- Эх, товарищ Красовский, это старый мир в вас бродит, не дает обостриться классовому чутью. Ну назвали бы "петля империализма".
- Но как же, голубчик? Ведь речь идет о головках советских младенцев. Выходит, они появляются на свет благодаря усилиям империализма?
- Да, действительно, - Карп крепко задумался. - Буржуазный ревизионизм получается. Погодите-ка! А что если "петля Крупской"?
Профессор Красовский отпрянул, трагически ощупал шею в области кадыка и безнадежно разрыдался.
Карп напоил всхлипывающего профессора горячим чаем из сушеной моркови и устроил заночевать на связках решений бюро комсомольской ячейки. Решения оказались твердыми, профессор всю ночь ворочался, и к утру сам осознал, что его работа "Об усовершенствовании щипцов Симпсона" была политически незрелой и преждевременной. Сей же день, посоветовавшись с рабочим Кандыбиным, профессор Красовский переосмыслил роль и задачи щипцов, назвав их "Щипцами социализма". Работу профессор предварил воззванием: "Мир - рабочим, землю - крестьянам, родовые пути - коммунистам и комсомольцам!" Чуть было ошибкой не упомянул и пионеров, но вовремя спохватился. Щипцы ликовали, узнав, что отныне их главная задача - ускорять процесс родов с целью наименьших потерь рабочего времени работницами и служащими и их скорейшего возвращения к производительному труду. В перспективе представлялось, что доставшиеся в наследство от царизма мучительные, болезненные роды отомрут: трудовой коллектив вообще не будет ждать схваток, а каждый ребенок будет извлекаться автоматически, с помощью электрифицированных щипцов. Рабочий Кандыбин пообещал поднять вопрос о внесении в план ГОЭЛРО пункта "Скорейшая электрификация родов".
Увы, плану не суждено было осуществиться. И Надежда Клавдиевна Зефирова продолжала тужиться по старинке, дедовским способом.
Вообще-то разрешиться от Любови Надежда Клавдиевна должна была в другом родильном отделении, по месту прописки. Но Геннадий Павлович привез ее на мотоцикле с коляской сюда. Надежда Клавдиевна рожала по блату! В роддоме работала акушеркой золовка Валентина.
Родить по блату было мечтой всех знакомых и подруг Надежды Клавдиевны.
- Лишний раз подойдут, лишний раз умереть не дадут, - с надеждой делилась Надежда Клавдиевна с Геннадием Павловичем.
- Понятное дело, - вскидывал головой Зефиров. - Лишний укол какой сделают, еще чего лишнее. Вот это "лишнее" и предстояло пережить Надежде Клавдиевне.
"Что такое "пробная тракция"?" - заволновалась Любовь.
"Чистая формальность, - недовольно сообщили щипцы. - Элла Самуиловна проверит, не соскальзываю ли я".
"А-а, - успокоилась Любовь. - Конечно, здесь поскользнуться - раз плюнуть. Мокрень такая. Вы уж потихонечку, за стеночки держитесь. Или за меня ухватитесь".
"Спасибо, деточка! Я, пожалуй, за тебя и схвачусь. За головку, ладно?"
Щипцы, смущенные наивной готовностью Любови пособить ускорению родов, отвели взгляд и деликатно легли на нежную головку в области теменного бугра. Но когда рукоятки замкнулись, щипцы охватил трудовой порыв. Лет пятьдесят назад щипцы придумали трудиться истово, до кровавых мозолей, дабы у вооруженного наганом и полномочиями рабочего Кандыбина, члена подкомиссии по упорядочению родов, сложилось положительное представление о верности щипцов идеалам большевиков. С годами задумка выказать преданность партии, дабы не быть переплавленными на орала, стала сознательной идеологией щипцов. Они и думать забыли о том, что когда-то их трудовой порыв родился из обывательского желания остаться в живых. Нет, по прошествии стольких лет щипцы искренне, одухотворенно полюбили труд до ломоты в суставах, до хруста в костях. Щипцы, войдя в таз, входили в раж. Они не работали, они пахали! Да и прикипели к влагалищам за все-то годы. "Нет к счастью пути более верного, чем путь труда", - любили повторять они особо упирающимся младенцам и их ленящимся тужиться несознательным мамашам. Вот и сейчас щипцы изо всех сил сжали рукоятки, готовые вырвать Любовь из тела Надежды Клавдиевны живой или мертвой!
Элла Самуиловна коснулась концом правого вытянутого указательного пальца головки Любови, левой рукой потянув за щипцы. Любовь вскрикнула, нижняя губка ее задрожала от боли. Элла Самуиловна настойчиво тянула, щипцы крепко держались за голову. Головка продвинулась вперед, оставшись сомкнутой с пальцем.
- Нормально, - констатировала Элла Самуиловна. - Отдохните, - разрешила она Надежде Клавдиевне.
Щипцы самую малость ослабили хватку. - Все? - дрожащими голосами с надеждой спросили Любовь и Надежда Клавдиевна.
- Почти, - соврали щипцы и Элла Самуиловна. - А зачем щипцами-то? - робко поинтересовались Любовь и Надежда Клавдиевна.
- Сами виноваты, женщина, плохо тужитесь. Ленитесь! Тем самым вызываете угрозу асфиксии плода, - строго ответила Элла Самуиловна.
"Завтра ведь Первомай. А у нас еще собрание не проведено, - пояснили щипцы Любови. - Помещения к празднику не украшены. Транспаранты не распределены, кому какого члена ЦК портрет нести. Дел по горло, а тут ты. Совсем не ко времени! Вот и решили ускорить. К тому же всем от этого только выгода: ты скорее войдешь в большую и кипучую жизнь, а мать твоя на демонстрацию еще успеет сходить. Хочется, небось, влиться в колонны демонстрантов, с веселой майской песней пройти праздничным трудовым маршем. А потом, прямо из колонны, отправиться в цех, чтобы, сменив своих товарищей, встать к станкам, портвейна выпить, другого какого вина, с бригадиром вместе…" - щипцы, задумавшись, бормотали все тише и тише и, наконец, замолкли.
Наступила тишина.
"Что я говорил-то?" - встрепенулись щипцы через минуту.
"Вина чего-то", - припомнила Любовь.
"Ах, да! Вот я и говорю: мать твоя, Надежда Клавдиевна, сама маленько виновата. И ты тоже. С ленцой рожаете, спустя рукава!"
В коридоре отделения послышались тревожные шаги Электрона Кимовича.
- Элла Самуиловна, голубушка, - Электрон Кимович умоляюще сложил руки на груди, - давайте поторопимся! Собрание же еще. Столько вопросов! У меня доклад, Валентина сообщение подготовила, Ашот Варданович просил дать слово.
- Электрон Кимович, дорогой, начинайте, докладывайте, я думаю женщина… - Элла Самуиловна, прищурившись и слегка откинув голову, зорким взглядом дотянулась до лежащей на столике у закрашенного белой краской окна медицинской карты, - Надежда Клавдиевна Зефирова не будет против. Ей даже полезно поучаствовать в собрании. Пролетарское единство - могучая сила и источник побед.
- Вот и славно! Начинаем, значит? - Электрон Кимович снял трубку телефона и громко призвал зама. - Ашот Варданович? Ну что же вы? Собрание уже вовсю идет. Как, где? В родилке. Быстро-быстро, дорогой мой, присоединяйтесь. Потом подкладные поищем. Завтра! После демонстрации всем коллективом дружненько за это дело возьмемся. Простыни, клеенки, все вернем народу. Нравственная чистота, коллективизм - вот из чего складывается коммунистическое отношение к труду. Нет, это я не про простыни. Это я доклад репетирую. В общем, начинаем без вас, а вы подтягивайтесь.
Электрон Кимович вытащил из ящика стола скоросшиватель с бумагами и скороговоркой открыл собрание:
- 31 апреля, предпраздничное партийно-комсомольское, - он взглянул на Надежду Клавдиевну, - в присутствии одного несоюзного члена, собрание предлагаю начать. Кто за, кто против, кто воздержался? Собрание считать открытым. Кто у нас первым вопросом?
- Я, - вздохнула Валентина, вытащив из кармана клеенчатого фартука по очереди резиновую перчатку, шоколадную конфету и ученическую тетрадь за две копейки. - Доклад. "Преемственность славных боевых традиций поколений". Новаторские начинания коллектива…
- Элла Самуиловна, вы - следующая. У вас - что? - громким шепотом обратился к коллеге Электрон Кимович.
- "О борьбе с буржуазной и ревизионистской идеологией", - перехватив щипцы покрепче, откликнулась Элла Самуиловна.
- Мне-то чего, дальше говорить? - подняла голову от тетради Валентина.
- Ну, конечно, вы знай себе рассказывайте о коллективизме, не обращая внимания на коллектив. Коллектив вас слышит!
Валентина тяжко вздохнула и перевернула страницу, закрутившуюся трубочкой:
- Вот металлурги завода "Серп и молот". Рабочий, депутат Верховного Совета СССР Василий Блюев год назад обратился ко всем сталеварам страны с призывом - бороться за право варить… чего варить-то? Потеряла!
- Ну, сталь, наверное, - нетерпеливо подсказал Электрон Кимович. - Не самогон же!
- Да! - подтвердила, припомнив, Валентина. - Его бригада спьяна… Спьяна… - акушерка вновь принялась искать глазами по тетради. - Спаяна! Его бригада, Блюева значит, спаяна…
Надежда Клавдиевна и Элла Самуиловна засмеялись.
- Что такое, что такое? - Электрон Кимович постучал ручкой по столу.
- Да вы, Электрон Кимович, сами меня сбили самогоном своим, - обиделась Валентина. - Кстати, Электрон Кимович, брагу-то будете ставить, так перчатку на бутыль наденьте. Нате вот.
Валентина пошарила в кармане клеенчатого фартука и вслед за шоколадной конфетой извлекла резиновую перчатку.
- Не надо мне! - отмахнулся Электрон Кимович.
- Ну, ваше дело не наше, спирту медицинского к празднику небось запасли.
- Валентина! - призвал докладчицу к порядку Электрон Кимович.
- Не могу больше. Сил моих нет! - на пороге внезапно тяжело задышал Ашот Варданович.
- Тужься на задний проход! - привычно велела Валентина.
- Так и не нашел клеенки? - сочувственно прошептал Электрон Кимович заму.
- Клеенки! Тут другое дело. В КПСС "г" получается!
- Что за говно? - встревожился Электрон Кимович.
- Не говно, так пустое место, - с досадой воскликнул завхоз. - Вот и выбирайте, какая КПСС вам больше нравится?
- Объясни толком, Ашот Варданович, - забыв о докладе, потребовал Электрон Кимович у завхоза.
Валентина, обрадовавшись перерыву, наклонилась к Надежде Клавдиевне:
- Надежда, у тебя кримплена-то отрез еще остался? Ты бы уступила мне. Наташке на выпускной платье сшить, уступишь?
- Ага! - пообещала Надежда Клавдиевна.
- Вы мне, Электрон Кимович, позавчера еще велели продумать праздничное украшение помещений роддома, - напомнил Ашот Варданович. - В кумачовом обрамлении родильное отделение, это само собой. Но в этом году я задумал кое-что новое: собравшиеся в центре детского отделения новорожденные образуют буквы "КПСС".
- За руки, что ли, возьмутся? - удивился Электрон Кимович.
- Я кроватки велел словом "КПСС" выставить. И такая неприятность - в букве "С" не хватает внизу перекладинки, в смысле кроватки. Вместо "С" получается "Г".
- А если пустую поставить, без новорожденного? - нахмурился Электрон Кимович.
- Так я о чем и докладываю: в КПСС пустота намечается.
- Ты, Ашот Варданович, понимаешь, что говоришь? - тревожно отпрянул главврач.
- Вы от меня-то чего хотите? Я родить не смогу при всем желании. Вон, торопите гражданку! Как ее?
- Зефирова.
- Вот. Поставьте задачу! Призовите к партийной сознательности.
- Да она несоюзная, - с сожалением произнес Электрон Кимович.
- Ну тогда не знаю! - развел руками Ашот Варданович. - Но за "г" в партии нас точно по головке не погладят! - Внезапно его осенило. - Может, из "грязного" отделения новорожденного позаимствуем?
- А кто там, в инфекционном, сейчас свободен?
- С гонореей есть.
- С ума сошел? - Электрон Кимович сделал большие глаза. - Ты бы еще с сифилисом в партию предложил.
- А то их там мало! - принял оборону Ашот Варданович.
Электрон Кимович с шумом втянул ноздрями воздух.
- Валентина, кончай давай с преемственностью, со славными боевыми традициями или чего там у тебя, все дружненько рожаем.
- А "Борьба с буржуазной и ревизионистской идеологией"? - напомнила Элла Самуиловна.
- Элла Самуиловна, голубушка, не до борьбы ревизионистской сейчас! Того и гляди ревизия нагрянет подкладные с клеенками искать, так хоть наглядной агитацией отмажемся. Ашоту Вардановичу срочно нужен еще один ребенок. Что у нас с Зефировой, доложите.
- Слабость вторичных родовых схваток…
- Замечательно! Накладываем щипцы!
- …не наблюдается.
- А щипцы чего торчат?
- К собранию торопилась, - сквозь сомкнутые губы едва слышно сообщила Элла Самуиловна. - Провела пробную тракцию.
- Давайте собственно тракцию производите. Что вы, голубушка, кота за хвост тянете? Прямо, как не член партии!
Элла Самуиловна гневно задышала.
Щипцы возмущенно клацнули.
"А теперь что?" - робко спросила Любовь.
Щипцы крепко ухватили ее головку:
"А теперь, Любовь, вперед, по ленинскому пути! Куда бы не направляла партия товарища Forseps Obstetrica (щипцы были явно в ударе), он всегда и везде с присущей ему энергией!"
Прервав бодрую речь щипцов, Любовь закричала: "Ой, больно! Больно!", и крепко уперлась в тело Надежды Клавдиевны.
- Что такое? - Электрон Кимович склонился над Надеждой Клавдиевной.
- Не прорезывается, - озабоченно доложила Элла Самуиловна.
- Давайте-ка все вместе, дружненько, - приказал Электрон Кимович. - Я за Эллу Самуиловну возьмусь. Ты, Ашот Варданович, за меня цепляйся. Валентина, хватай Ашота Вардановича покрепче и тяни!
- Мне бы вас хотелось, - высказала пожелание акушерка.
- После, Валентина, после! Тянем все дружно! Надежда Клавдиевна, тужьтесь, етишкина жизнь, на задний проход!
Любовь, всхлипывая от боли, крепко держалась внутри.
- Кто там последний, сзади у Ашота Вардановича тянет? Валентина? Дотянись, Валентина, одной рукой до телефона, набери инфекционное отделение, вызови на подмогу кого-нибудь.
Валентина громко закричала в трубку. На том конце провода, в "грязном" отделении, повинуясь телефонному эффекту, тоже громко заорали:
- Чего надо-то? Заняты все!
- Ой, не врите! Ладно, некогда мне, я другой рукой Ашота Вардановича тягаю. Электрон Кимович приказывает быстро кому-нибудь наверх подняться и за меня сзади ухватиться.
- Да кого прислать-то, я и не знаю? Слесаря разве? А чего у вас там твориться?
- Первомай праздновать готовимся.
- А-а! Я тогда сама приду.
Валентина бросила трубку и крепче вцепилась в завхоза:
- Э-эй, ухнем!
- Мы придем к победе коммунистического труда! - поднатужившись, выкрикнул Электрон Кимович. - Надежда Клавдиевна, включаем вас в соревнование за звание "Молодой отличник качества" и сдачу продукции по талонам комсомольской гарантии.
Щипцы, сжав зубы, сжали ложки.
Элла Самуиловна рванула по проводной линии таза.
- Ой, не оправдать мне такого доверия! - дико закричала Надежда Клавдиевна и родила Любовь.
- Девочка, - сообщила Элла Самуиловна, подняв Любовь и пытаясь разжать щипцы на ее головке.
- Наследница и продолжательница славных революционных и трудовых традиций рабочего класса! - поздравил Надежду Клавдиевну Электрон Кимович и ободряюще похлопал ее по руке.
Щипцы торчали, судорожно сжав затылочные и теменные бугры Любови. Элла Самуиловна встала спиной к Надежде Клавдиевне и, с трудом разжав их хватку, поспешно поставила на место надвинувшиеся друг на друга мягкие косточки Любовиной головушки.
"Что-то я ног под собой не чую", - робко проговорила Любовь.
"Это ты от счастья!" - пояснили щипцы.
Глава 1. Полет на инвалидной коляске
- ПОШЛА! - двое авиаторов в камуфляже широко, как опоры высоковольтной линии, расставили ноги, с усладой крякнули и выметнули Любу прочь.
Сделав дело, они азартно вытянули шеи в проем люка самолета в предвкушении яркой трагедии.
Люба судорожно, как ребенок, учуявший, что его задумали оздоровить уколом, вцепилась в поручни инвалидной коляски, описала в воздухе стремительный кувырок, продемонстрировала стробоскопический эффект, устроила на мгновение затмение солнца, и, наконец, запела диким голосом.
- Ух крутится, как черт с письмом, - одобрил Любин вираж один из авиаторов. - Ходовая девка!
- Оторви да брось! - радостно подтвердил напарник. - Песни еще исполняет! Во, моратории какие выводит.
- Оратории.
- Я и говорю, хорошо орет.
Авиаторов звали Серега и Дёмыч. Когда-то они были боевыми летчиками. Дёмыч как старший по званию даже помнил гордые времена, когда застолья в кругу семей авиаполка начинались дружной песней "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Разбитная разведенка с первого этажа, проходя мимо Демыча, затягивала "Мама, я летчика хочу!", а сами "крылья Родины", засев в уголке ангара, близком к авиационному спирту, к ужасу авиамашин с чувством исполняли "Первым делом мы испортим самолеты". Серега из всей этой романтики захватил только разведенок. Ни высококачественного дармового спирта, ни томящихся о летчиках девушек ему нюхнуть-пригубить не довелось. А теперь Серега и Демыч и вовсе снизили высоту до критической - организовывали развлекательные прыжки с парашютом.
- Производительность полета… - навскидку требовал Демыч.
- …равняется произведению скорости полета на массу коммерческого груза, - четко формулировал Серега.
- Шиш да ничего равняется, - сокрушался Демыч, выпирая очередного орла взашей в люк. - Э-эх!
А расход топлива у Демыча был тот же - семья! Долго ждали "поддержки государства". Да только кто солдату манду найдет, кроме него самого? Вот и пошел в прислугу к бескрылым, с жирком, пингвинам. "Пингвинами" заказчиков прозвал Серега. "Отчего пингвины не летают?" - на мотив одному ему известной песни с ненавистью горланил он, глядя вслед очередному удаляющемуся клиенту. И скажи кто Демычу несколько лет назад, что он, боевой летчик, будет развлекать полетами калеку на инвалидной коляске, рассмеялся бы.
- Что этот узор означает? - как всегда не о том, о чем следует вопрошать в критический момент жизни, спросила Люба, указав на камуфляж, когда авиаторы положили широкие, как лещи, ладони на поручни ее колесного кресла, приноравливаясь половчее совершить бросок.
- Маскировочный, - доброжелательно разъяснили Серега и Демыч декор своих облачений цвета рыбьего косяка, выгруженного на изгрызенный бетонный причал Белозерского рыбзавода. И перемигнулись. - Под цвет экологии.
"Юмористы", - вздохнула куртка Демыча, треснув позвонками пуговиц.
"Экология, - заржали штаны Сереги. - Слушай ты их больше! Они тебе еще про гинекологию расскажут".
Штаны были рубахой-парнем.
"Заливают", - подтвердила ширинка вторых брюк.
"Любят заливать", - согласно кивнул воротник.
"В смысле - закладывать?" - поправила Люба, бросив понимающий взгляд на потертый ворот.
"Если бы в смысле! Совершенно бессмысленно, в том-то и дело. Заложат - и пошли, и пошли!" - загорячились брюки.
Люба любила мысленно побеседовать с окружающими вещами. А с кем еще разговаривать человеку, привыкшему с рождения быть одной-одинешенькой: сперва в самодельном манежике и кроватке, а затем в инвалидном кресле? Вот и сейчас Люба вежливо выслушала штаны и куртку и принялась смекать. Надо признать, Люба всегда смекала очень быст… Видите, я даже не успеваю об этом напи…
- Смеетесь? - раскусила она Дёмыча с Серегой. - Экология разве такого цвета? Экология - зеленая.