* * *
На третий день жительства, после того, как расплакавшаяся Теодора ушла, едва появившись - новосел пометил ее туфельки за триста пятьдесят долларов (вместе покупали), после чего их можно было лишь выбросить (сомневаюсь, что кто-то решился бы к ним приблизиться без швабры с длинной ручкой) - он уселся предо мной, горестно общавшимся с бутылкой вина, и выдал руладу: "тяя у кятяярой яя укряяден в отмяястку тяяже стяянет кряясть".
Что я мог сделать с котом, цитировавшим Евгения Евтушенко? Только плеснуть ему портвейна в блюдечко, дабы поговорить по душам, уровнявшись хотя бы в содержании алкоголя в крови.
Наполнив кошачий фужер, я поставил его на стол перед свободным стулом и сделал церемонный приглашающий жест. Эдгар впрыгнул на предложенное место, понюхал вино, чтобы тут же взвиться на метр вверх назад. Это бы ничего, любить или не любить алкоголь сомнительного качества - личное дело каждой всесторонне развитой личности, но ведь подпрыгивая, он зацепил когтем скатерть, и моя бутылка, опрокинувшись, забулькала впустую. Я, ошарашенный непонятным поступком, не смог вовремя вернуть ее в горизонтальное положение, ибо скатерть двигалась быстрее моей руки, способной в трезвом состоянии схватить за крылышки быстролетящую муху.
Выпив не пролившиеся пятьдесят грамм прямо из бутылки (представляете мой тогдашний моральный облик?), я успокоился. Это помогло мне посредством неспешных размышлений прийти к здравой мысли, что зло (несомненно, осмысленное, так же, как и откровенное недавнее надругательство над туфельками Теодоры) должно быть покарано немедленно и жестоко. Да, немедленно и жестоко, ибо, в противном случае оно сядет на голову, и пить мне придется на улице, лестничной площадке или даже запершись в туалете. А это либо не соответствует моим привычкам, либо унизительно.
Утвердившись в необходимости возмездия, я призвал к себе кота. Судя по виноватому выражению глаз, он также придерживался мнения, что наказание всегда, везде и за все должно быть неотвратимым. И, когда я приговорил его к поражению в правах и помещению на три часа в сантехническое отделение туалетной комнаты - ну, там, где вентили и трубы с горячей и холодной водой, а также капает и хранится вантуз - он вел себя достойно, разве что не держал за спиной передних лап, как заправский зек.
Пробыл Эдгар в заключение около получаса. За это время стыд объел мои моральные принципы до костей, и я решил объявить амнистию в ознаменование наступающего Дня работников леса. Осуществив ее оперативно и без проволочек, заглянул виновато в глаза досрочно освобожденного. И что вы думаете, в них увидел? Решимость за первую же провинность перед ним, несчастным котом, приговорить меня к помещению на полтора часа в сантехническое отделение туалетной комнаты!
Вот чем плоха демократия - я-то крупнее по габаритам раз в десять. Но что делать? Общее житие - есть общее житие, в нём все должны быть принципиально равны перед законом, и потому я решил вести себя по отношению к сожителю корректно. Его же поведение куртуазностью не страдало, и спустя несколько дней провинившись вновь, он получил новый срок и как рецидивист был сослан в места не столь отдаленные, то есть в холодные края.
* * *
…В тот день позвонила Теодора. Скороговоркой, как все итальянцы, она сказала, что с утра изнемогает от нежности ко мне и тоскует по моим непосредственным достоинствам. И оттого придет лечить аналогичное мое изнеможение и тоску, в физиологическом наличии коих она не сомневается, зная мой темперамент и тонкий вкус (она намекнет, так намекнет - коту понятно), придет, если я одену на это милое животное… памперс.
Посмеявшись, я согласился. Если кот хочет описать вашу девушку, он совершит это, помести его хоть в банковский сейф, совершит на расстоянии, сделав обоняние, столь важное в чувственной любви, невыносимым. А памперс - это надежная штука, особенно если надежно закрепить его с помощью пассатижей достаточно толстой медной проволокой.
Здесь вы можете поинтересоваться, почему Теодора не поставила меня перед выбором: "Или я, или кот"?
Отвечаю, это просто.
Во-первых, она не могла поступиться принципами. Ибо по глубокому своему убеждению состояла членом могущественного международного общества защиты бездомных животных - чем только обеспеченные западноевропейцы не занимаются, чтобы не чувствовать себя бездельниками! Вследствие этого большую часть своего рабочего времени она тратила на составление пространных брошюр, убеждавших людей не лишать надоевших домашних любимцев крова, а также на поиск владельцев потерявшихся кошек, собак, змей, крокодилов и прочей живности, включая гигантских тараканов. А во-вторых, женщины задают вопросы с двумя "или", лишь будучи уверенными, что получат ожидаемый ответ.
* * *
В назначенное время зазвонил колокольчик, я приоткрыл дверь, и тут же в квартиру проникла изящная белая ручка Теодоры, элегантно сжимавшая памперс для младенцев среднего возраста. Едва я принял его, дверь со стуком захлопнулась.
Кот лежал на кровати и смотрел на меня пристально, как на существо несмышленое и собирающееся совершить тяжкий грех.
- Понимаешь, я должен это сделать, - сказал я, приближаясь к нему, как к зверю, схваченному ловушкой, но, тем не менее, дееспособному. - Ты же кот, ты должен меня понимать… И вообще, мужская солидарность - это не пустой звук… Тебе еще предстоит в этом убедиться в марте, а он не за горами.
Эдгар молчал. Я повертел в руках памперс, прочитал надписи и воскликнул:
- Эдик, милый! Так это ж памперс для кошек! Понимаешь, для кошек, то есть лично для тебя!
Эдгар отвернулся. Подозреваю, ему, несомненно, ищущей натуре, хотелось походить в приятно шуршавшем памперсе с красивыми голубыми цветочками, лишь потому он дался мне в руки и почти не дергался, когда я плоскогубцами закручивал проволоку.
Теодора в тот день превзошла саму себя. Видимо, ей, раскрепощенной уроженке Запада, да к тому же склонной к эксгибиционизму (окон по ее настоянию мы никогда не завешивали), нравилось, что за нашими играми внимательно наблюдает живое существо мужского пола (я оставил кота в спальной, чтобы вовремя пресечь попытку освобождения - в том, что он ее предпримет, сомнений у меня не было).
И зря оставил, надо было запереть его в изоляторе: в самый волнующий момент Эдгар молнией запрыгнул на плательный шкаф, стоявший у самой кровати (видимо, для того чтобы видеть лучше наши камасутры), и ваза, теткин подарок на тридцатилетний мой юбилей, дорогая старинная фарфоровая ваза времен императрицы Цыси, стоявшая на нем, упала. Меня спасло то, что я был снизу, а вот Теодору слегка контузило.
Очувствовавшись минут через сорок, она ушла с перевязанной головой, ушла, проворковав, что так хорошо ей никогда не было, и потому в следующий раз она непременно принесет с собой точно такую же вазу.
Услышав это, я прямодушно подумал, что ударное воздействие вазы усилило оргазм (о чем-то подобном я читал - в журнале для мужчин или Спид-инфо, не помню), - но потом сообразил, что коту объявлена война, и у меня появилась возможность насладиться ее перипетиями.
Вожделенно потерев руки, я, кликнул кота; когда он притащился, шурша памперсом, освободил его от последнего (накопитель урины увеличился в размерах раза в два), и за злостное хулиганство и неуважение к частным памятникам старины приговорил к часовому заключению в холодных краях, а именно в холодильнике (после появления Эдгара в доме в нем вешались мыши).
Через день Теодора появилась с подгузником, кипрской фаянсовой вазой с амурами и аппетитным антрекотом в красивой хрустящей упаковке, перевязанной кроваво-красной ленточкой. Упаковав Эдгара в первый, я впустил девушку в квартиру. Расцеловав меня, она презентовала коту антрекот, который на самом деле, - я сразу догадался, - был ни чем иным, как антикотом с сильным запахом валерьянки, напичканным небольшими тончайшими иголочками. Убеждения не позволяли девушке требовать изгнания домашнего животного на безжалостную улицу, однако ничего против его умерщвления по месту жительства они не имели.
Убедившись, что Эдгар начал жадно есть, Теодора побежала устанавливать вазу на плательный шкаф. Я же принялся с любопытством наблюдать за трапезой и через три минуты крикнул в сторону спальни:
- Федя! - А сколько иголок было? - к тому времени на котином блюдечке их лежало пять.
- Восемь… - ответила Теодора, появившись на кухне в новом белье.
От ее вида у меня, естественно, "в зобу дыханье сперло". Когда дыхание восстановилось, и глаза нарадовались, мы уселись на диван рядышком и с любопытством уставились в самозабвенно умывающееся животное. Оно казалось воплощением здоровья и долголетия.
- Ты уверена, что восемь? - спросил я, устав обозревать довольную кошачью рожу. - Смотри, он и не думает колеть.
Эдгар, обидевшись грубому слову, ушел.
- Ну, не восемь, а восемь предметов. Не хватает трех ежиков, по совету моей приятельницы из "Гринпис" мне их скрутили в металлоремонте из тонкой стальной проволоки.
- Ну ты даешь! Кошек так не изводят, только собак.
- Но он же съел их! И вообще, тебе не кажется, мы вовсе не тем занимаемся?
Она подняла грудь, повела ее кругом, и мне, мгновенно прозревшему, явилось ее лакомое нежное тело, приправленное дезодорантами и изысканным бельем. Мгновенно зажегшись, я схватил девушку на руки, побежал в спальню, бросил на кровать - она взвизгнула - и упал сверху.
Теодора вновь превзошла себя. Глаза ее, наполнившиеся влагой, блестели, она кричала что-то по-итальянски, совершала такие бешено-согласованные движения, что я кончил в три минуты.
Потом она плакала, а я чувствовал себя законченным суперменом. Чувствовал, пока не понял, что девушка плачет не от счастья, а от боли.
Догадка сверкнула в голове искристым электрическим разрядом. Еще не веря ей, я перевернул Теодору на живот и увидел три ежика, изготовленных в металлоремонте для мучительного внутрикишечного убиения моего кота. Я вешу килограммов восемьдесят пять, и ежики вошли в нежное девичье тело намертво, как таежные клещи.
- Бог не фраер - он все видит, - только и мог я сказать, направляясь в ванную за пинцетом.
3. Соглашение о намерениях.
- Ну и что мы будем с тобой делать? - выцедил я коту, после того, как Теодора ушла, ушла навсегда. - Ты ведь не сможешь мне ее заменить? Или попробуем?
Не ответив, Эдгар сходил в прихожую, принес в зубах кошелек, лежавший на тумбочке и, умело раскрыв, подвинул ко мне. С минуту мы обозревали дюжину десяток и чудом сохранившуюся сотню. До зарплаты было два дня.
* * *
Да, финансовые мои дела шли хуже некуда - зарплата в научных учреждениях, как вы знаете, символична, а книги, полные интеллектуального бреда и пессимизма, само собой не пользовались успехом у читателей, заботливо опекаемых денежными знаками. Будь дела лучше, раздавшаяся Теодора, давно бы рожала мне детей, а я знал по именам всех девочек в борделях родной ее Венеции. Да, конечно же, будь я состоятельнее, Теодора женила бы меня на себе, наплевав на явно неподходящие для семейной жизни глубины наших чувств. Ведь женятся, в конце концов, для рождения детей, а для этого, как полагают многие, особые чувства не нужны, нужны деньги. Дети, конечно, это здорово - столько в них жизни, но Теодора навсегда - это слишком, и потому, может быть, я интуитивно не предпринимал серьезных попыток стать состоятельным в финансовом отношении человеком.
И тут это животное приносит мне кошелек, понуждая заняться делом.
- Хм… Если он займется мною, как Теодорой, быть мне маркизом Карабасом, - подумал я, оторвав взгляд от внутренностей своего кошелька. - Маркиз Карабас… Звучит неплохо. Нет, маркиз Смирнов-Карббас лучше, Хотя, пусть хоть маркизом Груздем назовут, лишь бы кликали маркизом да зятем короля. Кстати, что кот в сапогах из сказки Шарля Перро сделал для своего хозяина в первую очередь? Он приодел его…
- Эдгар, - уразумев это, обратился я к коту по-свойски. - Приодеться бы, а то хожу как интеллигент в третьем поколении. У нас ведь, знаешь, по одежке принимают, а по уму только выпроваживают. Недавно в бар на Тверской не пустили - dress-контроля не прошел.
Кот, живо встав, подошел к двери и принял перед ней позу напряженного ожидания.
- Красть, что ли пойдем? Скалку взять вместо холодного оружия? Сумку повместительнее?
Он посмотрел недоуменно. Я на мгновение поверил, что получу все то, что получил обладатель кота в известной сказке. И заявил:
- Прежде чем идти с тобой, давай обсудим наши действия и приоритеты. Я, например, категорически отказываюсь стать зятем короля Лесото, так же как Свазиленда и Бутана. Также ни при каких условиях не соглашусь на ритуальное обрезание и премьер-министра Израиля в качестве father-in-low.
Эдгар подошел и сел передо мной. Я посмотрел ему в глаза и понял, что он принимает сказанное к сведению, то есть заносит мои условия в свою мозговую записную книжку.
- Что же касается людоедов, превращающихся в мышей и во львов, то знай: они мне категорически не нравятся. В нашем обществе они, вероятно, представлены депутатами разных уровней, их в качестве сводных родственников также прошу не предлагать.
Кот качнул согласно головой. Глаза его спросили:
- А может, хочешь чего конкретного?
Я смежил глаза и увидел уверенную в себе чудесную девушку, любящую меня чувственно и платонически, увидел помесь пантеры с домашней хозяйкой. Она, в обтягивающем черном платьице, воздушно сидела в мягком кресле и рассеянно вязала пинетки, вязала, страстно вожделея скорей оказаться в моих объятиях. Затем в грезу явилась теща. Эта на удивление приятная женщина принесла пирожки с мясом - горячие, бесподобно вкусные - и, поцеловав в лоб, села рядом так, что я мог чувствовать ее родное тепло (с женами мне в общем-то везло, а вот с этими змеями была одна беда, точнее, две…). Когда я расправился с пирожками, прилетел с удочками тесть на новеньком ковре-самолете и, выпросив меня у жены до вечера, повез на вечерний клев в Сочи.
* * *
Открыв глаза, я посмотрел на кота.
- Это все просто, - ответил его взгляд. - Таких людей - и жен любимых, и тещ ласковых, и тестей не разлей с тобой вода - хоть пруд пруди. Нужно только положить шестнадцать-семнадцать миллионов в банк, я знаю какой, не штопать жлобски носок и… и добросовестнее встряхивать писку перед тем, как заправлять ее в трусы.
Я запустил в него диванной подушкой. Выбравшись из-под нее, он сел у двери спиной ко мне.
На улицу все равно надо было идти - рыба у моего благодетеля давно кончилась, и мы пошли вон.
4. Проведение в шкуре?
Сейчас, когда все позади, и я живу на небесах, а горе и несчастье далеко внизу, на грешной земле, и кажутся несуществующими или случайными, мне часто вспоминаются эти дни. Почему я пошел на поводу у кота, пусть в сапогах, пусть необычного?
Не знаю… Может быть, он был прислан Провидением, пожелавшим воздать мне по заслугам? И я чувствовал не кошачьи настроения, мысли, желания, а настроения, мысли и желания Провидения?
Вряд ли. Я материалист и поверить в это не могу. Все же, наверное, я последовал за котом, потому что все люди, которым я когда-то верил и за которыми шел, заманив меня в тупик, скрывались с моими ваучерами, надеждами, сертификатами, любовью, акциями, верой, квартирами и просто фамильным серебром. И еще, наверное, я последовал за котом в сапогах, потому что человеку, чтобы оставаться человеком, надо куда-то идти, куда-то двигаться. Надо идти, чтобы не врасти в землю на могильную сажень. И я шел, смеясь над собой, шел, приняв соответствующий ситуации псевдоним, И этот псевдоним - маркиз Смирнов-Карабас - в конечном счете, и привел меня к небесному блаженству.
5 .Десятки не хватило.
Из подъезда Эдгар выбрался первым. Оглядев меня строгим взглядом, кот так величаво пошел по тротуару, что мне ничего не оставалось делать, как пристроиться сзади верным оруженосцем. Проходя мимо гастронома с рыбным отделом, он, весь пропитанный осознанием важности осуществляющегося действия, и носом не повел. У винного же магазина обернулся и строго посмотрел в глаза.
- Да нет, я не и не думал, - стал я оправдываться, чувствуя себя морально сломленным.
- Ну и молодец, - одобрительно колыхнулись его зрачки.
Он остановился у зоомагазина, и я, потеряв к нему всяческое уважение, подумал:
- Сейчас на все полтораста консервов купит. А на остальные сухарей с запахом рыбы. А я-то, дурак, варежку разинул.
Я ошибался. В магазине он подошел к прилавку с кошачьей парфюмерией, поднялся на задние лапы и смотрел на тот или иной товар, пока я не заказывал его продавцу.
Чего он только не накупил! И мыла душистого, и таблеток для шерсти, и одеколона, а на последние деньги приобрел аховый ошейник - сам бы такой носил. При расчете не хватило десятки, но кассир, ошеломленный поведением кота, мне ее простил. Эдгара к тому времени в магазине уже не было: быстрым шагом он ушел, как я понял, домой, чтобы быстрее употребить свои покупки в дело.
Дома я их вынул и разложил на столе. Разложив, скептически спросил:
- А что мы будем есть? Это?
- Да, это, - ответил взгляд кота, и мне пришлось засучить рукава.
Через сорок пять минут Эдгара, постриженного, вымытого и обработанного кошачьими снадобьями, было не узнать. Он дивно пах, лоснился, усы его казались продолжением характера. Кот выглядел как вельможа, знающий цену и себе, и мне, и как-то раз, когда он, в раздумье прохаживавшийся по квартире, пришел на кухню, я суетливо, как прилежный школьник, почтил его вставанием.
К вечеру он попросился на улицу. Я проводил его до подъезда и вернулся домой.
6. Венера в стельку.
Без Эдгара квартира казалась безжизненной, и мне захотелось увидеть в ней Теодору, услышать ее голосок, ощутить ее чувственные софилореновские губки. Телефонный номер был уже почти набран, когда во мне заговорило благородство - ведь я заключил сделку, пусть с котом, не Богом или страховым агентом, но ведь благородство, тем оно и благородство, потому что безотносительно.
Решив оставаться джентльменом, как можно дольше, я положил трубку, и задумался, что бы такое съесть (еда и женщина в чем-то родственны, и потому в какой-то степени взаимозаменяемы - это знает каждый мужчина). Обследование холодильника, шкафчиков и прочих сусеков, явило на кухонный стол следующие съедобности:
1) Полпучка пожелтевшей петрушки.
2) Зверобой (не настойка, приправа, настойка у меня бы минуты не сохранилась). Его было немного - Эдгар иногда соглашался заморить червячка и зверобоем).
3) Три картофелины, сморщившиеся и проросшие.
4) Морковка, вполне товарная на вид.
5) Головка чеснока.
6) Горсточка перловки.
7) Горсточка трухи сушеных шампиньонов.
8) Сливовое варенье на дне банки (было три литра из маминых запасов, - кот в два счета вылизал все, что досталось ложкой).
9) Луковица, стыдливо проросшая.