Этот мир похож на наш. Почти неотличим. Так же, как в нашем мире, в нем любят и умирают, сражаются со злом и отнюдь не всегда побеждают. Правда, чаще, чем мы. Этот мир мог бы быть нашим. Если бы мы были чуть-чуть смелее и последовательнее. Просто им чуточку больше по-везло. У них, там, есть тот, кого называют Драконом Да, кстати. Это не политический памфлет и не фантастика, хотя, пожалуй, местами похоже. Это просто - еще раз про любовь.
Вадим Давыдов
Год Дракона
РЕЙС "LUFTHANSA". МИНСК – ФРАНКФУРТ-МАЙН. МАРТ
Услышав призыв стюардессы пристегнуться и воздержаться от курения, Андрей закрыл крышку своей верной старенькой "Тошибы" и посмотрел в иллюминатор. Сплошной ковер из облаков под крылом – без единого разрыва – полностью закрывал землю. Корабельщиков вздохнул: ранняя весна в Германии – не самое лучшее время для путешествий. Он куда больше любил прилетать во Франкфурт ясной летней ночью, когда через толстый плексиглас открывается волшебная панорама городских огней – удивительный, невероятный, прекрасный мир, великая Европа, старушка Европа, куда так здорово приезжать и откуда так нездорово – прямо-таки вредно для здоровья – возвращаться.
Нельзя сказать, чтобы Андрей был совсем уж недоволен своей жизнью. Скорее, напротив: он много лет успешно руководил общественной организацией с не слишком понятным для непосвященных названием, смысл существования которой сводился к двум пунктам. Во-первых – возможности без суеты и лишней помпы содействовать сокращению количества и, главное, качества взаимных предрассудков, осложняющих жизнь гражданам, не принадлежащим к титульной нации или конфессии. Другой задачей этой самой "лиги в защиту евреев и велосипедистов", как частенько Корабельщиков называл про себя собственную контору, было обеспечивать возможность ему лично, Андрею Андреевичу Корабельщикову, "молодому человеку с высшим образованием без определенных занятий" как раз где-то уже под сорок, не менее четырех раз в году дней на десять покидать постылое "отечество рыночного социализма" и чувствовать себя гражданином мира.
Обстоятельства совпали весьма счастливо: Андрею удавалось вкушать радости цивилизации не за счет спекуляций гуманитарной помощью для инвалидов и детей Чернобыля. Ему крупно повезло: еще на заре создания своей Лиги он нашел – или его нашли, что не имеет ровно никакого значения, поскольку важен результат – организацию с похожим названием и целями, только со штаб-квартирой в Германии и бюджетом куда более увесистым, нежели Андрей мог себе вообразить. Его охотно взяли на финансовый буксир, и теперь он совершенно спокойно летал "Люфтганзой" и останавливался в стандартных, но уютных отелях. Как говорится, на свободу – с чистой совестью. Совесть у Андрея была и в самом деле чиста. Мало того, – он был убежден: с иным состоянием этой самой совести он не мог бы столь беззаботно наслаждаться прелестями загнивающего капитализма.
Новехонький лайнер сел на бетон мягко, словно в перину. В салоне раздались аплодисменты и одобрительный свист. Андрей улыбнулся, – его всегда удивляла та почти детская непосредственность, с которой европейцы умеют радоваться даже самым незначительным мелочам.
АЭРОПОРТ ФРАНКФУРТ-МАЙН. ТЕРМИНАЛ 2. МАРТ
Вещей у Андрея, кроме сумки с компьютером и парой смен белья, носков и рубашек, не было, и он, благополучно миновав паспортный контроль и зеленый коридор таможни, вышел в зал прибытия. И страшно удивился, увидев не кого-нибудь там, а саму Труди Грюнн – вот уже лет пятнадцать бессменную секретаршу германской Лиги, с табличкой, на которой значилось "Herr Korabelstschikow", призывно машущую рукой. Андрей подбежал к ней:
– Труди, дорогая! – Корабельщиков наклонился, подставляя для дружеского поцелуя гладко выбритую щеку. – Чем обязан такой честью?
– Узнаешь, – загадочно усмехнулась Гертруда. – Поехали! Это весь твой багаж?!
АУГСХАЙМ, ГЕРМАНИЯ. МАРТ
Первое, что увидел Андрей по прибытии, был автомобиль. Этот "Майбах" – а это был, без всякого сомнения, чешский "Майбах", хотя и без эмблемы, уже ставшей легендой, – явно не принадлежал к серийным образцам. Двухдверное купе. На крыше – огромный, на всю ширину крыши, "шеврон" темного плексигласа, под которым легко угадывались проблесковые маячки. Двадцатидвухдюймовые колеса, закрытые глухими, без единого отверстия, сверкающими дисками, дополняли картину. Сквозь зеркальный фотохром остекления невозможно было разглядеть никаких деталей в салоне. Андрей перевел взгляд на номер машины и приподнял брови: собственно, номера не было и в помине. Даже место для него, похоже, не было конструктивно предусмотрено. Андрей обошел автомобиль и убедился: вместо выштамповки под номер сзади – сплошная светоотражающая панель.
– Нравится? – Труди заговорщически подмигнула и довольно улыбнулась. – Он сегодня с семи утра тут. Брудермайер прилетел вслед за ним чуть ли не в трусах и сразу отправил меня за тобой во Франкфурт. Уж не знаю, насколько это правда, но мне шепнули, что Майзель приехал повидаться с тобой...
– Кто?
– Как кто?! Да Майзель!
– Майзель?! Со мной!? Так это... – Андрей даже слегка отпрянул. – Перестань. При чем тут я?!
Они вошли внутрь. В здании царила одновременно приподнятая и взвинченная обстановка, характерная для посещений Лиги денежными мешками. По сновавшим туда-сюда с ужасно деловым видом господам и дамам из попечительского совета, озабоченно кивавшим Андрею и тотчас же устремлявшимся прочь, было ясно – размеры денежного мешка, свалившегося на этот раз к ногам Президента Лиги, преподобного доктора Юлиуса Брудермайера, превосходят все мыслимые и немыслимые границы.
МИНСК, БЕЛАРУСЬ
Все началось месяцев шесть назад, когда Андрей впервые услышал о "Golem Foundation" в Минске и о его основателе – миллиардере Даниэле Майзеле. Собственно, о Майзеле он слышал и раньше. Хотя финансовые магнаты, не в пример шоуменам, редко становятся объектом пристального внимания прессы, за исключением форбсовских рейтингов, Майзель принадлежал к исключениям. Гул о нем постоянно присутствовал в медиа-контенте , как некий тревожный, будоражащий фон. То его охрана – не охрана даже, а целая карманная спецслужба, с отрядом коммандос, созданного чуть ли не по рецептам хайнлайновской "звездной пехоты", не исключая соответствующую атрибутику – устроила перестрелку в Женеве при попытке швейцарской прокуратуры "пригласить" этого самого Майзеля на допрос, причем такую, что... То вдруг покатились невнятные слухи о незаконных поглощениях целого списка ведущих мировых операторов мобильной связи. Потом – посыпались обвинения в убийствах, вымогательстве и биржевых махинациях. То сообщали о взрывном росте телекоммуникационного рынка и намекали, что без Майзеля и тут не обошлось. То извергались, словно из рога изобилия, многостраничные размышления разномастных аналитиков на тему монархических переворотов в Восточной и Центральной Европе, о стремительном экономическом рывке Чешского королевства, в считанные годы опередившего страны "семерки" по качеству жизни, о вхождении Чехии в клуб ядерных держав, о смене состава Совета Безопасности ООН, куда вошли Чехия, Япония, Бразилия, Индия и каким-то совершенно невероятным образом Намбола, императора которой считали марионеткой, полностью контролируемой Прагой. То появлялись отрывочные и маловразумительные комментарии об источниках богатства Майзеля и деятельности возглавляемого им транснационального холдинга со странным названием "Golem Interworld". Захлёбываясь, – кто от зависти, а кто и от восторга, – живописали беспримерную по мощи и красоте, молниеносную и успешную войсковую операцию по выручке чешских инженеров-связистов, захваченных в заложники в Алжире, после которой правительство вдруг подозрительно легко и быстро покончило с гражданской войной, унесшей жизни полумиллиона человек... Вопили о налете Королевских ВВС на ядерный реактор под Тегераном, – в тридцать секунд разнесли все в пыль, а потом сбросили какие-то абсорбенты, так что последующая инспекция МАГАТЭ, срочно допущенная в страну обделавшимися с перепугу аятоллами, не нашла никаких следов атомной заразы. То взрывались – впрочем, тут же и замолкали, словно по команде, – рассуждения о росте католического влияния в мире, особенно в Азии и Африке. Словом, трудно было пройти мимо информации о человеке, наделавшем столько шума. Правда, толком-то о нем как раз ничего известно не было. И ни разу Корабельщикову не попалось на глаза ни одного фото Майзеля, даже самого плохонького.
При первом же телефонном разговоре с уполномоченным Фонда Андрея предупредили: в задачи фонда вовсе не входит материальное субсидирование общественных организаций, и предназначен он для помощи предпринимательским и прочим структурам Чешского королевства. Сумев убедить собеседника в необходимости встречи, Андрей был готов ко всякого рода неожиданностям. Однако увиденное без преувеличения потрясло его. Во-первых, "Golem Foundation" почему-то находился на территории чешского посольства. Подойдя к калитке с коронованным львом, позвонив и назвавшись, Андрей слегка отпрянул: раздалось тихое шипение гидравлики-пневматики, и калитка распахнулась со скоростью, непостижимой для своего веса. Андрей прошел через двойную арку системы контроля безопасности, где здоровенные парни в штатском, никак не скрывавшем их безусловной принадлежности к военной косточке, проглядели его до самой души, – а может, и глубже. Пройдя дальше, Андрей совсем обалдел. Территория, занимаемая посольством и Фондом, казалось, пребывает в другом измерении – снаружи совершенно невозможно было представить себе, что здесь расположились, да еще так привольно, столько построек и людей. Он увидел стоящие под навесом автомобили – новенькие, сверкающие черным перламутром, хромом и зеркально-непрозрачным остеклением, вызывавшем лютую зависть беларуских "крутых", "Мерседесы" и два "Майбаха" – "пульман" и седан, с королевскими гербами на дверях, – и камуфлированные бронемашины. И вертолет – матово-ночной, с высоким узким силуэтом и странными, похожими на вертушки гидротурбин, спаренными винтами. Корабельщиков вдруг вспомнил одну из историй, пересказываемых конспиративным полушепотом на минских кухнях: во время "Чернобыльского Шляха" не то в прошлом, не то в позапрошлом году кто-то из сотрудников посольства, наблюдавший за шествием, был – разумеется, "ошибочно" – задержан ОМОНом. А спустя несколько часов разверзлись ворота с золотыми львами, и вынеслись оттуда эти самые бронемашины, и отряд легендарной королевской воздушной пехоты, покрывшей себя неувядаемой славой в боях под Приштиной и Тираной, о чем тоже шептались с восторгом и благоговением, налетел на Минский горотдел МВД, где находились под охраной ОМОНа задержанные в этот день участники "Шляха", уложил мордами в грязь и ментов, и "краповые береты", всех выпустил и забрал своего, а командир десанта сказал серому от ужаса ментовскому начальнику на чистейшей беларуской мове: еще разочек так ошибетесь, всем вам лоб зеленкой намажем, и "усенародна избранаму" заодно... Андрей тогда не то чтобы не поверил, но как-то скептически к этой истории отнесся: уж больно на сказочку было похоже. А потом узнал: нет, не сказка. И проглотила это наглая и смелая против безоружных людей лукашенковкая банда, не поперхнувшись. И скандалить не решилась. Потому что силу почуяла.
В помещении Фонда ощущалась не столько роскошь, сколько запредельное удобство и солидность. Ну, богатство, усмехнулся про себя Корабельщиков. Дюжина комнат, на столах – портативные компьютеры в док-станциях, стоившие, как хорошая, пускай и подержанная, "иномарка", подключенные к локальной сети при помощи радиорелейного оборудования; групповой факсимильно-множительный аппарат и типография размером с большую стиральную машину, на которой можно было запросто, не перенапрягаясь, выпускать хоть "Плейбой" всероссийским тиражом. Мощнейшие сплит-кондиционеры превращали расплавляющее город августовское пекло в прохладу майской ночи. Быстренько прикинув в уме, сколько может стоить все это великолепие с учетом транспортных, таможенных и прочих накладных расходов, Андрей только вздохнул и подумал: есть же люди, которым деньги некуда девать!
Встретили его не то чтобы прохладно – скорее безразлично. Еще один охранник на входе попросил предъявить факс с подтверждением даты и времени встречи и документы, после чего практически мгновенно проводил Андрея к милой девушке в строгом твидовом костюме, очках и с "деловой" прической. Табличка на двух языках, чешском и беларуском, извещала Корабельщикова, что перед ним "консультант по программам "Golem Foundation" Галина Геллер". Девушка чрезвычайно быстро, но внимательно просмотрела информационный буклет его Лиги, заявку на проведение конференции "Молодежь против предрассудков" и задала несколько вполне профессиональных вопросов. Затем, одарив Андрея не менее профессиональной улыбкой, назвала дату и время, когда ему следует позвонить ей, чтобы узнать результат.
А вот потом развитие событий пошло, что называется, не по сценарию. Ровно через сутки пани Геллер сама позвонила Андрею и чрезвычайно любезно осведомилась, когда господину Корабельщикову угодно прибыть по известному адресу для конфиденциальной беседы. Он чуть не гаркнул в трубку "Да хоть сейчас!!!" Сдержав первый душевный порыв, Андрей после долгого "раздумья" предположил, что завтра к семнадцати ноль-ноль попытается быть. Положив трубку на рычаг так осторожно, словно она была сделана из богемского стекла, он потянул вниз шнур воображаемого паровозного гудка:
– Yes!!!
– Есть причины для веселья? – поинтересовалась Татьяна, сев на диване и отложив в сторону студенческие контрольные.
Андрей гордо посмотрел на жену:
– Ну, вроде. Я, тьфу-тьфу-тьфу, раскрутил "Голем" на конференцию!
– Так просто?! – Танины брови удивленно приподнялись.
– Сам удивляюсь, – Андрей усмехнулся. – Но вряд ли меня стали бы приглашать для отказа. Что скажешь?
– Давай обсудим это завтра, когда вернешься с победой, – и Татьяна снова взялась за тетради.
На следующий день в "Golem Foundation" Андрея встречал улыбающийся охранник, а прямо-таки сияющая от счастья пани Геллер сообщила – его заявка рассмотрена и принято решение субсидировать указанное мероприятие:
– У вас есть зарубежный счет, на который мы могли бы перевести указанную сумму?
– Зарубежный? – Андрей замешкался. – Собственно говоря...
– Если нет, это не страшно, – еще радостнее улыбнулась пани Геллер, – Вы можете воспользоваться корпоративной картой "Visa" нашего фонда. Вас устраивает такой вариант?
– Э-э...
– Заявленная вами сумма в двадцать семь тысяч долларов поступит на счет карты в три этапа, два раза по десять и последний раз семь тысяч. Первый перевод мы производим сразу, последующие – через восемь часов после того, как вы предоставите нам счета, справки и платежные документы, покрывающие пятьдесят и одну десятую процента суммы предыдущего взноса. Мы полностью осознаем тонкости денежного обращения в республике, и предоставляемые документы могут быть не фискального характера. – Галина снова улыбнулась и добавила уже совсем не казенным тоном: – Мы не шпионим за нашими клиентами, но знаем, что сколько стоит и где. Пойдемте, – она взяла Андрея под локоть, – я уже подготовила договор о сотрудничестве Лиги с нашим Фондом.
После долгих усилий Корабельщиков, наконец, построил подобающую ситуации мину на лице и несколько раз кивнул – слов не было. Одни слюни.
Вернувшись домой, Андрей весь вечер вместе с женой пытался определить причину столь внезапной благосклонности "Golem Foundation" к его скромной деятельности. Корабельщиков никак не мог успокоиться и ходил из угла в угол по комнате:
– Они дали мне деньги так, как будто сто лет работают со мной, двадцать семь тысяч для них – мелочь!
– Сколько, ты сказал, стоит компьютер у этой консультантки?
– Да тысяч пять, не меньше!
– Ну, так это всего-навсего шесть таких компьютеров, – хитренько улыбнулась Татьяна. – Насколько я знаю, этот Майзель ворочает такими миллиардами, что...
– Он бы не заработал столько, если бы не считал каждый цент, поверь мне!
– Не сомневаюсь, – пожала плечами Татьяна. – Все равно, мне кажется, мы с тобой сейчас ничего не поймем, даже если вывернем себе все мозги. Давай посмотрим, что будет дальше. Я понимаю, предложение это банально, но... Есть альтернатива?
– Подожди, – Андрей присел на диван рядом с женой, раскрыл ноутбук, вставил телефонный провод в разъем модема и вышел в Сеть. – Хочу посмотреть, что есть о Майзеле.
Несколько первых ссылок выстроились столбиком на странице поисковой системы. Одна из них вела на страницу энциклопедии "Кирилл и Мефодий". Андрей щелкнул по ней кнопкой мышки:
– Смотри, Танечка...
Татьяна подвинулась ближе и заглянула в экран.