Засмеялась, смотря любовно. Да так, что я подумал: "Неужели в нее можно влюбляться бесконечно?!!"
- У тебя эрекция, да? - глаза Натальи, полные уже не страха, но оживленного любопытства, приклеились к соответствующему месту моей комплекции.
На мне были одни плавки.
- Это нормально, - покраснел я. - Если бы ее не было в твоем нагом присутствии, я бы здорово расстроился.
- В шкафчике аптечка, тебе надо обработать ожоги, - отвернулась, движимая сладкой конвульсией девственности.
Мои глаза расширились. Какая аптечка! Какие ожоги! Со спины ее фигурка выглядела не менее умопомрачительной, чем спереди - девичьи горделивые груди, тщательно и умело постриженный лобок, лебединая шея балерины и лицо, заставлявшее чувства замирать, не отвлекали глаз и те могли без помех лакомиться чудесными линиями плеч, талии, бедер.
- У тебя сейчас плавки лопнут, - угадала она, и я, взяв аптечку, ушел - других плавок в нашем гнездышке могло и не найтись.
52. Ей понравилось.
Из ванной Наталья постаралась выйти обыденно, как женщина выходит из ванной к мужу или любовнику со стажем. Вышла в ночной рубашке синего атласа. Я сидел в кресле с бокалом "Шабли". На мне был длинный китайский халат с павлинами, обнаружившийся в купе. Она подошла, присела на корточки, посмотрела снизу вверх и сказала:
- Давай, ты помоешься, и мы с этим покончим?
Я понял, что Наташа имеет в виду невинность, столько лет камнем лежавшую на ее женственности.
- Может, сначала поженимся? - спросил я. Пока она мылась, мне пришло в голову, что выйди мы на волю, я тотчас останусь один. Любовь к ней, пропитавшая каждую мою клеточку жаждала взаимности, но не видела ее в глазах девушки. Она видело в них стечение обстоятельств, которыми можно воспользоваться.
"Можно воспользоваться". Как гадко. Можно воспользоваться как заснувшей женщиной. Как женщиной, которой не из кого выбирать.
- Ты знаешь, милый, замужество пока не входит в мои планы… - ответила, спрятав глаза, не захотевшие солгать, - Надо сначала выбраться отсюда. А потом…
- Мы выберемся, уверен… - насупился я.
- Уверен?
- Да. Я, кажется, знаю, что надо делать, чтобы отсюда выбраться, - соврал я.
- Что?
- Не скажу. Нас подслушивают, я уверен.
Если ты часто повторяешь слово "уверен", с тобой все ясно.
- Шепни тогда на ухо, - придвинула ушко к губам.
Я задумался, и тут с потолка упала холодная змея. Прямо на нас. Ее было много - метра два. Наталья, завизжав, отскочила в сторону. Я дал креслу задний ход, чтобы лучше рассмотреть очередной презент изобретательной Надежды. Змея, придя в себя, поводила головой туда-сюда, замерла, остановив глаза на моих скептических, и дернула под кровать от них подальше.
- Это амурский полоз, не самый большой экземпляр, - сказал я, оставаясь в кресле. - Максимум, что он может сделать, так это заглотать Эдгара, и нам придется его вытаскивать. А кошки не любят, когда их тянут за хвост. Иди ко мне.
Наталья продолжала визжать. Я встал, подошел, попытался обнять. Она замахала руками, безрассудно ударяя меня по лицу. Два или три раза попала по глазам, а я этого не люблю, и потому в момент теряю джентльменские навыки, не очень твердо усвоенные в самостийном детстве. Потеря самообладания позволила мне грубо схватить девушку, после чего я мигом уложил ее спиною вверх на свои колени, задрал рубашку и принялся довольно сильно шлепать по шелковым ягодицам, украшенным парой-тройкой умилительных пупырышек.
* * *
Ох уж эти пупырышки! Они появляются от сидения и всей своей сущностью кричат, взывают, протестуют: "Женщина не должна сидеть в офисе, натирая себе попку стулом, а очи - иссушающими электронными таблицами!! Истинная женщина, отправив детишек в детский сад, должна ходить по подиуму взад-вперед, грациозно крутиться вокруг шеста и заниматься флористикой! А потом ждать любимого. В постели, читая полезную статью "Стоит ли сдерживать себя в сексе?" или, на худой конец, за роялем, исполняя раскрепощающие воображение фантазии! Ну, или у плиты, вся охваченная вожделением кулинарного чуда, благодаря которому глаза любимого засветятся желанием не остаться в долгу.
* * *
Ударить смог раза три. Четвертый шлепок был таким квелым, что не сумел отклеиться от нежного, очень нежного места. Ладони, видимо, стало стыдно своего противоправного поступка, и она принялась совершать круговые извинительно-ласкательные движения.
Что тут началось! Визг девушки вмиг стал инертным, одно мое бедро, уже размякшее, почувствовало упершиеся в него теплые грудки с затвердевшими сосками, другое - упругий животик с прирожденной твердостью пупка, глаза увидели изумительно светло-коричневый цветок анала, пальцы, скользнув в промежность, вошли во влагалище и, наткнувшись на девственную плеву, замерли в восторженном ступоре.
Когда я крепко задумался, что делать дальше, Наталья меня укусила. Наверное, со зла. Потому что не будь она девственной, действия мои бы органично продолжились, и девушка, став женщиной, наконец, узнала бы, как выглядит земной рай с точки зрения консолидированной органолептики.
Решив проявить миролюбивые черты характера и не желая далее испытывать крепость девичьих зубок (и плевы), я позволил ей переместиться на пол, уселся в кресло и принялся за "Шабли", радуясь, что наконец-то познал, пусть пальцем, принадлежность непорочности, а также тому, что в баре достаточно напитков, отрезвляющих действительность.
Наталья, полежав на полу, встала и направилась к трельяжу приводить себя в порядок. Приведя, вернулась, уселась в кресло напротив и сказала, глядя по-женски многогранно:
- Папа меня не бил. Но мне понравилось.
- Что понравилось?
- Все.
Меня после побоев и укуса тянуло хамить, и я оттянулся:
- Это только осьмушка. Когда испытаешь все, будешь ходить за мной, как голодная собачка ходит за обладателем сосиски.
- А почему твои женщины так за тобой не ходили?
- Очень просто. Я их не любил, так, как тебя, и они это чувствовали. Мне даже кажется, что я узнал, что такое любовь, только встретившись с тобой.
- Говорите, маркиз, говорите…
- Это не слова, милая. Посмотри, - я распахнул полу халата, - все мои ожоги практически зажили. И знаешь, почему? Потому что мне душевно больно ими тебя пугать, как вблизи, так и на расстоянии.
Она смотрела изумленно. Ожоги и царапины, конечно, были видны, но потирающими руки травмами отнюдь не казались.
- Невероятно! Ты так собой владеешь?!
- Змею будем есть? - ответил я вопросом на вопрос, не желая далее оставаться клиническим экспонатом.
- Змею?! - расширились синие глазищи.
- Надо съесть. В педагогических целях. Отныне так и будем поступать - они льют на нас кровь, мы делаем из нее колбасу. Они швыряют нам змей, мы их жарим. Кстати, очень вкусно получается, я в Приморье готовил одну, да и по телевизору показывали. Любишь китайскую кухню?
- А если они тараканов набросают? Ведра два по пять за штуку?
- Их можно жарить на сливочном масле. Хрустят потом как семечки - за уши не оттащишь. Кстати, тут микроволновка есть. Почистишь змеюку?
- Жалко…
- Ей все равно кранты…
- Почему?
- Ну, представь, тебя ловят в тайге, суют в мешок, предварительно постучав по голове палкой, потом несут, грязно матерясь, по заросшим таежным тропам, потом везут на машине, самолете, опять машине, кормя при этом экологически вредными суррогатами здоровой пищи. От этого у нее точно язва и аневризма легкого, кстати, у полозов оно одно. А потом вообще жизненная трагедия…
- Какая жизненная трагедия?
- Ну представь, тебя после всего этого сунули в узкое отверстие и ты с трехметровой высоты брякнулась из него на паркетный пол. От такой обиды у всякой змеи инфаркт развивается - психика у них хоть и холодная, но ранимая. Так что давай, хватай ее и чисти, пока не скончалась. Да осторожнее - укусить может, зубы у нее будь здоров.
- Мне кажется, ты как мужчина должен сделать это сам…
- Что сделать сам?
- Довести дичь до кухонной кондиции.
- А, вот ты о чем. Эдгар, где ты?
Эдгар вылез из-под кровати, волоча за собой полоза, доведенного им до кондиции мясопродукта.
- Видишь, я же тебе говорил - он змеюку без звука уделал, так ее Надежда довела. Ну давай, что сидишь, на нас же телезрители смотрят.
- А как шкуру снимать? - механически оглянувшись, перешла Наталья в практическую плоскость.
- Для этого нужен нож.
- Ножа нет, есть пилочка для ногтей.
- Не пойдет, изнахратим только продукт.
- Что же делать?
- Послушай, если есть пилочка, значит, есть и ножнички?
- Есть!
- Тащи их в ванную.
В ванне я снял с пресмыкающегося шкуру - это легко, помыл тушку, порезал на куски, посолил, поперчил (за пряностями сбегала Наталья). Скоро китайская пища, уложенная в стеклянную кастрюльку, томилась в микроволновой печи. Мы же с Натальей сидели друг перед другом и пили "Кьянти".
- Ты знаешь, чего мне в жизни не хватает? - сказал я, всласть налюбовавшись девушкой.
- Чего? - игриво посмотрела.
- Когда я был маленьким, меня отправляли на лето в Воронеж, к дяде Федору. Его родственники и друзья частенько собиралась на праздники и торжества, и мы все вместе что-то готовили, пельмени, например. Кто-то крутил мясо, кто-то раскатывал тесто, кто-то лепил, кто-то укладывал на кружечки фарш, кто-то сводил слепленные пельмени в легионы, и считал их, чтобы на всех хватило. Было весело, мужчины тайно от жен пропускали по маленькой, говорили, шутили, спорили, что положить в пельмень самому счастливому, а что - самому умному. Это была настоящая семья, объединившаяся для творения… И знаешь, главным действом в этом процессе, была именно лепка, а не последующая трапеза со всеми ее атрибутами и последствиями. А сейчас такого нет… Жены идут в магазин, покупают пельмени, ничем не отличающиеся от домашних, потом их варят и едят, смотря в телевизор на прапорщика Задова…
- А я вообще никогда не готовила - у нас повар… - сказала смущенно.
- Как не готовила? А эту змеюку не ты солила-перчила?
- Ты солил-перчил… И знаешь, ты прав, когда мы с ней возились, я чувствовала единение с тобой… Давай, если у нас с тобой получится, то каждый раз в этот день нам будут доставлять из Приморья амурского полоза, и мы всей семьей будем его готовить?
Я не ответил. Формулировка "если у нас с тобой получится", разрезала мое сердце пополам. Встав истуканом, пошел по комнате, оказался в прихожей, уставился бездумно в дыру, проделанную собственноручно. Она затягивалась на глазах. С помощью красных каленых кирпичей, их четвертушек и раствора. Мастерок работал как заведенный. Кирпичи ложились по струнке. Покачал головой - "сумасшедший дом!", пошел в ванную мыться. Вернувшись чистеньким, взялся за "Шабли" 2002-го года. Тонкий аромат спелых персиков, ананаса. Округлый элегантный вкус с тонами тропических фруктов и едва заметной минеральной нотой. Мягкое фруктово-пряное послевкусие.
Наталья - спелый персик, нет, тропический фрукт - сидела перед зеркалом, внимательно рассматривая носик с разных ракурсов. Что его рассматривать? Замечательный носик. Смирный такой, прирученный, но с характером, внутренним исконным характером, без всяких там импортных горбинок и доморощенных курнососостей.
- Опять насупился? - улыбнулась матерински, увидев, что я смотрю в ее зазеркалье, весь такой несчастный. - Зачем ты так?.. Ты что, хочешь взять меня в жены любой? Не любящей нежно и не видящей без тебя смысла в жизни?
Вот так вот. Походя, точнее, пудря носик, еще пара гвоздей в гроб с моим счастьем. Эти девушки гвозди заколачивают одним махом.
- Да ничего я не хочу, - обманул я, потому что хотелось с горя напиться. - Просто я люблю тебя невероятно. И сомневаюсь, что кто-то может любить меня так же.
- Глупенький! Ты же знаешь, любовь у женщин несколько другая, чем у мужчин. Они редко любят за красоту, за ум, талант или выдающиеся в прямом смысле качества. Они любят мужчин, за которыми они как за каменной стеной, с которыми легко и жить, и совершать маленькие ошибки, они любят тех, с которыми могут без лишних тягот родить и вырастить ребенка. Мне кажется, что ты такой… Но до конца я не уверенна, вернее не созрела… Впрочем, все это слова, все это фантастика…
- Почему?
- Помнишь "Колодец и маятник" Эдгара По?.. - посмотрела на люстру, из под обширного колпака которой к нам явился китайский ужин в виде амурского полоза. - Мне кажется, что где-то там, наверху, человек десять доводят наш с тобой маятник до кондиции - подтачивают напильничками, смазывают шарниры, рассчитывают время, которое понадобится…
Я приложил пальцы к ее губам:
- Молчи! Она же слышит, наверное, слышит. Теперь точно будет маятник на наши головы… По заявкам телезрителей, впрочем, телезрители - это они, и потому маятник будет по творческим заявкам действующих лиц и исполнителей.
- Ну и что? В рассказе Эдгара По вроде все обошлось?
- Обошлось… Ты забыла - мы с тобой уже сутки по лезвию ножа ходим. Одна ошибка и привет… Вспомни, как я отверстие для отвода воды долбил. Лишних несколько секунд - и плавали бы сейчас, варено-утопленные. Она или они каждый раз дают нам шанс выжить, но этот шанс - один из сотни. Если бы не Эдичка… Да что Эдичка! Если бы ты была хоть на чуть-чуть другой… Не такой любимой.
Мне стало стыдно - я всем своим женщинам говорил: "Ты такая любимая…", и в сотую долю не относясь к ним, как к Наталье.
- Но обходилось же, - поворошила мои влажные еще волосы.
Я посмотрел ей в глаза. Увидел, что верит в меня как в бога. Верит, что в нужный момент пробью лбом бетонную стену, отстраню маятник-нож, сварю в микроволновой печи огнедышащего дракона. Черт побери, приятно быть богом. Стоит это осознать, и ты действительно бог. Тем более, если на тебя так смотрит, если тебе доверяет истинная богиня.
- Конечно, все обойдется, и мы выйдем отсюда, посмотрел я форменным Зевсом. - Кстати, по-моему, змеюка готова. Поедим, и в постельку - сутки ведь не спали.
53. Зеленый остался голодным.
Змея была вкусной и сытной, и сразу после ужина нас сморил сон. Мы легли в постель, обнялись и заснули быстро, как дети.
…Сначала мне снилась Наталья. Я видел ее издалека, из другого мира, видел стоящей в нише кирпичной стены. Кто-то сзади говорил мне: "Не иди к ней, не иди, увидишь черного кота на ее раскроенной голове!". Но я пошел, пошел настороженно, пошел из одного мира в другой. Переступив их грань, остановился, ошарашенный: Наталья была мраморной.
- Она - Галатея! - сказали сзади. - Ты любишь холодную мраморную статую. Статую, которую сам выдумал и сотворил.
Когда голос это произнес, я увидел под ногами статуи амурского полоза. Холодного - его холод помнили ладони. Неожиданно он обратился в Надежду.
- Иди к нам, дурачок, хорошо будет, - поманила она пальцем и, приблизившись, исчезла во мне.
Завороженный, я прошел несколько шагов и оледенел от ужаса, налетевшего свирепым полярным вихрем - Наталья одетая в подвенечное платье была не мраморной, а мраморно-мертвой.
- Стань рядом, - послышался ее слабый голос, послышался с небес. Я хотел посмотреть вверх, но не смог поднять головы - все тело, как и тело Натальи, вдруг стало мраморно-мертвым и потому не хотело двигаться.
В холодном поту я проснулся. Наталья, прекрасная и земная, спала на боку лицом ко мне. Коленки ее намеренно касались моих коленей, тепло их питало сердце и душу. Я почувствовал себя невероятно счастливым, осторожно поцеловал ее в кончик носа и постарался заснуть. Довольно быстро в этом преуспев (помогло мерное дыханье девушки), отдался Морфею и тот, видимо, недовольный тем, что весь день я нервничал, совершенно не дорожа духовным здоровьем, вновь окатил меня кошмаром.
…Маятник в виде серповидного ножа-бритвы приближался ко мне, крепко привязанному к кровати, неумолимо. Повсюду - со стен, с потолка, с мебели и даже сквозь паркет смотрели пары глаз, среди них и глаза Смирнова-Карабаса. Они смотрели на меня и друг на друга. Казалось, они обменивались неслышными репликами, делали ставки, оценивали шансы, предугадывали действия. Я, ополоумевший от страха, озирался. Одна пара показалась мне знакомой. Синие, чуть насмешливые… Да, это глаза Натальи. Она тоже делала ставки, оценивала, предугадывала. Я закричал:
- Как ты можешь?!
Она ответила. Ответ повис в воздухе, я втянул его в сознание взглядом и услышал:
- Я же женщина… А женщины не любят.
Я посмотрел на другие глаза, зеленоватые. Это были Надеждины глаза, точно. Они смотрели ласково, как на кролика, и в них легко читалось: "Так, крысами мы тебя травили, в воде топили, змеями кормили, что же еще такое придумать, что б жизнь малиной не казалась? Крокодила, может, в гости послать? Справишься с крокодилом? Справишься! Ради зазнобы своей справишься".
Глаза мои широко раскрылись: я увидел огромного крокодила, воплотившегося посереди комнаты. С широко распахнутой пастью он косолапо приближался ко мне.
Страшной рептилии не удалось меня съесть - я предусмотрительно проснулся. Наталья сладко спала. Придвинувшись к ней, втянул в себя воздух, сладкий воздух только-только зачавшейся счастливой семейной жизни.
Он пах теплом, чуть-чуть потом, омлетом на завтрак и прогулкой с дочерью в зоопарк.
Он был пропитан связующим тяготением единственной женщины.
Но что это? Внимание отвлекло движение у ног. Поднял голову, я увидел Эдичку. Он, теплый, как грелка, спал, свернувшись колечком. Все было мирно, по-домашнему. Оглянул комнату - крокодила в свете ночника не было видно. "Если кот цел и безмятежно спит, значит, рептилия еще не явилась", - подумал я и заснул.
На этот раз мне приснилось венчание в церкви. Наталья была невестой…
54. Он еще и зоофил.
Я проснулся полным сил. Силы эти родили надежду, что разомлевшая от сна Наталья не сможет мне отказать, и наши отношения, наконец, поднимутся на должный уровень.
Как же, размечтался. Осмотревшись, я обнаружил, что в наших креслах безмолвно сидит злоба зачинавшегося дня в виде телохранителей Наташи, сидит, освещаемая мягким светом бра.
Это были те самые тело-хранители в черных костюмах…. Один брито-плешивый, другой коротко стриженный, у первого подбит правый глаз и нижняя губа, у второго - левый глаз и верхняя губа - вот и вся разница.
Они сидели без движений, как выключенные, и тупо смотрели в книжечки с тупыми японскими кроссвордами.