- Хадж - один из делегатов, сэр, - объяснил я как можно мягче. - Всего их было трое. Два командира вооруженных формирований - полководцы, если угодно - и Хадж. Это он вытянул из вас еще три миллиона долларов, - напомнил я с сочувственной улыбкой, причем Бринкли, кажется, понимающе улыбнулся в ответ, что неудивительно - ведь по телефону он так возмущался.
- И что же за командиры такие? - пожелал уточнить он, все еще недоумевая.
- Франко, представитель маи-маи, и Дьедонне из племени баньямуленге. У Хаджа вооруженных отрядов как таковых нет, однако он способен в любой момент собрать хоть целую армию. В Букаву он владеет конторой, продающей минеральное сырье, еще ему принадлежит пивной завод, несколько гостиниц и ночных клубов, а его отец, Люк, - крупный предприниматель в Гоме. Ну, это-то вам и без меня известно, правда?
Бринкли с улыбкой кивал, давая понять, что мы наконец говорим на одном языке. По-хорошему он должен был бы уже нажать кнопку связи и вызывать к себе того незадачливого исполнителя, по чьей вине произошло все это безобразие, но поскольку он явно ничего подобного делать не собирался, а, наоборот, оперся подбородком о сложенные ладони, настроившись выслушать долгую историю, я рассказал все с самого начала, как Ханне, только гораздо более сжато, да и чувства высокопоставленного слушателя беспокоили меня куда меньше. А зря, с ужасом понял я, когда мы подошли к болезненному моменту истины, то есть к применению пытки.
- Ну и что же, по-вашему, следует предпринять? - спросил Бринкли, все так же доверительно улыбаясь. - Каковы ваши выводы, Сальвадор? Обратимся лично к премьер-министру? Или к президенту США? Или к членам Африканского союза? Или ко всем сразу?
Я позволил себе утешительную улыбку.
- Нет, сэр, не думаю, что это необходимо. Честно говоря, мне кажется, нам вообще не нужно куда-либо обращаться.
- Ну что ж, вы меня успокоили.
- По-моему, достаточно немедленно скомандовать отбой и на сто процентов удостовериться, что операция не состоится. У нас еще есть полных двенадцать дней, прежде чем исполнители приступят к делу. Хватит времени и отменить военные действия, и отказать в поддержке Мвангазе, пока он не найдет себе добросовестных, честных союзников, - таких, как вы, сэр, - и аннулировать договор…
- А что, разве есть и договор?
- И еще какой! Весьма темный, если можно так выразиться, сэр. Составил его месье Джаспер Альбен из Безансона - вы ведь в прошлом пользовались его услугами, и ваши люди, видимо, решили привлечь его снова, - а на суахили перевел не кто иной, как ваш покорный слуга.
Меня уже немного заносило на поворотах. Наверное, предвкушение нормальной, без игры в прятки, жизни с Ханной вскружило голову.
- А у вас, случайно, нет экземпляра этого договора?
- Нет, но я его, разумеется, видел. И целые пассажи запомнил наизусть, у меня это… вроде безусловного рефлекса, если честно.
- А почему вы решили, что договор "темный"?
- Он фиктивный. Видите ли, я худо-бедно в договорах разбираюсь. Он гипотетический. Как бы о сельском хозяйстве, а на самом деле о поставках оружия и боеприпасов для развязывания локальной войны. Но когда это в Конго бывали локальные войны? Это все равно что немножко забеременеть, - отважился я процитировать Хаджа и был вознагражден поощрительной улыбкой собеседника. - А доходы от рудников, так называемая Доля Народа, вообще чистая липа, - продолжал я. - Мошенничество, прямо скажем. Населению не достанется ни гроша. Не будет ни Доли Народа, ни прибылей - ни для кого, кроме вашего Синдиката, Мвангазы и его прихлебателей.
- Какой ужас, - пробормотал лорд Бринкли, скорбно качая головой.
- Только поймите меня правильно, сэр. Мвангаза - во многих отношениях великий человек. Но он уже стар. То есть стар для такого поста, прошу прощения. Он уже сейчас похож на марионетку. И до такой степени себя скомпрометировал, что лично я не понимаю, как ему удастся выйти сухим из воды. Мне очень жаль, сэр, но это правда.
- Да уж, обычное дело, издавна повелось…
Мы вспомнили еще нескольких африканских лидеров, которые поначалу казались даром божьим, но всего через несколько лет превращались в черт знает что, хотя мне, например, не очень-то верится, что Мобуту, чей портрет красовался на секретере, когда-либо вообще подавал надежды. Зато у меня мелькнула мысль, что если лорд Бринкли сочтет уместным вознаградить меня за своевременное вмешательство, а заодно, раз уж на то пошло, и оставить меня при себе, предложение о работе в его организации как нельзя лучше устроило бы нас обоих: должен же кто-то, видит бог, вычищать для них авгиевы конюшни!
Поэтому его следующий вопрос совершенно огорошил меня:
- И вы вполне уверены, что видели меня в тот вечер?
- В какой вечер, сэр?
- Ну как вы там говорили… В пятницу вечером, не так ли? Я что-то запутался. Вы видели меня в пятницу вечером в каком-то доме на Беркли-сквер.
- Да.
- А не помните, во что я был одет?
- Элегантно, но без претензий: бежевые брюки, замшевый пиджак и легкие кожаные туфли.
- А дом помните - что-нибудь, кроме номера, который вы не то не заметили, не то забыли?
- Конечно. Все помню.
- Опишите, пожалуйста. Своими словами.
Я приступил к описанию, но голова шла кругом, и трудно было выбрать наиболее характерные детали.
- Там был огромный вестибюль, с раздвоенной лестницей…
- Раздвоенной?
- …и орлы над дверями…
- Живые орлы?
- И множество других людей, кроме вас. Прошу, не делайте вид, будто вас там не было, сэр! Я ведь подходил к вам. Благодарил за вашу позицию в отношении Африки.
- Можете назвать какие-либо имена?
И я назвал, пусть и без свойственной мне самоуверенности. Я уже закипал, а когда я закипаю, то плохо владею собой. Извольте: корпоративный рейдер, прозванный Адмиралом Нельсоном за черную повязку на глазу. Знаменитый телеведущий. Молодой пэр, скупивший кучу недвижимости в аристократическом Вест-Энде. Живущий в изгнании бывший министр финансов одной из африканских стран. Индиец-мультимиллиардер. Владелец крупной сети супермаркетов, который недавно приобрел одну из наших великих общенациональных ежедневных газет "в качестве хобби". У меня уже не хватало сил на все это, но я держался до последнего.
- И еще тот, кого вы назвали Марселем, сэр! - выкрикнул я. - Африканец, который был вам нужен во время телефонной конференции…
- А Киса там был?
- Вы имеете в виду Филипа? Вы же его называете Африканским кисой? Нет, его там не было. Приходил Макси. А Филип появился только на острове.
Я не собирался повышать голос, это получилось само собой, и в ответ лорд Бринкли заговорил тише.
- Что это вы все про какого-то Филипа да про какого-то Макси, словно это мои друзья-приятели, - пожаловался он. - Я не знаком с ними. Никогда не слышал о них. Понятия не имею, о ком вы толкуете.
- Так спросили бы у жены своей придурочной!
Да, я сорвался. Невозможно описать слепую ярость тому, кто сам ее не испытывал. Она сопровождается физическими симптомами: покалывает губы, кружится голова, мутнеет в глазах, накатывает тошнота, теряется способность различать цвета и находящиеся рядом предметы. И вдобавок вы не уверены, что именно высказали вслух, а что только вертелось на языке, но наружу не вылетело.
- Китти! - заорал лорд Бринкли, распахнув дверь. - Мне нужно кое-что спросить у своей придурочной жены. Ты не присоединишься к нам на минуточку?
*
Леди Китти стояла недвижно, как часовой, и молчала. Ее синие глаза, лишенные всякого блеска, в упор смотрели на мужа.
- Китти, дорогая моя. Блицопрос. Два имени. Я тебе их сейчас назову, а ты сразу, не раздумывая, скажешь, какие у тебя с ними ассоциации. Макси!
- Никогда о таком не слышала. Ни разу. Последний Макс, которого я знала, умер давным-давно. Да и то его только в лавке звали Макси.
- Филип. Наш юный друг утверждает, будто я прозвал его Африканским кисой, что, как мне кажется, для нас обоих весьма оскорбительно.
Она нахмурилась и приложила указательный палец к губам.
- М-м, извини, и Филипа не знаю. Есть Филиппа Перри-Онслоу, но она женщина. Во всяком случае, так она всегда говорила.
- И еще, дорогая, раз уж ты все равно здесь… В прошлую пятницу… В котором часу, вы сказали?..
- Как раз в это время, - ответил я.
- Да, ровно трое суток назад, чтобы быть точным… По пятницам, помнится, мы с тобой обычно на природу выезжаем, но пока об этом забудь, не хочу давать тебе подсказок. Так вот, скажи мне, где мы тогда были? - И лорд Бринкли демонстративно взглянул на часы. - В семь часов десять минут вечера. Подумай хорошенько, будь добра.
- Ехали в Мальборо, конечно.
- А с какой целью?
- Отдыхать, зачем же еще!
- И ты, если понадобится, готова подтвердить это в суде под присягой? Просто вот этот молодой человек - очень одаренный и обаятельный, исходящий, не сомневаюсь, из самых лучших побуждений, - упорствует в весьма серьезных, весьма опасных для всех нас заблуждениях.
- Конечно, милый. Что за глупости!
- А как мы ехали в Мальборо, дорогая? На чем?
- На машине, разумеется. Бринкли, ты к чему вообще клонишь?
- За рулем сидел Генри?
- Нет, машину вел ты. У Генри был выходной.
- В котором же часу, по-твоему, мы выехали?
- Господи, дорогой мой, да что с тобой?! Знаешь ведь прекрасно: я все собрала и была полностью готова еще к трем, но ты, как всегда, задержался на деловой встрече, и мы вляпались в совершенно немыслимую пробку, вот и доехали только к девяти, так что ужин был испорчен.
- А кто составил нам компанию на уикенд?
- Гас и Тара конечно же. Они любят за наш счет отдохнуть. Пора бы им уже пригласить нас в "Уилтонс". Вечно они обещают, а воз и ныне там, - объяснила леди Китти, обращаясь ко мне, словно рассчитывала на мое сочувствие.
Я несколько поостыл к тому моменту, однако, встретив ее ничего не выражающий взгляд, тут же вновь взбеленился.
- Но вы же там были! - выпалил я лорду. И, повернувшись к его жене, добавил: - Я же, черт подери, поздоровался с ним за руку! С вашим мужем! И Макси там тоже был! Он считает, будто способен помочь Киву, да только ничего подобного! Макси вояка, а не интриган. Они заседали на острове, планируя войну чужими руками, чтобы Синдикат смог захватить рынок колтана и сыграть на понижение. Они пытали Хаджа! Погонялкой для скота, которую для них соорудил Паук. У меня есть доказательства!
Слова вырвались, я не мог запихнуть их обратно, но, по крайней мере, у меня хватило ума закрыть рот.
- Какие же, интересно знать? - насторожился Бринкли.
- Записи.
- Какого рода записи?
Вспомнив о Ханне, я дал задний ход.
- Сразу по возвращении с острова я сделал записи, по памяти, - соврал я. - У меня профессиональная фотографическая память. Держится недолго. Но если приступаю быстро, не теряя времени, я могу дословно записать сказанное. Вот и записал.
- Где? Когда?
- По приезде. У себя дома. Первое, что сделал.
- Дома - это где? - Тут его взгляд упал на письмо, лежавшее перед ним на столе: "Дорогой Бруно…" - А-а, в Баттерси. Сел, значит, и записал все, что запомнил, слово в слово. Поразительно.
- Именно так.
- С какого места?
- Начиная с разговора с мистером Андерсоном.
- А дальше?..
- Беркли-сквер. Электростанция Баттерси. Лутонский аэропорт. Остров. Обратный перелет.
- Следовательно, это ваше повествование о том, что вы видели и слышали на вашем острове и смогли вспомнить в тиши, у себя дома в Баттерси, по прошествии нескольких часов.
- Да.
- Я не сомневаюсь в вашем уме, и тем не менее все это, боюсь, невозможно считать доказательствами или уликами. Я, между прочим, юрист по образованию. А эти записки у вас с собой?
- Нет.
- Дома остались?
- Может быть.
- Может быть. Но они, разумеется, у вас под рукой на случай, если вам вдруг придет в голову меня шантажировать или продать свою смехотворную историю какой-нибудь газетенке. - Он тяжело вздохнул, как порядочный человек, пришедший к неутешительному выводу. - М-да, такие вот дела… Мне вас очень жаль. Вы красиво излагаете и, похоже, свято верите в собственные слова. Но должен предупредить: сто раз подумайте, прежде чем повторять свои голословные утверждения вне этих стен. Далеко не все будут к вам столь снисходительны, как мы с Китти. Вы либо опытный мошенник, либо душевнобольной. Возможно, и то и другое.
- Он женат, дорогой, - с готовностью вставила свое слово леди Китти.
- Жене что-нибудь рассказывали?
Кажется, я ответил "нет".
- А ты спроси его, зачем он принес с собой магнитофон.
- Да, в самом деле…
- У меня он всегда при себе. Некоторые носят с собой компьютеры. А я - переводчик-синхронист, поэтому у меня магнитофон.
- Притом без пленки, - опять встряла леди Китти.
- Я их вместе не держу, - парировал я.
В какой-то момент мне почудилось, что лорд Бринкли сейчас велит мне вывернуть карманы, и в этом случае я бы уже не отвечал за свои поступки, но, по-видимому, у него все же не хватило духу. Проходя под видеокамерами наружного наблюдения, я испытывал желание повернуть направо, а не налево или вовсе броситься под колеса проезжающего автомобиля, лишь бы не признаваться любимой, как глупо я себя вел, как меня разозлили и унизили, однако ноги мои оказались умнее головы. Я собирался зайти в кафе, но она, завидев меня издали, выбежала навстречу. По выражению моего лица она мигом все поняла. Я забрал у нее пленки и блокноты. Обеими руками она подхватила меня под локоть и осторожно повела по тротуару прочь, как жертву аварии с места происшествия.
*
В первом попавшемся супермаркете мы купили лазанью и рыбный пирог, салат, фрукты, хлеб, сыр, молоко, шесть банок сардин, пачку чая и две бутылки риохи. В такси я не только сумел вспомнить адрес мистера Хакима, но и сообразил назвать водителю номер дома за пару кварталов до нашего. Беспокоился я не столько о себе, сколько о Ханне. В приступе чрезмерной заботливости я даже предложил ей снова ночевать в общежитии.
- Хорошая мысль, Сальво. Найду себе молоденького красавчика-врача, а тебя оставлю спасать Киву в одиночку.
Правда, когда мы уселись за первую в нашей жизни совместно приготовленную трапезу, настроение у нее заметно улучшилось.
- Знаешь что, Сальво?
- Сомневаюсь…
- Этот твой лорд Бринкли, он, по-моему, из какого-то очень плохого племени, - заявила Ханна, качая головой и смеясь до того заразительно, что в конце концов расхохотался и я.
*
Часы тетушки Имельды показывали четыре пятнадцать утра, когда Ханна разбудила меня: на стеклянной поверхности стола, стоявшего в эркере, вибрировал мой мобильник. Я включил его перед встречей с лордом Бринкли, а вернувшись домой, забыл выключить. В общем, когда я добрался до телефона, звонивший уже оставил сообщение.
ПЕНЕЛОПА: Твою мать, Сальво! Моя квартира! Это ты из нее свалил, не я. И ты еще имел наглость, бесстыжая твоя душонка… Да знаешь, что я с тобой за это сделаю? Заявление подам, чтобы к тебе применили санкции за антиобщественное поведение! Все мои шкафы… И папин письменный стол… твой, черт тебя дери, стол, который он тебе подарил… все замки поломаны… все твои бумаги по квартире разбросаны… (Судорожный вздох.) А моя одежда, извращенец сраный, на полу по всей спальне… (Еще один судорожный вздох.) Так. Фергюс сюда уже едет. Берегись. Хоть он и не слесарь, но сделает все, что нужно, чтоб ты больше никогда - никогда, понял?! - не открыл эту дверь моим ключом! А потом он из-под земли тебя достанет. И я бы на твоем месте, Сальво, рвала когти хоть на край света. Потому что у Фергюса много знакомых, и не все они душки. И если ты задумаешь хоть на минуту…
Мы с Ханной лежали на кровати, восстанавливая цепочку событий от конца к началу. Итак, я выбежал из дома Бринкли в семь двадцать. Секунд через тридцать он уже звонил Филипу или кому-то еще в том же духе. К половине восьмого либо Филип, либо этот кто-то уже установили, что Пенелопа отправилась в вечерний загул по коктейль-барам. Тогда же они разобрались - если не знали раньше, - что в мусорном мешке Паука лежат чистые блокноты, надписанные как рабочие. И что в его архиве несколько пленок заменены болванками. Где же еще искать их, как не в супружеском гнездышке?