вот как, сэр?
Знаете, как-то чудно он себя повёл. Нет, манеры у него были безупречные, но чего-то недоставало. Энтузиазма, что ли? У меня почему-то возникло ощущение, что он не слишком жалует Флоренс. Ну, в конце концов это меня не касалось. Наверное, пока он служил у старика Уорплздона, она не раз наступала ему на больные мозоли. Флоренс была дорогушей, а в профиль - просто красавицей, но она обладала одним-единственным недостатком: несколько деспотично относилась к домашней прислуге.
В этот момент в дверь опять позвонили. Дживз исчез и через мгновение вернулся с телеграммой следующего содержания:
"Немедленно возвращайся. Срочно. Первым же поездом. Флоренс"
- Ого! - сказал я.
- Сэр?
- Нет, ничего!
Это говорит о том, как плохо я тогда знал Дживза. Сейчас мне и в голову не придёт, получив срочную телеграмму, тут же не обратиться к нему за советом. А та, что я держал в руках, действительно была чертовски странной. Если вы помните, Флоренс прекрасно знала, что послезавтра я в любом случае должен приехать в Изби, так что же случилось? На этот вопрос я ответа найти не мог, как ни старался.
- Дживз, - сказал я. - Нам надо уехать в Шропшир сегодня днём. Успеем?
- Безусловно, сэр.
- Ты все запакуешь и приготовишь?
- Нет никаких проблем, сэр. Какой костюм вы наденете?
- Этот.
В то утро на мне был такой яркий костюм в клетку, который мне очень нравился; можно даже сказать, я им гордился. Возможно, с первого взгляда он производил несколько ошеломляющее впечатление, но тем не менее сидел на мне как с иголочки, и мои клубные приятели, да и не только они, не переставали им восхищаться.
- Слушаюсь, сэр.
И снова тон у него был какой-то не такой. Знаете, как будто чего-то недоставало. Ему не нравился мой костюм. Я решил проявить твёрдость характера. Чутьё подсказывало, что если я хоть в чем-то ему уступлю, он сядет мне на шею. Уж слишком сильно этот малый смахивал на неисправимого упрямца.
Сами понимаете, терпеть я этого не собирался. Слава те господи, повидал парней, попавших в полную зависимость от своих камердинеров. Помню, как однажды вечером в клубе старина Обри Фотергил рассказывал мне - со слезами на глазах, бедняга! - что ему пришлось отказаться от своих любимых коричневых ботинок только потому, что они не понравились Микину, его личному слуге. Знаете, этих малых надо держать в узде, вот как я считаю. Если только им как-там-это-называется, они тут же сами-знаете-что.
- Тебе не нравится мой костюм, Дживз? - холодно спросил я.
- Что вы, сэр!
- Итак, что тебе в нём не нравится?
- Это очень хороший костюм, сэр.
- Что в нём плохого? Выкладывай начистоту, разрази меня гром!
- Если позволите, сэр, коричневая или синяя ткань с почти незаметной диагональной нитью…
- Какая чушь!
- Слушаюсь, сэр.
- Полный идиотизм, дорогой мой.
- Как скажете, сэр.
Я почувствовал себя, как человек, который собирается схватиться за узду и вдруг обнаруживает, что лошадь не взнуздана. В моей груди кипело негодование, но, как выяснилось, повода негодовать у меня не было.
- Хорошо, Дживз. Это все, - сказал я.
- Да, сэр.
И он ушёл складывать вещи, а я вновь уткнулся в книгу, в главу под названием "Психофизиологическая этика".
* * *
Сидя в поезде, я не переставал размышлять, что такое могло стрястись за время моего отсутствия. В голову мне так ничего и не пришло. Изби не был одним из тех загородных домов, где, как в романах о высшем свете, молоденьких девушек заманивали перекинуться в баккара и обчищали до нитки - я хочу сказать, до последней драгоценности. Когда я уезжал, общество там состояло из законопослушных граждан, таких, как я сам.
Кроме того, мой дядя не потерпел бы никаких фокусов. Он был довольно чопорным стариком, обожавшим спокойную жизнь, и в данный момент заканчивал писать историю своей семьи, или что-то в этом роде, над которой ему пришлось изрядно попотеть весь последний год. Он почти не выходил из библиотеки и вроде как изливал на бумаге свою душу, каясь в старых грехах. Поговаривали, что в молодости дядя Уиллоуби был гулякой и мотом. Если б вы посмотрели на него сейчас, то и представить себе этого не смогли бы.
Когда наконец я добрался до имения, Оукшот, дворецкий, сообщил мне, что Флоренс находится у себя в комнате и присматривает за служанкой, укладывающей вещи. По-видимому, соседи, жившие в двадцати милях от нас, устраивали вечером танцы, и моя невеста собиралась отправиться туда в компании дядюшкиных гостей и остаться там на день-другой. Оукшот сказал, что она велела сразу же сообщить ей о моем прибытии, поэтому я прошёл в курительную комнату и стал ждать. Флоренс появилась через несколько минут, и с первого взгляда стало ясно, что она чем-то крайне недовольна, даже раздражена. Глаза у неё, я бы сказал, были вытаращены, и, судя по всему, она кипела внутри.
- Дорогая! - воскликнул я и попытался исправить ей настроение добрым старым испытанным способом. но она выскользнула из моих рук, как угорь.
- Не смей!
- В чём дело?
- Во всём! Берти, помнишь, перед отъездом ты попросил меня быть полюбезней с твоим дядей?
Надеюсь, вы поняли мою мысль, - ведь в то время я более или менее зависел от своего дяди Уиллоуби и не очень-то мог жениться без его согласия. И хоть я знал, что он не станет возражать против моего брака с Флоренс, так как дружил с её отцом ещё в Оксфорде, мне не хотелось рисковать, поэтому я и обратился к ней с просьбой сделать все возможное, чтобы очаровать старика.
- Ты сказал, что больше всего он обрадуется, если я попрошу почитать мне главы из истории его семьи.
- Разве он не обрадовался?
- Он был счастлив. Твой дядя закончил рукопись вчера днём и читал мне её почти всю прошлую ночь. Ни разу в жизни я не испытывала такого потрясения. Эта книга возмутительна! Она отвратительна! Она ужасна!
- Но, разрази меня гром, не может быть, чтобы в нашей семье всё было настолько плохо!
- История семьи здесь не при чём! Твой дядя написал воспоминания! Он назвал их "Опыт долгой жизни"!
Я начал понимать, в чём здесь дело. Как я уже говорил, в юные годы дядя Уиллоуби любил погулять, и, наверное, ему было чем похвастаться, раз он решил поделиться с другими своим опытом.
- Если половина того, что он написал, правда, - продолжала Флоренс, - молодость твоего дяди была сплошным кошмаром! В первой же истории говорится, как его с моим отцом выкинули из мюзик-холла в 1887 году!
- За что?
- Я отказываюсь отвечать, за что!
Видимо, дел они натворили будьте-нате. Насколько я знал, в 1887 году людей из мюзик-холлов вообще не выкидывали.
- Твой дядя особо подчёркивает, что мой отец выпил полторы кварты шампанского, прежде чем они отправились веселиться. Вся книга состоит из подобного рода историй. Одна из них, о лорде Эмсуорте, просто неприлична.
- О лорде Эмсуорте? Это не тот, которого мы знаем? Из Бландингза?
- Он самый. Именно поэтому книга невыносима. В ней полно рассказов о людях, в настоящее время являющихся столпами общества, которые вели себя в восьмидесятые годы хуже пьяной матросни с китобойного судна! Твой дядя помнит отвратительные подробности о каждом, кому было тогда двадцать с небольшим лет. Приключение сэра Жервез-Жервеза в Рошервильских садах описывается в мельчайших деталях. Оказывается, сэр Стэнли… нет, я не могу тебе этого рассказать!
- Да ну, брось!
- Нет!
- Хорошо, хорошо, не волнуйся. И вообще я уверен, раз всё так плохо, как ты говоришь, ни один издатель этой книги не опубликует.
- Напротив. Твой дядя сказал, что у него существует окончательная договорённость с "Риггз и Беллинджер", и что он отправляет им рукопись бандеролью завтра днём. Они специализируются на литературе такого сорта. Недавно у них вышла книга леди Карнаби "Мемуары восьмидесятилетней женщины".
- Я их читал!
- В таком случае знай, что мемуары леди Карнаби не идут ни в какое сравнение с опытом твоего дяди! Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я в таком состоянии. Мой папа фигурирует чуть ли не в каждом рассказе! Я потрясена его ужасным поведением в молодости!
- Что ты предлагаешь?
- Бандероль необходимо перехватить прежде, чем она попадёт в издательство, и уничтожить!
Я посмотрел на неё с уважением. Она не потеряла присутствия духа и, по всей видимости, приготовилась к решительным действиям.
- Что ты собираешься предпринять?
- Что я собираюсь предпринять? Разве я не говорила тебе, что твой дядя отсылает рукопись завтра днем? Я уезжаю сегодня к Мургатройдам на танцы и вернусь только в понедельник. Этим делом займёшься ты. Именно поэтому я и послала тебе телеграмму.
- Что?!
Она бросила на меня странный взгляд.
- Ты хочешь сказать, что отказываешься мне помочь, Берти?
- Нет, но… послушай!
- Это очень просто.
- Но если я… то есть… конечно, всё, что в моих силах… но… видишь ли, я имею в виду…
- Ты говорил, что хочешь жениться на мне, Берти?
- Да, конечно, но…
В эту минуту она как две капли воды была похожа на своего отца.
- Я никогда не выйду за тебя замуж, если "Опыт долгой жизни" твоего дяди будет опубликован.
- Но Флоренс, старушка!
- Я не шучу. Можешь считать это испытанием, Берти. Если ты проявишь находчивость и мужество и сумеешь добиться успеха, я буду знать, что ты вовсе не такой вялый и беспомощный, каким тебя все считают. Если же ты меня подведёшь, я пойму, что твоя тётя Агата была права, когда называла тебя мягкотелым беспозвоночным и советовала мне ни в коем случае не выходить за тебя замуж. Похитить рукопись совсем несложно, Берти. От тебя требуется лишь немного решимости.
- А вдруг дядя меня застукает? Я глазом не успею моргнуть, как он лишит меня наследства.
- Ну, если деньги для тебя важнее, чем я…
- Нет, нет! Конечно, нет!
- Что ж, тогда решено. Пакет, естественно, будет лежать завтра утром на столе в холле вместе с письмами, которые Оукшот относит в деревню на почту. Тебе не составит большого труда забрать его и уничтожить. Твой дядя решит, что он потерялся во время пересылки.
Это показалось мне сомнительным.
- Разве у него нет второго экземпляра?
- "Опыт долгой жизни" не отпечатан на машинке. Твой дядя посылает рукописный текст.
- Но он может написать его заново.
- Как будто у него хватит сил!
- Но…
- Если ты не способен ни на что, кроме абсурдных возражений, Берти…
- Я только пытаюсь всё учесть.
- Не надо! Последний раз спрашиваю, сделаешь ты для меня это доброе дело или нет?!
Её слова подали мне блестящую мысль.
- Почему бы тебе не обратиться к Эдвину? Решить вопрос, так сказать, в семейном кругу. К тому же ты просто облагодетельствуешь ребёнка.
По- моему, я здорово придумал. Эдвин был её младшим братом, проводившим в Изби летние каникулы. Он сильно смахивал на хорька, и я терпеть его не мог. Строго придерживаясь фактов -раз уж мы заговорили о мемуарах и жизненном опыте, должен признаться, что именно этот чёртов Эдвин девять лет назад привёл своего отца в конюшню, где я курил сигару, чем доставил мне несколько незабываемых минут. Сейчас ему стукнуло четырнадцать, и он вступил в бой-скауты. Ребёнок он был старательный и очень серьёзно относился к своим обязанностям. Ему положено было делать определённое количество добрых дел в день, но он вечно отставал от графика и пытался догнать самого себя, рыская по всему имению и превращая жизнь и людей, и животных в сущий ад.
Флоренс, казалось, не пришла от моей идеи в восторг.
- Я никогда этого не сделаю, Берти. Меня удивляет, что ты не оценил доверия, которое я тебе оказала.
- Нет, что ты, конечно, оценил, но я имел в виду, что у Эдвина это получится куда лучше, чем у меня. Бой-скауты, знаешь ли, только тем и занимаются, что повсюду прячутся и чего-то выискивают. Они умеют заметать следы, лазать по деревьям, скрываться от погони и всякое такое.
- Берти, ты выполнишь или не выполнишь мою более чем пустяковую просьбу? Если нет, скажи прямо и давай покончим с этим фарсом. По крайней мере станет ясно, что я значу для тебя не больше, чем пустой звук.
- Дорогая моя старушка, я люблю тебя всей душой!