- Есть там такая, в Прибельске… Вдова подпольщика… Она заявила бы, что немцы выполнили обещание, освободили Людмилу из тюрьмы и она уехала со своим приятелем-немцем…
- Варвара Борисовна ни при чем, вы сами так думаете, - тихо сказала Маша.
- Нет, я так не думаю, - ответил я. - Если бы я так думал, не пришел бы сюда…
Повалил снег. Маша подняла капюшон шубки и медленно пошла к станции метро. Поколебавшись, я взял ее под руку. Она не отстранилась.
- Как вы съездили? - спросила Маша, помолчав.
- Все хорошо, - ответил я. - Мне ведь удалось и с тетей Дусей повидаться. Помните, про нее Майборода говорил?
Маша слушала и изредка поглядывала на меня из-под капюшона. Когда я умолк, она сказала грустно:
- Вот видите, сколько у вас было из-за меня неприятностей в обкоме и на работе… А толку все равно "ет… Представляю, что вы думаете, когда меня видите… Ведь это я во всем виновата.
- Что вы, Маша! - воскликнул я. - Так вот почему вы не звонили? Неужели вы подумали… Эх, Маша!
- Поговорим лучше о записке, - смущенно перебила она.
- Я оставлю ее у себя. Может, пригодится… Свяжусь с этой Манкевич… Первым-то у меня на очереди Игорь Черныш, благо, он живет в Москве. Хотите, я зайду к вам после того, как с ним встречусь!
Маша вдруг поскучнела.
- Как хотите… Лучше сперва позвоните, хорошо? Остановившись, я взял ее за руку. Она удивленно подняла глаза.
Послушайте, Маша, - сказал я, собравшись с духом. - Больше так нельзя! Давайте откровенно! Можно?
- Можно…
- Вы потому не звонили, что вам жених не велел?
- И да и нет. - Маша покраснела. - Вы правы, и все же все по-другому… Я давно о нем не знаю… Я очень несчастлива, Алексей! - вдруг вырвалось у нее. Закусив губы, она отвернулась.
Молча дошли до ее дома.
- Спокойной ночи, Маша, - сказал я, но она не ответила, не обернулась и продолжала идти.
Мы очутились на лестнице, поднялись на третий этаж. Маша открыла дверь и, не сказав мне ни слова, по-прежнему не оборачиваясь, вошла в квартиру. Я последовал за ней.
В комнате она зажгла свет и устало присела на диван прямо в шубе. Я стоял у дверей, не зная, как себя вести.
- Хотите чаю? - спросила она тихо, не глядя в мою сторону.
- С удовольствием, если вы разрешите снять пальто, - рискнул я пошутить.
- Конечно, раздевайтесь.
Она улыбнулась, мне стало немного полегче. Маша тоже сняла шубку и осталась в синем платье из шерстяного трикотажа, с белым поясом, белым воротничком и белыми кармашками на груди. Она была похожа в нем на спортсменку.
После того как мы выпили чай, Маша убрала со стола и включила телевизор. Она уютно устроилась в углу дивана, свернувшись в комок и закутав ноги платком. Я сидел рядом так близко, что ее волосы прикасались к моей щеке. Я смотрел на экран, где что-то происходило, но ничего не видел. У меня кружилась голова.
Маша погасила верхний свет, горела только настольная лампа. Комната тонула в полумраке.
- Мне нравится у вас, Маша, - шепнул я. - Я бы приходил к вам в гости каждый день…
- Каждый день я не могу принимать гостей. Я часто дежурю по вечерам в поликлинике, выезжаю по вызовам к больным…
- Я поеду вместе с вами…
- Не мешайте, Алеша. Смотрите, там на экране сейчас будут драться!
- Что делать, такая мода, это называется неореализм!
- Какой вы смешной, Алеша!
- Смешной?
- Так и есть, дерутся… А из-за чего? Могли бы договориться.
- Бывает, что договориться нельзя. Например, если между двумя мужчинами стоит женщина.
- Глупо смотреть на женщину как на предмет, из-за которого можно драться или спорить.
- Иногда не глупо.
- Я не думала, что вы такой…
- А вы вообще обо мне думали?
Маша повернулась ко мне, коснувшись щекой моего лица, и тихо ответила:
- Думала… Очень часто…
…Не знаю, как получилось, что я ее поцеловал. Я не ожидал, что такое может произойти. Я вдруг потерял над собой власть. Конечно, это было свинством. Маша не успела меня оттолкнуть и на секунду замерла, ошеломленная, затем вскочила и отбежала к окну. Я опустил голову. Трудно было дышать,
- Уходите! - сказала Маша.
Боясь поднять глаза, я встал, надел пальто. Я ждал, что она меня остановит, но нет, не остановила… Перед тем, как выйти, я взглянул на нее. Она стояла у окна, спиной ко мне.
- Простите меня, - пробормотал я. - Пожалуйста, простите…
Маша не ответила. Я тихонько закрыл дверь.
По-прежнему крупными хлопьями валил мокрый снег. Медленно ехали машины, плохо различимые в туманной пелене. Все вокруг казалось нереальным. Я побрел по улице. Я ненавидел и презирал себя. Как мог я так поступить с Машей! Она доверилась мне, позвала в свой дом как друга, как брата, а я…
Что я наделал?!
Возле моего подъезда стояла залепленная снегом будка телефона-автомата. Я вошел в нее и опустил в прорезь монету.
- Это вы, Маша? - сказал я. - Маша, простите меня, ради бога! Не сердитесь.
- Я не сержусь, - ответила она, помолчав.
- Правда, не сердитесь?
- Спокойной ночи, Алеша… Лучше не будем говорить больше об этом…
- Спокойной ночи.
Я постоял, слушая короткие гудки. В будке было темно и сыро.
…На другой день вечером прямо из редакции я снова поехал на Кутузовский проспект. На душе у меня было смутно. Я думал о Маше и видел ее изумленные, растерянные глаза. Я ощущал губами ее твердые, неподатливые губы. Мне было горько, что все это произошло вот так - нерадостно и внезапно… О встрече с Чернышом я не думал. Я потерял интерес к Гале Наливайко. Мне вдруг показалось, что я ухожу все дальше и дальше от цели. Нет никакой связи между Галей и Людмилой, сбила меня с толку тетя Дуся…
…Игорь Черныш на этот раз оказался дома. Он был заядлым автомобилистом. Я сразу догадался об этом, войдя в квартиру. В передней стояло запасное колесо, на полу валялся брезентовый мешок с инструментами. На деревянной полке я увидел бутыли с антифризом и тормозной жидкостью, банки с краской и полировочной пастой. Пахло бензином.
Дверь открыл коренастый мужчина лет сорока пяти, с пышной, совершенно седой шевелюрой, лохматыми седыми бровями и румяным, веселым, молодым лицом, на котором почти не было морщин. Его большие карие умные глаза с любопытством уставились на меня.
- Вспомнил: вы насчет "Волги", - сказал он оживленно. - Вы мне звонили утром, да? Знаете, я передумал. Решил подождать с обменом. Мой "Москвичок" мне еще не надоел…
На нем были синие полотняные брюки с косыми "молниями" сзади на карманах и замшевая коричневая куртка, также с множеством карманов, пуговиц и застежек.
- Я не насчет "Волги". Я из газеты.
- Из газеты? - удивился Черныш. - Гм… Странно… Впрочем, извините, что же вы стоите? Раздевайтесь. Вешалки в этом доме нет, кладите прямо на стул.
В комнате царил невообразимый хаос. На стене висел большой лист ватмана, иа нем была нарисована непонятная схема. Какие-то трубки, спирали, кольца… Письменный стол был завален книгами и рукописями. Посреди пола валялся рюкзак, из которого торчало пластмассовое удилище. Стулья были заняты бумажными пакетами с крупой и концентратами, консервными банками и металлической посудой. У стены косо стояла раскладушка. Простыня свесилась на пол.
- Простите за беспорядок, - виновато сказал Черныш. - Со вчерашнего дня я в отпуске, собираюсь совершить путешествие в Мещерские леса. Пока будет дорога, поеду на машине, а дальше - на лыжах. Вы так не пробовали? Но, прошу прощения, вы ведь по делу…
Смахнув со стула пакет с сухарями, он предложил мне сесть.
Мне уже надоело рассказывать все с самого начала, и я сказал лишь, что интересуюсь судьбой Гали Наливайко, так как пишу очерк о подпольщиках Прибельска.
- Меня послал к вам Валерий Егорович Кораблев. Он просил передать вам привет.
Черныш сел на раскладушку, задумался.
- Ситуация получается сложная, - ответил он озадаченно. - Понимаете, дело в том, что я тоже пишу кое-что… Конечно, какой из меня писатель!.. Просто так, воспоминания… Там Гале Наливайко посвящено немало страниц. Мы ведь с нею довольно долго пробыли вместе… Собственно, я уже написал. Рукопись находится в издательстве. Выйдет теперь, что о Гале два раза будет написано, причем примерно одно и то же. Это вас не смущает?
- Это меня не смущает, - ответил я. - Я еще не знаю, буду ли писать именно о Гале, но даже если буду, У вас книга, а я собираю материал для газеты. Кроме того, я могу сослаться на вас…
- Нет, вы уж, пожалуйста, не ссылайтесь, дело ведь не в этом… Но как мы с вами поступим? Если хотите, я просто расскажу вам все, что знаю о Гале, а могу дать почитать главы из книги. У меня есть второй экземпляр. Можете использовать эти главы по своему усмотрению.
- Пожалуй, так будет лучше.
- Я согласен… Тогда подождите минутку.
Черныш достал из письменного стола толстую рукопись в картонной папке, развязал тесемки, отобрал страниц пятьдесят, завернул тв газету и протянул мне
- Когда вы едете? - опросил я.
- Думаю, послезавтра утром.
- Завтра я верну рукопись.
- Буду ждать вас.
Черныш проводил меня до дверей, и мы простились.
Всю ночь я читал главы из его книги. Игорь Яковлевич писал о себе в третьем лице, и мне трудно было освоиться с мыслью, что герой повести не выдуман автором, что он живой человек, которого я видел несколько часов назад…
Книга Черныша скоро будет издана. С разрешения автора привожу из нее несколько глав. Я не изменил в них ни слова.
10
"Глава вторая
Мать Игорь Черныш помнил плохо, помнил только, что жили в полуподвале, в каморке дворника. Отец - красавец мужчина, монтер из домоуправления - приходил не часто. Мать встречала его с поклонами. Они были не расписаны… Потом отец перестал удостаивать их посещениями. Однажды мать вышла убирать снег с улицы, и ее сшиб грузовик.
Отец - у него была красивая фамилия Веледницкий - не явился на похороны и как в воду канул.
Игорь полтора года скитался по стране, побывал в Туркестане, в Крыму, навидался всякого. Когда ему исполнилось тринадцать лет, он стал задумываться о своей жизии и пришел к выводу, что так можно кончить тюрьмой. Приехал в Прибельск и попросился в только что открывшееся училище при химзаводе.
…За три года до войны Игорь вернулся на свой завод, туда, где начинал трудовую деятельность. Многие еще помнили его подростком-ремесленником. Он поработал мастером, быстро был выдвинут на должность начальника цеха. В 1939 году вместе с группой советских инженеров его послали в заграничную командировку в Германию и Англию. За границей Игорь пробыл восемь месяцев. Он познакомился с зарубежными химическими предприятиями и овладел двумя языками: немецким и английским.
В начале 1940 года, почти сразу же после возвращения домой, Игорь был утвержден главным инженером завода.
В первый день войны он отправился в военкомат и попросил послать его на фронт. Ему вежливо посоветовали вернуться на завод и заниматься своим делом. Тогда он пошел в горком партии. Секретарь горкома долго беседовал с ним.
Через месяц Игорю сообщили, что он вместе с другими коммунистами в случае оккупации Прибельска останется в городе и перейдет на нелегальное положение.
По вечерам будущие подпольщики - мирные люди: врачи, рабочие, бухгалтеры - собирались в горкоме и учились обращению с оружием, с минами.
Двадцать восьмого августа 1941 года Прибельск был оставлен нашими войсками. Черныш переселился на окраину города, в комнатку, специально приготовленную для него. Над дверями повесил вывеску: "Чиню галоши и прочие резиновые вещи, а также ремонт автомобильных шин". Здесь он должен был дождаться прихода связного подпольного горкома партии. Месяц прожил в своей мастерской Игорь, но связной так и не явился. Окольными путями Игорь узнал, что подпольная организация провалилась, не успев даже приступить к работе. Сказались неопытность некоторых товарищей, их неумение реально оценить силу и хитрость противника.
Позже в городе появился бежавший из плена политрук Красной Армии Георгий Лагугенко, который вновь создал организацию, возглавил ее и был назначен секретарем подпольного горкома. Но это произошло уже в 1942 году, а в сентябре 1941 года Черныш был обречен на бездеятельность. Понимая это, он решил прорваться за линию фронта к своим.
Перейдя реку, в прибельских лесах он случайно набрел на базу партизанского отряда, которым командовал Ефим Сушков…"
… Во второй главе вслед за приведенными страницами дается подробный анализ причин, повлекших за собой разгром организации. Затем автор описывает знакомство Черныша с Сушковым.
В третьей, четвертой и пятой главах рассказывается об операциях партизанского отряда, в которых участвовал Черныш. Сами по себе эти главы увлекательны, но они не имеют отношения к Гале Наливайко, поэтому я опускаю их и начинаю сразу с шестой главы. События, описанные в ней и следующих главах, произошли осенью и зимой 1942 года.
Вот эти главы.
"Глава шестая
Ефим Сушков вызвал Черныша в землянку и сказал:
- Нужно вывезти из города в лес одну храбрую девушку, подпольщицу Галю Наливайко. Выследили ее. Сейчас она в больнице. Скажешь врачам, что ты ее муж и приехал, чтобы забрать ее домой, Галя предупреждена. Действуй.
Через несколько часов Игорь добрался до берега реки. Лодочник за краюху хлеба перевез его на Комсомольский остров, а оттуда, как только стемнело, доставил в Прибельск.
Галя уже оделась и ждала его в приемном покое.
- Я ваш муж, - шепнул он, подойдя к ней. - Меня зовут Игорь.
В руке у него был букет поздних осенних астр, купленный на базаре по дороге в больницу. Он подарил цветы дежурному врачу, а санитарке преподнес туесок с медом.
На улице ждал возчик, нанятый на базаре за сто марок. Игорь поднял Галю на руки, отнес в телегу и сказал:
- Трогай.
На берегу реки возчик пожелал им счастливого пути и уехал. На базу пришли под утро. Игорь проводил Галю к Сушкову, а сам забрался в землянку и уснул. В полдень посыльный разбудил его и велел срочно зайти к Сушкову. В землянке у Сушкова Игорь увидел Галю. Она отдохнула, лицо ее порозовело, светлые волосы были гладко причесаны.
- Садись, - сказал Ефим Матвеевич. - Хорошо ли поспал? Вижу, что неплохо… Вон, даже опух. Ну, ладно, ладно, ишь, нахмурился… Законной жены стесняться нечего. Сказано, муж и жена - одна сатана. Тем более вам еще долго придется быть примерными супругами. На задание пойдете вместе… Дорожка у вас не ближняя - в Реченск. Разыщите там кинотеатр "Феникс". В этом кинотеатре художником работает некий Мотовилов. У него получите дальнейшие инструкции.
- Непонятно, - сказал Игорь. - Почему именно нас в Реченск?
- Чего не знаю, того не знаю. Пока ты спал, получил я радиограмму из нашего подпольного центра с приказом немедля послать вас туда.
Сушков проводил их до дверей. Галя вышла, а Игорь задержался на пороге. Ефим Матвеевич вполголоса сказал:
- Знаю одно, друг: дело будет сложное. Иначе не забирали бы тебя из отряда. А на Галю не косись. Дивчина молодая, но крепкая и уже себя показала…
Утром двинулись в путь. Через шесть дней на горизонте показались городские строения. Весь центр города был разрушен. Осталось лишь несколько нетронутых каменных домов. Там размещались канцелярия бургомистра, комендатура, гестапо и штаб войск городского гарнизона.
Кинотеатр "Феникс" находился у входа в большой пустынный парк. На мокрых аллеях не было ни души. На афише красовалась обнаженная женщина, держащая в руке бокал. Поперек ее тела была выведена надпись: "Вальпургиева ночь. Современный боевик с прологом и эпилогом".
У старичка контролера спросили, как найти Мотовилова. Поднялись по скрипучей лестнице на антресоли. Здесь помещались аппаратная и небольшая каморка, заставленная старыми рекламными щитами. Дверь открыл паренек в немецких сапогах и комбинезоне. Когда вошли в комнату, разглядели, что паренек был на самом деле пожилым мужчиной. Небольшой рост и крайняя худоба делали его похожим на подростка.
- Возьметесь ли вы нарисовать портрет моей супруги? - произнес Игорь пароль.
- Портретов не рисую.
- Я хорошо заплачу.
- У меня нет приличной бумаги… Здравствуйте, товарищи. Как добрались?
- Нормально.
- Подождите меня внизу.
Художник жил возле парка в ветхом флигельке с покосившейся крышей. Он провел гостей в комнату и сказал:
- Здесь сможете переночевать.
Мотовилов достал из шкафа чистую простыню и постелил постель.
- Вы вправду муж и жена, удобно вам будет? - спросил он. - Другой-то кровати у меня нет…
- Это не имеет значения, - ответила Галя. - Поговорим о деле.
- Что ж, если вы не устали…
Художник прикрутил фитиль коптилки, завесил окно одеялом. В комнате было тепло. Пахло столярным клеем и красками.
- Товарищ из центра, по приказу которого вы прибыли сюда, поручил передать вам следующее, - сказал Мотовилов. - Секретаря подпольного горкома партии Прибельска Георгия Лагутенко должны на днях перевезти в Реченск.
- С какой целью? - спросил Игорь.
- По имеющимся у нас сведениям, шеф полиции штандартенфюрер Герд решил разыграть с участием Лагутенко пропагандистский спектакль. Из Берлина должны прибыть корреспонденты фашистских газет и кинооператоры. Герд рассчитывает склонить Лагутенко "добровольно" перейти на сторону немцев. Этот шаг секретаря подпольного горкома он надеется широко разрекламировать… Нами перехвачена и расшифрована радиограмма Герда, адресованная гаулейтеру Эриху Коху в его ставку. В радиограмме подробно докладывается об этом плане, который называется "планом К"…
- Ничего у них не выйдет, не такой Лагутенко человек, - сказала Галя.
- Сейчас не об этом речь, - ответил Мотовилов. - Есть решение воспользоваться приездом Лагутенко в Реченск и попытаться его освободить. На вас возложена задача выяснить, возможна ли такая операция, и если возможна, наметить путь к ее осуществлению.
- Сложная задача, - покачал головой Игорь.
- Сейчас поймете, почему ее поручили выполнить именно вам. Скажите, Галя, знакома вам девушка по имени Валентина Азарова?
- Что-то припоминаю, - после долгой паузы ответила Наливайко. - Если не ошибаюсь, мы учились с ней в одной школе. Азарова была на два класса старше. Я была в седьмом, а она - в девятом. Да, верно. Ее действительно звали Валентина… Она выступала в школьном драмкружке… Кажется, играла роль Катерины в "Грозе".
- У вас хорошая память, - сказал художник. - Так вот, эта Азарова изменила Родине. Она опозорила память своего мужа, погибшего на границе. Она живет в доме шефа полиции Герда и является там хозяйкой.
- Я вспомнила ее лицо, - прошептала Галя. - Красивая была девочка… Вокруг нее всегда мальчишки увивались…